My Life Is Desperate and Private (A True Professional)

Зейн ненавидит такие отели. Он ненавидит стены кремового цвета и безвкусные пейзажи, висящие над странно гигантской кроватью с мягким, но уродливым покрывалом. Он ненавидит меню обслуживания номеров и слишком блестящий стол. Он ненавидит мини-кухню с оставленными в ней мелочами для приготовления еды и душ со слишком точным термометром. Это всё заставляет его чувствовать себя не в своей тарелке и вызывает зуд, а день и так был чертовски длинным. Всё, чего он хочет в этот момент — это чего-то знакомого, чего-то настоящего. Но это невозможно. Поэтому Зейн коротает время с миниатюрами алкоголя в своём холодильнике. Сейчас он на середине четвёртой бутылки чего-то приторно-сладкого. Они довольно маленькие и с низким содержанием алкоголя, чтобы он на самом деле что-то от них почувствовал. Он переместился на крошечный балкон в своей комнате, и даже пребывание на воздухе не помогает ему так, как он на это надеялся. Воздух в Калифорнии совсем не такой, как дома, совсем не такой, как воздух в Англии. Вообще. Если на то пошло, из-за этого ему становится ещё хуже, становится ещё труднее здесь находиться и заставляет его почувствовать себя ещё дальше от дома. Он беспокойно опустошает бутылку, достаёт сигареты и делает несколько долгих затяжек, стряхивая пепел через перила. Он чувствует облегчение, когда слышит щелчок двери, скольжение ключа-карты, звук чьего-то ещё бодрствования, кроме своего — Луи или Лиама, скорее всего, предполагает он. Они все иногда так делают, обмениваются карточками и заглядывают друг к другу в любое время. Даже Зейн, который любит одиночество больше, чем кто-либо из них, время от времени находит это лучшим вариантом, чем потраченная впустую бессонная ночь, когда ты не можешь уснуть и расхаживаешь по комнате. Дверь открывается и входит Лиам с широкой улыбкой на лице, выглядя робко, но довольно энергично для того, кто мог бы спать. Зейн улыбается ему в ответ и выходит с балкона, закрыв за собой стеклянную дверь. Лиам после душа, сегодняшний костюм рестлера сменили джинсы с рубашкой, которая, как уверен Зейн, принадлежит Гарри. — Я знал, что ты будешь полуночничать, — произносит Лиам. Он перекатывается с пятки на носок — так быстро, как будто подпрыгивает. — Не могу спать, — отвечает Зейн. — И я, — соглашается Лиам с энтузиазмом. — Странный денёк, да? — спрашивает Зейн, чувствуя, что это ещё слабо сказано. — Но мы справились, — замечает Лиам. — Семь часов прямого эфира. — Ага, — кивает Зейн. Ему кажется, что они были под прицелом камер с тех пор, как сошли с самолёта — с тех пор, как начался этот балаган, Зейн весь измучился. Он просто хочет, чтобы его оставили в одиночестве. Но не здесь. Не в одиночестве в этом номере, и, может, не совсем одного — не абсолютно, во всяком случае. — Безумно, что нам это разрешили, да? — произносит Лиам, немного смеясь. — Если честно, ужасная идея, — соглашается Зейн. Он садится к себе на кровать и Лиам садится с ним рядом. Он всё ещё широко улыбается, и Зейн замечает, что он выглядит так, как будто у него есть какой-то секрет. — Хотя, мне кажется, всё прошло хорошо, — произносит Лиам. — В общей сложности. — Могло быть намного хуже, — говорит Зейн, дёрнув плечом. — Ты затмил всех, знаешь, — замечает Лиам. Зейн опускает взгляд на свои колени, потому что… Дело не в том, что выступать как-то не удивительно. Ему правда нравятся живые выступления и записи, и участвовать в фотосессиях тоже довольно приятно. Даже церемония награждения — это по большей части нормально, но он всё ещё не уверен, что его полностью устраивает всё остальное. Он знает, что по логике сегодняшний день прошёл вполне неплохо. Не случилось никаких катастроф, и они все хорошо звучали. Так что это успех, но всё же… Зейн немного скучает по дням, когда они могли записывать трёхминутные видео и готово. Сегодня всё длилось семь чёртовых часов. Серьёзно. Это так долго. — Ну и ладно, — говорит Зейн. — Так и было, твои ниндзя-штучки и, типа, ты же в курсе, что выиграл каждый конкурс, в котором участвовал, а? — уточняет Лиам. Он снова подпрыгивает в нетерпении. — Они были нетрудные, — отвечает Зейн. Лиам изгибает бровь. — Может и нет. Не то что ты, — говорит Лиам. Он говорит это с теплотой и дразняще, так, как обычно он это делает. Зейн хочет утонуть в нём, на минуту, на час, на остаток этого вечера. Иногда это происходит, в последнее время — чаще, на самом деле. Иногда Лиам остаётся. Иногда в номерах отелей, иногда в их автобусе — всё смазывается в сотне городов и в промежутках между ними, вся жизнь кажется размытым пятном, даже если Лиам по-прежнему всегда в фокусе. И иногда кровать в гостинице или автобусе кажется такой тёплой. Иногда они прижимаются друг к другу. Иногда целуются, лениво и идеально, до тех пор, пока не уснут. Иногда они целуются настойчивее, с большей жадностью. Иногда они целуются до тех пор, пока не запустят руки в пижамные штаны друг друга и не заставят друг друга задыхаться, и это… Это то, что стало запутанным в их дружбе, этот подводный камень, новая ступень в отношениях. Зейн думает, что не отказался бы, если бы сегодняшняя ночь была одной из таких ночей. — Прости? — уточняет Зейн, снова пожав плечами. Лиам берёт его за руку, переплетая их пальцы. Зейн сжимает его ладонь в ответ сильнее, чем собирался. — Зи, ты в порядке? — спрашивает Лиам, наклонив голову. — Выдались трудные пару дней, — отвечает Зейн, хмурясь. — Я знаю, — просто соглашается Лиам. Он тянет на себя Зейна, совсем чуть-чуть. Зейн льнет к нему, кладя голову на плечо Лиама. — Этот номер отстой, и после приземления было дерьмово, и потом весь этот день, и… — перечисляет Зейн, по большей части, в шею Лиама. Это он ещё кратко. Это максимально сокращенная версия того, что он думает, но Лиам кивает, как будто он знает все параграфы и страницы из той огромной речи, которую Зейн опустил. Как и всегда. — Я знаю, — опять повторяет Лиам. — Я понимаю. — Я знал, что поймёшь, — говорит Зейн и это правда. Лиам понимает. — Ты, эм, уже успел это увидеть? — спрашивает Лиам, на секунду вырывая Зейна из его собственных мыслей. — Увидеть? — произносит Зейн, слегка улыбнувшись на то, как Лиам толкает его в нетерпении. — В интернете, в твиттере, где угодно? — спрашивает Лиам. — Не-а, — отвечает Зейн. Он не смотрит. Теперь, как правило, нет. До тех пор, пока кто-то не скажет ему, что он должен. В последнее время проще позволить людям самим рассказать ему, если что-то произойдёт. И сберечь себе кучу нервов. — О, — выдыхает Лиам. Зейн снова поднимает на него взгляд и замечает, что его энергичные подпрыгивания превратились в ёрзанье, и что его кожа покрылась румянцем. Ха. — А мне стоит? — спрашивает Зейн, даже если не собирается. Лиам скользит рукой, которой раньше обвивал плечо Зейна, вниз к его грудной клетке. — Если хочешь, или… — говорит Лиам. Он растопыривает ладонь у него на рёбрах, и от этого прикосновения Зейна бросает в жар. — Или? — Зейн спрашивает. — Я, эм… Унёс с собой кое-что, — произносит Лиам. Зейн моргает, смотря на него потерянным взглядом. — Что? — С сегодняшних съемок, я… Было кое-что, что я хотел сохранить, — признаётся Лиам, закусив губу. Он продолжает ёрзать, краснеет, и выглядит так, как будто начинает нервничать. — Что-то, что связано с тем, о чём говорят люди, и что я могу увидеть? — спрашивает Зейн, поднимая бровь. — Да, — отвечает Лиам. — Значит, о нас? — уточняет Зейн. Лиам резко кивает и как-то тяжело сглатывает. Мысли Зейна прокручиваются вокруг событий этого дня, вещей, которые они делали и которые могут стать причиной для разговоров, предметов, которые Лиам мог унести с собой, и. И… О. Блять. Момент, на который он натыкается в потоке мыслей… — Ага, — подтверждает Лиам. Теперь он смотрит на Зейна так, как будто ему интересно, догадался ли Зейн — и как будто он очень надеется, что догадался. — О, — отвечает Зейн. Лиам опять кивает и становится ещё краснее, чем раньше. — Я, эм, ты можешь выгнать меня, потому что, может, тебе не нравится — в смысле, я бы никогда, если бы не… но сегодня миллионы людей увидели, как я завязываю тебе глаза, — говорит Лиам, наполовину взволнованный и на другую — очень решительный, и, блять, пошло оно всё, если Зейн от этого уже не завёлся. — Я помню, — говорит Зейн, сглатывая. — И я хотел бы сделать это, когда никто не смотрит, если ты… если это нормально? Я просто подумал, типа, я знаю, что ты очень нервничал в последнее время, и я мог бы… я бы очень хотел, если бы… — произносит Лиам. Зейн с усилием сглатывает скопившуюся во рту слюну. Он проводит свободной рукой, той, что не переплетена с рукой Лиама, по лицу. Его мозги плавятся, а они даже ещё ничего не сделали. — Да, — отвечает Зейн. Лицо Лиама сияет. — Да? — спрашивает Лиам с широкими глазами. — Ты правда… это то, что ты принёс со съёмок? — спрашивает у него Зейн. — И ту и другую, — отвечает Лиам, залезая в карман своих джинс, чтобы вытащить оттуда две аккуратно сложенные повязки для глаз. — И ту и другую, — зачарованно повторяет Зейн. Теперь он сам закусывает губу, не сводя глаз с повязок в руках Лиама, и пытается не сделать чего-то очень смущающего. Например, не хныкать. Лиам, похоже, следит за его взглядом и читает мысли, потому что наклоняется к нему и шепчет: — Потому что я подумал, что здесь будет первая, — произносит он, проводя большим пальцем по векам Зейна. — И, м-м-м, вот здесь вот вторая, — продолжает он, ведя тем же пальцем по губам Зейна. На это Зейн действительно хнычет, потому что пытаться сохранить достоинство после слов Лиама бесполезно. — Блять, Лиам, — говорит он. — Это… будет нормально? — спрашивает у него Лиам. Зейн кивает. — Да, нормально, ага, — отвечает Зейн, и потом, потому что он уже не может больше терпеть, прижимается ртом к губам Лиама, быстро и жадно, отчаянно. Ладонь Лиама моментально обвивает его затылок, притягивая его ещё ближе, когда Зейн лижет губы Лиама. Жар накрывает их сразу же, с первого поцелуя. Лиам сдвигает их, устраиваясь на Зейне и прижимая их к кровати движением, в котором одновременно есть нежность и собственничество. У Зейна сбивается дыхание и напрягается в член в штанах ещё раньше, чем он успевает упасть спиной на матрас. Какое-то время они продолжают так целоваться — запутавшись ногами и не прекращая тереться бёдрами друг о друга, Зейн посасывает нижнюю губу Лиама, и Лиам держит Зейна в такой позиции, пока не отстраняется, чтобы вопросительно на него посмотреть. Он тянется по кровати неподалеку от них, чтобы взять повязки, и Зейн снова кивает. — Ты уверен? — тяжело дыша, спрашивает у него Лиам. — Пожалуйста, — отвечает Зейн. Лиам ухмыляется. Он наклоняется, приподнимая подол рубашки Зейна, и стягивает её ему через голову, прежде чем взять одну из повязок. Зейн опять вздрагивает. — Если ты передумаешь или если… что угодно произойдёт — дай мне знать, ладно? Я не хочу… — начинает Лиам, проводя пальцами по ткани. — Сделай это, — говорит Зейн. Он уже извивается под Лиамом и опасается, что они вообще не успеют повеселиться, если Лиам не начнёт действовать в ближайшие двадцать секунд. — Просто… дай мне знать, если… — произносит Лиам. Зейн утягивает его в поцелуй и прижимается к его бёдрам своими так развязно и решительно, как только может. — Обещаю, — заверяет Зейн. Он понимает — новая территория, новые правила, всё такое, но если серьёзно, то ему нужно, чтобы это произошло. Прямо сейчас. Лиам улыбается в поцелуй и отстраняется. Он приподнимает голову Зейна и завязывает ткань точно так же, как и сегодня раньше, если не считать того, что это вообще нихрена не так же, как раньше. — Я просто хочу, чтобы ты не думал какое-то время, ладно? Я хочу, чтобы ты просто чувствовал, — произносит Лиам, и это звучит как-то банально и вместе с тем идеально от первого до последнего слова. Зейн кивает, и затем руки Лиама снова обхватывают его голову. В этот раз для того, чтобы засунуть другую повязку ему в рот. И… И блять, Зейн не до конца понимал, насколько он хотел этого, но, о, чёрт. О. — Блять, — говорит он нечётко из-за ткани во рту. Лиам отстраняется и Зейн действительно не может его увидеть. Он без понятия, где сейчас Лиам, и это… — Дерьмо, — шепчет в изумлении Лиам где-то на уровне груди Зейна. Лиам молчит примерно минуту, как будто собирается оставить Зейна лежать в таком состоянии. Но вот только он бы не стал. Зейн во всём мире не доверяет никому так безоговорочно, как Лиаму. Это большая часть того, почему это всё поразительно больше, чем просто нормально — и вот почему это может быть одной из лучших идей Лиама, которые тот вообще предлагал, если честно. — Ли? — зовёт Зейн спустя минуту, чувствуя себя немного отчаянно. — Просто смотрю на тебя, — говорит Лиам по-прежнему тихим голосом. — Да? — тяжело дыша, бормочет Зейн. — Ты просто выглядишь таким, — начинает объяснять Лиам, и затем Зейн опять может его почувствовать. Лиам склоняется над ним, достаточно близко для того, чтобы их грудь соприкасалась, и снова шепчет Зейну на ухо: — Моим. Как будто принадлежишь мне. Вот блять. Это... Зейн издаёт горловой звук, и Лиам лижет его грудь и ведёт ладонями ему по бёдрам, и это... это как Лиам и говорил: Зейн не может видеть, вообще ничего не может делать, кроме как чувствовать. Поэтому Зейн комкает в руках одеяло и изгибается под его прикосновениями. Вскоре он становится благодарен за кусок ткани, который заглушает издаваемые им звуки. Лиам кружит пальцами по резинке его штанов около минуты перед тем, как одним движением стянуть их с него вместе с трусами. Это оставляет Зейна полностью обнажённым и беззащитным и пускает крупную дрожь по всему его телу. Наступает секунда, когда он снова теряет Лиама, не может чувствовать его и не знает, куда он делся... Но затем Лиам начинает вести дорожку по внутренней стороне его бёдер языком, чередуя маленькие мокрые мазки с поцелуями и опуская руки на его тазовые косточки. — Знаешь, — чересчур небрежно говорит Лиам. Он проводит ладонями по бёдрам Зейна и согревает кожу на внутренней стороне его бедер своими выдохами. — Я испытываю соблазн просто не торопиться. Повсюду прикасаться к тебе. Может, даже вылизать каждую из твоих татуировок. Будет очень весело, потому что ты не узнаешь, в какой последовательности я буду на них останавливаться. — Лиам, — говорит Зейн, или пытается говорить, это уже не важно. Он хочет сказать пожалуйста, хочет сказать просто, блять, прикоснись ко мне. Он борется с искушением начать умолять Лиама не дразнить его, потому что он уже болезненно твёрд. Но затем рот Лиама снова у него на бедре, и Лиам проводит рукой по недавно вытутаированному пистолету. Поэтому каким-то образом вместо того, чтобы сказать то, что планировал, тем, что он бормочет в закушенную повязку во рту, как-то оказывается: — Что хочешь. Как хочешь, — и в этот момент, может быть, это кажется самой правильной вещью, которую он когда-нибудь говорил. Лиам замирает — он на самом деле буквально полностью застывает, когда это слышит. — Блять, — отвечает он, но затем Зейн чувствует, как уголки губ Лиама ползут вверх в том месте, где он прикасается ими к его бедру, в какой-то грязной и шаловливой манере. — Может быть, в следующий раз, — обещает он. До того, как Зейн действительно может осознать это, Лиам перемещается с его бёдер и высовывает язык, наконец-то, наконец-то, касаясь им там, где Зейн отчаянно хотел его прикосновения. Лиам проводит языком полоску снизу вверх по его члену, и Зейн чувствует, как это прикосновение отдаётся по всему телу. Зейна серьёзно трясёт. Он так возбуждён, хочет так много, так сильно — и затем Лиам берёт его член в рот полностью. Зейн дёргает бёдрами, и Лиам кладёт на них руки, снова удерживая его. Лиам задаёт свой ритм, полностью контролируя ситуацию. Поэтому Зейн позволяет глазам под повязкой закрыться, закусывает ткань во рту и просто... Просто чувствует. Просто фокусируется на руках и рте Лиама. Он фокусируется на том, как ускоряется его пульс, на тепле, и на том, как чертовски приятно и остро всё ощущается. Ему кажется, что его кожа на самом деле покалывает, как будто проводит ток. Рот Лиама на его члене посылает ощущения, которые растекаются по его телу к пальцам на руках и ногах и даже к кончикам его ресниц. Всего этого так много, это слишком — повязка на глазах, кляп, поддразнивание — в конце сегодняшнего дня, ещё и с губами и языком Лиама, которыми тот над ним так старается, всего так много, что ему не требуется много времени. Зейн не успевает предупредить Лиама. Он не может сказать что-то через повязку, прежде чем его выкидывает в черноту и накрывает волнами оргазма с сорванными вдохами и именем Лиама на губах. Зейн ещё с минуту лежит с закрытыми глазами после того, как Лиам снимает повязку у него с глаз и развязывает вторую у рта. Какое-то время он просто позволяет Лиаму целовать себя, Зейн чувствует себя жидким, расплавленным и разобранным на части. Когда он разлепляет веки, то обнаруживает Лиама с рукой вокруг члена, который отчаянно дрочит себе не отрывая от Зейна широко распахнутых глаз. Зейн не имеет понятия, когда одежда Лиама тоже исчезла, но это чертовски хорошее зрелище, стоящее того, чтобы открыть глаза. Он не жалуется. Он протягивает свою руку, прикладывая её к руке Лиама, и бормочет: — Блять, Лиам, — в это же время. — Неплохая была идея? — спрашивает его Лиам, тяжело дыша и выглядя так, как будто ему с трудом даются слова. — Да, — отвечает Зейн, наблюдая за его лицом, пока они оба работают руками, водя ими по члену Лиама. — Ты выглядел так... вау, — удаётся произнести Лиаму, закрывая глаза, когда он тоже начинает кончать, и это — мысль о том, что Лиам завёлся от всего этого, от того, чтобы делать с Зейном то, что они проделали, и что из-за этого он сам был так близко к тому, чтобы кончить — это удивительно. Это немного ошеломляет. Хотя Зейну нравится. Лиам валится на него после оргазма, снова сцепив их руки и положив голову Зейну на грудь. Зейн придвигается настолько близко, насколько может, желая, чтобы они сплелись в одно целое. — Да, это было. Мы можем... мы можем делать такое, — говорит Зейн, и его слова звучат тяжело даже для его собственного слуха. Его сердце всё ещё быстро колотится, и он чувствует, что у Лиама тоже. — Хорошо, — отвечает Лиам. — Эм. — М-м? — спрашивает Зейн. — Ты серьёзно? — спрашивает Лиам, смотря на него. — Про что? — уточняет Зейн, запустив ладонь в волосы Лиама. Они снова отросли и приятные на ощупь под его пальцами. — Ты сказал: всё, что я захочу? — отвечает Лиам, и его улыбка при этом выглядит слегка неуверенной. — О. Я... да. Да, я серьёзно, — говорит Зейн, кивая. Он не должен говорить что-то ещё, но он всё ещё в тумане и чувствует себя каким-то бескостным. Поэтому больше слов выскальзывает из его рта: — А ты серьёзно? Может, ему стоило отрицать, что он правда имел в виду то, что сказал. Может, Зейну стоило назвать это моментом признаний в разгаре оргазма. Может, ему не стоило ещё и давить на Лиама и выяснять остальное. Но он всё равно это делает. — О чём? — спрашивает Лиам, звуча сбитым с толку. — Когда ты сказал, что я был, — Зейн осекается, чтобы опустить взгляд на собственные руки, когда договаривает: — твоим. — Ты... ты не знал, что я правда серьёзно? — говорит Лиам, хмурясь. — Да, — отвечает Зейн. Он не знает, как закончить мысль. — Я думал... в смысле, да, ты мой, разве нет? — спрашивает Лиам, как будто всё так и есть. — Я думал, что это что, что было между нами... — Лиам проводит туда-сюда рукой в разделяющее их пространство. — Я... да, — отвечает Зейн. Он предполагает, что тоже об этом догадывался, тоже так думал, но, может, просто не так... прямо. — Это же нормально, да? — уточняет Лиам, не отрывая пристального взгляда от Зейна. — Это не слишком или что-то такое? — Да. В смысле, это правда, — произносит Зейн, пожимая плечами, потому что так и есть. Иногда он думает, что так всегда было. — Хорошо, — отвечает Лиам, расплывшись в широкой улыбке. — Я... ты же знаешь, что я тоже твой, верно? — Да, — подтверждает Зейн, сильнее обвивая руку вокруг Лиама. Он предполагает, что это может быть не вершиной романтики — не для каждого, в любом случае. То, что Лиам Зейна, и то, что Зейн — Лиама, не особо отличается от того, как они вели себя друг с другом изначально, но, может быть, в этом-то и весь смысл. Он за тысячи миль от всего, что знает, в обезличенном и стерильном гостиничном номере. Но с Лиамом здесь как дома. Потому что принадлежность кому-то ужасно похожа на то ощущение, как будто ты дома. Потому что быть с Лиамом — это именно то, что ему нужно. Кажется, это единственное, что ему было нужно. — Спасибо, — говорит Зейн через какое-то время, всё ещё перебирая пальцами волосы Лиама. — В любое время, — отвечает Лиам. Затем он поднимает взгляд и снова встречается с Зейном взглядом с одной из своих озорных улыбок. — Ты знаешь, я могу придумать полно применений этим повязкам. — Да? — спрашивает Зейн, подняв бровь. — На самом деле я думал о целом списке, — говорит Лиам. Зейн усмехается. — Тогда я жду, что мне покажут оттуда каждую строчку, — произносит Зейн, оставляя поцелуй на губах Лиама. — Всё, что захочешь, — отвечает Лиам, повторяя Зейну в губы его же слова. Лиам остаётся, и они проваливаются в сон в объятьях друг друга, и это кажется самой настоящей вещью, о которой Зейн мог просить.