Dance of The Dragonwolf

      Джейхейрис Таргариен       Когда его обветренные, старческие пальцы медленно сомкнулись на холодном металлическом подлокотнике внушительного железного трона, Джейхейрис, человек, который правил с достоинством и силой на протяжении бесчисленных лет, собрал всю оставшуюся в нем решимость, чтобы подняться со своего высокого трона. Его верные и преданные королевские гвардейцы, стоявшие рядом с ним подобно статуям, всегда были готовы броситься ему на помощь, но от их помощи он быстро отмахивался простым движением руки. Непоколебимая уверенность наполняла его мысли, когда он спускался по истертым каменным ступеням, его конечности дрожали под тяжестью прожитых лет. Каждый последующий шаг превращался в тяжелую борьбу, как будто весь мир сговорился испытывать его на прочность, неустанно напоминая о его слабости. С каждым днем некогда великая честь и привилегия править Семью королевствами становились все более обременительными. Поначалу, когда он занял свое законное место на прославленном троне, у него перехватило дыхание. «Я король; пока я дышу, я не посрамлю себя,» — подумал он.       Теперь Джейхейрис обнаружил, что ему постоянно не хватает воздуха, как только он уселся на железный трон. С момента безвременной кончины Бейлона прошло два изнурительных месяца, и все же у него не было ни минуты, чтобы оплакать потерю своего любимого сына. На Джейхериса была возложена тяжелая ответственность за управление королевством, и он знал, что должен подавить свое горе и сосредоточиться на выполнении своих обязанностей короля. Поначалу он списал свою растущую усталость просто на последствия вынесенного решения, но время шло, и усталость становилась все более непреодолимой.       То, что начиналось как легкие приступы усталости, теперь превратилось во всепоглощающее истощение, которое безжалостно терзало Джейхейриса. В уголках его сознания начали закрадываться сомнения, побуждая его отказаться от своих обязанностей и позволить Отто, доверенному лицу короля, руководить делами королевства. Отто хорошо разбирался в тонкостях управления, и казалось вполне логичным переложить часть бремени на него. Однако краткий эксперимент Джейхериса с отказом от своих обязанностей был быстро прерван, когда Алисанна обратилась к нему с твердым требованием вновь взять на себя его обязанности короля.       Охваченный физической и эмоциональной усталостью, Джейхейрис размышлял о происходящей в нем битве. С одной стороны, он жаждал избавиться от бремени короны, стремясь избавить себя от неослабевающего истощения, которое она налагала. И все же чувство долга давило на него, напоминая о бесчисленных жизнях, которые он держал в своих руках как правитель королевства.       — Оставь меня в покое, — произнес Джейхейрис, не глядя на Алисанну, его голос был хрупким и намного слабее, чем раньше. Несмотря на то, что он был королем, в его голосе не чувствовалось властности, ожидаемой от правителя его положения. Его дрожащие руки крепко сжимали старинный рисунок Дейенерис, созданный всего за неделю до ее преждевременной болезни. На портрете была изображена молодая девушка с лучезарной улыбкой, и это зрелище вызвало волну грусти в его скорбящем сердце. В тот момент, погрузившись в свои воспоминания, он оплакивал потерю своей любимой дочери, тяжесть его страданий сокрушала его царственный дух.       — Джейхерис, ты не можешь позволить Отто сесть на трон, ты король, ты должен… — Однако ее слова были внезапно прерваны, когда он с силой ударил ладонью по столу, отчего по комнате разнесся гулкий стук. Этот неожиданный жест застал Алисанну врасплох, заставив ее замолчать.       — Один месяц, — сказал Джейхейрис, и в его голосе звучала нежная смесь печали и тоски, резонирующая с эмоциями, которые он не мог скрыть. Его взгляд был прикован к прекрасному рисунку его любимой потерянной дочери, словно запечатлевая ее образ в своем сердце. Тяжело вздохнув, он в конце концов переключил свое внимание на свою старую жену, женщину, которая была рядом с ним во время всех побед и невзгод, их общая история была написана морщинами на ее лице.       — Я приходил на каждую необходимую встречу с тех пор, как Бейлон покинул нас. У меня не было возможности, я был слишком занят, чтобы даже как следует погоревать, — Джейхерис почувствовал, как его захлестывает волна эмоций, а глаза наполняются слезами. Однако, несмотря на эту глубокую печаль, он решил сохранить самообладание и не пролить ни слезинки.       — Позволь мне погоревать о нашем сыне, — взмолился Джейхейрис, и его голос, наполненный глубокой печалью, эхом разнесся по залу. Алисанна, чувствуя, как на нее наваливается тяжкий груз вины, не могла заставить себя встретиться с ним взглядом. Когда ее полные слез глаза наполнились слезами, боль в ее сердце стала отражением боли ее мужа. В порыве сочувствия она отвернулась, ее лицо покраснело от сочувствия и раскаяния, но в конце концов она заставила себя торжественно кивнуть, чтобы выразить свое невысказанное понимание.       — Йа ваорезнуни Лекия (прости, брат), — искренне извинилась Алисанна, прежде чем посмотреть на Джейхериса, желая остаться с ним, но он быстро покачал головой, в отличие от нее; он предпочитал горевать в одиночестве; он не хотел, чтобы кто-то еще был с ним, его жена ничего не сказала но повернулся и вышел из спальни.       Как только тяжелая деревянная дверь с отчетливым щелчком закрылась, Джейхейрис, почувствовав, как на него накатывает волна усталости, позволил своему усталому телу опуститься на мягкую плюшевую кровать. Присев на краешек, он осторожно опустился, стараясь не потревожить аккуратно застеленные простыни. Протянув слегка дрожащие руки, он осторожно взял потрепанный рисунок, изображающий его любимых Эймона и Бейлона. Полностью осознавая, что теперь он находится в полном одиночестве, его охватила непреодолимая печаль, и слезы медленно потекли по его морщинистым, обветренным щекам. Соленые капли стекали вниз, бесшумно падая на некогда нетронутую поверхность матраса, оставляя после себя маленькие влажные следы.       — Йа варезнуни. (Мне очень жаль. Жаль, что я не мог чаще бывать рядом со всеми вами.) — Джейхерис скорбел о своих прекрасных детях; многие из них умерли, одна дочь счастлива и замужем, один мальчик в Цитадели, а другая дочь никогда больше не хотела их видеть.       После этого дня Джейхерис продолжал выполнять свои королевские обязанности, не пропуская ни одного дня; Отто часто предлагал ему отдохнуть в своих покоях, но он отмахивался от его слов, говоря, что ему, как королю, нужно выполнять свою работу, и он будет выполнять ее до тех пор, пока его тело больше не сможет этого делать.       — Какой смысл в короле, если кто-то другой правит за него, — произнес Джейхерис эти слова, и после этого Отто больше не предлагал ему отдохнуть, просто молчал и делал то, что ему приказывал король.       Король Джейхейрис, шагая с непоколебимой уверенностью и нарочитой медлительностью, прогуливался по великолепному коридору великолепного тронного зала, триумвират верных королевских гвардейцев следовал за ним по пятам, старательно защищая своего уважаемого государя. Пока король казалось бы, самостоятельно преодолевал этот царственный путь, его созерцательный разум размышлял о предстоящем разговоре, который таил в себе непривлекательную привлекательность, — предстоящей беседе со своей любимой женой, к которой он приближался с чувством трепета и беспокойства.       Джейхерис знал, что все остальные говорили за его спиной; он знал, что его дни сочтены, и, поскольку у него не было наследника, все хотели знать, кто станет королем после его смерти.       У Джейхериса не было причин принимать решение; законы божьи и человеческие ясно указывали, кто должен править Семью королевствами: Визерис должен быть королем. Он был женат, и у него были законные права, и его поддерживало довольно много королевств, но Джейхейрис знал мнение Алисанны; он знал, что она хотела, чтобы Рейнис стала королевой, а лорд Корлис — королем-консортом, пока Лейнор Велайрон не достигнет совершеннолетия, чтобы править.       Джейхерис знал, что ему нужно провести публичное голосование, чтобы убедиться, что его семья не разорвет друг друга на части, когда он умрет; по этой причине неделю назад он отправил по ворону каждому лорду в Семи Королевствах; им всем было приказано отправиться в Харренхолл, где они все и будут решать, кто будет править королевством.       Вскоре Джейхейрис добрался до своей спальни, усталость от дневных событий навалилась на него тяжким грузом. Когда он переступил порог, на него нахлынул успокаивающий вид Алисанны, сидящей на балконе, наполнив его измученную душу чувством умиротворения. В углу балкона были заботливо расставлены два стула, приглашая их отдохнуть и насладиться обществом друг друга. Рядом с Алисанной на маленьком столике стояла чашка чая, от изящной фарфоровой поверхности которого изящно поднимался пар. Чайник имеет замысловатый дизайн, из его носика доносится тихое шипение. Тихо прикрыв за собой дверь, Джейхейрис бесшумно подошел к супруге, его шаги эхом отдавались в тишине комнаты. Когда он приблизился к центру комнаты, она грациозно повернула голову, на ее губах расцвела приветливая улыбка, а глаза наполнились любовью и пониманием.       Алисанна, почувствовав прилив сострадания и сопереживания, быстро встала со своего места и быстро подошла к нему. С задумчивым беспокойством, читавшимся в ее глазах, она подошла к нему и мягко предложила свою поддержку, позволив ему опереться на нее, чтобы не упасть, пока они медленно пробирались к указанному месту. Когда он опустился на мягкую поверхность, его захлестнула ощутимая волна облегчения, вырвавшаяся благодарным вздохом, который красноречиво говорил об усталости, одолевавшей его в течение всего дня.       Усталость, накопившаяся за долгие часы напряженной работы, казалось, растаяла, когда он, наконец, нашел передышку в простом действии — присесть. Казалось, что с его плеч свалился груз, заставив их опуститься и принять более расслабленную позу. С каждым глубоким вдохом, который он делал, вдыхая прохладный и бодрящий воздух вокруг себя, его легкие, казалось, расширялись от вновь обретенного чувства свободы. Освежающее ощущение свежего воздуха, циркулирующего внутри него, приносило новое ощущение жизненной силы и омоложения, проникая в глубины его существа.       На мгновение Джейхейрис ощутил прилив ностальгии, который перенес его в те волнующие мгновения, проведенные верхом на Вермиторе, который был его верным товарищем во времена триумфа и опасностей. Когда ветер обдувал его лицо, наполняя его чувства бодрящим напором, Джейхерис не мог не тосковать по ушедшим дням безграничного освобождения. Несмотря на то, что прошло более пяти долгих лет с момента их последнего совместного полета, глубокая связь между Джейхейрисом и Вермитором продолжала резонировать в нем, и эта связь была прочной. Каждая клеточка его существа прониклась знанием о том, что эта глубокая связь сохранится и будет сопровождать его в его путешествии до самого конца его земного существования, когда он испустит свой последний вздох.       Взгляд короля сразу же привлек Каннибал. Несмотря на стену, которая окружала его, фигура Каннибала оставалась видимой, и его массивная голова время от времени выглядывала из-за барьера. Однако, по счастливой случайности, Каннибал предпочитал проводить большую часть своего времени, мирно дремля на просторах Королевского леса. Учитывая их огромные размеры и мощь, потребность дракона в отдыхе была понятна. Таким образом, Каннибал часто впадал в продолжительные периоды дремоты, которые длились не просто дни, а целые недели подряд.       Сказать, что Джейхейрис опасался Каннибала, было бы преуменьшением; раньше Вхагар часто рычала на Каннибала, когда тот оказывался где-нибудь поблизости от Королевской гавани, тот не пытался войти в город, когда Вхагар была поблизости, но после смерти Бейлона Вхагар отправилась на Драконий камень, вернувшись в то же самое место, пещеру, в которой она жила до того, как Бейлон заявил на нее права.       Но теперь в окрестностях Королевской Гавани не было Дракона крупнее Каннибала. Вермитор был близко, но даже он не был таким большим, как Каннибал, поэтому Джейхейрис почувствовал страх, зная, что чёрный дракон может решить напасть на город; он просто надеялся, что Эйнара хватит, чтобы остановить его, несмотря на то, что он еще не ездил верхом на Каннибале, что-то, что Джейхейрис хотел бы увидеть, прежде чем Неведомый заберет его.       В спокойной атмосфере просторного балкона, с которого открывался захватывающий дух вид, звучала безмятежная серенада из пения птиц и грациозных парений чаек в чистом голубом небе. Посреди этой симфонии природы Джейхерис находил утешение в ритмичной мелодии волн, разбивающихся о неровные скалы под ним. Когда легкий ветерок ласкал его лицо, он отдавался моменту, позволяя теплым золотистым лучам солнца целовать его закрытые веки, вызывая глубокое чувство удовлетворенности и абсолютного блаженства.       Джейхерис, погруженный в свои мысли, не замечал, как течет время, когда он сидел там, погруженный в тишину, крепко сжимая руку Алисанны. В это мирное затишье его жена время от времени делала осторожные глотки чая, и они обе наслаждались окутывавшим их спокойствием. Несмотря на их общее одиночество, они не разговаривали, поскольку находили утешение в том, что наслаждались присутствием друг друга, предпочитая наслаждаться окружающей их тишиной.       В конце концов, после того, что казалось вечностью молчания, воздух в комнате был сотрясен звуком, который нарушил Джейхейрис. С решимостью в глазах он наклонился вперед, сидя в мягком кресле, каждое его движение было обдуманным и грациозным. Одним быстрым движением он протянул руку к чайнику и грациозно сжал его ручку с чувством фамильярности.       Когда горячая жидкость начала разливаться, чай оказался в элегантной серебряной чашке, полированная поверхность которой отбрасывала завораживающие блики света, игриво танцующие на фоне залитой солнцем комнаты. Однако по–настоящему привлекала внимание рукоятка, искусно вырезанная в виде чешуи дракона.       Поднеся чашку к губам, Джейхерис позволил ароматному чаю впитаться в них, наслаждаясь его тонким и успокаивающим вкусом, который не был ни чрезмерно приторным, ни лишенным сладости. Наслаждаясь моментом, он сделал еще один быстрый глоток, чувствуя, как его охватывает умиротворение. Наконец, когда чашка мягко заняла свое место на замысловато украшенном столе, Джейхерис обратил свое внимание на Алисанну, свою спутницу, которая молча наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой.       — Как поживает Эйнар? Понравилась ли ему история, которую я выбрал? — С легкой улыбкой на обветренном лице Джейхейрис нетерпеливо поинтересовался самочувствием правнука. В глубине души он жаждал узнать, удалось ли этой истории увлечь его воображение.       — Эйнар спросил, правда ли, что ты однажды перепрыгнул с верхушки своего дракона на другого дракона, — сладко ответила Алисанна, хихикнув.       — Только сумасшедший мог решиться на такое.       Джейхейрис задавал еще вопросы об Эйнаре; он хотел знать все, что только мог знать. Алисанна была более чем счастлива рассказать ему все; что у Эйнара талант во владении мечом и что однажды он может стать таким же великим, как его отец; Джейхейрис не сомневался в этом. Его правнук унаследовал талант Деймона в обращении с мечом и, к счастью, сердце Лианны.       Джейхерис понимал, что, возможно, еще слишком рано говорить об этом, но он верил, что правнук однажды сможет стать хорошим лордом, тем, кто поддержит будущего сына Визериса, возможно, даже станет десницей короля в далеком будущем.       Они проговорили еще два часа; Джейхейрис хотел знать все об Эйнаре, а потом начал расспрашивать о Рейнире. Хотя Алисанна и назвала ее милой, Джейхейрис по одному ее тону понял, что любимицей Алисанны была Эйнар.       В конце концов, к сожалению, разговор перешел на предстоящий совет.       — Джейхейрис, совет в Харренхолле…       — Я не хочу снова обсуждать это, совет решит, кто станет королем и королевой, кого бы они ни выбрали, я это одобрю, — Джейхейрис прервал то, что хотела сказать Алисанна, он не хотел продолжать эту дискуссию.       — Почему? Она была бы хорошей королевой, — усомнилась Алисанна, и в ее голосе слышались неподдельное любопытство и легкая грусть. Джейхейрис, с другой стороны, чувствовал себя невероятно усталым. Груз ответственности, который он нес, казалось, становился все тяжелее с каждым мгновением, заставляя усталость поселяться глубоко в его теле. Волна изнеможения захлестнула его, угрожая затопить и без того измученный разум. Он сжал виски, чувствуя, как начинается острая, пульсирующая боль, которая перешла в головную боль невероятных масштабов. Казалось, его череп вот-вот треснет, раскалываясь на части, обнажая суматоху в его мыслях.       — Может быть, но Рейнис слишком гордая, а Корлис еще больше; они оба упрямые. Возможно, ты этого не замечаешь, но Веларион хочет, чтобы трон достался его детям, и оба его ребенка носят его фамилию, а не нашу. Корлис слишком горд, чтобы сажать на трон, ибо всякий раз, когда его гордость задета, он закатывает истерику, вместо того чтобы вести себя как подобает лорду. — С горечью в голосе произнес Джейхейрис. Он хотел сказать что-то еще, но, в конце концов, промолчал; меньше всего ему хотелось затевать еще одну бурную дискуссию с супругой.       Месяц спустя — Харренхолл       Эйнар Таргариен — 101 год З.Э.       В последний раз, когда он видел людей из стольких разных домов, было знаменательное событие, которое отражало величие и значимость того времени, когда он, Дейенерис и Рейнис были торжественно коронованы в Королевской Гавани. В то время как их правление, хотя и было, к сожалению, недолгим, подарило им великолепный период в девять месяцев, в течение которых их королевство было похоже на рай. Однако этот идиллический период был разрушен катастрофическим образом, когда огромная стена в конце концов уступила разрушению и отчаянию.       Эйнар до сих пор помнил тот момент, когда протрубили в Рог; даже жители Дорна слышали его. Мелисандра предупреждала их, что звук Рога может быть слышен по всему миру; его звук заставил даже их драконов издать жалобный стон, как будто они знали, к чему приведет звук этого Рога.       Великаны проснулись повсюду за Стеной, некоторые даже под Стеной, служа Ночному королю и его армии; у великанов были большие луки со стрелами, сделанными целиком из Чардрева.       Эйнар глубоко вздохнул, отгоняя подобные мысли; он был в своей спальне с Призраком, и отец заверил его, что они недолго пробудут в Харренхолле.       После прибытия отец велел ему оставаться дома с Призраком, пока он не вернется; мальчик предположил, что его отец разговаривает с дядей Визерисом и Эммой.       Эйнару стало интересно, будет ли этот совет таким же, как в той истории. Гейль и Алисанна были все еще живы, и он точно знал, что его прабабушка хотела, чтобы победила Рейнис, а не Визерис.       Эйнар отвлекся от своих мыслей, когда дверь со скрипом отворилась. Ожидая появления отца, он перевел взгляд на вход, но был ошеломлен видом Лейны, грациозно входившей в комнату. Ее осторожные и обдуманные шаги казались почти крадущимися, как будто она пыталась войти незамеченной. Джон озадаченный таким неожиданным поворотом событий, в легком замешательстве нахмурил брови, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. Однако все следы замешательства быстро сменились весельем, поскольку он не смог удержаться от смешка, полностью развеселенный появлением девочки.       — Лейна, зачем ты пробралась сюда? Надеюсь, ты не прячешь где-нибудь нож, — игриво пошутил Эйнар, на что кузина преувеличенно закатила глаза. Она закрыла за собой дверь, бросив быстрый взгляд на Призрака. Лютоволк на мгновение встретился с ней взглядом, прежде чем переключить свое внимание на собственный хвост, который, казалось, беспокоил его, заставляя кружиться, чтобы поймать его, — забавное зрелище.       — Как ты себя чувствуешь, Эйнар? — Лейна, подойдя к нему, спросила с явным беспокойством в голосе. Джон, стоявший напротив нее, попытался изобразить улыбку, но девочка, как всегда проницательная, сразу почувствовала, что улыбка была неискренней. Она слишком хорошо знала, что он не улыбался по-настоящему с тех пор, как потерял свою мать. Сердце Лейны болело за него, когда она размышляла о тяжести его горя, которое все еще оставалось в нем, бросая тень на каждое выражение его лица. Несмотря на все ее усилия вернуть радость в его жизнь, искренняя улыбка, которая когда-то украшала его лицо, оставалась неуловимой, напоминая Лейне о безмерной боли, которую он перенес.       — Я в порядке, почему ты спрашиваешь? — В его голосе слышались пренебрежительные нотки, которые пытались скрыть его истинные эмоции. Однако, когда Лейна посмотрела ему в глаза, она почувствовала некоторую неловкость, которая противоречила его словам. Несмотря на то, что она жаждала, чтобы он открылся и был по-настоящему честен с ней, она понимала деликатную природу его настороженности. Она не хотела подталкивать его к признанию или к тому, о чем он не был готов рассказать. Однако в глубине души она была уверена, что настанет время, когда он охотно поделится с ней всеми своими секретами.       — Я всегда буду рядом с тобой, Эйнар, — сказала Лейна с теплой улыбкой на лице, ее глаза сияли искренностью. Она хотела, чтобы он по-настоящему осознал глубину ее преданности и поддержки. Для нее это значило больше, чем можно выразить словами. Эйнар не мог не почувствовать прилив счастья и благодарности, когда до него дошли ее слова. Он всегда дорожил их глубокой связью, но то, что она подтвердила свое неизменное присутствие в его жизни, принесло ему еще большую радость.       Неподдельное счастье, витавшее в воздухе между ними, было осязаемым, и казалось, что их сердца поют в унисон. Медленно они оба обхватили друг друга руками, их объятия становились все крепче. В этот момент время, казалось, остановилось, когда они нашли утешение в объятиях друг друга, крепко и многозначительно обнявшись, что передало множество эмоций. Когда они, наконец, отстранились, их улыбки не исчезли.       — Спасибо, Лейна. Но разве ты не должна быть с тетей Рейнис? — Спросил Джон, посмотрев на кузину, которая закатила глаза. Эйнар знал, что его тетя изо всех сил старалась заполучить то, что, по ее мнению, принадлежало ей по праву, но даже он мог сказать, что у нее не было такой поддержки, как ей хотелось бы. Дом Ланнистеров уже дал понять, что поддержит Визериса.       — Все, о чем говорили мои родители после смерти дяди Бейлона, это трон и то, насколько мои мать и брат заслуживают того, чтобы сидеть на нем, находиться рядом с ними -последнее, чего я сейчас хочу, — сказала Лейна с легким раздражением в голосе.       Эйнар невольно нахмурился. Ему стало интересно, горевала ли Рейнис о своем дяде или, может быть, она была счастлива получить известие о его смерти, но Джон быстро отбросил подобные мысли. Он сомневался, что Рейнис была настолько бессердечной.       — Я думал, ты будешь рада, если твоя мама станет королевой? — Поинтересовался Эйнар. Лейна, застигнутая врасплох вопросом кузена, быстро повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и ее завораживающие фиалковые глаза встретились с его сияющими фиолетовыми радужками.       — Моя мать не годится для того, чтобы стать королевой, а мой отец просто слишком горд, однажды он избил бедного мальчика только за то, что тот победил Лейнора. Мальчик был на год младше брата, но все равно победил. Тогда мой отец попросил гораздо более старшего и опытного рыцаря сразиться с мальчиком в товарищеском поединке, но рыцарь случайно сломал несчастному руку, — Лейна говорила с легким гневом в глазах и голосе.       Эйнар приподнял бровь; он не ожидал, что лорд Корлис окажется таким мелочным, но потом ему захотелось спросить ее кое о чем другом. — Ты не хочешь, чтобы твои родители сидели на железном троне; так чего ты хочешь?       — Я хочу стать королевой, и чтобы рядом со мной был добрый и могущественный король, — твердо ответила Лейна, глядя прямо на кузена, прежде чем отвести взгляд, когда дверь открылась, и на пороге появился Деймон Таргариен, который прочистил горло, чтобы привлечь внимание сына.       — Пора.       .       .       Эйнар стоял рядом со своим отцом. Деймон стоял рядом с Визерисом, мудрым и справедливым правителем королевства, который стоял, гордо выпятив грудь, излучая власть и могущество. Рядом с Визерисом стояли Рейнира и Эмма.       Пока Джон наблюдал за происходящим, трое стражников, облаченных в сверкающие доспехи, приблизились к величественной металлической двери, которая охраняла вход в большой зал. Стражники осторожно и с предельной аккуратностью открыли массивную дверь, демонстрируя предвкушение, охватившее переполненный зал. Каждый взгляд был прикован к стражникам, их сердца колотились в предвкушении, когда они несли затейливо украшенный сундук, украшенный драгоценными камнями и гербом дома Таргариенов.       Стражники начали свой размеренный путь к королю и королеве, пробираясь сквозь людское море, заполнившее зал. В воздухе повисло напряжение и волнение, а по толпе пронесся шепот. Все с любопытством следили за каждым их шагом.       Посреди этого зрелища взгляд Эйнара переместился на его тетю Гейль. Рука мужа нежно погладила ее живот, раздутый в ожидании новой жизни. Джон не мог не почувствовать прилив тепла и радости, наблюдая за тихой нежностью, которую испытывали будущие родители.       Эйнар на мгновение улыбнулся, радуясь, что его тетя вышла замуж за того, кого любила. Его отец сказал ему, что Дом Старков решил поддержать Визериса из-за влияния Гейль; лорд Бенджен Старк сказал, что дом Старков всегда будет с домом Дракона. Дом Тиреллов поддержал Визериса благодаря влиянию Отто Хайтауэра и словам его жены. Дом Ланнистеров, Талли и Дом Арренов также поддержали Визериса.       Когда трое стражников, облаченных в сверкающие доспехи, приблизились к величественному трону, они благоговейно поставили сундук с замысловатой росписью перед величественными фигурами короля и королевы. Они осторожно открыли сундук, и его петли тихо скрипнули в большом зале. Когда крышка в предвкушении распахнулась, все в комнате затаили дыхание.       В сундуке, среди бархатных подушек, лежал потрепанный временем свиток. Король Джейхейрис, чьи некогда сильные руки теперь носили следы времени, протянул свои старческие пальцы к артефакту. Его прикосновение было осторожным и обдуманным, как будто он держал в руках бесценное сокровище. Взгляды всех собравшихся были прикованы к правителю, их общее молчание свидетельствовало об их уважении и предвкушении.       С нарочитой медлительностью король Джейхейрис развернул свиток, каждое движение было многозначительным. В некогда шумном зале воцарилась почти зловещая тишина, и каждый человек напрягся, чтобы уловить даже самый слабый шорох пергамента. Когда глаза короля пробежали по словам.       — Это провозглашено всеми Верховными лордами и малыми-лордами Семи Королевств. Наследником трона является принц Визерис из дома Таргариенов. — Слова короля эхом разнеслись по залу. Когда прозвучали эти слова, все присутствующие лорды поднялись со своих мест и разразились бурными аплодисментами. Принц Деймон и принц Эйнар присоединились к овациям, приветствуя назначенного наследника Железного трона — принца Визериса из дома Таргариенов, чья судьба править была решена в этот самый момент.       Джон осторожно перевел взгляд на лицо принцессы Рейнис и увидел, как она сжала челюсти, а ее лицо быстро вспыхнуло от гнева. Лорд Корлис, стоявший неподалеку, не мог сдержать своей ярости, метая яростные взгляды как кинжалы в принца Визериса, и его напряженный взгляд отражал яростное негодование, горевшее в глазах Рейнис. Тем временем Лейнор стоял молча, на его лице читалось замешательство, когда он пытался осмыслить внезапную вспышку гнева своих родителей. С другой стороны, на губах Лейны, внимательно наблюдавшей за происходящим, играла легкая, но безошибочно узнаваемая улыбка. Казалось, в этой улыбке сквозило скрытое удовлетворение или веселье.       Эйнар глубоко вздохнул, понимая, что время пришло.       Только не снова. Этот кошмар больше не станет явью.