Придворная жизнь императорской свиты [3 том]

Ближе к вечеру, когда зимнее солнце уже ушло за горизонт, а главы семьи Холодных благополучно погрузились в свои кареты, отбывая к родным краям, куда они при большой удаче могли прибыть уже к полуночи, Агат, только что распрощавшийся с отцом, внезапно наткнулся на Жемчуга, проходящего мимо него так, словно они друг друга не знали. - Эй, ты куда? – с улыбкой притормозил его Холодный, взяв его за плечо. – Куда-то торопишься, мой бравый воин? - Бравый воин? – смущенно обернулся на него Филипп, совсем не ожидающий, что ему дадут такое мужественное звание. - Ну конечно же, - наклонился к нему. – Так кричал, так на моих братьев кидался… - заинтересованно оглядел его с головы до ног. – И ни капли страха, - посмотрел в глаза. – Ни доли опасения. - Они заковали тебя, - негодующе нахмурился. - Да… - соблазнительно прошептал, насыщаясь его неукротимой смелостью и недовольством. - Обвинили тебя в том, к чему ты не причастен. - Точно… - Судили тебя, - сжал кулаки. – Думали тебя казнить. - А ты так защищал меня… - выровнялся, положив ладонь на его голову, украдкой начиная гладить ее пальцами. – Так хотел, чтобы меня освободили… - Потому что ты невиновен, - уверенно доказывал ему свою позицию. - Ты такой верный… - с удовольствием поджал его волосы, пытаясь не делать свой жест слишком заметным для окружающих. Собеседник смущенно покрылся мурашками, и вытянулся к его руке, будто бы подчиняясь всей ее воле: - Я знал, что ты не мог пойти на такое. Я верил в то… - украдкой облизал губы. – Что ты невиновен… Это мимолетное движение языком было таким кратким, послушным и очаровательным, что Агат сам собою заинтересовался контактом с ним. Покосился по сторонам, пытаясь не выказать взглядом своих намерений, и нагнулся к Филиппу, к его небольшому уху: - Твои губы все так же гостеприимны…? Тот с интересом покосился на его темную голову: - Они давно не приносили удовольствия такому, как ты… - Какая верность, - удовлетворенно и энергично отстранился от него Холодный, охватывая взглядом все его миниатюрное тело. – Какое упорство, уверенность и смелость. Не хотите ли, господин, удалиться со мной на приватный разговор? – любезно указал ему ладонью куда-то вперед. - С радостью и нетерпением, - в такой же манере ответил ему любовник. Уже через пару минут, они стояли в каком-то уютном закутке и прижимались к стене, обмениваясь глубокими и жестокими поцелуями, чья сила и зубы не имели никакого контроля, оставляя после себя на коже лишь темные следы. Руки их лезли туда, куда стеснялись раньше. Губы их примыкали ко всему что могли охватили. Языки неумолимо сплетались. А одежда без остановки сминалась. Поцелуй, укус, крепкое объятие, засос, щипок, выпирающий член. Дыхание, лобызание, шелест батиста, стон, скрежет подошвы. Они теряли друг друга в этой неожиданно раскрывшейся страсти, больше походившей на жадность. Не было больше никого и ничего. Они не стояли в коридоре, где их может кто-то увидеть. Они не находились в том самом месте, где может пройти монарх. Они были в своем собственном мире, не впускающем к себе никого другого. - М-ха, - волевым движением оттолкнул его от себя Филипп, со слышным дыханием глядя прямо в глаза. «Какая страсть,» - крепче сжал его волосы Агат. - Мх, - нырнул блондин вниз, ловко раскрывая ширинку и доставая из нее драгоценный элемент. - Ооо… - блаженно закатил глаза Холодный, едва ощутив на себе его мягкие губы. – Ааахх… - опустил расслабленный взгляд вниз, с лаской проведя пальцами по этим белым волосам. Такие мягкие и влажные уста, настолько гостеприимный и ласковый рот, в тандеме с теми хрупкими и откровенно игрушечными фарфоровыми пальчиками, пробуждали в Агате такую тягу к жизни, что он готов был ради нее жестоко убивать. Эти прихлюпывания, причмокивания, скольжение по всему его стволу казались ему настолько прекрасными, приятными и возбуждающими, что с каждым их новым движением он начинал хотеть Жемчуга все больше. - Мх, - взял его волосы в кулак и начал двигать бедрами, загоняя свой член в самые глубокие части его горла. – Мх-мх-мх-мх. Филипп на это лишь прикрыл свои веки, крепко взявшись за его неугомонные бедра, настолько сильно желающие расплескать по нему свое семя. - Мх-мх-мх-мх, - ускорялся Агат, восхищаясь его мягкостью, теплом и богатой слюной, позволяющей ему без какого-либо трения наслаждаться этим великолепным ртом. – Ах… - решительно достал он свой член, поднял Филиппа, развернул к стене, расстегнул ширинку, сбросил его кюлоты к ступням, и спустил с ягодиц кальсоны, поставил знакомого носками на плинтус, и без малейшего стеснения проникнул своим пенисом прямо в его задний проход. - А…! – простонал Жемчуг, вытягиваясь на носочках. - Не кричи ты так, - закрыл ему рот ладонью, продолжая свои фрикции, но уже в другом месте. – И не сползай, - негодующе сложил его руки за спиной и прижал их предплечьями к его пояснице. - Мх…! – болезненно выгнулся он, уперевшись грудью и щекой прямо в стену. - Тише-тише… - с горячим дыханием опустил глаза на их союз, скрытый под полами небольшого кафтана. - Мгу… - блаженно промычал Филипп, прикрывая от всего этого глаза. - Хах… - посмотрел на его светлый и растрепанный затылок, начиная покрываться капельками пота на красном лбу и щеках. Так они занимались сексом до момента, пока Агат не решил поинтересоваться удовольствием своего маленького друга, чьей теснотой и жаром он наслаждался уже не первую минуту. Наклонился к Филиппу, убирая свою руку с его налитых кровью губ. - Ты такой узкий… - украдкой прошептал на ухо, порождая еще больше краски на этом горячем лице. – Такой… - спустился ладонью к белым кальсонам. – Раскаленный… - погладил его миниатюрное и твердое достоинство. – Такой… - озадаченно нащупал мокрое и вязкое пятно. – Ты что, кончить успел? – удивленно притормозил. - Аха… - с разгоряченным вздохом обернулся к нему Жемчуг. – Я скучал по тебе… - блаженно опустил веки, не закрывая глаза полностью. - Хм, - довольно усмехнулся. – Так скучал, что кончил, как только я вошел к тебя? – продолжил уверенные фрикции. - Раньше… - в удовольствии выгнул брови. – Когда… М, - стиснул губы, ощутив его пальцы на своем оголенном члене. - А сколько еще раз, твой пальчик может кончить за один секс со мной…? – загадочно прильнул к его виску щекой. «Пальчик?» - болезненно замер Филипп, глядя на своего любовника, который будто и не заметил этого уничижительного слова. Вся атмосфера была тут же разрушена. Вся их страсть, весь голод, вся тоска друг по другу, исчезли для Жемчуга так, будто их никогда и не было. Он отвернулся от Агата, опустил недовольный взгляд на его руку, все еще что-то там делающую у него на теле, и жестоко ударил ее бедром прямо по запястью, прихлопнув к стене. - Эй! – одернул ее Холодный. – Ты что творишь?! – с силой придавил его за предплечья к стене. - Не нравится, - возмущенно обернулся, - не трогай! Давай заканчивай уже! – начал вырываться. – Сколько можно?! - Эй! – надавил на него всем телом, усмиряя это пручение. – Что случилось? Чего ты так резко взбесился? - Заканчивай и отпускай меня! – недовольно дернулся, отворачиваясь к стене. - Ладно! – озадаченно оглядел его, пытаясь понять хоть что-то. - Только успокойся! - Угу, - отвел взгляд. Дальнейший секс прошел без малейшего слова или удовольствия хоть для кого-то из них. Агат просто изверг свое семя, достал член и отпустил Филиппа, давая ему спокойно сойти на пол. - Что случилось? – нагнулся к нему все так же недоумевая, попутно застегивая пуговицы на своей ширинке. - Оставь меня в покое, - с опущенным лицом отвечал ему блондин. - Ты хоть намекни. - Мне тебе по яйцам врезать, чтобы ты отстал от меня?! – агрессивно посмотрел прямо в его душу. - Нет… - смущенно отступил. - Ну так свали тогда, пока есть что защищать! - Ну… Ладно… - неловко отвернулся и ушел, уже через несколько шагов обернувшись на этого непонятного ему человека. Как только звуки его шагов затихли, исчезнув в одном из многих коридоров этого дворца, Филипп просто рухнул на пол, с болью и непониманием посмотрев на свои руки: «Маленький… Малыш, крошка, лилипут… - опустил свои плечи, отведя взгляд в сторону. – Так говорите, как будто мне нравится это. Как будто это мой выбор оставаться таким… Как будто… - опустил голову, в очередной раз убеждаясь в одной простой мысли: - Всем вам нравятся только высокие. Большие, рослые, сильные… А я слабый. Я немощный и бессильный. А вы еще и указываете на это постоянно…! – болезненно крикнул внутри. – Как будто я сам этого не знаю! – взял свою туфлю и отбросил ее в сторону. – Как будто я не в курсе того, что я не вырос! Меня и так не замечают, - жалобно отвернулся. – Не видят, не хотят видеть. Глаза у них, видите ли, слишком высоко. Издеваются, смеются, а ты… Я думал, что ты другой. Что ты видишь во мне обычного взрослого человека… Я старше тебя! А ты со мной, как с малолеткой! – стиснул губы. – Оно и видно, что тебе всегда только Алмаз нравился. Ну конечно же, - язвительно выдал. - Он же высокий, сильный, красивый, с членом приличного размера. Не то что я с «пальчиком» каким-то. Тоже мне, - отвернулся. – За одними членами всегда гонитесь. А я… - с обидой поджал губу. – А я всегда буду нижним, всегда буду «сосунком». Вы меня даже за человека не воспринимаете. «Вы выше этого», мрази…» - закрыл свое лицо ладонями. Агат, внезапно переживший все это, лишь шел по коридору, потирая свое ноющее запястье, ощутившее на себе весь гнев этого маленького человека, и искренне не понимал, что между ними произошло: «Может, он обиделся на то, что я не сказал, что тоже скучал по нему? Но он же не настолько сентиментальный. Или я его придавил как-то слишком сильно… - озадаченно поднял плечи. – Хоть бы сказал, что именно его разозлило. Или я догадаться об этом должен? – опустил свои руки. – Нормально же сексом занимались. Так горячо, страстно. Он был таким тесным, - украдкой покачал головой, наслаждаясь воспоминаниями об этих ощущениях. - Так давно не виделись, а он взбесился хрен пойми из-за чего,» - встряхнул кистью, пытаясь избавиться от боли, как заметил близкого друга, идущего к нему навстречу, в компании двух мужчин. - Агат, - поравнялся с ним Людовик, все еще дрожащий не понятно от чего. - Привет, - легко ему улыбнулся. – Моя родня уже уехала, так что я полностью свободен, - встряхнул рукой. Блондин заметил этот жест: - Что-то случилось? – вернулся к лицу, начиная беспокоиться. - Да Жемчуг взбесился чего-то… Разозлился и врезал мне. Ты же знаешь, это маленькое зло всю свою злость в каждый удар вкладывает, - потряс кистью. - Может быть, к врачу? - Не волнуйся, - несерьезно махнул другой ладонью. – Скоро пройдет. Просто неприятно. - Ам… Эм… Ну… - не знал, что сказать Людовик. – Ладно… Пока ты приходишь в норму, может поговорим? Мы так давно не виделись. Я очень переживал за тебя… Агат размеренно оглядел его с головы до ног: - Вижу... Ты очень изменился за это время. Я тебя еле узнал, - посмотрел в глаза. – Похудел ты. - Похудел? – удивленно приподнял брови, даже не замечая за собой таких метаморфоз. - Похудел, побледнел и новой компанией обзавелся, - взглянул на его охранников, скоро возвратившись к другу. - А, ты про это? Это моя стража, - мимолетно указал на них ладонью. – Густав нанял их мне. - А для чего? От кого тебя нужно защищать? - Ну… Это чтобы мне спокойнее было. - И как? Помогает? - Немного, - неуверенно кивнул. - Мне страшно представить, что было ДО них, если это твое состояние уже ПОСЛЕ, - оценивающе прошелся по нему взглядом. Людовик на это лишь опустил свои глаза, совсем не желая припоминать своего состояния несколько дней назад. - Чего вы вообще отсюда не уехали? – направился дальше по коридору Агат, завлекая за собой и друга с его охраной. – Я думал, что вы в тот же день отбудете. - Густаву было очень плохо, - пристроился рядом блондин. – Когда он бежал тогда ко мне, то с лестницы скатился. Его состояние не позволяло ему даже ходить и говорить. Не мог же я бросить его тут на врачей? - Это да, с этим согласен. Но сейчас, как мне показалось, он находится уже в лучшей форме, - посмотрел на приятеля. – Чего вы до сих пор тут? Тебе не кажется, что вам лучше уехать? К нему домой, например. Ты же жил там несколько месяцев. Разве вы не можете уехать снова? - Ну… Он пришел в норму не так уж давно, - повернулся к нему. – А потом нам пришло письмо от твоих родственников. Мы ждали суда. Не знаю... Может быть, я поговорю с ним сегодня или завтра на эту тему. Но я тоже больше не вижу смысла мне тут оставаться, - неуверенно огляделся. – Тот случай довольно многое изменил. - Не только тебя и его? – интересовался продолжением этой темы. - Помнишь барона Карского? – опустил взгляд. - Ну? - Он больше не хочет со мной общаться. Виконт Тером – тоже. И баронет Дарос. И рыцарь Мореный… Я так кричал в ту ночь, что слухи об этом обвинении разлетелись по дворцу уже к утру. Никто из них больше не хочет общаться со мной, так как не понимают виновен я или нет, а рисковать своей репутацией они не хотят… У меня осталась только графиня Комре с ее свитой, но и та озабочена только Густавом, который собирается на ней жениться… - Черт побери… - ошеломленно притормозил. – Давид не признал тебя для двора невиновным? - Ты думаешь, ему действительно есть до этого дело? – обездолено обернулся. – Ты – Холодный. За тобой есть большая семья, маркиз Хории. Ты буквально родственник императоров. А кто я? Просто какой-то нориец, у которого нет ни титула, ни земли, ни денег, ни даже семьи. - Давай я попрошу его разобраться в этом? Это нельзя оставлять на самотек. Придворные ж тебе все грехи мира приплетут, если это не остановит Давид или Даниэль. - Ты действительно собираешься говорить с кем-то из них, после всего того, что они с тобой сделали? К тому же, - отвел взгляд, - я не думаю, что они смогут что-то изменить. Ты сам видел, как я пугаюсь императоров. Для придворных, моя причастность к этому делу более чем очевидна… - опустил голову. Агат смотрел на него и молча не понимал, как только можно в такой ситуации ничего не предпринимать для того, чтобы разрешить это недопонимание. Особенно сейчас, когда суд окончен, сами Холодные во всем разобрались и невиновность Людовика доказать сейчас легче легкого. А он только себе под ноги смотрит и грустит. - Ты дурак какой-то, - возмутился Агат. - Спасибо… - понуро отвернулся от него блондин. «Теперь, я еще и дурак…» - склонил ниже голову. - Чего ты мне раньше не сказал, что у тебя такая ситуация? Пока тут была моя семья – они сами могли бы оправдать тебя перед всем двором. Ты же свидетельствовал сегодня. Они точно знают твою роль в этом деле. Людовик только расстроенно посмотрел на него, вообще не радуясь этому обвинительному тону в свой адрес. - Ладно, - исчерпывающе выдохнул Агат, отводя взгляд в сторону. – Я разберусь с этим. Но это точно будет уже не сегодня, - недовольно повернулся к нему. - Спасибо, - опустил глаза. Приятель проследил за этой реакцией не с самым большим своим удовольствием. Вся эта понурость, тоска и печаль с безынициативностью и опущенной головой, совсем не шли его близкому другу, который раньше сиял ярче самых ярких звезд, привлекал к себе внимание всех, к кому доходила весть о нем, и плескался в радости жизни так, будто завтрашнего дня не существует. - Давай пофехтуем? – предложил он Людовику, надеясь, что эта деятельность хоть как-то его растормошит. Блондин податливо кивнул, припоминая, что он действительно уже давно не занимался никакими упражнениями. Спустя полчаса, они уже пришли в зал для фехтования и переоделись в легкий доспех, который мог защитить их тело от проколов и порезов, появляющихся во время боя. Нанятая охрана, наблюдающая за всеми этими приготовлениями, откровенно начинала сомневаться в уместности такого занятия. Уже не первый день наблюдая за своим подопечным, которого периодически захватывали слишком бурные эмоции и чувства, мужчины не были уверены в том, что и в этот раз они не появятся. К тому же, руки Людовика не особо его слушались. Эта дрожь, пугливость и дерганность от любого внезапного звука, точно не располагали к тому, чтобы доверять ему холодное оружие. Так что непосредственно перед получением шпаг, стражи все же подошли к этим господинам и порекомендовали им использовать сейчас безопасные шпаги, с металлическими шариками на конце, которые не дадут им друг друга проткнуть. Нориец отреагировал на эту идею без особого энтузиазма. Он хотел фехтовать так, как он делал это раньше. Он не желал ощущать, что его жизнь как-то изменилась, и видеть этой избыточной защиты от малознакомых для него людей. Агат же, взглянув на своего друга, постепенно присоединялся к этой идее, все же понимая, почему ему не стоит давать сейчас острый клинок: «Сам как-то дернется, проткнув мне глаз. Так еще и от моего лезвия не увернется, разрезав себе пол руки». В конечном итоге согласившись на инициативу охранников, молодые люди получили в свои руки по одной безопасной шпаге, скрестили их и разошлись, отступив друг от друга на пару шагов. Стали в устойчивые позы, направив оружие друг на друга. Людовик выглядел все еще встревоженным и неуверенным, на контрасте с Агатом создавая образ тотального новичка, который вышел на поединок со своим учителем, способным в два счета обезоружить его. Рука его дрожала, заставляя конец шпаги колебаться, словно быстрый маятник. А весь вид намекал, что в этой схватке он победителем точно не выйдет. Агат засмотрелся на этот конец клинка, на его ноги, встревоженное лицо и большие от страха глаза, пропитываясь искренним сочувствием в адрес этого человека. Да так сильно его внимание было занято анализом состояния Людовика, что он даже не заметил, когда он сделал резкий выпад вперед, буквально напав сверху и слева, лишь в последний момент успев поставить этой дрожащей шпаге блок. Бой их начался внезапно и продолжался весьма активно. Не смотря на тревогу, Людовик все еще помнил, как нужно обращаться с оружием, которое в его руке пускай и не имело прежней ловкости и силы, но точно не потеряло в своей скорости. Движения его были порывистыми, резкими и рубленными, появляющимися из ниоткуда и уходящие в никуда. Блондин нападал и уворачивался, с неуверенным шагом наступал и испуганно отскакивал. Агат не фехтовал с ним во всю силу. Он лишь подчинялся темпу своего друга, который то становился быстрее, то становился медленнее, то шел на него, то отходил назад. Агат отбивал его шпагу и целил туда, где Людовик мог увернуться. Их поединок был похож на танец, где у каждого появлялась и исчезала собственная инициатива, делая их бой равноценным по силе и отдаче. Никто из них не стремился поскорее одолеть другого, как можно хитрее и сильнее проткнув его тело клинком. Благодаря такому «легкому бою», у Агата было достаточно времени для анализа, наблюдения за поведением своего друга, чье состояние оставалось стабильно неспокойным на протяжении всего их поединка. Но не смог молодой человек сполна насладиться их взаимодействием, как заметил усталость Людовика, услышал его спертое и частое дыхание, увидел мокрый блеск на его лбу и красных щеках. Приятель начинал чаще нападать, отрешенно бросаться на своего оппонента, принимая все более и более неустойчивую стойку. Блондин пытался раз за разом коснуться своим клинком дружеской куртки, обозначая свое попадание и неизбежную победу, но Агат раз за разом отбрасывал его шпагу, отталкивал собственной, уворачивался, уходил с ее пути, без изменений на лице показывая норийцу всю свою силу. Людовика такое поведение только оскорбляло. Он хотел выиграть. Хоть в чем-то остаться таким, как раньше. Сильным, ловким, выносливым - хорошим фехтовальщиком. Но его побеждал собственный друг, который неделю сидел в темнице, которого практически не кормили, никуда не выпускали. Такой, должно быть, слабый и немощный человек, дает ему отпор без каких-либо усилий... Агат же, замечая возросшую активность своего приятеля, начал и сам действовать решительнее, быстрее, смелее. Этот бой постепенно переставал быть для них тренировочным и дружеским. Он приобретал вид настоящей битвы, дуэли, в которой должен остаться только один победитель. Стража Людовика наблюдала за этим процессом с возрастающим беспокойством. К счастью для охраны, данный бой не продлился долго. Уже через пару минут, Агат подцепил гарду приятеля и выбил его шпагу из рук, дав ей отлететь куда-то в сторону, порождая тем самым звон металла, упавшего на пол. - Я выиграл, - непринужденно заметил он, указывая клинком прямо в грудь своего оппонента. Людовик испуганно замер, обезоружено глядя на безопасный конец лезвия. Этот шарик, эта металлическая деталь порождала в нем такую сильную необоснованную тревогу, недоверие и страх, что он переставал критично мыслить. В голове появлялись картины его проткнутой груди, из которой хлещет кровь, этого шарика, предательски слетевшего с отполированного лезвия, которого под ним не могло быть, нечаянного движения Агата или его собственного, которое поможет ему насадиться на эту шпагу до самой гарды. Лицо его бесповоротно искажалось в страхе, ужасе и панике, которые начали быстро захватывать всю его голову. - Людовик? – встревоженно замечал все эти изменения приятель, не понимая, чем именно они спровоцированы. – Людовик, - обеспокоенно ступил к нему, дабы спросить, что случилось и предложить помощь, успокоить, присесть с ним отдохнуть. - ААА! – в ужасе отскочил он назад и тут же споткнулся, не в силах выдержать себя на ногах, в страхе перед смертью. – МИ ТОРРИ-ТО КОЛАМЭ! – в панике кричал он с пола. Стражи тут же подбежали и отстранили Агата, начали поднимать своего господина, но его эта внезапная помощь напугала еще больше. - МИ АМО КАРЭ ТОЛО! – оттолкнул их руки и судорожно перевернулся на живот, тут же начав убегать от них как ящерица, только через пару метров оттолкнувшись от пола и падающими шагами все же восстановив свое вертикальное положение. – МИ КОЛЛО-ТЕРЭ АМО КАЛАССИ! – выскочил он в коридор, не разбирая дороги помчавшись куда-то дальше. Агат с ошеломленными глазами всунул их шпаги в руки оруженосцу и побежал следом, ориентируясь только на громкий и быстрый топот этих трех людей, мчащихся сами не знают куда. Людовик летел словно ветер, пытаясь избавиться от своей погони и потерять ее где-то на повороте, но стражи не упускали его из виду ни на мгновение. В этот момент, молодой человек не видел в этих людях собственных защитников. Они его пугали, тревожили, и он сам не понимал почему. Просто страх. Просто ужас, что они его схватят и отведут в ту самую темницу, к тому самому палачу, который четвертует его, не дожидаясь чьего-то приказа. Он залетел в их с Густавом покои. Пробежал до центра, покрутил головой. Любовника тут не было. Не было его объятий. Его успокаивающих слов. Людовик запрыгнул в его высокое кресло, подобрал ноги, закрылся руками и прижался к дальнему углу, пытаясь найти свое безопасное место хотя бы тут. Стражи подбежали к этой двери немного запыхавшись. - Быстро же он бегает, - стал на свое место Мартин, часто и глубоко дыша. - Угу, - пристроился рядом Каспар. – А днем? Я думал мы убьемся на этой лестнице, - мимолетно вытер нос. – Этот человек летает как ветер. Напарник покосился на него: - Как думаешь, он там сейчас с графом? - Не знаю, - посмотрел на него. - Но лучше, чтобы граф сейчас был там. Сам себе он в таком состоянии точно не поможет. Услышав это, Мартин отогнал своего коллегу чуть в сторону, взялся за ручку и украдкой приоткрыл дверь, приложив свое ухо к щели. Простояв так пол минуты, внимательно прислушиваясь к каждому звуку, он прискорбно закрыл за собой и с озабоченным лицом повернулся к Агату, который только что к ним подоспел. - Фух…! – с отдышкой согнулся перед ними Холодный. – Что это вообще было? – поднял он глаза на стражу, закрывшую спинами дверь. – Густав, - быстро встряхнул головой, понимая, что с ними он должен сохранять регламент: - Граф Камп там? – кивнул на покои, поднимаясь в вертикальное положение. - Нет, - ответил ему Мартин, не услышавший из той комнаты хоть какого-то звука, говорящего ему о присутствии внутри еще одного человека. Агат устало махнул слуге, стоящему поблизости: - Позови графа Кампа. Скажи, что срочно. Лакей кивнул и тут же поспешил через коридор, полный личных комнат для придворных, к другой лестнице. Холодный лишь тяжело выдохнул, проводя его взглядом. С Густавом все они встретились уже через пять минут, когда он взволнованно подошел к собственной двери, начиная думать о самом тревожном. - Что случилось? – обеспокоенно спросил он Агата. - Людовик внезапно с ума сошел, - подступил к нему знакомый. – Жутко перепугался и убежал. - Чем вы занимались? – оглядел его легкий доспех. - Фехтовали. Граф недовольно сжал губы, совсем не одобряя подобной деятельности в настоящем состоянии Людовика, развернулся и вошел в покои. Стражи закрыли своими спинами дверь. - Луи, - взволнованно поспешил он вглубь, выискивая взглядом любимого. – Луи, он ранил тебя? «Густав? - тут же поднял свою голову блондин. – Густи,» – увидел его образ, выходящий из-за ширмы. - Густав…! – встревоженно подскочил и побежал к нему, со всем своим страхом бросившись на шею. - Луи, - сжал его в объятиях. – Чщ… Все хорошо… - начал размеренно гладить дрожащую спину. – Все хорошо… Я рядом… - Д-да, - судорожно кивнул, втягивая сопли. Людовик прятался в его руках, как в последнем пристанище. Мучительно опуская веки, он доверял всего себя только этому человеку, который примет, защитит, обогреет, утешит и успокоит его душу, бьющуюся в агонии уже который день подряд. Он готов был отдать Густаву все, что у него было и только могло быть, лишь бы тот его не бросал и всегда готов был обнять, утешить, сказать пару тихих слов на ухо. Нориец вновь шмыгнул носом, прочищая его от насморка, накопившегося за эти пару минут одиночества, как внезапно почуял запах, заставивший его с неприязнью оттолкнуть от себя самого милого человека на свете. - Луи? – встревожился такому Густав, совсем не понимающий, что между ними произошло. Тот смотрел на него как на предателя, как на самого страшного в мире преступника, с непониманием и болью глядя прямо в бездонные глаза. Блондин не мог поверить, у него просто не укладывалось в голове, как только от его возлюбленного может пахнуть этим ароматом. Этими узнаваемыми духами, чей запах распространяет по дворцу одна конкретная особа, которая забирает к себе Густава с каждым днем все больше и больше. Людовик отступил от своего оазиса, не находя приличное объяснение такому его поступку. - Луи? – неспокойно ступил к нему Густав. - ТЫ ИЗМЕНИЛ МНЕ! – с болью крикнул на него, отбросив эти руки в сторону. - Что…? – встревоженно замер, не понимая, как в его голове могла родиться подобная мысль. – Луи, - поспешно открыл ему шею, опуская платок ниже, - все эти синяки только твоих губ дело. Если ты увидел какой-то новый, - печально глядел на его состояние, - то он видимо только недавно потемнел… Луи, только ты прикасаешься к моему телу. Только твои руки я не отвергаю… - ДА?! – не верил ему тот. – ТОГДА КАКОГО ХРЕНА ТЫ ВОНЯЕШЬ ТАК?! - Я воняю…? – расстроенно поднес к своему носу кисти и понюхал их, кафтан, шейный платок, правда думая, что от него распространяется какой-то не замеченный им запах. – Я… Я не чувствую… - поднял на него печальный взгляд. – Меня только графиня сегодня какой-то парфюмерной водой помазала… Если от меня распространяется какой-то смрад, то… Я не знаю, что это и откуда он идет… - опустил свои плечи. Людовик глядел на него с непринятием, отторжением и зарождающейся ненавистью, причиной которой была жуткая ревность. Пока он здесь страдает, места себе не находит, его возлюбленный трется с этой женщиной, которая подло захватывает его, как какую-то крепость, а Густав этого даже не замечает. «Сначала игры, астрономические подарки, постоянные разговоры о том, что ему интересно. Теперь - запах. Что будет дальше? – негодовал внутри нориец. – Одежду ему выбирать будешь? Или еду? А потом и в кровать его залезешь, - стиснул он зубы, глядя на ничего не понимающего графа, виновато смотрящего на него не известно из-за какого проступка. – Достаточно я терпел этого посягательства на то, что принадлежит мне. Знай свое место, сука,» - развернулся и зло подошел к своему туалетному столику, открыл его средний ящик, в поиске духов, которые смогут перебить эту самодовольную вонь. - Луи? – встревоженно наблюдал за ним Густав, не понимая, что он собирается сделать. - Твоя графиня плохо на тебя влияет, - недовольно процедил сквозь зубы, достал два разных флакона и смочил одним из них край своего платка. - В каком смысле? – неуверенно ожидал продолжения его речи. - В прямом, - подошел к нему и всунул смоченный платок в руку. – Вытри там, где она тебя помазала. Густав неловко опустил взгляд, протирая ямки за своими ушами. После чего, Людовик с неприязнью забрал платок обратно, подошел к нему со своими духами и нанес их на те же самые места. - Если хочешь приятно пахнуть – пользуйся моими ароматами, - отнес флакон в ящик туалетного столика. - Теперь, я пахну тобой… - спокойно протянул Густав. - Вот именно, - недовольно закрыл ящик и повернулся к другу. - Как будто ты сейчас рядом со мной… - снял перчатку, черкнул за ухом, забирая на кожу немного духов, и помазал ими перегородку носа, дабы чувствовать этот запах больше всех. – Я скучал по тебе, - поднял на него взгляд, увидев, что подобный жест немного успокоил пыл Людовика. – Что случилось? Агат сказал, что ты сошел с ума и очень перепугался чего-то. - Не знаю, - отвернулся. – Просто он выбил из моих рук шпагу, наставил на меня свою и меня захватили какие-то эмоции… - понурил голову. – Я не знаю почему… - отвел взгляд. - Луи… - сочувственно подошел к нему и обнял сзади. – Я думаю, фехтование, сейчас, не самое лучшее для тебя занятие… - положил голову на плечо, заглядывая в лицо. – Ты так взволнован, так чувствителен… Вы могли ранить друг друга. - Мартин с Каспаром сказали использовать нам безопасные шпаги. - Но ты все равно пострадал… - печально сжал его. – Может быть, вам с Агатом лучше сейчас заняться чем-то более мирным и спокойным? - Я просто хотел знать, что я все еще хорош в фехтовании… - Ты сейчас очень взволнован… - успокаивающе погладил его живот. – Давай, когда тебе станет лучше, ты снова померяешься с ним силой? – завлекал к этому варианту. – А пока что, займитесь чем-то не таким опасным. Может быть, побегайте или покатайтесь на лошадях? – склонил свою голову. – Доктор говорил, что тебе будет полезна физическая нагрузка и прогулки на свежем воздухе. - Уже поздно… - печально покосился на него. - А как насчет завтра? Погуляете с ним, пока светло, - поцеловал в челюсть. – К тому же, завтра днем к нам должен будет прийти профессор и осмотреть тебя. Полагаю, осмотр пройдет лучше, если вы погуляете. Попробуйте сыграть в снежки. Может быть, после такой прогулки у тебя и настроение поднимется, и аппетит хороший проснется, - чмокнул его в щеку. Через десяток минут, когда Людовик выпил свое успокаивающее лекарство и еще немного пообнимался с Густавом, слушая его умиротворенный голос, молодые люди вышли в коридор и вновь повстречались с Агатом, что озабоченно стоял возле перил, глядя на двери их покоев. - Ну? – оттолкнулся Холодный от своей опоры и подошел к знакомым. – Как ты? – кивнул на блондина, замечая уже больше осознанности его в глазах. - Уже лучше, - взволнованно кивнул тот. - Думаю, за шпаги нам лучше пока не браться, - оценивающе прошелся по нему взглядом. - Это мягко сказано, – неодобрительно нахмурился Густав. - Кто вообще предложил такой род занятий? Вы могли заняться чем-то другим? - Густи… - повернулся к нему любовник и положил ладонь на плечо, надеясь успокоить. - Сейчас, мы действительно займемся чем-то другим, - неоднозначно подтвердил Агат. - Будьте добры, в таком случае, - совсем не мило посмотрел на него граф, - заняться тем, в чем не фигурирует оружие. - Непременно, ваше сиятельство, - кивнул ему еще утром заключенный. Густав недовольно оглядел их обоих: - Если кто-то из вас опять пострадает, - повернул свой взгляд к Агату, видя в нем больше ответственности за эту небольшую компанию, - то я его страже, - показал на Людовика, - прикажу не только охранять, а еще и контролировать то, что вы делаете. - Непременно, ваше сиятельство, - повторил свой кивок Холодный. - Мы больше не будем заниматься чем-то опасным… - тихо подытожил блондин. Синеглазый посмотрел на него и с лаской погладил его неспокойную спину: - Будь аккуратнее. Пока ты в таком состоянии, такие занятия лучше отложить на потом. Позже своей силой померяетесь, - поцеловал воздух в его направлении, послал Агату неодобрительный взгляд и оставил их, направившись по лестнице куда-то вниз. Молодые люди провели Густава взглядом. - Так… - задумчиво повернулся к своему другу Холодный. – И часто у тебя такое случается, что ты немного с ума сходишь? - Бывает, - взглянул на него Людовик. - Вы с ним, - кивнул вслед общему знакомому, - что-то собираетесь с этим делать? - Меня уже осматривал врач, - неторопливо направился к лестнице, завлекая с собой и приятеля. – Дал несколько рекомендаций и успокаивающих лекарств. Завтра, Густав говорит, что к нам придет какой-то профессор и тоже меня осмотрит. Он верит, что тот сможет мне помочь, - опустил взгляд на ступени, не спеша сходя по ним вниз. - Так, а что с тобой? – озабоченно шел рядом. - Густав сказал, что тот доктор считает, что у меня меланхолия. Хотя, эти приступы на нее вроде не очень похожи… - Точнее и не скажешь, - ошеломленно посмотрел в сторону. – Так вы собираетесь уезжать отсюда? – вернулся к нему. - Я пока что не говорил с ним на эту тему. Может быть, после ужина, - взглянул на друга. - К слову, по поводу ужина… - отчасти неловко отвернулся. – Твой Густав такой спокойный, рассудительный… Людовик тихо слушал его. - Он довольно легко тебя успокоил и вернул в здравомыслящее состояние… - Ты к чему-то клонишь? – безмятежно интересовался. - Немного, - неоднозначно кивнул и посмотрел на него: - Он может поговорить с Жемчугом и узнать, чего он взбесился на меня? Просто это было настолько странно, что я вообще ничего не понял. Какие у них отношения друг с другом? Он мог бы разузнать это для меня? - Я не замечал, чтобы они враждовали. Они очень разные, но их яркой нелюбви друг к другу я не видел… Я попрошу его, - кивнул, посмотрев в сторону куда ушел его любимый. – Может быть, даже и сейчас. Он же не мог уйти очень далеко? - опустил глаза на лестницу и начал скорым шагом спускаться вниз. Оказавшись на первом этаже, молодому человеку требовалось миновать около десяти метров, чтобы снова повстречаться со своим возлюбленным. - Густи, - взял он его за плечо и отвел ближе к стене, дабы не мешать проходящим мимо людям. - Луи? – повернулся к нему граф. – Что-то случилось? - Нет, - покрутил головой, успокаивая. – Ты мог бы поговорить в ближайшем времени с Жемчугом? – говорил негромко. - Ты же с ним в хороших отношениях? - Я бы не сказал, что мы с ним друзья, - точно так же притих. - А что? - Агат на него жалуется. Говорит, что Жемчуг на него сегодня взбесился, а он не понимает почему. - На него взбесился? – озадаченно поднял брови. – Он же с таким огнем его сегодня защищал. Когда они поссориться успели? - Вот Агату тоже это очень интересно. - Хорошо, - кивнул. – Я поговорю с ним, если встречу. - Я бы очень хотел, чтобы ты его встретил… - выпрашивающе смотрел на него. - Ладно, - отвел взгляд, не в силах сопротивляться этим печальным глазам. – Я поищу его и поговорю. - Спасибо, ты настоящий благодетель, - поднял его руку к себе и трогательно поцеловал его костяшки. Густав озабоченно проследил за этим жестом и не весело вздохнул: - Займитесь с Агатом сейчас чем-то активным. Пускай у тебя к ужину нагуляется аппетит. - Мы что-нибудь придумаем, - взволнованно кивнул. - Только безопасное… - Хорошо, ваше сиятельство, - кивнул. - Не называй меня так, это смущает, - неловко забрал свою ладонь. Людовик опустил свои кисти, прильнул к его уху губами, закрывая их от остальных людей рукой, и тихо прошептал: - Хорошо, мое самое сладкое пирожное… - отстранился, оставляя Густава со своим нежным смущением наедине, после чего развернулся и ушел. «Это ТЫ мое пирожное…» - посмотрел ему вслед синеглазый. Проведя своего возлюбленного взглядом, граф огляделся и озадаченно спросил сам себя, где же ему этого Жемчуга нужно сейчас искать. Он совершенно не знал с кем тот начал водиться, после всех тех событий месяц назад, когда его официально попросили уйти из императорской свиты.