That That

Юнги плавно приоткрывает дверь, ведущую в зал для хореографии и, подумав, закрывает её за собой на ключ. Он не торопится сделать ещё несколько шагов вперёд, чтобы выйти из-за угла, и вместо этого лениво проверяет телефон на наличие новых сообщений. Сейчас около девяти вечера, он только что закончил самую раздражающую часть записи для нового трека, и наконец-то ощущать вокруг себя блаженную тишину чертовски приятно. — Юнги-хён, это ты? — высокий, мягкий и звонкий контр-тенор ложится на измождённые барабанные перепонки Юнги медовой патокой, заставляя зажмуриться от удовольствия. Голос Чимина резонирует от просторных стен зала и прокатывается по пространству мягкой бархатной волной. — Я уже переоделся и немного разогрелся, где ты там? Юнги здесь. И причина, по которой Юнги в девять часов вечера здесь, а не в своей роскошной просторной кровати, не за одним столом с настроившимся на вечер сплетен и перемывания косточек Джином и не у себя в студии — это Чимин. Милый, ласковый и во всех отношениях очаровательный Чимин, попросивший ему помочь с… растяжкой. В сущности, Чимин попросил его об этом ещё несколько дней назад, но из-за непредсказуемого и вечно загруженного расписания выкроить несколько свободных часов получилось только сегодня вечером и завтра утром, за счёт того, что очередная фотосессия начиналась только в два. — Да, Чимини, иду, — Юнги отзывается с несвойственной для себя ласковостью и отключает звук на телефоне, блокируя экран. Он лениво стягивает с себя кожанку, вешая её на крючок в небольшом уголке для одежды, там же разувается и снимает носки, критично постановив, что шансы поскользнуться без них гораздо ниже. Мин критично окидывает взглядом потёртые чёрные джинсы, плотно обхватившие крепкие бёдра, и удобную оверсайзнутую футболку, и решает, что и так сойдёт, взъерошив темные волосы. — Ты даже не переоделся в спортивное, ну хё-он… — при звуках его шагов старательно растягивающийся Чимин легко разгибается и поворачивается, надув пухлые красивые губы. Юнги на мгновение замирает, когда видит, во что он одет — длинные, красивые ноги практически полностью обнажены и Мин скользит зависшим взглядом по округлым коленкам и пышным, притягательно мягким бедрам, совершенно не прикрытым коротенькими шортиками с принтом коровьих пятнышек. У них довольно низкая посадка, и белый кроп-топ обнажает нежную полоску плюшевой медовой кожи над краем шортиков. Юнги непроизвольно сглатывает и усилием воли переводит взгляд на надувшуюся мордашку Чимина, кривовато улыбаясь. — Это ты делаешь растяжку с моей посильной помощью, а не наоборот, — Мин плавно подходит ближе, стараясь не зацикливаться на том, как треугольный вырез топа обнажает красивую шею и ключицы Чимина, и тянет: — И ты явно одет… подходяще для этого, Чимини. Мне же просто надо, э-э-э… а что мне надо? — Нагибать меня, хён! — Чимин возмутительно пошлит и расплывается в своей чудесной солнечной улыбке, заставляющей его глаза превращаться в полумесяцы, а щечки мило округляться. — Желательно, во все стороны и во всех доступных воображению позах, — он кокетливо подмигивает, звонко хихикнув, и демонстративно наклоняется, старательно дотрагиваясь кончиками пальцев до пола. — Мне кажется, пока ты очень даже хорошо справляешься сам, — Юнги хмыкает, снова скользнув медленным тягучим взглядом по практически полностью обнаженным ножкам и мягким бёдрам Чимина. Он подходит вплотную, придерживая его за талию и позволяя опереться попкой о свои бёдра, а затем скользит большой ладонью на обнаженную кроп-топом спинку, надавливая и буквально складывая Чимина пополам. — А мне даже нравится, это весело. Чимин издает забавный звук, напоминающий что-то среднее между кряканьем и пищанием, но податливо сгибается, едва не потеряв равновесие. Юнги сжимает пальцы чуть крепче, прижимая его к себе и помогая удержаться, а сам с любопытством спрашивает: — И как долго ты можешь так постоять? — До тех пор, пока не потеряю сознание от прилившей к голове крови, — Чимин кряхтит, нырнув головой между собственными икрами и пыхтит: — Отпусти, хён, я уже понял, что тебе симпатична идея издевательств надо мной. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — Юнги хмыкает, но перестаёт надавливать ладонью на податливую спинку, позволяя Чимину разогнуться. Он окидывает младшего критическим взглядом и мягко отряхивает с симпатичной круглой попки пыль, пытаясь не думать о том, что практически прикасается к голой коже. — Опять полы грязные, что со сменщиками? Ты вечно умудряешься куда-то вляпаться. Ну кто садится голой задницей на пол, Чимин-а? — Она не голая, она в шортиках, — Чимин хихикает, повернувшись, и скользит ладошками по своей пухлой попке, оглаживая маленькими пальчиками обнаженный стык между бёдрами и ягодицами. Юнги смотрит на это возмутительно пошлое движение с совершенно отсутствующим видом, но старается не обращать внимания. Чимин совершенно не отдаёт себе отчёт о том, как соблазнителен даже без попыток. — И вообще, я не виноват, что Хоби-хён каждый раз орет на уборщиков из-за того что они портят ему студийный фен шуй. — Хуй шуй, — Юнги ворчит скорее на автомате, встряхнув головой. — И если мне придётся орать на Хосока за то, что он не даёт людям делать свою работу, именно этим я и займусь. Пусть в своей студии собирает тонны пыли. Чимин заливисто очаровательно хихикает, прикрывая ладошкой рот, и сладко длинно потягивается. Взгляд Юнги абсолютно примагниченно оглаживает красивые плавные изгибы его тела, то, как красиво сокращаются очерченные бархатной кожей мышцы, как резиночка на шортиках чуть сминает тело, наглядно демонстрируя его мягкость. Это похоже на чертовски извращённую пытку, потому что Чимин, заметив его изучающий взгляд, довольно прищуривает красивые глазки и начинает плавно крутиться, извиваясь и показывая, насколько его тело гибкое. Он мягко высоко тянет: — Нравится, хён? — Айщщ, — Юнги с трудом хрипловато смеётся, отводя взгляд в сторону, чтобы не быть настолько очевидным, и натыкается на отражение Чимина в зеркале. Его взгляд не может не скользнуть по мягкому изгибу чужих бёдер. — Ты ёбаное совершенство, Пак Чимин, и ты прекрасно это знаешь, так что не дразни своего старого слабого хёна. Чем мне помочь тебе? — Вот тот мячик, — Чимин мило склоняет голову к плечу, тыкнув себе пальчиком в щечку. Маленькая зараза. — Я хочу сначала немного размяться с его помощью, раз уж грязный пол задевает тебя настолько сильно. — И что ты с ним собираешься делать? — Юнги послушно идёт за голубеньким и довольно крупным гимнастическим мячом, осматривая его со всех сторон и замечая там специальную ручку. Он негромко ворчит: — Как эта хрень вообще может чем-то помочь? — Между прочим, — Чимин до нечестного очаровательно складывает руки на груди и отставляет одну ножку вбок, оттопыривая левое бедро. Он возмущенно щебечет: — это крайне полезный инвентарь. Его можно использовать не только для растяжки, но и для того чтобы качать мышцы груди, пресса и, — Пак смущённо прикусывает губу — Юнги видит это в отражении, когда хватает мячик, — ягодиц. Но сегодня я хочу не этого. — Да, ты хочешь, чтобы я помогал тебе нагибаться, — Юнги беззлобно цыкает, но не спорит, сдувая со лба упавшую прядку. — Но зачем тебе я? Ты, я вижу, и сам прекрасно справляешься. — Как это зачем, хён? — Чимин начинает мило постукивать стопой по полу, явный признак его начинающегося раздражения. — А вдруг у меня что-то защемит, вдруг я потеряю сознание или ещё что? Да и вообще, мне спокойнее, если твои ладони будут меня поддерживать и направлять, — он заканчивает тоном, не терпящим возражений. — Ясно? — Ты, с рождения занимающийся танцами, внезапно начал бояться растяжки, ясно, — Юнги скептично приподнимает бровь и подходит к Чимину, бесцеремонно опуская ладони на изящную талию. Кожа под его горячими руками непроизвольно покрывается мурашками, мягкая, гладкая и тёплая, и Юнги усмехается самым уголком губ: — Ну вот, я тебя держу. Командуй, что дальше. — Ты такой невыносимый зануда, — Чимин закатывает свои красивые глазки, но принимает правила игры и вскидывает подбородок, подзуживающе протянув: — Ладно, хён, если ты не хочешь меня отпускать, то посади меня на мяч. Он выглядит победно, явно рассчитывая, что Юнги отступит, но Мин сжимает пальцы покрепче и поднимает пискнувшего Пака. Чимин распахивает глаза, непроизвольно схватившись пальчиками за крепкие широкие плечи, и машинально обхватывает бёдрами талию Юнги, скрещивая сзади ножки. Юнги слегка подбрасывает его, перехватывая под задницу, и забавляется коротеньким испуганным пищанием — Чимин совсем лёгкий, его не тяжело держать на руках, поэтому он не торопится, пока медленно идёт в сторону крупного мяча и осторожно опускает Чимина на него. — К-когда ты стал н-настолько сильным, хён? — Чимин выглядит очаровательно смущённым — его щеки забавно красные и он слегка заикается, сжимая в пальчиках края своих шорт. Он нервно ведёт ладошками по обнаженным бёдрам, и Юнги усмехается: — Ты лёгкий. Я могу держать тебя на весу хоть несколько часов. В ответ на это Чимин почему-то краснеет ещё сильнее, бросив быстрый взгляд на его руки, а затем прокашливается и возвращает себе прежнюю уверенность: — Ладно, хорошо, придержи меня… за бёдра, пожалуйста, мне нужно перевернуться на живот. — Прям так? — Юнги выгибает бровь, скептично рассматривая Чимина под собой, но послушно обхватывает бёдра ладонями. Он может к этому привыкнуть — к ощущению мягкой кожи, к движению мышц под кожей, к горячему дыханию у себя на шее. Они так близко. — Не дай мне свалиться, — Чимин едва слышно бормочет перед тем, как скрестить ноги и ловко перевернуться — Юнги едва успевает сжать чужие бёдра, страхуя, но всё проходит хорошо. Если, конечно, не считать того факта, что теперь ровно перед его глазами красиво изогнувшаяся, оголённая из-за задравшегося топа поясница. Толкнувшись языком за щеку, он скользит потемневшим взглядом ниже, наслаждаясь видом изящных маленьких ямочек — так и хочется провести по ним пальцами, проверить насколько они чувствительные, насколько сладко Чимин захнычет, если на них надавить, фиксируя его в одной позе. Коротенькие шортики, не облегающие, от того совершенно легко задирающиеся, собираются ровно между ягодицами, обнажая невозможно много. Юнги крепче сжимает пальцы — у него перехватывает дыхание от вида, как кожа сминается под силой его давления. — Хён, — Чимин капризно ёрзает по мячику и оглядывается, через плечо, пыхтя: — Мне так неудобно, можешь поправить шортики? Они, ну… Чимин не заканчивает предложение, порозовев, но Юнги прекрасно понимает — шортики неприятно собрались между половинок самой чудесной, самой прекрасной попки. Беззвучно сглотнув и нервно проведя ладонью по тыльной стороне шеи, чтобы успокоиться, Юнги осторожно подцепляет пальцами за край и начинает выпрямлять ткань. Его неожиданно пробивает пониманием — на Чимине или нет белья, или оно совсем уж крохотное, такое, что не видно за короткими шортиками. Всё еще удерживая меж пальцев тонкую приятную на ощупь ткань, Юнги борется с желанием не опустить её на место, а задрать и посмотреть, что же под ней. — Ты столкнулся с неожиданным сопротивлением, хён? — Чимин недовольно мило ворчит, виляя красивой задницей и заводит одну руку назад, полностью укладываясь животом на мяч. Его маленькие пальчики промахиваются и подхватывают край трусиков вместо шортиков — их коровий принт на мгновение мелькает перед глазами Юнги. Он словно в замедленной съемке смотрит на то, как они шлёпают по упругой попке, сминая кожу. Чимин неловко ёрзает, явно смутившись, и теряет равновесие из-за положения — он коротко испуганно выдыхает, начиная заваливаться, но Юнги вовремя реагирует, крепко перехватывая его за талию и прижимая к мячу. Другое дело, что теперь пышная, мягкая и упругая попка вплотную прижимается к его паху, пока Юнги давит второй ладонью на изящный прогиб красивой спинки. — Ох, это б-было вовремя, — Чимин пыхтит, упираясь самыми кончиками пальцев об пол и мягко приподнимает бёдра, словно нарочно проезжаясь задницей по скрытому джинсами члену Юнги. У Мина на мгновение темнеет перед глазами, но он убирает ладонь со спины, чтобы перехватить Чимина за бедро опасно близко к правой половинке. Из-за крепости хватки он непроизвольно надавливает пальцем на местечко на внутренней стороне бедра, и по позвоночнику Чимина проходится совершенно восхитительная дрожь, когда он взвизгивает: — Хён! Осторожно! Я там… Не трогай там. Пожалуйста. — Ты слишком вертлявый, — Юнги подаёт охрипший низкий голос и медленно, неохотно убирает ладонь, напоследок не удержавшись и невесомо, но нежно огладив чувствительное местечко большим пальцем. Чимин снова вздрагивает, дышит часто, и Юнги хочется зарычать. Блять. Этот малыш такой пиздецки чувствительный. Он тянет пальцами за край шортиков, опуская их чуть ниже от греха подальше, и тянет: — Не боишься упасть, Чимини? Конструкция пиздец какая не надёжная для кого-то с твоим опытом падений. — Я не боюсь, потому что ты всё равно меня поймаешь, — Чимин хихикает, сдув упавшую на лоб чёлку, и это действительно правда. Для Юнги уже стало привычно подхватывать его под руку, под тонкую талию, или попросту прижимать к себе, когда гибкий, грациозный Чимин поразительно неловко поскальзывался. — Хён, подтолкни меня чуть-чуть вперёд за попу, пожалуйста, мне нужно упереться ладонями о пол. Юнги мученически думает о том, что Чимин определённо над ним издевается, и кладет ладонь на круглую попку, пытаясь не зацикливаться на том, насколько правильно она там смотрится, а затем мягко надавливает, помогая Чимину слегка завалиться вперёд. Вид, открывшийся перед ним, ещё более грешен, чем всё, что было до этого — Юнги видит очертания круглых ягодиц практически до половины, видит мягкий стык бёдер, видит, как они плавно и соблазнительно трутся друг о друга, пока Чимин ёрзает, пытаясь найти удобное положение. Блядство. — А в чём… — Мин хрипло тянет, пока Чимин словно назло раздвигает ножки шире, приподнимает таз, позволяя грешному взгляду Юнги скользнуть чуть ниже — как раз на подчеркнутую натянувшейся тканью промежность. — В чём… — Юнги честно пытается собраться и закончить вопрос — он его точно знает, конечно, вопрос висит в его голове, но встречается с барьером из очаровательной попки, на которой ткань шортиков опять сошлась в центре. — Я о том, что… — Чимин явно издевается, потому что как ещё объяснить его совершенно неуместную тягу к демонстрации. Он вновь заводит одну ладошку за спину и плавно цепляет край трусиков, отводя их в сторону. Мельком, но Юнги успевает увидеть, как мягкая попка закругляется и перетекает в сладкую дырочку. Такую нежную на вид, гладенькую, просящую его языка. Ему хочется заскулить. — Ты там завис, Юнги? — голос Чимина звучит мягко и пудрово, словно пышненькая перьевая пуховочка, едва коснувшаяся ушей. — Блять, Чимин, — хрипло выругавшись, Юнги решает, что это совершенно невыносимо, когда издеваются тут только над ним, и освобождает руку, чтобы тут же опустить её на оголённую попку с отчётливым тяжелым шлепком. — Не вертись. Вместо возмущения, криков и наездов Юнги получает в ответ сладкий высокий стон и крупно задрожавшее нежное тело. Его ладонь всё еще касается тёплой голой кожи и, не найдя объективных отмазок, он скользит большим пальцем по краю трусиков, неторопливо, оставляя Чимину возможность его остановить, проскальзывает внутрь. Хочется скользнуть дальше, промять сладкую расщелину, коснуться трепетно дрожащего входа, ощутить его жар, потереть подушечкой пальца… Но Юнги лишь поправляет несчастные трусики, не дающие покоя чиминовой заднице, и говорит: — Если уж они тебе так откровенно мешают, то проще их снять, Чимини. — Оч-чень смешно, хён, — Чимин опять закатывает глазки, но его голос звучит сладко и высоко, выше, чем обычно. Он слегка ёрзает, упираясь ладошками, а затем вдруг прогибается в спине и обхватывает талию Юнги ногами, скрещивая лодыжки. Мин невольно хрипло ругается себе под нос, а Чимин слегка ёрзает и пыхтит: — Вообще, по идее, мне нужно сложить руки за головой. Но ты не подержишь их, хён? Юнги кусает нижнюю губу, чтобы не выругаться, и совершенно бессмысленным взглядом смотрит на то как Чимин заводит руки за спину. Он сжимает два тоненьких запястья одной ладонью, фиксируя, и старается не зацикливаться на этой мысли. Старается, блять. — Ах, да, вот так, — Чимин непроизвольно выдыхает, но это звучит невыносимо пошло. Он сжимает ножки чуть крепче, вплотную прижимаясь попкой, и начинает ритмично приподнимать корпус, до предела прогибаясь в спине. Юнги думает, что ему точно нужно выписать какую-нибудь медаль, и отчасти даже гордится собой, когда Чимин заканчивает упражнение, потому что не сделал ровным счётом ничего предосудительного, хотя и хотел. Но затем Пак снова скользит чуть дальше, упираясь ладошками и расплетая ноги, и у Мина появляется крайне неприятное предчувствие. — Подстрахуешь меня, хён? Мне нужно немного растянуть попу и бедра, — Чимин тянет своим высоким голоском совершенно возмутительную пошлость и начинает… блять. Он приподнимает бедра, на этот раз напрягая нижнюю часть тела, и совершенно двусмысленно ездит пухлой попкой по паху Юнги. Мин едва слышно шипит себе под зубы, уговаривая себя в том, что его член точно не встанет на эту маленькую дразнилку, и со звонким шлепком опускает большую ладонь на круглую ягодицу. Чимин не перестаёт делать упражнение, но пищит от неожиданности: — Хён! — Я где-то читал, что это позволяет усилить кровоток. Не обращай внимания, Чимини, — Мин говорит негромко, кусая нижнюю губу, и глядя на чужую попку буквально чёрным взглядом. От его удара мягкая половинка колышется и чуть подпрыгивает, а отпечаток ладони алеет на нежной коже. Блядство. — Кровоток, говоришь? — Чимин сбивчиво шепчет и приподнимает попу, проезжаясь по его паху особенно медленно и сладко, и явно наслаждаясь ситуацией. — Т-тогда, шлёпни ещё раз, пожалуйста. Юнги тупо моргает на это заявление и бьёт, так и не обработав запрос, но наслаждаясь тем, как в ответ на это у Чимина подрагивают бёдра. Его длинные, возмутительно обнаженные ножки, сведённые вместе, подкашиваются, но мячик не дает ему упасть, маленькие стопы скользят по полу, упираясь в его ноги носочками. Юнги шлёпает еще раз, теперь по второй половинке, не удержавшись, примагничиваясь взглядом к тому, как под его прикосновением пружинит бархатная кожа. — Ещё, — голос у Чимина приятно сладко дрожит, определенно дополняя звучанием дрожь тела, — м-можешь закинуть мою ногу себе на плечо, хён? — Ты, — Юнги буквально слышит, как хрипит его голос и прокашливается, прежде чем продолжить, — ты уверен, что твои мышцы достаточно хорошо разогреты для этого? Может, я, не знаю, шпагат? Чимин с тяжелым вздохом поворачивает голову в сторону Юнги, явно обдумывая предложение и обнажая раскрасневшиеся щёчки. Это совершенно не мешает ему приподняться, чтобы оттолкнуть от себя мячик и касаться его теперь только ладошками. Ноги он тоже двигает, выставляя левую вперёд, а вот правая остаётся на месте, и теперь изгиб его попки достаточно удобен для того, чтобы толкнуться Юнги прямо в пах. — Придержи меня за бёдра, Юнги-я, — нежно просит Чимин, прогибаясь в пояснице. Его стопы идеально прижаты к полу, а ноги выровнены, наглядно демонстрируя, что он всё ещё не растерял эластичность тела. — И на шпагат я тоже сяду, только чуть позже. — Юнги осторожно кладёт ладони на бёдра, не зная, что делать: просто держать или прижимать к себе, и Чимин, словно читая его мысли, тут же говорит: — Прижми к себе, хён, мне нужно, чтобы таз не двигался. Это ёбаное наказание за грехи, Юнги уверен. Он крепко обхватывает чужие мягкие бёдра и дёргает их на себя, прижимая к паху. В голове отчаянно бьется одна и та же мысль: «не вставай, не вставай, не вставай, блядь, и не двигайся». Но это не особо помогает, когда словно нарочно Чимин расслабляет и напрягает мышцы ягодиц, стимулируя его член. — Переверни меня, пожалуйста, — Чимин выглядит запыхавшимся и слегка раскрасневшимся, когда наконец заканчивает очередное чёртово упражнение, и Юнги сжимает красивые мягкие бёдра, помогая ему развернуться. Чимин ложится на мяч спиной, сжимая в своих маленьких пальчиках чужие напряжённые предплечья, и смущённо просит, опустив взгляд: — Хён, мне нужно… Можно я закину ноги тебе на плечи, пожалуйста? Мне нужно чтобы ты прижал меня и надавил. Растянешь меня? — Хён будет нежен с тобой, Чимини, — Юнги уже практически рычит, с трудом контролируя все сильнее охватывающее его желание, и подхватывает пискнувшего Чимина под бёдра, устраивая стройные ножки на своих широких крепких плечах. Он не может не отметить, что в ответ на его слова Чимин сладко смущённо краснеет, и думает, что в эту игру могут играть оба. — Не больно? — Н-нет, хён. Сильнее, пожалуйста, — Чимин упирается ладошками в мяч над своими плечами и откидывает голову, обнажая красивую шею. Юнги медленно нагибается, надавливая и буквально складывая Чимина пополам, а тот непроизвольно издает короткий сорванный вдох, слишком похожий на сладкий высокий стон: — Да, Юнги, ещё… — Тише, малыш, — Юнги утыкается лицом в красивую податливую шею, хрипло горячо выдыхая, и с удовольствием чувствует, как кожа под его губами покрывается крупными сладкими мурашками. Он низко шепчет прямо в круглое розовое ушко, прежде чем медленно выпрямиться: — Хён о тебе позаботится. Сейчас Чимин выглядит ещё более красным, чем раньше — его грудь часто трепетно вздымается, шортики и коротенький кроп-топ до неприличия задрались, а губы выглядят припухшими и влажными. Он часто их кусает, глядя на Юнги мутным взглядом и слегка откидывает голову, снова тихонечко хныкнув, когда Мин мягко надавливает, прижимая стройные ножки к его же груди. — Хорошо, да, хён, ещё немного, — Чимин высоко сбивчиво стонет, когда Юнги обхватывает лодыжку и медленно распрямляет ногу, прижимая теперь её к его плечам, и от этих сладких звуков вся кровь в теле Юнги стремительно отливает от мозга. — Б-блять, это из йоги или уже из камасутры? — Ты мне скажи, маленькая… — слово «дразнилка» Юнги проглатывает, хотя в таком положении, когда его мышцы тоже приходят в немыслимое напряжение, оно как нельзя идеально подходит. Чимин под ним подозрительно тихо пыхтит, но не спорит. Повернув голову и заметив, какое красное у него лицо, Юнги невольно расплывается в широкой хищной ухмылке: — Ах, так тебе это нравится, да? — Что? Растяжка? — в попытке закосить под дурачка, Чимин неосторожно дёргается, и мяч под ними начинает выскальзывать. Если бы не мгновенная реакция Юнги, они оба оказались бы на полу и с ушибами. — Ах, хён! Юнги делает шаг назад и подхватывает Чимина под задницу, касаясь голой кожи — абсолютно неприлично задранные шортики дают для этого прекрасный простор. Чужие ноги всё еще на его плечах, а маленькие, но цепкие ладошки крепко обхватывают минову шею. Поза из камасутры на все сто. — П-пусти! — Чимин пищит, но, надо отдать ему должное, не пытается вырваться — дёрнись он хоть раз, то они оба точно упали бы. Стараясь не слишком наслаждаться тем, как мягко под его пальцами проминается нежная кожа, Юнги оставляет одну ладонь на чужой попке, убирая вторую. Теперь, не зажатый в кольцо рук, Чимин может опустить одну ногу, но он не торопится. — Ты сам хотел, чтобы я отпустил тебя, маленький, — игриво понижая голос, Юнги шлёпает его, наслаждаясь тем, как судорожно дрожит тесно прижатое к нему тело. — Я и хочу, н-но… — Чимин осторожно скользит изящной ножкой с плеча на сгиб минового локтя и невнятно бормочет: — т-ты просто так, мм, так крепко держишь, хён. М-можно ещё немножко? Даже если бы это были последние силы, которые остались у Юнги, и от их наличия зависело бы останется он в живых или нет — он не смог бы отказать. Горячий, тяжело дышащий, приятно раскрасневшийся и абсолютно податливый Чимин настолько близко, что словно можно начать его целовать, покусывая открытую шею и даже лизнуть выглядывающий из-под кроп-топа сосок. — Тебе нравится, когда тебя носят на руках, крошка? — Юнги скользит самым кончиком носа по красивой чувствительной шейке, чувствуя, как крупно дрожит Чимин в ответ на его невесомое прикосновение. Он демонстративно слегка его подбрасывает, заставляя сладко-сладко всхлипнуть, и медленно несёт прямо к зеркальной стене. — Давай-ка я помогу тебе хорошенько растянуться. Чимин в его руках маленький, изящный и лёгкий, Юнги бесцеремонно заставляет его выпрямить закинутую на плечо ножку и прижаться грудью и красной щёчкой к холодному зеркалу, мгновенно запотевшему от частого дыхания. Второй ножкой Чимин едва дотягивается до пола, невесомо опираясь о него самыми пальчиками, и Юнги хрипло рычит, крепко сжимая его талию: — Посмотри на себя, Чимини. Посмотри, насколько хорошо ты тянешься в моих руках. Он давит, заставляет Чимина перевернуться, упираясь в зеркало грудью и ладошками, и сильно прогнуться в спине, словно изящную балерину. Кроп-топ Чимини совсем задрался, вынуждая его тереться чувствительной грудью и затвердевшими нежными сосками о холодное зеркало, и Чимин высоко тоненько всхлипывает: — Х-хён! Ах, хён! — Что такое, Чимини? Что-то не так? — Юнги хрипло выдыхает, встряхнув головой — Чимин податливый, абсолютно послушный, как куколка, и от этого чертовски сильно сносит голову. Юнги мягко переворачивает его, позволяя опустить подрагивающую ножку, и нависает, впечатывая в зеркало: — Ты ведь хотел по-настоящему хорошо отработать шпагат, правда? Красный, дрожащий Чимин не успевает ему ничего ответить, пока Юнги подхватывает его под бёдра и поднимает, впечатывая спиной в зеркало. Он широко разводит мягкие чиминовы бёдра, прижимая их к зеркальной поверхности, и насмешливо урчит: — Разве не забавно, что это местечко ты тянешь старательнее всего, Чимини? Ноги в его руках приятно напряжены, Юнги с наслаждением продолжает удерживать Чимина на весу, и не отказывает себе в простом желании сжать. Он невесомо нажимает на чувствительное местечко с внутренней стороны красивых бёдер, срывая с пухлых губ отчаянный высокий стон, а затем грубовато сдавливает внешнюю, оставляя белые следы от пальцев, и заставляет Чимина выгнуться, задрожав. — Жестокий хён, — он восхитительно капризно хнычет, раскрасневшись, но не делает попыток вырваться. Его ладошки на плечах Юнги крепко впиваются, помогая удерживаться в этом положении, а грудь вздымается часто и соблазнительно — набухшие бусинки сосков совсем не скрыты кроп-топом. Чимини смущенно скулит: — Тебе нравится меня мучить, да? Юнги непроизвольно бросает долгий тяжелый взгляд на чужие губы и пытается отговорить себя от необдуманного желания. Как легко наклониться и поцеловать, искусать восхитительные и невозможно соблазнительные пухлые губы, скользнуть языком внутрь в надежде ощутить ответ. — Нравится, — вместо того чтобы совершить порывистый необдуманный поступок, он утыкается носом в красивую шею, шумно вдыхая сладкий запах Чимина. Он чувствует, что Чимин взмок после нагрузки, но от него совершенно не пахнет так, как могло бы пахнуть от человека, который прозанимался несколько часов, мучая своё тело упражнениями. Нет. Чимин пахнет восхитительно дурманяще, Юнги даже на пробу слизывает языком капельки и утробно стонет от приятного, чуть солоноватого вкуса. — Очень нравится, Чимини. Слегка подкинув пискнувшего Чимина в руках, так чтобы перехватить его тело в более удобной позе, Юнги перехватывает его одной рукой. Удобно то, что они около стены и можно просто прижаться ближе, поддерживая собой, но теперь ощущений куда больше. В живот Юнги упирается пусть и не самый крупный, но довольно ощутимо возбужденный член. Усмехнувшись в чужую красивую шейку, Юнги прихватывает нежную кожу зубами, прежде чем сказать хриплое: — И что это у нас тут? А затем провести свободной ладонью по всё еще отставленной вбок, напряженно выпрямленной ноге. Короткие шортики вместе с миленькими трусиками Чимина совершенно не спасают, и Юнги ловко проскальзывает кончиками пальцев под них, касаясь нежного местечка на стыке ноги и тела и поглаживая кончиками пальцев лобок. — Хён! — Чимин совершенно очаровательно пищит, задрожав, и сжимает плечи Юнги в своих нежных пальчиках. Лицо у него красное, губы искусанные, но Пак даже не пытается вырваться или хотя бы свести ножки. — Хён… — Ты пользуешься воском, Чимини? — Юнги хрипло бормочет, глубоко вдыхая дурманящий сладкий запах. Он продолжает ласково поглаживать чужой лобок пальцами, наслаждаясь нежностью и мягкостью кожи, но не спешит касаться самых потаённых чувствительных местечек. — Такой гладенький и бархатный. Ты везде такой гладкий, малыш? — М-мне нравится… — Чимин всхлипывает, пытаясь поёрзать, но крепкая хватка Юнги не позволяет ему этого, поэтому малыш снова сладко дрожит. Он робко отрывает одну ладошку, зарываясь пальчиками в волосы Юнги и слегка сжимает, перебирая пряди. — Это лазер. Я прошёл… полный курс. Везде ниже шеи. Юнги хрипло прерывисто выдыхает, буквально чувствуя, как у него темнеет перед глазами. Податливый, мягкий, и абсолютно гладкий Чимин, с его нежной бархатной кожей. Ни одного волоска ниже шеи. Блять. Блятьблятьблять. — Блять, Чимини, — Юнги стонет, срывая с чужих пухлых губок совершенно восхитительное высокое хныканье. — Ты чёртово воплощение соблазна. Поэтому ты всегда отказывался принимать душ с кем-то ещё? — Это неловко, — Чимин лепечет, отворачивая сладкую румяную мордашку и слегка поджимает губы. Он непроизвольно прижимается к груди Юнги ближе и Мин не может сдержать умильное воркование. — П-перестань меня смущать, хён. Пожалуйста, просто потрогай меня. — Разрешишь мне прикоснуться к тебе, крошка? — Юнги жарко шепчет, скользнув пальцами практически к основанию чужого напряжённого члена и с наслаждением улавливая трепетную дрожь. — П-пожалуйста, хён, сделай мне хорошо. Скрывая ухмылку поцелуем в шею, Юнги медленно ведёт большим пальцем от основания по всей длине. Отсюда ему не видно, насколько большой у Чимини член, всё же одежда скрадывает размер, но, когда он натыкается на основание едва ли не сразу — это провоцирует его на стон. Словно желая убедиться, Юнги проводит обратно и да — малыш явно едва может посоревноваться с его большим пальцем. — Ты такой крошечный, Чимини, — Юнги порочно выдыхает это в стыдливо алеющее ушко, — мне кажется, ты мог бы весь поместиться у меня во рту, правда? — в ответ на это Чимин издает стыдливое и совершенно очаровательное маленькое хныканье. Юнги мурлычет: — Я бы даже не подавился, сделал тебе так хорошо одним языком. Как думаешь, я смогу им обхватить тебя в толщину, крошка? Красный и смущенный, Чимин вздрагивает и пытается свести ножки, но в таком положении ему удаётся закинуть Юнги на талию только одну. На мгновение Мину кажется, что он перегибает палку, но член, зажатый в его пальцах, дёргается так сладко и трепетно, что он довольно хрипло выдыхает, играя с интонацией: — Такой славный, я уверен, хорошенький и маленький, прямо как ты, правда, крошка? — Юнги продолжает медленно водить пальцем вверх-вниз, дразнящими плавными движениями. — Ты мог бы показать мне его, хочешь, Чимини? Хёну бы так хотелось посмотреть на твой славный членик. Покажешься мне, крошка? — Юнги воркует и старается не рассмеяться на абсолютно разбитый слабый стон Чимина в ответ: — К-как мне это сделать, хён? — Опусти одну ладошку себе между ног, Чимини, — Юнги мурлычет, покрывая порочными влажными поцелуями податливо выгнутую шею. — Сначала отведи в сторону шортики, они у тебя такие свободные, это будет просто, — Мин чувствует, как Чимин робко протискивает ручку между их телами и сначала, ошибаясь, очаровательно хватается за его ладонь. Он давит улыбку, мягко протянув: — Чуть ниже, крошка. Чимин абсолютно послушно опускает руку ниже. Она сладко меленько дрожит, но довольно уверенно отводит перемычку в сторону, заводя её за пальцы Юнги и за торчащую, упирающуюся в трусики головку. Юнги накрывает огромный соблазн оторваться от сладкой шеи сейчас и посмотреть, но ему помогает удержаться мысль о том, что это ещё не конец. — А теперь стяни трусики, детка, — Юнги говорит это с тихим мурчанием, — я на мгновение отпущу тебя, но как только ты сделаешь все, как я прошу, моя ладонь вернётся к тебе. — Обещаешь? — Чимин говорит это с надеждой и робостью одновременно, маленькая сладкая булочка. — Если ты будешь послушным, то хён поднимет тебя повыше, чтобы заменить руку своим ртом, — Юнги нежно чмокает его в мягкую горячую щечку. Чимин с совершенно очаровательным пыхтением возится, ёрзая и оттягивая шортики своей маленькой ладошкой, а потом просто спускает их вниз по мягким бёдрам вместе с трусиками. Юнги умильно воркует, глядя в его красную от смущения мордашку, и мягко опускается, крепко сжав бёдра в руках. Он просто и незатейливо ныряет головой между разведённых ножек, удобно устраивая бёдра на своих плечах, пока шортики с милым шуршанием падают на пол, а трусики, кажется, так и остаются висеть на тоненькой лодыжке. Юнги перехватывает Чимина поудобнее и мягко опускается на корточки, все ещё держа его на весу и прижимая спинкой к зеркалу. Теперь Чимин в полном его распоряжении, и Юнги непроизвольно урчит, жадно глядя на нежную гладенькую промежность. Мягкие бёдра, плавный переход и совершенно очаровательный, розовый от возбуждения маленький член, ровненький и хорошенький. Чимин невнятно всхлипывает, прикрывая ладошками лицо и стыдливо поглядывая на Юнги сквозь разведённые нежные пальчики. Его ножки мелко подрагивают от возбуждения и предвкушения, щеки красные, и Юнги не может удержаться от нежного поцелуя в мягкое бедро: — Тише, крошка. Хён о тебе позаботится. Он не торопится сразу брать в рот, подбираясь к подрагивающему члену цепочкой ласковых неторопливых поцелуев. Юнги практически утыкается носом в нежную промежность и глубоко вдыхает запах — даже возбужденный, Чимин пахнет не мускусно, а сладко, и совершенно чудесно смущённо всхлипывает в ответ на шумные вдохи. Юнги невесомо прижимается к самой розовой головке маленького члена губами и наслаждается тем, как он вздрагивает, шлепая его по нижней губе. Сладкий, гладенький, чувствительный малыш — Чимин кажется ему настолько привлекательным, что слегка кружится голова и болезненно оттягивает штаны член. Мин ласково скользит языком по всей длине члена и урчит: — Хочешь, чтобы хён сделал тебе приятно? Как тебе нравится, маленький, скажи? — Я-я… — Чимин, мило заикаясь, отворачивает голову вбок, стараясь закрыться и спрятаться. Его очаровательно розовые скулы становятся совсем алеющими, красивого яркого оттенка, и Юнги не может сдержать нежного воркования, слизнув сочащуюся из подпрыгнувшего небольшого члена смазку. Чимин пищит, попытавшись сдвинуть задрожавшие коленки: — Я н-не знаю, хён. Юнги на мгновение едва не смыкает зубы от удивления, но вовремя успевает отстраниться, глядя на малыша расширившимися глазами. Несправедливо обделённый лаской, смущённый Чимин, однозначно не заслуживает того, чтобы над ним смеялись или жалели, поэтому вместо вопросов Юнги просто наклоняет голову и берёт сразу до основания, скользнув по твёрдому члену языком. Он не щадит тонко вскрикнувшего от изумления Чимина, насаживаясь так, чтобы головка толкалась в начало глотки — он угадал, и по размеру член едва ли может достать глубже. Мин неторопливо поворачивает голову, словно крутясь по кругу, и не перестает ласкать хорошенький член — двигается так, чтобы он сладко толкнулся за щёку и чувствительная плоть потерлась о гладкую влажную поверхность щеки. — Х-хён! — Чимин всхлипывает, покусывая кончики пальцев и застенчиво отворачиваясь, но Юнги видит, как он стыдливо подглядывает из-под полуопущенных ресниц. Хмыкнув, Мин вспоминает, как в своё время на спор учился урчать, не открывая рта, и повторяет этот хитрый приём, чтобы приятная вибрация обволокла славный член в его рту. То, как начинает дрожать Чимин, от чувств сжимая потрясающими мягкими бёдрами его голову, демонстрирует его удовольствие даже лучше, чем срывающиеся стоны, звучащие с мелодичным высоким голосом Чимина безупречно-порочными, словно наложенная в высококачественном хентае озвучка. Юнги не может не наслаждаться глубиной и сочностью их звуков: нежный голос Чимина профессионально поставлен, грудной и резонирующий, каждый его стон звучит идеальной высокой ноткой и заставляет Юнги жмуриться от удовольствия и от возбуждения одновременно. Насилу попридержав первый порыв довести Чимина до финала в несколько ловких движений, Юнги заставляет себя перейти на плавный, неспешный темп, чтобы доставить ему столько удовольствия, сколько возможно. Однажды ему доводилось спорить со знакомым, который заявлял, что минет — это акт унижения для того, кто берёт в рот, что активы вообще не должны отсасывать, потому что в ином случае это ставит их доминантность под сомнение. В тот раз дело чуть не дошло до драки. Юнги отстраняется, выпуская небольшую кругленькую головку изо рта с влажным звуком и опускает голову ниже, чтобы приласкать поджавшиеся гладенькие яички и нежное место промежности, заставляя Чимина сбиться на совсем уж невнятные звуки. — Х-ён! Н-не… н-не надо, я… я… я испачкаю тебя, Юнги, б-боже, — Чимин стонет совсем высоко и разбито, сжимая голову Юнги между своими чудесными мягкими бёдрами, и Мин не может сдержать умиленного невнятного воркования. Малыш Чимини такой нежный, такой чувствительный — Юнги ещё практически ничего не сделал, а он уже готов кончить. — Юнги-и-и… — Хён примет всё, что ты ему дашь, крошка, — Юнги ненадолго отстраняется только для того чтобы нежно посмотреть в румяную мордашку и чмокнуть внутреннюю сторону дрожащего тёплого бедра. — Не сдерживайся, маленький, просто расслабься. Я хочу доставить тебе удовольствие, Чимини, не беспокойся ни о чем. Позволь мне о тебе позаботиться. Все хорошо, я буду рядом, я держу тебя. Успокоенный нежным глубоким голосом Юнги, Чимини неуловимо послушно обмякает и робко разводит пальчики, которыми прикрывал красное лицо. Всё ещё очаровательно смущённый и крошечный, он рискует опустить одну ладошку, чтобы сжать в пальцах тяжёлые шелковистые пряди волос Юнги и робко потянуть его голову между своих разведённых ножек. Мин поощрительно мычит и снова берет в рот, сразу опускаясь до основания. Невинный, робкий Чимин, каким бы соблазнительным он не казался, не пытается грубо толкнуть его голову или насадить на свой член — он просто держится, слегка сжимая пальчики от накрывающего его удовольствия. Юнги не хочется мучить и дразнить доверчивого маленького Чимина — он доводит его неторопливо, размеренно и бережно, осторожно улавливая каждую мелкую дрожь и тихое постанывание. А когда Пак начинает дрожать всем телом, отчаянно хныкая, и сжимая чужие волосы чуть сильнее, Юнги лишь продолжает медленно и нежно двигать головой, сглатывая сперму. Чимин не может перестать издавать маленькие сбивчивые звуки и, кажется, плачет от удовольствия. Юнги нежно проходится языком по его смягчающемуся маленькому члену, начисто слизывая семя, а затем помогает опустить дрожащие ножки со своих плеч и опуститься прямо на крепкие бёдра, отчаянно цепляясь за плечи ладошками. — Тише, маленький, так хорошо справился для меня, такой сладкий и чувствительный, Чимини, — он нежно успокаивающе бормочет в розовое ушко, прижимая Чимини к себе и покрывая поцелуями мягкие щечки и ушки. — Юнги, — Чимин длинно стонет, когда Мин увлекается ласками его красивой, чувствительной для поцелуев шеи. — П-поцелуй меня, хён. Мин на мгновение замирает, а затем с удовольствием удовлетворяет милую просьбу. Первое прикосновение получается необычно робким — Юнги не стеснятся после того, как отсосал самый милый член на свете, но Чимин заслуживает бережного отношения. Он прихватывает пухлые губки по очереди, наслаждаясь их мягкостью и пухлостью, ловит ответное, такое же осторожное движение и наваливается сверху, повернув голову вбок. Носами они не сталкиваются, но самым кончиком Юнги упирается в горячую щечку и невольно улыбается этому. — Н-не смейся, хён, — смутившийся и принявший это на свой счёт Чимин легонько бьёт его ладошками по плечу и тут же тянет обратно, словно желая доказать, что он смелый, умелый и опытный. Юнги позволяет ему накинуться на свои губы с жадным поцелуем, но всё равно продолжает улыбаться, откровенно наслаждаясь моментом. — Ты меня смущаешь, хён, — Чимин же совершенно очаровательно хнычет, сладко и мило, шлёпая его по плечам опять, — не издевайся. — Как я могу, Чимини? — Юнги урчит и возвращает поцелуй, в этот раз не позволяя ему разрушиться из-за своей широкой улыбки. Он проникает глубоко, ловко разводя языком пухлые губы, прижимаясь всем телом и наслаждаясь теплом между ними. Оторвавшись на мгновение, он ласково добавляет: — Ты просто разрушаешь мое хладнокровие, — не давая разрумянившемуся Чимину времени для ответа, Юнги снова целует его, прерываясь лишь для того чтобы отрывисто проворковать, — своим очарованием, — и ещё, — нежностью, — и ещё раз, — сладостью, — в этот раз Юнги прикусывает пухлую нижнюю губу до сладкого стона, — своей невинностью… — Я не невинный, хён, — Чимин едва успевает вставить и словечко, прежде чем они продолжают целоваться. Юнги ловко меняет их местами, усаживаясь и помогая растерянно хлопнувшему глазками Чимину удобно разместиться у него на коленях. Бесстыдно разведённые бёдра не дают ему и шанса скрыть милый опавший член, и Чимин стремительно краснеет, запищав: — Хён! — Совершенно точно невинный, — Юнги ухмыляется и тянет его к себе, обхватывая за шею и сжимая её ладонью. Сильно и властно, так, как привык, и, судя по судорожному вздоху, утонувшему в новом поцелуе — Чимин явно не против. Он тесно жмётся, тщетно стараясь прикрыться ладошкой, и негромко всхлипывает в чужие губы. Юнги прижимает его поближе, целуя глубоко и властно, до тоненького хныканья, а второй рукой нашаривает возмутительно короткие соблазнительные шортики. Он бы с удовольствием оставил Чимини так, но маленький, чувствительный и только что кончивший малыш явно стесняется, поэтому Юнги отстраняется, бережно вдевая в шорты ножку Чимина и помогает ему с неловким сопением вдеть вторую. Чимин слегка приподнимает бёдра и Юнги мягко тянет шортики наверх, водружая на положенное им место — он ласково оглаживает Чимина по попе и целует в розовую от смущения влажную щечку, негромко пробормотав: — Так лучше, маленький? Все хорошо? — Да, хён, спасибо, — Чимин застенчиво бормочет, краснея, и неловко сжимает ткань на груди Юнги в пальчиках. Он краснеет ещё гуще, но всё-таки робко спрашивает: — Но как же… как же ты? — Не беспокойся об этом, малыш, — Юнги нежно улыбается, игнорируя болезненно натянувший джинсы член, и практически давится воздухом, когда к его стояку прикасается нежная ладошка. — Чимини! — Так твёрдо, хён, — Чимин кусает нижнюю губу, розовея, но говорит достаточно уверенно, продолжая нежно потирать член сквозь грубую ткань. — Ты сделал мне так хорошо, Юнги… Пожалуйста, разреши сделать тебе приятно? Можно тебя потрогать, хён? — Чёрт, Чимини, — Юнги невнятно ругается, утыкаясь лицом в податливую нежную шею и часто жарко дышит на неё, чувствуя, как Чимина пробирает дрожь. — Ты не должен чувствовать себя обязанным, малыш. Только если ты… если ты хочешь. — Я хочу, хён, пожалуйста, — Чимини правда звучит с несвойственной ему уверенностью, жарко и возбужденно. Он мягко тянет собачку молнии вниз, вытаскивает пуговку и сразу запускает внутрь маленькую горячую ладошку: — В-вау, хён… он такой горячий. — Не дразни меня, крошка, — Юнги негромко рокочет ему в шею и практически давится, когда его ствол изучающе сжимают нежные маленькие пальчики. — Блять. Юнги, задержав дыхание, следит за тем, как Чимин достает его член и, господи, его нежные маленькие пальчики даже не смыкаются по всей толщине. Мин и до этого не комплексовал из-за размера, но при взгляде на то, как аккуратная ладошка скользит, осторожно то сжимаясь, то разжимаясь, его эго непроизвольно, но неизбежно раздувается вместе с желанием посмотреть, как его сперма будет выглядеть на маленьких чиминовых ладошках. — Такой большой, хён, — Чимин, словно совсем позабыв о своей стеснительности, с нарастающим интересом изучает его член, завороженно трепеща длинными ресничками и негромко шепнув: — и так… так много. Раскрасневшийся, взволнованный — Чимин выглядит еще прекраснее, чем, когда стонал от наслаждения, выгибаясь в его руках. Тогда он не мог даже позволить себе смотреть, как Юнги ласкает его член, как нежно выцеловывает бедра, и смущённо прятался в ладошках, но куда только это всё делось сейчас? Чимин увлеченно водит ладошкой, с наслаждением оглаживая подушечкой пальца изгибы вздувшихся вен, трогает под головкой, отправляя приятный заряд вдоль позвоночника — Юнги тихо и низко стонет. — Так, правильно? — Чимин сдавливает в том же месте сильнее, но все еще осторожно, словно боясь и не используя силу в полной мере. Юнги накрывает его ладошку своей и показывает, как надо, сжимая достаточно крепко, и ведёт несколько раз вверх-вниз, тихо шепча: «вот так, Чимини». Малыш неловко спрашивает: — А я могу, хён? — Ты можешь делать всё, что хочешь, крошка, — Юнги выпускает его ладонь и жадно смотрит на то, как Чимин нерешительно прикусывает губу, как продолжает с прежним давлением ласкать его член, как сжимает свои собственные мягкие, упругие бёдра, словно он ощущает все то, что делает сам. Юнги любуется тем, как Чимин принимает решение, нервно облизывая губы, жадно сглатывает и прикрывает глаза, прежде чем плавно и осторожно наклониться и оставить первый невесомый поцелуй на его головке. Губы Чимина, невозможно пухлые, сладкие и розовые, совершенно очаровательно надуваются, когда он вытягивает их, чтобы робко поцеловать влажную крупную головку. Он оставляет несколько поцелуев, робко поглядывая на Юнги, и застенчиво высовывает кончик остренького языка, чтобы лизнуть сочащуюся смазкой узкую щёлочку. Юнги непроизвольно хрипло ругается, а его член дергается, шлепая Чимина по подставленным губкам. Пак краснеет от смущения, тихонечко судорожно выдохнув, но снова приближает голову и прижимается к головке приоткрытыми губами. Он лижет её коротенькими кошачьими мазками и нежно начинает посасывать, постепенно вбирая в ротик все больше. — Сладкий маленький ротик, — Юнги хрипло шепчет, нежно оглаживая большим пальцем растянутые вокруг головки пухлые губки. Зрелище настолько порнографичное, что его начинает слегка коротить, а тихие невнятные поскуливания Чимина отнюдь не помогают сохранить самообладание. — Не торопись брать много, котёнок. Используй свои пальчики, Чимини, не торопись. Скажи мне, если захочешь прекратить. Чимин светит своими горячими красными щёчками, умилительно сосредоточенно сопит и нежно сжимает пальчики на крупном стволе, медленно и сладко водя вверх и вниз. Он берет головку в рот практически полностью, посасывая, но отстраняется, чтобы сделать короткий судорожный вздох и перевести дыхание. До нечестного привлекательные, потрясающе мягкие губы и головку члена соединяет тонкая длинная ниточка слюны, и Юнги коротко хрипло выдыхает, глядя на это чёрными от желания глазами. Пак, чёрт возьми, Чимин. Маленькая соблазнительная штучка. — Тебе нравится, хён? — Чимин робко берётся за ствол второй ладошкой, слегка прокручивая и синхронно сжимая пальчики. Юнги не может не думать о том, где этот малыш подобному научился, и негромко низко стонет, запрокидывая голову. Снизу слышится короткий судорожный вздох: — Ах… Т-твой голос… Хён, ты так красиво стонешь. — Ты один из немногих, малыш, если не единственный, кто может похвастаться тем, что слышал мои стоны, — Юнги говорит это хрипло и низко, кусая нижнюю губу — отчасти то, что он смог сформулировать и внятно произнести это предложение, вызывает у него внутри прилив гордости. С другой стороны, вид Чимина с членом во рту — его услужливых пухлых губ, сочных и мягких, его ласкового влажного языка и блестящих из-под ресниц красивых глаз — это немыслимое испытание прочности. Юнги стонет ещё раз: — Блять, крошка… Чимин смущенно высоко хихикает — это чудесный, сладкий и нежный звук — и с прежним энтузиазмом наклоняется, вбирая головку между роскошных губок. Он не пытается взять глубоко, но сладко-сладко посасывает тяжелую крупную головку и покрывает маленькими поцелуями всю поверхность твёрдого, пульсирующего от возбуждения ствола, скользя по нему маленькими ладошками. Нежные пухленькие пальцы игриво сжимают толстый член у основания и Чимин ведет вверх сразу двумя ладонями, массируя и лаская, одновременно с этим опуская голову вниз и пытаясь взять глубже. Юнги хрипло выдыхает, вплетаясь пальцами в мягкие растрёпанные волосы Чимина и перебирая прядки — несмотря на то, что малышу явно не достаёт опыта, Мину кажется, что этот немного неловкий, трепетный минет на порядок лучше всех тех, что ему когда-либо делали. Может, он и предвзят, но старательность Чимина и нежные чувства к нему же соединяются в невероятную смесь. Юнги нежно гладит костяшками свободной ладони румяную тёплую щечку, массирует подушечками второй загривок, не надавливая, но направляя. Чимин сосёт так старательно, усердная, талантливая маленькая штучка, услужливо работает мягким и ласковым языком и тщательно прячет зубки, чтобы не коснуться ими нежной кожи. — Х-хён, — отстранившись с явной неохотой, Чимин быстро скользит языком по пухлым, мокрым от слюны и смазки губам, и просительно сводит бровки: — Ты мог бы к-кончить на меня? Н-на лицо? — Чимини, ты… — Юнги судорожно прерывисто выдыхает и облизывает мгновенно пересохшие губы. Одна только мысль о раскрасневшейся, невинной мордашке смущённого Чимина, испачканной в его грехе, в его семени мгновенно подводит Мина ближе к краю. Он уже сейчас знает, что не сможет смотреть на Чимина с прежней сдержанностью, зная, насколько хорошо сперма выглядит на аккуратном остреньком носике, мягких щеках и порочно припухших, заалевших губах. Юнги хрипло спрашивает: — Это не слишком? — Ты н-не?.. — Чимин распахивает глаза и чуть округляет свои невозможно соблазнительные губки в выдохе, как всегда делает, когда удивляется и расстраивается одновременно. Его щеки теплеют от неловкого румянца. — Я хочу, — Юнги торопится объясниться, не в силах заставлять Чимина чувствовать себя отвергнутым даже на мгновение, и быстро чмокает пухлые приоткрытые губки. Он мягко тянет: — Но нам еще возвращаться в общежитие, и мыться, и… — Ты иногда слишком рациональный, хён, — Чимин мгновенно оттаивает и возвращает быстрый поцелуй, сладко порозовев. Он звучит лукаво, словно снова почувствовав уверенность: — или слишком впечатлительный. Тут вообще-то есть раздевалка, с душем и с нашей сложенной сменной одеждой. Не думал же ты, что я пришел из общаги в этих шортиках? Юнги невольно вспоминает о том, что вообще не думал, когда, зайдя в дверь, увидел столько голой кожи. Впрочем, даже сейчас, глядя в блестящие лукавством и нежностью глазки Чимина, Юнги как-то вообще не может сосредоточиться на каких-то посторонних мыслях. Верно он как-то сказал в интервью — если поймать взгляд Чимина, не влюбиться не получится. — Чимини, крошка, у меня при виде твоей попки в этих шортиках мозг в принципе как орган отключается, — Мин беззлобно ворчит, нежно гладя большим пальцем плюшевую щёчку, и сам невольно улыбается, когда слышит сладкое хихиканье. — И ты прекрасно об этом знаешь, маленькая дразнилка, не обманывай меня. — Знаю, — Чимин лукаво улыбается самыми уголочками пухлых губ и щурит глазки-полумесяцы. Он слегка опускает подбородок, глядя на Юнги снизу-вверх из-под густых ресниц и невинно добавляет: — А ещё я знаю, что хочу, чтобы ты кончил мне на лицо, хён. Я так давно хочу попробовать тебя на вкус, пожалуйста? — Пак Чимин, ты станешь моим грехом, — Юнги совершенно обреченно стонет и не грубо, но крепко сжимает мягкие щечки пальцами, сминая сладкие губки. — Хочешь, чтобы я испачкал эту мордашку, Чимини, да? Хочешь, чтобы каждый раз, когда я смотрел на тебя, я не мог думать ни о чем кроме того, как моя сперма смотрится на твоём языке и щеках? О, Пак Чимин, ты чертовски сильно хочешь свести меня с ума. — Д-да, пожалуйста, — Чимин тихонько судорожно хнычет, часто дыша и глядя на Юнги помутневшими глазами. Он двигает ладошками чуть быстрее и опускает голову, чтобы снова начать посасывать головку нежным горячим ротиком. Мин невнятно ругается, кусая нижнюю губу, и перебирает пальцами мягкие светлые прядки. Чимин не берет в рот полностью, не делает горловой, да что там — он, в общем-то, даже не сосёт полноценно, но это чувствуется и выглядит совершенно ошеломительно. — Развратная маленькая штучка, — Юнги говорит хрипло, наблюдая за Чимини немигающим, тяжёлым от возбуждения взглядом. — Такая чертовски хорошенькая, сладкая развратная штучка. Тебе нравится держать что-то в своём розовом ротике, да, Чимини? Пак сбивчиво невнятно хныкает в ответ, не переставая старательно сосать головку, и поднимает глаза, устанавливая зрительный контакт. И это невыносимо, чертовски развратное зрелище мгновенно доводит Юнги до точки. Чимин отстраняется не сразу — его рот красиво сладко округляется, когда сперма обрамляет влажный нежный язык и пухлые губки, падая тяжелыми и вязкими каплями. Юнги негромко рыкает, жадно наблюдая за тем, как Пак послушно прикрывает дрогнувшие ресницы и высовывает язычок сильнее — длинный и острый, очаровательно розовый, напрашивающийся на угощение. Вязкое семя пачкает горячие розовые щеки, слепляет длинные трепещущие ресницы, и Юнги, хрипло ругаясь себе под нос, придерживает член у основания, чтобы пошлепать крупной головкой по хорошенькой щечке и податливо подставленному языку. Послушный, явно получающий невыносимое удовольствие от происходящего, Чимин тихонечко невнятно стонет, робко приоткрывая слипшиеся ресницы и поблескивая мутными глазами, и осторожно лижет щель на покрасневшей бархатной головке, собирая остатки спермы языком. Слизав все до последней капли, он нежно прижимается к головке пухлыми губками, оставляя несколько сладких поцелуев и немного расстроенно тянет: — Всё? Чимин смотрит на него всё ещё мутными, широко распахнутыми глазами, так расстроенно и трогательно, так чертовски, блять, нуждаясь. Юнги утробно стонет, прикрывая глаза ладонью, и Чимин робко наивно спрашивает: — Что-то не так, хён? — Ты просто нечто, Чимин, — он коротко встряхивает головой, издав короткий хриплый смешок, проводит рукой по опадающему члену, собирая остатки спермы, и убирает его, сразу же застегивая ширинку. Юнги звучит ласково: — Ты просто нечто. Чимин напоминает ему хорошенького испачкавшегося малыша, выжидающе смотрящего на нянечку невинными глазками в ожидании того, что ему вытрут мордашку. Нянечку сам себе Юнги напоминает очень опосредованно и то в основном в тех случаях, когда Намджун забывает о том, что он лидер и вообще существо до крайности ответственное, но в целом параллель забавная. Он невольно ласково улыбается, проводя костяшками пальцев по всё еще горячей щечке и размазывая белые капли. Чимин податливо подставляется под ласку, жмурясь от удовольствия, как маленький хорошенький котик, и очаровательно проходится языком по своим пухлым губкам, убеждаясь, что на них ничего не осталось. Не удержавшись, Юнги нажимает подушечкой большого пальца на пухлую нижнюю губу, чуть оттягивая её, и с нескрываемым удовольствием наблюдает за тем, как Чимин тут же нежно вбирает его палец между пухлых губ, посасывая. — Тебе так сильно нравится держать что-то во рту, маленький? — Юнги властно придерживает подбородок Чимина пальцами — он нажимает большим на ласковый язычок, оглаживает внутреннюю сторону щеки, чуть оттягивая её в сторону, прежде чем неохотно убрать ладонь. Крошка Пак реагирует с таким восхитительным послушанием, что это пьянит — он готов позволить сделать с собой что угодно. И, о, Юнги хочется сделать так чертовски много. — Д-да, очень… — Чимин хрипло тихонечко выдыхает, порозовев, и цепляется затуманенным взглядом за губы Юнги. Он слегка приоткрывает свой сладкий ротик и тянется за поцелуем, но осекается, одернув себя и прижав пальчики к ещё совсем недавно испачканным губкам. — Я… — Ты, маленький? — Юнги нежно убирает пальчики с чужих губ и прижимается к ним в глубоком ласковом поцелуе, показывая, что совсем не брезгует. Чимин жмётся к нему ближе и Юнги ласково гладит его по красивому изгибу тоненькой талии, пока второй рукой засовывает в карман джинсов брошенные на пол трусики Чимина. — Нам все-таки стоит принять душ, пойдём. Он мягко поднимается, утягивая Чимина за собой, а потом просто и незатейливо поднимает его на руки в стиле невесты. Покрасневший малыш доверчиво кладет щёчку ему на плечо, прячась, и Юнги осторожно несёт его к выходу, отпирая дверь. Не то чтобы он так уж хорошо знает, где что расположено, но довольно длинный коридор не оставляет особого простора для фантазии. Юнги находит душевые довольно быстро и сноровисто раздевает сначала разомлевшего податливого Чимина, а потом и себя. Пак явно стесняется, прячется, прикрывая себя маленькими ладошками, но Юнги не говорит ему ни слова, включая воду погорячее. Он ласково целует выступающий позвонок на чужом загривке, нежно прижимаясь со спины, и негромко шепчет: — Доверься мне, маленький. Я позабочусь о тебе, Чимини, не прячься от меня. Чимин едва уловимо вздрагивает, но слегка обмякает и жмётся спинкой к широкой груди Юнги. Мин обвивает его руками, окружая собой, чувством тепла и безопасности, и продолжает покрывать красивые покатые плечи нежными поцелуями: — Вот так, Чимини, расслабься. Ты такой красивый, маленький мой, тебе совсем нечего стесняться. — Хё-он… — Чимин звучит словно разбито, смущенно, но так довольно, что Юнги не может сдержать улыбку. Вообще, вопреки распространённому мнению, ему нравилась концепция секса в душе — можно регулировать температуру, пот, сперму и всё то, что в принципе может выделить тело, легко смыть, оба сразу обнажены, опять-таки. Но сейчас, осторожно растирая мягкую и гладкую кожу на спине чуть раскрасневшегося Чимина, Юнги решает повременить. Он спокойно разворачивает Пака к себе лицом, мягко придерживая за талию, и ласково скользит большими пальцами по мягким щекам. Чимин доверчиво прикрывает глаза, потрясающе податливо подставляя хорошенькую мордашку, и Юнги осторожно умывает его, мягко смывая остатки легкого повседневного макияжа. Выдавив на руки немного сладко пахнущего геля для душа и игнорируя мочалку, Юнги медленно и плавно ведет ладонями по всему телу Чимина, оглаживая плавные красивые изгибы и чуть надавливая пальцами на упругие мышцы. Он намыливает его старательно, не позволяя себе слишком откровенных и дразнящих прикосновений, упиваясь тем, как доверчиво Чимин подается и изгибается. Позволяя себе погрузиться в методичные, расслабленные движения, Юнги не может не погрузиться в мысли о том, что будет дальше. Было ли это логичным продолжением их дружбы или же откровением о новых, спрятанных чувствах? Юнги давно перестал отрицать, что Чимин для него всегда был особенным, притягивающим внимание. Да и как Чимин, нежный, ласковый, соблазнительный Чимин, гибкий и лукавый, с живым, острым умом и потрясающим голосом вообще мог не влюбить его в себя? — Щекотно, — Чимин сладко высоко хихикает, когда Юнги проводит ладонями по его бокам и случайно надавливает пальцами чуть сильнее, сжимая. Пак мягко крутится, переворачиваясь и лукаво блестя глазами, и игриво тянет: — Разрешишь мне тоже позаботиться о тебе, хён? — Тебе я могу разрешить всё, что пожелаешь, — Юнги перехватывает буквально утонувшую в его ладони ладошку и нежно прижимается к её тыльной стороне губами. Пошлость возмутительная, но Чимин так довольно розовеет, что Юнги чувствует в себе готовность повторять это столько раз, сколько тот только захочет. Чимин нежно скользит ладонями по его груди, оглаживает плечи и спину, старательно намыливая. Пытаясь дотянуться, он вплотную прижимается своей грудью к груди Мина и чуть приподнимает подбородок, чтобы они почти ткнулись кончиками носов. Кажется, Чимину нравится подобная близость. Юнги, не удержавшись, ловит его за талию, заворковав, и сладко целует приоткрывшиеся от удивления сладкие губы — не углубляет поцелуй, не накидывается с переполняющей его страстью. Ему хочется просто разделить с Чимином тёплое чувство комфорта. — Давай сушиться. Тут, кажется, есть вещи Намджуни-хёна, они должны подойти тебе, — Чимин нежно трется кончиком носа о его щеку и выключает воду. Они прижимаются к друг другу обнаженными ещё несколько секунд прежде чем Чимин осторожно перешагивает через бортик кабинки и тянет Юнги за собой, смущенно скользит по миновому телу быстрым взглядом. Он чуть прикусывает нижнюю губу: — Ты… стал накаченнее, хён? — Это всё Джун и Гук, — Юнги не скрываясь, поворачивается, давая Чимину возможность рассмотреть его лучше. Он беззлобно фыркает: — Чонгук заявил, что в нашем возрасте пора заняться своим телом, чтобы жить подольше, и, видимо, нанес Джуну глубокую психологическую травму. Но как по мне, тренировки только приближают смерть. — Да неправда, — Чимин возмущенно фыркает и поворачивается попкой, поддевая её двумя ладошками, — вот смотри. Эта попа не просто правильные гены, но и плод моих усилий. Она стоит моих занятий? Юнги ненадолго зависает, практически не слыша слов Чимина. Пышная, сочная и мягкая — абсолютно восхитительная попка, упругая, полная и безупречная. Маленькие пальчики Чимини слегка приподнимают пышные ягодицы и те восхитительно пружинят, стоит только их отпустить. Юнги сглатывает. — Тебе не нравится моя попа, хён? — Чимин надувает губки, оглядываясь через плечо, и слегка качает бёдрами из стороны в сторону, тряся попкой. Вправо-влево, туда-сюда. Юнги загипнотизировано провожает её взглядом, чувствуя себя котом, наблюдающим за кисточкой. — Почему ты ничего не говоришь? — Ты спрашиваешь, готов ли я лично отлить ей золотой памятник, чтобы поклоняться ей каждый день? Если это так, то мой ответ да, — Юнги с трудом подбирает слова, собирает мозг, но категорически не чувствует себя способным отвести взгляд. Попка. Попка Чимина. Задница, попа, по-поч-ка. Попка Чимина. Господи, блять, Иисусе. — Чёрт возьми, Чимин, я даже взгляд от неё отвести не могу. А ты говоришь, что мне не нравится? — Значит, все-таки нравится? А так, хён? — Чимин застенчиво хихикает, а затем совершенно незастенчиво сжимает в пальцах правую половинку и оттягивает её в сторону, слегка наклоняясь. Он обнажает для Юнги нежную щелку промежности и, господи прости грешную душу Мин Юнги, дырочку. Розовая, пульсирующая, безупречно гладкая дырка, заманчиво прячущаяся между полными красивыми ягодицами. Упругая, сладкая, невыносимо соблазнительная и почти наверняка девственная маленькая дырочка, открытая только для Юнги. Специально для Юнги. Мин гулко сглатывает. Ему кажется, что ещё немного и он просто начнёт капать вязкой густой слюной, словно готовый к случке жадный пёс. Не то чтобы, в общем-то, сейчас он хоть насколько-нибудь от него отличается, потому что Пак Чимин точно не даст ему умереть спокойной неразвратной смертью. Нет, блять. Не придумав ничего лучше, Юнги делает шаг вперёд и властно опускает большую ладонь на пухлую круглую половинку с отчётливым звонким шлепком, откровенно наслаждаясь тем, как вздёрнутый дерзкий носик тут же отчетливо заливается румянцем. Сжав мягкую попку и тяжело гулко сглотнув, чтобы не начать истекать вязкой слюной, как чёртов пёс, Юнги говорит низко и хрипло, тщательно взвешивая слова: — Восхитительно сочная попка, которой требуется язык — вот, что я скажу, Чимини, и бога ради, не дразни меня… — он обводит небольшую комнату с двумя душевыми кабинками, длинным столом с раковинами и парой встроенных в стену шкафов, — …тут. Будет немного неуместно вылизывать тебя в таком неприспособленном для этого месте, когда есть возможность добраться до тёплой кровати. Юнги тоже может играть в эту игру — не только же Чимину всё продолжать и продолжать дразниться, в конце-то концов — продолжая мять и поглаживать пухлую сочную задницу, Юнги скользит большим пальцем между двумя полными половинками, массируя и надавливая на мгновенно запульсировавшую от его прикосновений, чертовски притягательную маленькую дырочку. Чимин отстраняется с высоким писком и прикрывает свой начинающий наливаться возбуждением член ладошками, но нет. Не тут, честное слово. В пятый, может даже в третий раз — пожалуйста. Юнги нагнёт Чимина у этого стола, подтянет его пышные бёдра обеими ладонями и трахнет его так, что они оба забудут свои имена, но после первого трогательного минета в зале у зеркала, он больше всего хочет оказаться в кровати. — Так что сушимся, маленькая дразнилка, — Юнги предупреждающе шлёпает его второй раз и, в противовес, щемяще нежно целует в округлое нежное плечико, — одеваемся, собираем компрометирующие вещи в рюкзак и валим в общагу. — Скучный хён, — Чимин красиво надувает пухлые розовые губки, но на этом спор прекращается. В две пары рук они собираются намного быстрее, чем по одиночке, и Юнги даже успевает нежно шлёпнуть Пака по ладошкам, когда тому вдруг кажется, что надо накраситься — ночью, в первом часу, когда они будут на его машине возвращаться в их общий дом. Серьезно? — Ладно, ладно, — невольно рассмеявшийся от грозного выражения лица Юнги Чимин примирительно поднимает ладошки, — как скажешь, мистер Мин. — То-то же, — не в силах удержать серьёзное лицо, Юнги ласково улыбается, не больно щёлкнув его по носу, и смеется в ответ на надувшиеся щёчки, — идём, а то в одежде Намджуна я чувствую себя некомфортно, — он оттягивает ворот и, морщась, нюхает его. Юнги звучит слегка озадачено: — это одеколон Джина, что ли? — Да-а-а? Дай понюхать! — Чимин распахивает глаза и прижимается к вороту носиком, глубоко вдыхая. Он прикрывает растягивающиеся в улыбке губы ладошкой и бормочет: — Да, это его… — Так, Чимини, вдох-выдох, не пищать, — Юнги предупреждает, но не может сдержать улыбки, когда видит, как едва не подпрыгивающий Чимин надувает щеки и часто-часто машет маленькими ладошками. Он издает короткий смешок и весело смотрит на Пака, сдаваясь: — Ладно, пищи. Чимин все-таки подпрыгивают от избытка чувств и издает короткий, совершенно очаровательный писк, широко улыбаясь. Он сжимает кулачки, маша ими, и пищит, скача вокруг смеющегося хёна: — Я знал! Я знал, чёрт побери, я так и знал! Они точно вместе! Всё это время! Я знал, хён, я знал! — Ты в восторге, малыш, я уже понял, — Юнги скрещивает руки на груди, слегка покачав головой, и снова усмехается себе под нос. Искренний и яркий восторг Чимина практически заразителен. — Тебе так сильно нравится эта мысль, Чимини? — Они как мамочка и папочка, естественно, мне нравится эта мысль! — Чимин блестит глазами и звучит практически возмущенно. Воображение Юнги слишком легко дорисовывает ему пару ушек и часто-часто виляющий хвостик маленького щеночка. — Я их подловлю, хён, вот увидишь, и им придётся мне признаться! Придётся! Я всегда знал, всегда, я, чёрт побери, был прав все это время! Юнги с нежностью смотрит на взбудораженного Чимина, строящего коварные планы, и решает не говорить о том, как застукал как-то лучшего друга и единственного хёна за сладкими нежными поцелуями на утренней кухне. Разрумянившийся, сладко вжатый в кухонную столешницу Джин и спрятавший покрасневшее лицо в его шее Намджун до того его тогда развеселили, что он согласился сохранить маленькую тайну, но Чимини… Чимини об этом, пожалуй, знать всё-таки не стоило. Пусть порадуется. — Хён, сегодня какой-то просто потрясающий день, честное слово, — Чимин хватается за его рукав маленькими пальчиками и тянет в сторону двери, активно лепеча: — Если мы сейчас застанем ещё и Хоби-хена с кем-нибудь, я обведу его в календаре красным карандашом. Нет, маркером! — Тогда летом точно должен будет выпасть снег, — Юнги расслабленно смеётся и позволяет себя увести. — Чтобы Хоби да кого-то привёл? Маловероятно. Чимин всю дорогу восторженно попискивает, едва не вприпрыжку возвращаясь в зал, чтобы забрать свою сумку и накинуть легкую кожанку. Они проверяют, всё ли отключено, гасят везде свет и запирают за собой комнату, забирая ключи. Копии есть почти у всех — свои Юнги чинно убирает во внутренний карман, тогда как Чимин рассеянно бросает связку в сумочку. Они спускаются на минус первый этаж парковки, со смущающей нежностью переплетя пальцы. В такое время в здании нет никого, кто мог бы их спалить, но даже если бы и увидели, как Чимини переплетает свои пальчики с его, то не страшно. Они так и на камеру ходят время от времени, а со страстью арми отстаивать их в любой ситуации, оправдаться, даже если что-то случится, будет не трудно. В конце концов, всегда можно свалить всё на то, что Чимин не любит вечерами возвращаться в общежитие один, и Юнги, как ответственный старший хён, взял на себя обязанности по доставке маленьких донсенов до их комнаток. На деле ему ужасно хочется поддаться порыву и поцеловать Чимина, нежно прижав его к стене лифта, но камеры, чтоб их чёрт побрал. Служба охраны у них, безусловно, проверенная, но, во-первых: тот самый пранк в лифте, во-вторых: без обсуждения смены статуса их отношения с Пиди-нимом лучше не рисковать. Так что Юнги лишь крепче сжимает мягкую ладошку в своей руке и ловит в ответ моментальную лучезарную улыбку. — На твоей? — выходя из лифта, Чимин сразу тянет в сторону машины Юнги, едва не приплясывая от нетерпения. Он сладко-сладко задумчиво надувает губки: — Моя, пожалуй, слишком приметная? — Потому что кому-то не терпится, чтобы на него смотрели всегда, да, крошка? — Юнги ухмыляется, и тут, в местами неосвещенном пространстве, на парковке, всё же рискует и притягивает к себе Чимина за талию, чтобы быстро и глубоко поцеловать распахнувшийся от удивления ротик. — Хён! — Чимин шипит, нервно оглянувшись, но не может удержаться и приподнимается на носочки, чтобы быстро вернуть нежный поцелуй. — Нас могут увидеть, — он звучит укоризненно, но, в противовес своим же словам, тянется за ещё одним поцелуем, — и потом Диспатч… Юнги хмыкает в поцелуй, но не спорит. Диспатч, да, а еще десятки или сотни других новостных агентств. Имеет ли это хоть каплю значений, когда Чимин податливо позволяет вести в поцелуе, выгибается в его руках и нежно забирается пальчиками в волосы на загривке? Определенно нет. — Хён! — Чимин разрывает поцелуй, хныкнув, когда Юнги опускает ладони на его круглую упругую попку и слегка сжимает, наслаждаясь её мягкостью, даже несмотря на плотную ткань. Пак опускает лицо, пряча загоревшиеся щечки, и скользит ладошками ниже, сжимая в пальцах толстовку на груди Юнги. — Хватит трогать меня за попу… — Не трогать тебя, Чимини? А то что? — Юнги негромко усмехается, продолжая ласкать и поглаживать дрожащего Чимина и с нежностью наблюдает за тем, как тот кусает пухлые губки. — Почему ты хочешь, чтобы я прекратил, маленький? — Потому что мне приятно, — Чимини совершенно очаровательно невнятно бубнит себе под нос, не рискуя поднимать раскрасневшееся лицо. — Ты сейчас опять сделаешь так, что я… А если это потом кто-то увидит, и я… Он совсем смущается и Юнги не может сдержать умильного воркования, нежно поцеловав Чимини в лоб. Такой смущённый, хорошенький, возбужденный малыш, дрожащий от его прикосновений. Настолько сладкий, что хочется съесть. — Прыгай в тачку, котёнок, я отвезу тебя туда, где смогу трогать без оглядки на окружающих, — Юнги подмигивает, нежно шлёпнув Чимини напоследок по попке и кивает в сторону своей припаркованной машины. Чимин прерывисто выдыхает: — И вообще, хён, Астон Мартин! Ещё кто из нас любит быть приметнее. Юнги молча усмехается, галантно открывая дверь машины, и подаёт Чимини руку, помогая устроиться. Усаживаясь на водительское место, он лениво оглаживает ладонью обитый дорогой кожей руль и лукаво прищуривает глаза: — Поедем как приличные люди или хочешь покататься, крошка? — Хочу ли я, чтобы меня прокатил по улицам Сеула на дорогущей тачке Мин Юнги ака Агуст Ди? — Чимин хихикает, кокетливо поправляя волосы, и ярко сверкает глазами, расплываясь в широкой улыбке: — Вопрос практически риторический, хён. — Маленькая фанючка, — Юнги довольно хмыкает и демонстративно спокойно выруливает со стоянки, не обращая внимание на пыхтение со стороны Чимина. Пока ворота поднимаются, он лениво вбрасывает: — Хочу ли я подвезти тебя как Пак Чимини ака Китти Гэнг? И резко срывает их с места. — Вопрос риторического характера, хён, — Чимин повторяет свои же слова и, прикусив пухлую нижнюю губу, осторожно кладёт подрагивающую ладошку ему на бедро. Юнги толкается языком за щеку и, желая узнать, каков предел смелости Чимина, выруливает не на короткую дорогу до общежития, как хотел изначально, а на более длинную — с прямыми пробегами, подходящими для его скоростной машины. Юнги лениво удерживает одну руку на руле, не отрывая взгляда от дороги, а второй подтягивает ладошку Чимина выше, практически укладывая на свой пах. Это слабость с его стороны — потакать давней фантазии, где ему отсасывают или просто надрачивают, пока он ведёт машину. Но Чимин, такой дразнящий, смелый, уверенный и невероятно сексуальный даже в простой одежде — откровенно подталкивает к краю. Особенно когда он не отталкивает минову ладонь, а осторожно сжимает его член через ткань спортивок. Это не джинсы, где грубая ткань не позволяет ощутить слабые движения пальчиков — это мягкая, сминающаяся под любым давлением ткань, которая позволяет ощутить всё. Чимин, робея, но абсолютно загипнотизировано следя за своими же действиями, начинает медленно и нежно поглаживать его член массирующими движениями от основания. Его дыхание тяжелеет — Юнги видит это по тому, как часто и трепетно начинает вздыматься грудь Чимина — а пальчики ласкают уверенно и нежно, сдавливая там, где надо, там, где Чимини уже научился сжимать, чтобы доставить хёну максимальное удовольствие. — С такой скоростью мы будем в общежитии минут через десять, Чимин, — Юнги хрипло рычит, когда неугомонный Пак подбирается к краю его спортивок и запускает внутрь пальчики, — и я всё ещё предпочту постель. Но… — Но ты выглядишь чертовски горячо за рулём, хён, — Чимин прерывисто выдыхает, кусая нижнюю губу. Он осторожно вытаскивает тяжелый, стремительно наливающийся кровью толстый член, ёрзает, сводя округлые колени, и медленно наклоняет светлую головку над бёдрами Юнги. — Блять, Чимини… — Юнги хрипло ругается себе под нос и сбавляет скорость, кладя ладонь на макушку с нежными, шелковистыми волосами и ласково перебирая прядки. Он не отрывает взгляда от дороги и покрепче сжимает пальцы на руле. — Ты доведёшь меня до такого греха, крошка… Чимин снизу негромко хныкает и прижимается пухлыми губками к твёрдому стволу, нежно ведя по всей длине. Он ласково лижет, посасывает, а затем запускает Юнги в штаны свою нежную маленькую ладонь и начинает немного робко, но уверенно массировать тяжёлые крупные яйца. Мин снова давит желание выругаться и сосредотачивается на дороге, хотя, видит Бог, это действительно трудно сделать, когда по твоему члену скользит своими преступно пухлыми невинными губками и дьявольским острым языком маленький ангелочек Пак Чимин. — Такой хорошенький послушный ротик, крошка, — Юнги хрипло бормочет похвалу и снова слегка ускоряется. Двигатель отзывается низким довольным рычанием, а Чимини дрожит от возбуждения и берет в рот крупную головку. — Кто бы мог подумать, мне сосёт сам Пак Чимин своими сладкими губками. Держу пари, добрая половина Сеула сейчас отдала бы всё что угодно, чтобы быть на моём месте. Он усмехается, слегка сжимая в пальцах мягкие волосы Чимини, и наслаждается тихим слабым стоном. Юнги как никто другой знает, насколько Чимину нравится быть в центре внимания, чувствовать себя желанным и возбуждающим. Мин помнит, как однажды поймал его за чтением твитов — грязных, порочных твитов, про пухлые минетные губки, про сочную пышную попку, про напрашивающиеся на шлепки бархатные бёдра и щечки. Малыш Чимини не знает, что хён видел, как он трогал себя тогда, едва слышно поскуливая себе под нос, прикрывая глазки и листая ленту дрожащим пальчиком. Не знает, чего Юнги тогда стоило отвернуться и уйти. Юнги сдерживает порыв толкнуться в горячий рот, когда Чимин пытается взять глубже и проталкивает его член едва ли не до глотки. Узкая, обжигающе приятная, её приближающаяся теснота заставляет дрожать напряженно застывшую над тормозом ногу. Юнги едва не давит на него, когда Чимин снимается и начинает ласкать головку одними сладкими губками, посасывая с утробным кошачьим урчанием. Приходится скинуть скорость еще раз, иначе они точно во что-то врежутся. Светофоры явно на его стороне — они попадают в зеленый коридор, не останавливаясь ни перед одним пешеходным переходом. Не то чтобы это его остановило сейчас, ночью, когда можно бы и нарушать дорожные правила, но выслушивать наезд из-за нарушений в пятый раз за неделю уже слишком. — Блять, крошка, ты так хорош, чертовски умелый ротик, — Юнги переводит дыхание, глотая зарождающийся стон. Он крепче сжимает чиминовы волосы, отчаянно отгоняя мысль о том, как хорошо было бы его трахнуть в горло, насадить на себя до основания, заставить прослезиться. Эта фантазия, смешанная с воспоминанием о том, как Чимин неловко пытался вставить в себя пальчики прямо в гримёрке перед выступлением, толкает к краю. Юнги низко и порочно рычит: — Нравится сосать мой член? Чимин мычит, не имея возможности ответить и явно не желая отрываться от ритмичного покачивания головой. Ночные огни, гудящая от его управления машина, мягкая кожа руля и такие же, если не мягче, волосы в ладони, очень быстро подталкивают Юнги к финалу. Он всё же двигает бёдрами в ответ на попытку Чимина взять глубже и проскальзывает прямо в горло, ощущая, как мягкие стеночки плотно сжимаются вокруг его головки. Не желая удерживаться разумом, Юнги всё же давит на голову Чимина, не позволяя ему сняться сейчас. Пак издает совершенно чудесный влажный звук, возбуждающий и грязный, но не давится, часто-часто сжимая и расслабляя горло вокруг члена. Юнги невнятно стонет и нежно зарывается пальцами в мягкие прядки, слегка нажимая и ведя к затылку. Чимин дрожит всем телом под его прикосновениями и немного робко, но невыносимо услужливо сжимает мягкие сочные губки, скользя по толстому стволу ниже и лаская его покачивающимися движениями. Он ненадолго отстраняется, чтобы отдышаться, трется раскрасневшейся влажной щёчкой о член, тяжело сбивчиво дыша, и Мин нежно гладит его по волосам, с сожалением хрипло говоря: — Чимини, мы подъезжаем. Через полкилометра начнутся камеры, малыш, тебе нужно привести нас в порядок. — Но хён… — Чимин жалобно всхлипывает, сводя бровки, и покрывает ствол цепочкой нежных прерывистых поцелуев: — Я хочу ещё, хочу твой член… — Ты ведь не хочешь, чтобы охрана увидела, как сильно Пак Чимину нравится держать в своём дерзком ротике твёрдый толстый член, правда, малыш? — Юнги слегка насмешливо дёргает уголком губ, видя краем глаза, как Чимин прерывисто коротко выдыхает и краснеет, всё ещё прижимаясь щёчкой к члену хёна. Он практически мурлычет: — Ты так легко можешь представить себе эту статью от диспатч, правда? С фотографией того, как ты берёшь в ротик мой член, на первой полосе. Как думаешь, Чимини, арми бы понравилось это? Увидеть, какой ты на самом деле? Чимин откровенно хнычет от возбуждения и кажется абсолютно опьяненным: он даже не думает отстраняться от члена, вместо этого трепетно и чувствительно сжимая себя сквозь ткань спортивных штанов. Он всхлипывает, когда Юнги хрипло тянет: — Разве ты хочешь этого, Чимини? Чтобы все увидели, какая ты хорошенькая маленькая сосалка? — Д-да, хён, пожалуйста… — Чимин абсолютно податливо всхлипывает, поскуливая, и Юнги хрипло ругается себе под нос, резко сбрасывая скорость и выруливая к краю дороги, паркуясь. Он крепче сжимает мягкие шелковые волосы Чимина, и подтягивает его лицо к себе, наслаждаясь тем как разбито он выглядит. Едва касаясь губами его губ, Юнги рокочет низко и соблазнительно. — Хочешь, чтобы все увидели тебя таким, да? Разрушенного, с красными от усердного сосания пухлыми губками, со следами моей спермы на щеках, — Чимин возбужденно скулит и пытается дёрнуться, потянуться за его поцелуем, но у него не получается — хватка Юнги достаточно крепкая. Юнги чуть склоняет голову, почти издеваясь: — Ты так любишь украшать себя, Чимини, носить на своей красивой шейке блестящие дорогие камушки. Как думаешь, моя сперма сможет украсить тебя настолько же хорошо? — не получая желаемого, дрожа от грязных слов, Чимин обхватывает его член свободной ладошкой и начинает его сжимать. Юнги усмехается: — конечно, ты не можешь без своей любимой игрушки, да? — Хё-он, — Чимин плаксиво хнычет и в уголках его глаз действительно собираются красивые крупные капельки слёз, — можно, можно я?.. Юнги хмыкает, но ничего не говорит — он наклоняется и прикусывает мягкие доверчиво распахнувшиеся губки. Грубый поцелуй только раззадоривает Чимина и тот всеми силами старается снова вернуться к его члену, опустить свою хорошенькую головку и не поднимать до тех пор, пока не выдоит хёна досуха. — Хватит, — Юнги перехватывает его ладошку и нежно отстраняет. Он звучит смягченно и ласково, хотя и всё ещё хрипло: — мы скоро будем в общежитии, крошка, и там ты сможешь играться столько, сколько захочешь. — Н-но… — Чимин очаровательно сводит свои красивые бровки в умоляющем жесте, но Юнги непреклонен: — Без «но», — Мин нежно, в противовес жесткому поцелую до, касается его носика своим, — ты же не хочешь меня расстроить, крошка? — Не хочу, — Чимин очаровательно надувает пухленькие губки и расстроенно опускает взгляд, — тогда мне надо тут прибраться. Под согласное мычание Юнги, Чимин наводит порядок. Он помогает ему натянуть спортивки обратно, поправляет свои — хотя его небольшой член не особо выделяется, больше напоминая очередную складку на одежде; Чимин достаёт небольшое зеркальце и придирчиво осматривает себя, пока Юнги возвращается на дорогу. Оставшиеся несколько минут они едут в густой, полной взаимного напряжения тишине, опасаясь разбивать её словами — это может послужить опасным спусковым крючком для чего-то развратного. И уже поднимаясь на лифте на их этаж, Юнги всё же не сдерживается и притягивает Чимина к себе за талию, жарко выдыхая в ушко: — Ты был таким послушным малышом, я просто обязан выполнить любое твоё желание, Чимини. — Я, м-м… — Чимин цепляется пальчиками за его загривок, притягивая к своей шее, и сладко стонет, когда его вжимают в стену лифта, покрывая шею жадными поцелуями. — Мне всегда хотелось, м-м… У м-меня есть кое-что, что я хотел бы… н-надеть. Если ты не против. Если тебе нравится немного… У меня есть рожки, как у… К-как у коровки. И хвостик, и… и ещё к-кое-что. — Спрашиваешь, нравятся ли мне сладенькие молочные коровки, Чимини? — Юнги хрипло выдыхает от возбуждения от одной только мысли о смущённом сладком Чимине в развратном костюмчике. Маленькие испачканные трусики с очаровательными коровьими пятнышками буквально прожигают ему карман и Юнги низко урчит, не отдавая себе отчёт: — Из тебя получится такая хорошенькая тёлочка, Мимини. — П-правда? — Чимин в его руках буквально обмякает, заскулив, и сладко стонет, когда Юнги опускает руки ниже, оглаживая и сминая сочную попку. Сейчас, с этой точки зрения, Мин не может не думать о том, насколько Чимини на самом деле мягкий и плюшевый — его пышные красивые бёдра, пухлая попка и тоненькая талия с подтянутым плоским животиком. Пухлые губы, пухлые маленькие пальчики, пухлые сладкие щечки — сладкий Чимин, мягкий Чимин, такой невыносимо отзывчивый Чимин. Звук оповещения лифта заставляет вздрогнуть даже Юнги, по уши успевшего погрузиться в грязные мысли о маленькой коровке, и он неохотно отстраняется, чмокнув напоследок Чимини в пухлые нежные губки, но уже на выходе из лифта Чимин ловит его за рукав, смущённо потянувшись к самому уху и шепнув: — Хён, у меня… у меня ещё есть собачьи ушки. И ошейник. Т-ты же знаешь, коровок и овечек иногда… охраняют собаки. Юнги на мгновение замирает, прерывисто выдохнув. Обычно все любят сравнивать его с котом, и Мин прекрасно об этом знает, но… Что-то в этом есть. Что-то в нём есть такое… не-кошачье. Он поворачивает голову, мазнув губами по горячей щеке Чимини, и хрипло шепчет: — Я же сказал, крошка, всё, что ты захочешь. Любое твоё желание. — Ты прямо вынуждаешь меня почаще быть хорошим мальчиком, — Чимин довольно сладко хихикает, разрумянившись, и его нежный голос отдаётся в груди у Юнги чем-то трепетным. Он не отступает ни на шаг, покусывая и покрывая поцелуями оголённую сладкую шейку, пока они пытаются дойти до двери в их общежитие. Вот говорил Намджуну: выбирай квартиру, где выход прямо из лифта, но не-е-ет, подозрительно, диспатч опять мутить воду начнёт. Юнги кусает чуть грубее, заставляя Чимина крупно задрожать и всхлипнуть: — Хён, дай хоть шаг сделать, надо… Юнги неохотно отстраняется, давая тяжело дышащему, растрепанному Чимину пространство для манёвра с карточкой, но когда они практически падают в квартиру, тут же утягивает его в глубокий и влажный поцелуй. Размягченный и возбуждённый, чертовски податливый, Чимин прерывисто стонет ему в губы, стоит только Юнги сочно и грубо смять пышную задницу, но тут же давится вздохом и в панике пытается отстраниться. Его слабые удары ладошками в грудь больше напоминают массаж и только по этой причине Юнги со смешком отстраняется, с нежностью глядя в широко распахнувшиеся глазки. — Да нет там никого, — Юнги негромко низко смеется, сладко поцеловав румяную пухлую щёчку, и крепко сжимает сочные ягодицы сразу в двух ладонях, утягивая Чимина на себя и чуть наверх. От его прикосновений у Пака откровенно начинают дрожать ноги, и Юнги наклоняется, кусая его за шею и рокоча: — Я могу трахнуть тебя прямо на диване в общей гостиной, куколка, и никто мне не помешает. — Хён! — Чимин пытается звучать возмущённо, но это совсем неубедительно, когда он дрожит от прикосновений Юнги всем телом и машинально откидывает голову, сбивчиво всхлипывая и зарываясь пальчиками в растрепанные чёрные пряди. Они разуваются, путаясь в руках, ногах и быстрых поцелуях, срываясь на стоны и на негромкий смех, не думая о том, что если утром вернётся Хосок, то выскажет им всё о том, как надо выстраивать обувь… Чимин едва не падает, оступившись, и выдыхает: — Что это? Юнги недоуменно моргает, с трудом сосредотачивая взгляд на чём-то кроме притягательной шеи, губ и пухлых щёк Чимина, и замечает рядом с их парами обуви ещё две, в таком же беспорядке. — Да наверняка Чонгук или Тэ заскочили переобуться, — Юнги фыркает, обвивая Пака за талию и порывисто покусывая острые и изящные ключицы. Он невнятно ворчит: — Кросы и пижонские берцы, кто еще у нас такое носит? — А вдруг они не ушли? — Чимин говорит это чуть громче обычного и тут же закрывает себе рот, глотая стон, когда Юнги снова загипнотизировано добирается своими лапищами до пышной попки. — Чёрт, хён! — Да нет тут никого, — Юнги недовольно шипит в ответ и утягивает за собой запищавшего Чимина едва ли не силой. Он фыркает: — А даже если и есть — это их проблемы. Я уж сдерживаться точно не буду, а то как слушать крики Тэхёна — так это нормально, а как мы… — Хён! — раскрасневшийся Чимин надувается, мило хмуря бровки, и щиплет его за щеку, но больше не возмущается, ускоряясь наравне с его шагом. Уже оказываясь в комнате Чимина, они сначала торопливо осматриваются на наличие возможных спящих соседей и только потом включают общий свет. На самом деле, Юнги очень любит комнату Чимини — она светлая, уютная и всегда очень чистенькая. Тёплый медовый свет, мягкие игрушки и одеяла, тёплый ковёр с длинным густым ворсом, в котором хочется утонуть — это очень уютное маленькое гнёздышко для маленькой хорошенькой птички. Но сейчас он совершенно не думает об этом, когда пятится по ней, жадно целуя сладкие губы и опускаясь на мягкую воздушную кровать. Чимини, словно успевший где-то набраться храбрости, седлает его бёдра и сразу зарывается пальчиками в волосы, мыча от удовольствия. Юнги сгребает его талию, мнёт сочную пухлую задницу, едва не порыкивая от удовольствия, и уже было тянется, чтобы стянуть с малыша уютную глубокую толстовку, как Чимини вдруг отстраняется, судорожно пытаясь отдышаться. — С-стой, хён, — Пак прижимается своей грудью к груди Юнги и хрипло прерывисто выдыхает в самые губы перед очередным коротким поцелуем. — Позволь мне вести. Пожалуйста. — Гнёздышко вернуло тебе смелость, малыш? — Юнги хрипло фыркает, но послушно отпускает руки, позволяя довольно засопевшему Чимину стащить с него джуновскую толстовку и небрежно откинуть её куда-то на пол. — Играйся сколько хочешь. — Ты знаешь, что это абсолютно нечестно? — Чимин невнятно бормочет себе под нос, глядя на пресс Юнги мутным взглядом, и ведёт по нему дрожащими пальчиками, прикусывая нижнюю пухлую губку. — У меня такой тоже был, ну вот по какой причине на тебе он выглядит настолько горячее? Это просто нечестно, хён. Если бы футболку на сцене задирал ты, гетеросексуальность и лесбиянство были бы уничтожены как факт. — Ты мне безбожно льстишь, маленький, — Юнги хрипло смеется, нежно прикусив Чимина за сладкую пухленькую щёчку, и забирается ладонью под толстовку, оглаживая большим пальцем чудесный плоский животик. — И ты на сцене — это буквально воплощение порока, не строй из себя невинную овечку, Чимини. — Ну, костюма овечки у меня нет, — Чимин продолжает водить пальчиками по его прессу, бормоча себе под нос что-то милое — Юнги не всё может разобрать, а затем с явным трудом заставляет себя оторваться, подняв взгляд: — Так, хён, сначала ты, хорошо? — Что, я? — Юнги подыгрывает ему, но ладонь с милого подтянутого животика не убирает, поглаживая большим пальцем самый низ и слишком ярко представляя, как его член окажется внутри. Его голос густеет и становится хриплым и бархатным: — Что ты прикажешь мне делать, Пак Чимин? Чимин явно борется сам с собой, решая, как поступить и это выглядит очаровательно. То как он покусывает нижнюю губку, розовея от нежных поглаживающих прикосновений, как косится на свои же шкафчики, но раз за разом возвращается зачарованным взглядом к телу хёна. С тяжелым вздохом, явно принимая непростое решение, он плавно и отчасти неохотно встаёт, и отходит к самому дальнему шкафу, покачивая красивыми бёдрами. — Раздевайся, хён, — Чимин бросает это с очаровательной уверенностью в себе, обернувшись и стрельнув взглядом через плечо, прежде чем упасть на колени и потянуться руками куда-то вглубь шкафа, красиво изгибаясь. — Полностью. Юнги заинтересованно скользит взглядом по спине Чимина, по его сочной заднице, пусть она всё ещё скрыта раздражающим слоем лишней ткани, но не спорит. Ему интересно, во что это выльется. Если уж на то пошло, то первые разы у него бывали совершенно разные: и неловкие, и горячие, и медлительно чувственные. Но, кажется, Чимин хочет выделиться и тут. Не то чтобы у него вообще могут быть конкуренты, но… Юнги раздевается быстро и сноровисто, аккуратно складывая одежду и укладывая её на стул. Годы жизни на относительно небольшой площади с большим количеством молодых гиперактивных организмов стали для него испытательным сроком на высоком уровне сложности: Юнги научился спать в любых условиях и при любом уровне шума, готовить что-то из ничего и поддерживать стерильную чистоту в отбитом для себя уголке. Так что когда Чимин наконец с победным пыхтением что-то достаёт — Мин уже усаживается обратно на кровать. — Хён, я… ох, — обернувшийся Чимин запинается и откровенно пялится ему между ног, приоткрыв ротик и едва не роняя сжатую в руках коробку. Он сбивчиво выдыхает, быстро облизнув губы языком: — Он так даже больше, чем… — дрожащими пальцами он снимает крышку, абсолютно не глядя — всё его внимание сосредоточено на голом Юнги. Его полностью влюблённый, жадный взгляд заводит и одновременно с этим невероятно умасливает эго Юнги. Малыш сглатывает, с трудом выдавливая приказ: — Н-на стул, хён. — Чем тебе не нравится кровать, крошка? — Юнги, откровенно красуясь и не менее откровенно пользуясь моментом, откидывается чуть назад, опираясь на ладони и чуть раздвигая ноги, напрягая крепкие мускулистые бёдра. Он клыкасто ухмыляется: — Смотри, какое для тебя тут есть хорошее местечко. — Н-не… — Чимин судорожно гулко сглатывает — глаза у него мутнеют от желания, когда он судорожно скользит взглядом по твёрдому, гордо качнувшемуся длинному члену. — Н-не издевайся надо… надо… — Юнги лениво сжимает кулак, медленно ведя им от головки и до поджавшихся крупных яиц, и Чимин совершенно очаровательно теряет мысль. Он снова сглатывает и жалобно скулит: — Ну хён! — Как скажешь, крошка, — Юнги хрипло негромко смеется, и лениво поднимется, даже не думая прикрываться. Он прекрасно знает, насколько хорошо выглядит, прекрасно знает, насколько сильно у Чимина подгибаются ножки и поджимается животик от одного только взгляда на его член. Поэтому Мин совершенно не торопится, когда подтаскивает удобный крепкий стул прямо в центр комнаты и плавно опускается на него, снова разводя крепкие бёдра. Юнги ухмыляется, демонстрируя выступающие острые клыки: — Что дальше, Чимини? — Д-дальше, хён, — Чимин судорожно сжимает в пальчиках коробку, делая навстречу Юнги несколько деревянных шажков — его ноги подгибаются, Юнги прекрасно это видит, и прячет кривоватую харизматичную усмешку. Мин не поворачивает головы, позволяя Чимини обойти его со спины, и заинтересованно щурится, когда чувствует цепочку нежных поцелуев и покусываний на своём загривке. Чимин жарко шепчет: — Доверься мне. Нежные маленькие ладошки тянут ладони Юнги, заводя их за спину, и Юнги не сопротивляется, когда чувствует, как на его запястьях медленно смыкаются наручники. Они из довольно плотного материала, плотнее, чем пластик, но когда Мин на пробу дёргает руками, то понимает, что цепочка гораздо менее прочная, чем сами наручники. В принципе, порвать её для него будет не особенно сложно. О чём, естественно, Чимини пока знать не следует. — Малыш Чимини хочет поиграть? — Юнги подзуживающе толкается языком за щеку, немигающе наблюдая за тем, как Пак медленно обходит его, снова становясь спереди. Кажется, у него слегка расширяются зрачки, когда он видит в руках Чимина ошейник — крепкий, толстый и плотный, из хорошей кожи, с откровенно собачей биркой с говорящей надписью. Хороший щенок. Юнги сглатывает, но слегка приподнимает подбородок, позволяя Чимину застегнуть ошейник на своей шее, и тянет: — Кинково. — Невероятно, — Чимин выглядит поплывшим, когда проверяет ошейник, просовывая пальчики под его плотную кожу и проводит по всей длине, убеждаясь, что нигде не передавливает слишком сильно. — Но знаешь, что ещё кинковей, хён? — Юнги вопросительно выгибает бровь, когда Чимин на мгновение отворачивается и возвращается с таким же, явно купленным в комплекте, поводком. Малыш сглатывает, сжимая на нём пальчики: — Вот это. Чимин цепляет поводок за крепкое колечко, на котором висит чёртова провокационная бирка «хороший щенок» и несильно тянет на себя. Ровно до той степени, чтобы наклониться, отчаянно заскулив от возбуждения, и поцеловать, даже не пытаясь доминировать в поцелуе. Вся его власть — это крошечная ладошка, удерживающая поводок и натягивающая его так, чтобы Юнги это ощущал. Он непроизвольно напрягает руки, продолжая грубовато покусывать чужие пухлые губки, но стараясь не двигать ими в разные стороны, чтобы не сорвать наручники. Успеет ещё. — Будешь скакать на мне, крошка? — Юнги отрывается не сам — Чимин резко дёргает поводок в сторону, заставляя его качнуть головой и оторваться от сладкого поцелуя. Мину хочется возбужденно зарычать. — Теленочек оседлает бёдра своей верной собаки? — Юнги дышит часто и хрипло, глядя на Чимина тяжелым чёрным взглядом, и задрожавший Пак вздрагивает, сжимая ножки вместе. — Накажешь меня за то, что я, такой плохой пёс, — он на пробу говорит грубо и Чимин лишь сладко хнычет от этого, подтверждая порочную минову догадку, — не уследил за своей коровкой? — Это невозможно, хён, — Чимин, краснея, закрывает в смущении лицо ладошками, а потом, словно набравшись сил, вскидывает голову и смотрит внимательно, остро, даже неожиданно опасно, — невозможно слушать тебя и не отвлекаться. — Ты не сможешь заставить меня молчать, — Юнги хмыкает, игриво улыбаясь. Он мог бы, но ему интересно, что же Чимин придумал. — Твоё желание уже исполнено, а на новое ты… — он щурится и лишь шире улыбается. — Не насосал. — Но ведь я не закончил, — Чимин старательно пытается спрятать то, как на него действуют слова Юнги, и в очередной раз тянется в свою невероятно бездонную коробку. — Я не уверен, что ты заслуживаешь этого, — он трогает бирку с надписью, — может, ты не такой уж и хороший мальчик. А вот пёс ты точно… — Чимин слегка сбивается, немного смущаясь их игры, но всё же уверенно заканчивает. — …плохой. Таким полагается намордник. Юнги слегка вскидывает голову и прищуривается, глядя на Чимина немигающим тёмным взглядом. Он молчит, и пальчики Чимина дрожат, когда он достаёт из коробки крупный чёрный намордник в форме вытянутой собачьей пасти. Мин лишь коротко дёргает уголком губ и медленно, практически вальяжно открывает рот, глядя Чимину прямо в глаза — внутри намордника что-то вроде прорезиненной перегородки ровно напротив рта и Юнги плотно смыкает на ней крупноватые клыки, когда Чимини застёгивает дрожащими пальчиками ремни на его шее и на голове. Стоит только Чимини слегка подёргать намордник, проверяя крепления, он опускает дрогнувшие пальчики и прерывисто коротко выдыхает, глядя на Юнги совершенно нечитаемым взглядом. Мин видит, как повисшая глубокая тишина действует на его сладкого малыша, как очевидно Чимин покрывается мурашками от одного его взгляда, и послушно наклоняет голову, когда Пак осторожно водружает на неё ободок с собачьими ушами. Они не мягкие и плюшевые, как отчасти ожидал Юнги, сразу представляя их на самом Чимини — высокие и тёмные, они напоминают купированные острые уши добермана, вставшего в стойку. Чимини снова прерывисто выдыхает: — Т-ты… блять, хён, — он отчаянно сводит коленки, прижимает друг к другу пышные бёдра, потираясь, и явно с трудом контролирует охватывающее его возбуждение. — Т-ты не представляешь, насколько горячо сейчас выглядишь. Почему… п-почему даже связанным и на поводке ты выглядишь так… властно? Юнги лишь покрепче сжимает зубы на перемычке, низко зарокотав, и Чимин практически стонет в ответ на этот звук, затрепетав ресницами. Он медленно поворачивается спиной, сделав несколько дрожащих шажков к шкафу, и тянет: — Смотри на меня, хён. Не отрываясь. Чимин медленно тянет вверх края толстовки, обнажая сначала красивый изгиб стройной талии, потом изящный прогиб спинки и красивую линию шеи. Юнги отчаянно хочет покрыть это тело не только поцелуями, укусами, засосами, метками и собственническими вмятинами от пальцев — тем, что запрещено в их сфере деятельности выставлять на публику, но и спермой, чтобы видеть, как белая вязкая жидкость будет стекать по этим невероятно соблазнительным изгибам. Чимин точно был прав, когда надевал на него намордник. И судя по тому, как эта маленькая дразнилка неторопливо стягивает спортивки, игриво выставляя напоказ очаровательную попку, и поправляя мягкие формы пальчиками — он совершенно это осознает. Рык вырывается сам по себе. Зная, что говорить ему нельзя, а с этой гребаной херью во рту ещё и практически невозможно, Юнги плотно сжимает зубы, проверяя её прочность. Не такая уж и прочная — он мог бы перекусить её, если бы это действительно потребовалось, сорвать с себя чёртов намордник и заставить Пак Чимина хорошенько поплакать, объезжая свой язык. Но, как и в случае с наручниками, Юнги хочет дождаться. И судя по тому, как коварный Чимин крутится перед ним, демонстрируя своё идеальное тело — то, чего он ждёт, будет где-то на границе контроля Юнги. — Я вот думаю, — Чимин звучит слишком невинно, чтобы это действительно было так, покачиваясь с носочка на пятку и невинно сложив за спиной сплетенные в замочек руки. — Наверное, надо начать с того, что помешает тебе видеть меня, да, хён? Юнги предупреждающе рычит и дёргается вперёд, отчасти даже жалея, что Чимин не сделал из него цепного пса. Натянувшийся, удерживающий, как предупреждение, на месте, поводок был бы кстати. Потому что всё, о чем сейчас Юнги думает — это как бы не разорвать наручники, пытаясь побороть желание накинуться на податливого, соблазнительного Чимина, грубо нагнуть его и по-звериному, по-собачьи выебать. — Смотри, какой милый, — Чимин, словно для какого-то блога, показывает ему милейший передничек и завязывает на тонкой талии, прикрывая подпрыгивающий от движений возбужденный член. — Мне идёт? — он крутится, демонстрируя, что несчастный кусочек ткани если и скрывает, то ровно столько, чтобы желать его сорвать насовсем. Малыш кокетливо прикрывает рот ладошкой, деланно вздохнув: — Ах, да, плохие мальчики не имеют права говорить. Плавно приближаясь, Чимин наклоняется, мазнув по скуле горячим сбивчивым дыханием и пару раз дразняще шлепает Юнги по щеке мягкой ладошкой, смущенно хихикая. Отойдя обратно к кровати, он изящно опускается на неё и медленно, наглядно демонстрируя, что растяжка всё же была не просто прикрытием для того, чтобы заманить Юнги в койку, а имела пользу и для мышц — натягивает сначала один чулок. Чимин выпрямляется, совершенно не напрягаясь, натягивая тугую ткань на нежную, сладкую, невыносимо соблазнительную ножку, вынуждая её смять роскошную мякоть бёдер, затем повторяет всё то же с другой ножкой, а после, встав, разворачивается к Юнги спиной и нагибается, чтобы надеть подтяжку, какую обычно носят невесты. Юнги негромко низко рокочет, словно нетерпеливый пёс, и сглатывает загустевшую слюну. Из-за зажатой в зубах перегородки её выделяется гораздо больше, и он сам себе напоминает истекающее слюной животное, собирающееся повязать хорошенькую самочку. Он жадно скользит взглядом по пухлым красивым ягодицами, по нежной расщелине промежности и розовой, заманчиво пульсирующей маленькой дырочке. Юнги сглатывает ещё раз, мотнув головой, и с совершенно зависшим видом смотрит на то как Чимини медленно натягивает подтяжку вторую прямо на мягкое бёдрышко, соблазнительно его сминая, и слегка оттягивает для сочного шлепка. Пак нежно гладит себя по бёдрам, поправляет свой маленький передничек с очаровательным белым бантиком сзади, и достаёт… лиф? Он больше похож на крохотный купальничек на завязках — небольшие треугольнички с пятнистым коровьим принтом едва прикрывают соски и по какой-то странной причине подчёркивают грудь Чимини, делая её пухлее и соблазнительнее. Юнги сглатывает, и его член дергается. Чимин тихонечко хихикает, нежно гладит соски через ткань, приглушенно застонав от удовольствия и сведя ножки. Он прерывисто выдыхает и осторожно застёгивает на своей красивой шейке кружевной ошейничек с крупным очаровательным колокольчиком, а затем надевает ободок с миленькими коровьими рожками. — У меня есть ещё кое-что, — Чимин кусает нижнюю губу и подходит к зеркалу, открывая небольшой сундучок, в котором обычно хранит украшения. Со спины Юнги не видит, что именно он делает, но когда Чимини поворачивается, у него, кажется, щёлкает в голове какой-то переключатель, выключающий мозг окончательно. Септум. У Чимина в носу ебаное колечко с острыми кончиками, как у коровы. Пак застенчиво оглаживает передничек, крутится, опуская голову и глядя снизу вверх и нежно спрашивает: — Плохому псу нравится его маленькая тёлочка? Он медленно подходит, сжимая в дрогнувших пальчиках поводок, а затем, оказавшись ровно между разведённых бёдер Юнги, поворачивается своей чертовски пышной соблазнительной попкой и медленно оттягивает правую половинку, обнажая пульсирующую дырочку. Юнги рычит и невнятно стонет, как никогда сожалея о чёртовом наморднике на своём лице. Чимини слегка тянет поводок на себя, и Юнги дуреет окончательно — намордник анатомичен собачьей морде, он вытянутый, с резным собачьим носом, и Мин ведёт им вдоль всей щелки промежности так, будто это его собственная морда. Будто сейчас он сможет открыть пасть, вывалив длинный влажный язык, и жадно вылизать красивую дырку своей самочки. Он рычит и стонет от безысходности, стараясь толкнуться глубже, но всё, что он может, жадно тыкаться мордой между сладких округлых ягодиц, не в силах добраться до призывно пульсирующей, нежной, разработанной щелки. Чимин же на этом не останавливается. Он скользит ладошкой назад, красиво разводя полные половинки, и дразняще массирует дырку пальчиками, толкаясь в себя сразу безымянным и средним и плавно разводя фаланги. Юнги гулко сглатывает. — Такой плохой пёс, совершенно не может позаботиться о своей коровке, да? — Чимин сладко покачивает попкой, ритмично толкаясь пальцами внутрь и говорит со сладкой, невыносимо соблазнительной насмешкой в голосе: — Сидишь, смотришь и совершенно не можешь ничего сделать. Истекаешь слюной, как самая настоящая бешенная пс-сина-ах… — Чимин крупно вздрагивает, поскуливая и толкаясь в себя уже третьим пальчиком. Юнги видит, что его малышу не удобно — ракурс, из-за которого приходиться заламывать изящное запястье, необходимость держать себя на ногах и, пожалуй, самое сложное — его, миново, горячее дыхание, заменяющее прикосновения. Он прикипает взглядом к тому, как славные пухленькие пальчики скользят вперёд и назад, и чувствует, как болезненно сжимаются яйца — член отчаянно дёргается и откровенно ноет от возбуждения. И честное слово, Юнги мог бы это вытерпеть, если бы Чимин не ослабил поводок, соблазнительно выпятив попку и оглянувшись через плечо, чтобы небрежно бросить: — Не можешь даже трахнуть меня, да? Мин рычит утробно и низко, рывком вскакивая со скрипнувшего стульчика и едва сдерживаясь чтобы не порвать чёртовы наручники, и толкает Чимина лбом между лопаток, заставляя нагнуться вперёд. Охнувший, теряющий равновесие, он всё же успевает сделать пару шагов к кровати и упереться в неё ладошками, но его дрожащие ножки встречаются с полом. Идеально. Чимини, лежащий грудью на постели, замирает, оттопырив славную подготовленную попку, и Юнги накрывает его собой. Он мог бы сказать, какая перед ним славная шлюшка, жадная, славная маленькая дырка, нетерпеливая, истекающая тёлочка, но намордник держит его в узде. На мгновение перед глазами темнеет. Слюна, стекающая из рта по кожаному наморднику вниз, попадает на грудь и только больше раззадоривает Юнги на то, чтобы вести себя совсем по-собачьи. Он нетерпеливо порыкивает, вжимая Чимина в постель, и скользит истекающим предэякулятом членом по нежной чувствительной щели между ягодиц. Чимин высоко жалко скулит, округляя в стоне грешные, раскрасневшиеся пухлые губы, и прогибается в пояснице, подставляясь, как течная сука. Юнги норовисто встряхивает головой, откидывая с лица волосы, рычит, сглатывая слюну, и ведёт бёдрами, но толстый твёрдый член не может попасть в маленькую трепещущую дырку, он скользит между мягких бёдер, по мокрой от смазки щелке промежности, и заставляет Чимина хныкать совсем жалобно. Юнги рычит от злости и резко дёргает руками, напрягая предплечья — цепочка лопается с громким характерным звуком, оставляя на его запястьях лишь не сцепленные наручники. Он упирается одной рукой в кровать рядом с лицом Чимина, восстанавливая равновесие, и Пак расширяет глаза, судорожно сглатывая и задрожав всем телом. — Хён, ты… б-блять! — и без того высокий голос Чимина срывается на совершенно чудесный высокий визг, когда Юнги наконец направляет себя в жаждущую дырку и входит одним резким сильным толчком, до шлепка тяжёлых яиц о пышные ягодицы. — Ах, блять! Чимин вскрикивает, распахивает рот, вываливая язык, и, кажется, закатывает глаза, но Юнги не даёт ему времени привыкнуть — одной рукой он грубовато впечатывает плечо своей тёлочки в кровать, фиксируя в одной позе, а второй оставляет сильный и отчётливый шлепок на пухлой попке, сразу срываясь на ритмичный сильный темп. Пак стонет громко и совершенно беззастенчиво — сильные толчки толстого члена буквально выбивают воздух из его груди и заставляют задушенно скулить и хныкать. Он судорожно сминает в маленьких пальчиках простыни, комкая их и почти прорывая ноготками, и Юнги накрывает одну из его ладошек своей, впечатывая запястье. Маленькая ручка Чимина под его рукой скрывается полностью, особенно сжатая в кулачок, а остатки лопнувшей цепи ритмично покачиваются. Малыш Чимини, кажется, цепляется за неё взглядом, и скулит совсем пьяно и отчаянно. Юнги и не обратил бы на это внимание — двигаться в тугой, сладко сжимающейся вокруг него подобно сбывшейся мечте, но Чимин, осторожно вытащив пальчики из-под его ладони, как-то отчаянно цепляется ими за звенья. Он перебирает их, притягивает к себе, и совсем разбито вскрикивает, когда Юнги чуть меняет угол проникновения, подтягивая повыше восхитительно мягкие бёдра. Он не может остановится или не хочет — толчки получаются сочными, точными, выбивающими из славного малыша Чимина весь дух. Юнги даже не пытается сглотнуть капающую слюну, вязко капающую на красиво изогнутую спинку прямо под ним — ему нравится смотреть, как милый, невероятно робкий и стеснительный на людях, нуждающийся в одобрении Чимин сейчас отчаянно не хочет выпускать из своей жадной дырочки член. Юнги, не останавливаясь и не замедляя темпа, проводит широкой ладонью от бедра до поясницы, чувствуя в ответ на прикосновение крупную дрожь. Он давит пальцами, сминает нежную талию, у него перехватывает дыхание от того как славно прогибается мягкая кожа. Он оглаживает большим пальцем завязанный бантик и подцепляет его, развязывая. Осталось только… Рыкнув, Юнги выходит из славной попки и под жалобный маленький писк переворачивает Чимина на спинку, буквально затаскивая его на кровать. Без слов действовать оказывается по-своему горячо, словно все его действия продиктованы инстинктом повязать течную сучку, раздвигающую для него ножки и поднимающую хвостик. Придерживая член, он возвращается к привычному четкому ритму, откидывая в сторону мешающий передничек, и с жадностью смотрит на то, как милый, покрытый вязкой белёсой спермой член Чимина подскакивает на каждое движение. — Н-не смотри-и… — Чимин пытается прикрыться ладошкой, но Юнги, не сдержав недовольного рычания, откидывает его руку в сторону и, для верности, заводит обе над чиминовой головой, придавливая их одной своей ладонью. Чимин скулит: — Ах, хён… Пак подтягивает ножки, пристраивает свои аккуратные стопы в милых белых чулочках на его груди, трогая маленькими пальчиками мышцы и очаровательно надавливая. Не сумев прикрыться ладошкой, он старательно отвлекает внимание Юнги, прижимая друг к другу бёдра и сдавливая его член внутри. Юнги недовольно рыкает — смущённый, распахнутый под его жадным взглядом Чимин ему нравится больше, поэтому Мин практически вслепую ищет миленький передничек и слегка замедляет ритм, чтобы умело связать им тоненькие запястья Чимини. — Х-хён, ч-что ты… — Чимин сладко ахает, сглотнув, и пищит, беспомощно дёргая связанными ручками, когда Юнги с силой разводит его бёдра, вжимая их в кровать. В этом положении Чимин открыт полностью, и его маленький член очень откровенно подпрыгивает и болтается, шлёпая о плоский животик. Щечки Чимини буквально загораются красным, он смотрит вниз и стыдливо скулит: — Х-хён! Н-не смотри! Юнги усмехается, снова тряхнув головой, и сжимает надоевшую перемычку в клыках покрепче, чувствуя, как потрескивает прорезиненный пластик. Он скользит одной ладонью по груди Чимина и оглаживает большим пальцем чувствительный твёрдый сосочек под тканью лифа. — Х-хён… — Чимин хнычет, прогибаясь в спинке, и отворачивает красную мордашку, пытаясь не смотреть вниз, на свой член. Он беспомощно дёргает ладошками, не в силах развязать передник, и дрожит каждый раз, когда Юнги несвойственно нежно для грубых сильных толчков ласкает его грудь. — Хён, п-пожалуйста… Юнги хрипло рокочет, насмешливо подцепив пальцем колокольчик Чимини и заставив его зазвенеть, а затем, рыкнув, заводит пальцы назад, чтобы стянуть с себя наконец осточертевший намордник. Он дёргает его, тянет ремни, но он зафиксирован слишком крепко — Юнги не может подцепить одной рукой. Звук, сорвавшийся с его губ, похож на грудное разъярённое рычание — Чимин вздрагивает в ответ на него всем телом, задрожав, и судорожно вжимает животик. Этого малыша так очевидно заводит любое проявление силы или звериной агрессии, что это только подстёгивает какую-то тёмную сторону Юнги, вырванную этим чертовым намордником и ошейником. Мину хочется прихватить Чимини клыками за загривок, хочется вылизать его целиком, хочется поставить на четвереньки и грубо выебать так, чтобы на следующий день все колени были в синяках. А гребаный намордник мешает ему, ограничивает, останавливает порыв пометить такую славную малышку. Чимин заслуживает, его тело заслуживает того, чтобы наглядно демонстрировать — он принадлежит. Пока не важно кому, пока не важно, как надолго, главное, что никто не имеет больше права на него. С недовольным рыком Юнги всё же срывает с себя намордник, не обращая внимания, что, кажется, вырывает застёжку, а не расстегивает, как планировалось. Замедляясь, он довольно ведёт носом и сыто облизывается, невольно радуясь свободе. — Вот и попалась, тёлочка, — подтянув к себе за бёдра, войдя до самого упора и наслаждаясь отчаянной дрожью Чимина, Юнги утыкается носом в бархатную кожу. Он прихватывает зубами попавшееся мягкое местечко, посасывая, и после ведёт, как заправская ищейка, кончиком носа всё выше и выше, пока не натыкается на ниточки лифа. — Такая сладенькая коровка, моя маленькая крошка. — Хё-он, — Чимин хнычет, но вырваться и не пытается, сладко раскрасневшись: — п-псы не говорят. — Коровки тоже, но твой хорошенький ротик выплёвывал такие опасные вещи, малыш, — Юнги прихватывает ниточки лифа, удивляясь тому, насколько они действительно тоненькие и перегрызает сначала одну — отпружинив, они обнажают хорошенькие нежные сосочки, затвердевшие от возбуждения, и заставляют Чимина запищать. Юнги почти мурлычет: — Так что теперь это ты — плохая, непослушная коровка, а я хороший пёс, который загнал тебя в загон после очень-очень долгого выгула. Да? Чимин возмущенно и смущённо хнычет и подтягивает к себе связанные руки, пытаясь незаметно развязать их зубками, пока Юнги увлечённо водит носом по мягкой груди. — Плохая тёлочка, непослушная, — Юнги легко возвращает дрогнувшие руки за голову Чимина и нависает над его лицом, жадно глядя на пухлые, невыносимо притягательные губы. Тяжело дышащий, с приоткрытым сладким ртом и мягким влажным языком — Чимин выглядит как чёртово воплощение греха. — Как бы мне наказать тебя, — Юнги медленно наклоняется к шее, прикусывая нежную кожу над милым ошейником. — Ведь тебе это определенно нравится, да? — он плавно выходит из чиминовой попки и тут же сильно вбивается обратно, одним мощным толчком — вышибая резкий вскрик, перерастающий в высокий стон удовольствия. Юнги ненадолго замирает, глядя на раскрасневшуюся от удовольствия мордашку Чимини, на его пухлые губки, и думает, хватит ли ему выдержки, чтобы отплатить малышу его же монетой. Желание оказывается сильнее, и Мин неохотно отстраняется, чтобы дотянуться до коробки, которую Пак на свою беду оставил рядом с кроватью. — Х-хён, что ты… — Чимин краснеет, запнувшись, а Юнги с усмешкой вытаскивает пошлый кляп с красным резиновым шариком. Он вертит его в пальцах, с усмешкой поглядывая на краснеющего все сильнее Чимини, пока тот пищит: — Т-ты же не… — Открой ротик, тёлочка, — Юнги практически мурлычет и с удовольствием наблюдает за тем, как покорно приоткрываются пухлые грешные губки, растягиваясь вокруг красного шарика. Чимин кажется неожиданно смущённым этим, но послушно приподнимает голову, позволяя хёну застегнуть кляп. Юнги воркует: — Такая хорошенькая коровка, м-м-м? А что это тут у нас? Юнги достаёт из коробки довольно крупную симпатичную пробку с фиолетовым кристаллом и крутит её в пальцах, глядя на краснеющего ещё сильнее Чимина. Он мурлычет: — Развратная маленькая коровка, разве нет, Чимини? Мин неохотно выскальзывает из тугой попки, заменяя себя пробкой и заставляя Чимина невнятно заскулить вокруг кляпа, хныкая, а потом запускает ладонь под изящный изгиб талии, чтобы потянуть его на себя. Он приподнимает Чимина с лёгкостью и садится на кровать, удобно устраивая малыша на своих бёдрах попкой вверх, все же развязывая тоненькие запястья, чтобы ему было удобнее. — Ты ведь знаешь, как поступают с непослушными развратными тёлочками, Чимини? Их шлёпают, — он с удовольствием поглаживает пышные красивые ягодицы своей большой ладонью, слегка пощипывает, и надавливает на пробку, заставляя Чимини невнятно замычать. Этот очаровательный сладкий звук наталкивает Юнги на мысль и он хрипло усмехается, нанося первый сочный шлепок: — Давай, коровка, помычи для меня. Му-у-у, да, Чимини? Как мычат глупые маленькие коровки? Чимин длинно всхлипывает, а после послушно и протяжно мычит. Юнги довольно щурится, оставляя первый, пробный шлепок на пышной сочной заднице и заставляя сладкого малыша подавиться, хныкнув. — Разве тебе можно молчать? — Чимин в ответ виляет попкой и качает своей очаровательной головкой, заскулив. Его маленькие рожки слегка съехали, путая нежные светлые пряди, так что Юнги не отказывает себе в удовольствии поправить ободок. Он заодно проверяет и свой, но крепкие и высокие, стоячие уши добермана сидят у него на голове крепко. Легко пошлёпывая сладкую попку, он медленно тянет: — Не слышу, Чимини? Следующее за его словами мычание уже более смелое: звук глубокий, гортанный и не обрывается, когда Юнги ударяет его за послушание во второй раз. Ответная дрожь, и вид того, как жадная дырочка Чимина пытается втянуть в себя пробку — всё это невероятно стоящее зрелище. Юнги поглаживает мягкие половинки обеими руками, играется, сжимая их, надеясь, что тут останутся синяки. Уцепившись за эту мысль — он склоняет голову и нежно прикусывает сочную попку, чувствуя как прижавшийся к его ноге маленький член дёргается, и слыша, маленький смущённый звук. — Я тут вспомнил, — он хрипло тянет, шлёпнув еще раз, сильнее, — что коровок клеймят, чтобы, если одна отбилась от стада, её можно было найти, — надавив на пробку большим пальцем, Юнги оставляет очередной удар, любуясь тем, как красные пятна расцветают на светлой коже. — Как думаешь, тебе нужно клеймо, Чимини? Чимин пытается обернуться, за что получает еще один удар по обеим ягодицам сразу, но его это не останавливает. Он, продолжая вздрагивать на каждый удар активно кивает на миново предложение, свесив свою хорошенькую головку, и откровенно наслаждается тем, как шлепки опускаются на его сочную попку один за одним. Юнги не бьет его слишком сильно — попка Чимини такая мягенькая, пухленькая и нежная, что делать ей больно было бы самым настоящим преступлением. Он шлёпает так, чтобы оставлять красивые сочные следы от своей ладони, но не так, чтобы на их месте потом расцвели синяки. Чимин невнятно скулит и хнычет — его щеки красные, по подбородку течёт вязкая слюна, которую он тщетно пытается сглотнуть, елозя пухлыми губками по красному шарику кляпа, а дрожащие реснички мокрые от слёз. Юнги знает, что плачет малыш от удовольствия, он чувствует, как сильно это нравится Чимини — как дрожат его ножки в развратных чулках, как прогибается спинка, но все равно ненадолго прекращает шлёпать, нежно поглаживая большой ладонью ластящуюся под его прикосновение попку. — Такая послушная коровка, так хорошо принимает наказание, да, маленький? — Юнги слегка сминает очаровательно покрасневшую ягодичку, поглаживает и нежно целует Чимини в макушку, чуть ниже ободка с рожками. Мин спрашивает, смягчая свой голос: — Ты сможешь выдержать ещё, Чимини? Чимин трогательно сопит, часто покивав и сжав губки на кляпе, и Юнги невольно улыбается от переполняющей его нежности. Он ласково скользит ладонью по румяной попке, заставляя Чимина задрожать всем телом, и снова начинает шлёпать — он постепенно увеличивает силу шлепков, и спокойно мягко говорит, переплетая пальцы свободной руки с дрожащими пальчиками Чимини: — Если ты почувствуешь, что это слишком, просто нажми на мою руку два раза, хорошо, маленький? Хён сразу остановится. Чимини невнятно мычит, сжав его ладонь один раз, и слегка приподнимает дрожащие бёдра — крупная дрожь проходит вдоль его позвоночника на очередной шлепок, ножки подгибаются, а с губ срывается отчаянный скулёж. С новым ударом Юнги попадает прямо по пробке, вгоняя её в разработанную дырку, и Чимин буквально взвизгивает и… Юнги ухмыляется, чувствуя влагу на своих бёдрах. — Тебе так нравится это, маленький? Не можешь не кончить, когда тебе показывают твоё место, Чимини? — он пошлепывает горящую попку совсем нежно, помогая своему малышу пройти сквозь оргазм, а потом и вовсе ласково гладит Чимини по спинке и осторожно приподнимает, усаживая себе на бёдра и целуя влажные от слез щечки. — Всё хорошо, Чимини, хён рядом. Давай-ка снимем эту штучку, да, маленький? Чимин разбито мычит, подрагивая в его руках, и приоткрывает рот, чтобы было удобнее вынуть красный, испачканный в слюне шарик. Юнги осторожно проводит пальцами по губам, проверяя не повреждены ли они, но они всё такие же нежные, пухлые и мягкие. Прижав Чимина поближе к себе, он начинает плавно водить пальцами по бокам и груди, снимает остатки порванного лифа, освобождая грудь и разминая её. Чимин реагирует слабо, но ластится, крутя головой и тычась носиком в подбородок. — Все нормально? — Юнги мимолётно осматривается, пытаясь найти что-то хоть отдалённо напоминающее салфетки, но, пусть в комнате Чимина он бывал и часто, такого рода вещи обычно хранятся в недоступном глазу месте, и Юнги ничего не находит. — Где у тебя тут салфетки? Я приведу тебя в порядок, малыш. — Под, — Чимин сглатывает, и звучит слабо, заласканно и занеженно, — под кроватью. И где-то тут, — он машет ладошкой в сторону тумбочки, — вода. Пожалуйста, хён. — Конечно, крошка, — Юнги целует его в макушку и, стараясь не сильно тревожить Чимина у себя в руках, шарит сначала под кроватью, с победным негромким хмыканьем достав оттуда коробку с салфетками, а потом тянется до бутылки с водой. Юнги ловко откручивает крышечку и приставляет горлышко к чиминовому рту, помогая ему делать аккуратные глотки. — Хорошо? Чимин кивает, не отрываясь от бутылки. Он пьёт жадно, позволяя остаткам воды срываться с пухлых губ и струйками стекать по подбородку и горлу. Юнги пользуется этим, чтобы оттереть с неё засохшую слюну и, кажется, капельки спермы. Выпив достаточно, Чимин нежно шлёпает его по руке ладошками и с довольным стоном откидывает голову ему на плечо. — Я оставил тебе, хён, — Чимин смотрит снизу-вверх, так очаровательно и нежно, что Юнги тоже чувствует жажду. Не только от необходимости попить — он тут же прикладывается к бутылке и допивает все до дна — но и от необходимости накинуться на него с поцелуями. Юнги, впрочем, абсолютно не сдерживает себя в этом желании — он нежно прижимается к мягким губкам Чимини с поцелуями, гладит подтянутые стройные бока и благодарно целует его в щёку, когда Чимини нежными пальчиками расстёгивает ошейник у него на шее. — Хён… — Чимин невнятно бормочет, прижимаясь чувствительной грудью с набухшими сосочками к груди Юнги, трётся и слегка приподнимается, заводя пальчики за спину. Он кусает пухлую нижнюю губу, слегка краснеет, и с влажным развратным звуком вытаскивает из себя крупную пробку. Пак обвивает мягкими пальчиками толстый, всё ещё практически болезненно твёрдый член Юнги и приподнимает дрожащие бёдра, медленно и сладко насаживаясь на него по самое основание. Мин давится воздухом, машинально подхватывая его ладонями под красивые бёдра, и хрипло стонет, утыкаясь лбом в красивый изгиб плеча: — Чимини, маленький, что же ты… — Я хочу сделать тебе приятно, хён, позволь мне, — Чимин нежно целует его пухлыми губками в висок и судорожно сладко выдыхает, гладя ладошками сильные плечи и широкую взмокшую спину. Он слегка приподнимает подрагивающие бёдра и снова опускает их, медленно выписывая фигурную восьмёрку, и поразительно умело объезжая толстый член. — Ах… — Ты ведь даже не возбуждён, — Юнги рычит, чувствуя, как до предела возбужденный разум плывёт под ритмичными мягкими толчками в тугую жаркую глубину. Он практически пересиливает себя, когда выстанывает: — Тебе больно, Чимини, прекрати… — Мне нравится, хён, я чувствую себя таким… полным… — Чимин прерывисто сладко стонет, и кладет ладошки на ладони Юнги, медленно ведя ими выше вдоль своих бёдер, на талию. Он просительно всхлипывает: — Обними меня, Юнги, пожалуйста, прижми к себе… Юнги хрипло стонет и правда крепко прижимает подрагивающего Чимина к себе, мягко толкаясь бёдрами ему навстречу и помогая. Пока ещё очаровательно мягкий, маленький член Чимини зажат между их животами, а сам Пак покрывает его плечи сладкими невесомыми поцелуями, похожими на прикосновения крыльев бабочки, и тихонечко изнеженно постанывает. — Мне нравится, нравится, — Чимин сладко стонет, словно в бреду, словно не имея возможности остановить свой лепечущий язычок, — всегда хотел возбудиться от члена в попке, ах, это так хорошо. — Хорошо? — Юнги сжимает его ягодицы, опуская пальцы до краёв дырочки, отслеживая кончиками, как её края расходятся и сходятся от движения по члену, упруго растягиваясь, и хрипловато тянет: — Расскажи мне, что ты чувствуешь. Чимин опускается до основания и сжимается на его члене, довольно постанывая. Его тело прошивает ощутимая дрожь, а пальчики сжимаются на миновых плечах до ощутимых отметин-полумесяцев от ноготков. Юнги, в противовес той грубой страсти, что была между ними раньше, ласково покрывает все, что попадается под губы, поцелуями. Округлое плечико, мягкая грудь, красивые остренькие ключицы, нежная шея. Он ждёт, когда Чимин заговорит и найдёт в себе силы двигаться самостоятельно, контролируя уровень проникновения. — Тебя, — Чимин выдыхает, плавно поднимаясь и тут же опускаясь, — то, как ты двигаешься во мне. Головку члена — она такая, ах, большая, хён, так хорошо скользит внутри, так приятно… — он ускоряется, водя бёдрами взад-перёд. — Это немного вне нашей игры, но это как скакать на лошадке, — Чимин немного отстраняется, откидывая голову назад и открывая вид на шею. — Ты же знаешь, мы с Тэ катались как-то — оказалось очень… познавательно. Юнги находит удобную позу, чуть смещаясь и невольно толкаясь в Чимина, и теперь сосредоточенно смотрит, как на нём скачут. Это похоже на танец, а звуки заменяют бит — такой четкий, немного сумасшедший, танцевальный… Юнги громко и недовольно стонет, упираясь лбом в сгиб плеча Чимина. Его убьют, блять. — Что такое, хён? — Чимин нежно тянет ему это куда-то в макушку, мимолетно прижавшись к ней губками, и скользит ладошками по крепким плечам. — Ты меня убьёшь, — Юнги, тем ни менее, не отвлекается от того, чтобы, заранее извиняясь, покрывать мягкую грудь поцелуями-укусами. — Но пока ты не убил, я всё же спрошу, можно ли я запишу… запишу вот этот звук, как ты, мм, объезжаешь меня. Чимин сладко и прерывисто давится воздухом, задрожав, и очаровательно розовеет щечками, опустив лицо. Он сжимает в пальчиках предплечья Юнги и слегка выгибает грудь, подставляясь под ласковые покусывания. — Т-ты хочешь… з-зачем, х-хён? — он совершенно очаровательно запинается, розовеет ещё сильнее, и стыдливо бормочет, опуская голову ниже и насаживаясь глубже: — Т-ты хочешь… в… в-видео? Юнги давится воздухом и сжимает пальцы на мягких дрожащих бёдрах чуть сильнее, сминая нежную плюшевую кожу. Одна только мысль о том, чтобы иметь у себя в телефоне видео, на котором сладкий маленький Чимин, дрожащий от наслаждения, смущённо прыгает на его члене, доводит Мина до какого-то совершенного безумия. — Я имел в виду аудио, ты так красиво… звучишь, — Юнги тянет низко и хрипло, нежно потершись кончиком носа о мягкую плюшевую кожу на трепетно вздымающейся груди, и гладит бёдра большими ладонями. — Но если… Если ты не против… Чимини тихонечко всхлипывает от смущения, краснея ещё сильнее, но кивает и кладёт сжатые в кулачки руки Юнги на грудь, смущённо глядя ему в лицо из-под ресниц. Юнги хрипло ругается себе под нос и, не глядя, тянется себе за спину, чтобы нащупать телефон. Чимини от одного взгляда на это краснеет ещё сильнее и вдруг давит Юнги на грудь, заставляя откинуться на спине на кровать. Он смущённо поправляет рожки и колокольчик, волосы, и упирается ладошками о Юнги, старательно прыгая на толстом члене. Его маленький член уже полностью затвердел и совершенно очаровательно шлепается о плоский животик, щеки румяные от смущения, а на груди и шее следы поцелуев и укусов Юнги. Мин зажимает кнопку записи, и в ответ на характерный звук Чимин дрожит всем телом, захныкав и насадившись глубже. Юнги благословит создателей смартфонов, разработчиков и бог знает кто ещё к этому причастен, за сногсшибательную картинку. Он крутит камеру так, чтобы она улавливала чиминовы пухлые губки, его звенящий от прыжков колокольчик, его набухшие от возбуждения соски и, конечно же, его член, ритмично покачивающийся в такт. Отчаянно хочется повернуть камеру так, чтобы в неё попадало невероятно развратное лицо, но это опасно. Опасно держать у себя и видео того, как кто-то скачет на его члене, особенно если это очевидно парень, очевидно с чиминовскими татуировками, но отказаться от начатого просто выше его сил. — Вот так, крошка, — как и сдержаться от теплящихся на кончике языка слов, — такая старательная маленькая тёлочка, — Чимин капризно хнычет на это, насаживаясь до основания и сжимая его член особенно крепко, его щеки красиво румянятся. — Вот так, да, — мысль приходит, внезапная, немного странна, и Юнги не успевает ее обдумать как следует, так что просто он хрипловато читает пришедшие на ум строчки, понизив голос. — Это то, что мне нравится, да, да, детка, я чувствую себя хорошо, давай, так просто — вверх-вниз, вверх-вниз и повтори от одного до четырёх*. — Т-ты… — Чимин высоко стонет, закидывая голову назад, открывая вид на свою красивую, изящную шею. Он ведет по своей груди кончиками пальцев, едва-едва касаясь блестящей от пота кожи и немного меняет положение бёдер, задавая себе тот самый ритм. Бровки Чимина очаровательно сводятся в немного растерянном сладком жесте: — Ты что? Хён, ты… — That that I like that, babe, — подавшись порыву, Юнги переключается на английский, полностью формируя в своей голове новый трек. Он еще не знает, куда и как его использовать, но это сейчас и не важно. Поспешно отложив телефон в сторону, забывая отключить камеру, он меняет их с Чимином местами, властно наваливаясь сверху, и урчит: — Просто слова песни, крошка, ты, оказывается, невероятно вдохновляющий. Чимин сладко визжит от удивления, но послушно раздвигает ножки, впрочем, тут же обнимая его ими за талию и ластясь к его груди своей. Юнги сносит крышу от его податливости, от его готовности подстроиться и подставиться — он накидывается на притягательную шею с рычанием, помечая её, стараясь контролировать силу укуса, но когда Чимин в ответ лишь довольно высоко стонет — весь контроль улетучивается к херам. — Х-хён, ах… к-корди-нуна меня у… ах, убьёт… — Чимин сладко хнычет, но сам подставляет шею и тянет Юнги пальчиками за волосы, сжимая ножками его талию покрепче. Его дырочка потрясающе туго сокращается с каждой меткой, с каждым поцелуем и укусом, который Юнги оставляет на красивой шейке, а дыхание тяжелеет в противовес словам. — В-все подумают, что меня… что я… Чимини смущённо запинается, захныкав, но всё ещё не делает ни малейшей попытки отстраниться или хотя бы попытаться остановить Юнги. Он подставляется так восхитительно податливо и послушно, так трепетно дрожит и тихонечко ахает на каждый толчок, что Юнги совершенно не находит в себе сил на обычно безупречный контроль. С каждой оставленной меткой возбуждение накрывает его всё больше и Юнги постепенно ускоряется, толкаясь в Чимина всё сильнее и быстрее. Пак сладко закатывает глаза и стонет невыносимо порнушно и двусмысленно, слегка высовывая кончик остренького длинного языка. Юнги негромко рычит, утыкаясь лицом в покрытую его же метками шею, и глубоко, жадно вдыхает запах. Чимин нравится ему весь, целиком, от пушистой макушки и до крохотных, совершенно очаровательных пальчиков на ногах и кругленьких розовых пяточек. Чимин всегда пахнет по-разному: чаще всего дорогим дурманящим парфюмом, обычно сладким, густым и совсем немного пряным. Иногда он пахнет горячей выпечкой, свежезастеленной постелью и сном, иногда жаром и потом после выматывающих тренировок или концертов, но сейчас… Юнги жадно вдыхает, буквально дурея, потому что сейчас Чимин пахнет сексом. Развратно, сладко и душно, он пахнет сладким мускусом, возбуждением и следами самого Мина, словно пропитавшись им насквозь. Это неожиданно заводит Юнги сильнее, чем он мог ожидать. Толкнувшись особенно сильно, Юнги чувствует, как его тело прошивает невероятно мощный, сбивающий дыхание оргазм. Он давно так долго не держался и еще дольше так сильно не кончал — когда темнеет в глазах, когда бёдра сами начинают вбиваться, желая выплеснуть всю сперму до последней капли, когда тело не реагирует на указания мозга и руки сами сжимаются на мягких изгибах податливо выгибающегося тела. Юнги, не сдерживая короткого хриплого стона, впивается грубым укусом в чиминово плечико, понимая, что этот след там останется больше чем на несколько дней, если сразу же не предпринять хоть какие-то меры, но… — Ах, хён, да-да-да, так горячо, господь всемогущий, так хорошо, — Чимин сильно сжимает его ногами, едва ли не до хруста костей, выгибается в пояснице, впивается в его спину ноготками и отчаянно, цепляясь, водит ими по коже, верно оставляя следы. Он сбивается на совсем уж сладкий, высокий, беспомощный плач. Это прекрасно. То, как Чимини реагирует на него, как он отдаётся, как тянется за хаотичными, смазанными поцелуями и как жадно пытается получить всё. Юнги не торопится отстраняться, он только сильнее наваливается сверху и берет под контроль поцелуи, углубляя их, толкаясь языком внутрь, заставляя дрожать в ответ на каждое движение. Его потихоньку начинает отпускать застилающее глаза удовольствие, но холодно не становится. Вся комната кажется нагревшейся от их жара, а стоящее сбоку зеркало даже, кажется, запотело. Юнги замечает стекающие по нему капельки, когда на мгновение отрывается от сладко распахнутых губ Чимина, чтобы найти телефон. — Что? Что ты… — Чимин под ним — разбитый. Он лежит на спине, раскинув руки в стороны и жадно глотает воздух. Его глаза полуприкрыты, а мокрая челка, прилипла ко лбу — он такой, словно они только что выступили с последней песней на концерте. Юнги это чертовски льстит. — Мне показалось, что телефон вибрировал, — Юнги неохотно отстраняется, теперь чувствуя, как приятно ломит тело от хорошей усталости. Он берёт телефон, привычным жестом желая снять его с блокировки, и только сейчас замечает, что не остановил съемку видео. Двадцать четыре минуты — он присвистывает довольно, и заново жмет в центр, перед этим наведя камеру на расслабленного, испачканного в сперме Чимина. — Давай, малыш, покажись мне, — Юнги говорит хрипло и удовлетворенно, снимая белые капли на плоском сладком животике, красивый изгиб талии и бёдер, обмякший маленький член. Чимин краснеет под его взглядом и под объективом камеры — его руки и ноги до сих пор мелко подрагивают, но он все равно приподнимается, переворачиваясь на животик и медленно приподнимает красивые пышные бёдра, прогибаясь в спинке и демонстрируя попку во всей красе. Юнги хрипло бормочет себе под нос, непроизвольно облизнувшись: — Блять. Чимин слегка дрожит, но нежно оглаживает себя мягкой ладошкой по попе, трогая кончиками маленьких пальчиков алеющие отпечатки большой сильной ладони, а затем подцепляет пышную ягодицу и оттягивает её в сторону, открывая припухшую, пульсирующую дырочку, сочащуюся спермой Юнги. — Блять, малыш, — Юнги кусает нижнюю губу, кладя свободную ладонь поверх маленькой ладошки и оглаживая подушечкой большого пальца нежную дырочку. Она сладко сжимается и тут же расслабляется в ответ на его прикосновение, и Юнги невесомо нажимает на неё, едва входя внутрь. Чимин едва слышно сладенько хныкает, приподнимает попу чуть выше, напрашиваясь, но Юнги неохотно убирает ладонь, напоследок нежно шлёпнув. Порочная мысль приходит в голову неожиданно и заставляет его член дёрнуться, и Мин останавливает видео, переключая на фото. — Чимини, покажи мне свою мордашку, крошка. Чимин на мгновение замирает, дрожит, но послушно приподнимает голову и оборачивается через плечо, показывая смущённое красное лицо с влажными щечками, слипшимися ресницами и припухшими от укусов и поцелуев губками. Он вздрагивает в ответ на щелчок, краснеет ещё сильнее, но поднимет дрогнувшую ручку, чтобы изобразить ей фирменный знак мира рядом со своим лицом. Этот жест, такой свойственный маленькому нежному Чимину, и так не свойственный его развратному, оттраханному виду, снова заставляет Юнги хрипло выругаться. Как же камера любит Пак Чимина, господи, блять, прости. Мин двигается чуть ближе, мягко давит Чимину на бедро, снова вынуждая перевернуться на спинку и скользит пальцем в покорно распахнувшийся ротик, властно скомандовав: — Высуни язычок, крошка. Чимин — его проклятье — послушно высовывает язычок, начиная играться с его пальцами. Он проводит самым кончиком по мягкой подушечке, смачивая её, прикусывает, совсем легко, и старательно втягивает в ротик. Юнги щёлкает в красный кружок, делая снимок. Звук затвора заставляет Чимина вздрогнуть и соблазнительно выгнуться, откинув голову назад. Тихий звон колокольчика кажется Юнги вдруг невероятно грешным. Он не торопится вытаскивать пальцы, начиная плавно водить ими внутри рта Чимина. Послушный малыш, он только охотнее заглатывает их, обхватывая пухлыми губками, и нежно надувает. Подобрав лучший ракурс — Юнги щёлкает еще раз, наслаждаясь тем, как наслаждается вниманием камеры Чимин. — Ну что за прелесть мне досталась, — откладывая телефон в сторону, Юнги нависает над Чимином, рассматривая его лицо так близко, как может, и нежно, ласково воркует: — Моя же прелесть? — Твоя, хён, — Чимин хихикает, выпуская пальцы из рта. Он обнимает его ладошками за шею и притягивает для поцелуя. Мягкого и нежного, такого же, как и сам Чимин — маленькая распластавшаяся на подушках булочка. Пак очаровательно надувает губки: — Мыться, хён? — Надо бы, — Юнги мычит, водя губами по чиминовой челюсти, касаясь скулы, опускаясь до славного розового ушка, там уже приоткрывая рот, чтобы нежно его укусить. — Только быстро, ужасно хочу спать. — Это твоё естественное состояние, — Чимин лишь сладко хихикает и снова утягивает его в глубокий поцелуй.

***

Юнги просыпается от ощущения одиночества у себя под боком. Они заснули сразу, вернувшись из душа, даже не наведя порядок в комнате после того беспредела, что устроили. Колокольчик и ошейник должны валяться или на полу, или где-то на чиминовом столе. Но всё это не стоит его внимания, потому что Чимина нет. Юнги, не открывая глаз, обшаривает рукой вторую половину постели, надеясь, что от него просто откатились, но все тщетно. Недовольно разлепляя глаза, он тут же смыкает их из-за яркого света. Грёбаное утро. — Хён! — голос Чимина звучит сбоку. Сладкий, высокий, и слишком бодрый для такой рани. — Хосок-хён всё же кого-то привёл! Юнги невнятно мычит и лениво переворачивается на другой бок, спиной к нежному чиминовому голоску и раздражающе яркому дневному свету. Кажется, Чимини не считает нужным задвигать шторы, и любит просыпаться от лучей солнца. Юнги, честно говоря, не может сказать о себе того же. Сзади ненадолго воцаряется молчание, а затем нежный голос хихикает и Мин слышит приглушённые лёгкие шаги. Ему на плечо ложится маленькая тёплая ладошка, кожу обжигает легким дыханием, и Чимини нежно прижимается пухлыми мягкими губками к его плечу, бормоча: — Доброе утро, соня. Давай, хён, просыпайся. Юнги совершенно не считает себя в состоянии говорить и снова негромко мычит, срывая тихий сладкий смех, успокаивающий даже утреннее раздражение. Чимин ласково целует его в шею, в макушку, трется о спутанные со сна волосы кончиком носика и воркует: — Такая большая сонная бука, да, Юнги? Ты хочешь лежать в кроватке? Юнги непроизвольно поворачивает голову, подставляясь под ласки Чимини и постепенно оттаивая, и мычит уже более одобрительно, когда его волосы начинают перебирать и гладить мягкие чуткие пальчики. Чимин мягко приподнимает одеяло, забирается внутрь, прижимаясь к спине Юнги и обвивая его за талию — кажется, он в футболке, но даже сквозь неё тёплый, мягкий и ласковый. Пак покрывает плечи Юнги неторопливыми поцелуями, ластится и жмётся, нежно шепча и поглаживая пальцами талию и крепкие бёдра: — Просыпайся, милый, тебе это понравится. Сделаешь это для меня? Пожалуйста, Юнги. Хочешь, я потом сделаю тебе массаж? И приготовлю завтрак? Я могу кормить тебя с рук, хён. Юнги согласно мычит, но поворачиваться к Чимину не спешит, единственное, что он делает — это обхватывает его ладошки и тянет к губам, чтобы поцеловать мягкие подушечки пальцев. — Ну Юнги-и, — Чимин хихикает, нежно перебирая пальчиками его губы, — ну прошу тебя, ну хочешь, хочешь, я не знаю даже, — он прижимается очередным поцелуйчиком между лопаток, — отмажу тебя перед Хоби, отберу эту сложную и ответственную участь: быть твоим личным учителем танцев? — Это уже ближе к тому, что мне интересно, — спросонья голос у Юнги хриплый и низкий, даже ниже обычного и судя по всему — Чимину это нравится, потому что дрожь его тела довольно ощутимо переходит на минову спину. — Может, не личный учитель, но личный танец? — Какой развратный хён, — Чимин хихикает и, очаровательно пыхтя, прикладывает усилие, чтобы развернуть Юнги к себе. В этот раз он не сопротивляется и даже подаётся навстречу ленивому поцелую. — Но ты прогадал, милый, я мог бы и так тебе станцевать. — Значит, будет просто больше танцев на коленях, — Юнги хмыкает в поцелуй и неохотно отстраняется, подслеповато щурясь: — Так что там, в святая святых общежития бантан ссёнендан чужак? — Чужа-ак, — Чимин задумчиво тянет, смакуя слово, — я бы так не сказал. Формально, мы знакомы, но не представлены. Типа того. — Хоби привёл айдола? — эта новость будит так же хорошо, как и славный Чимини в его постели. Юнги невольно хмурится: — Джун бы не одобрил эту хуйню. — Глупости, — Чимин, не отрываясь от маленьких милых поцелуев, которые он оставляет на его лице, успевает еще щебетать, явно радуясь возможности посплетничать. — Намджуни-хён тоже приводил сюда айдолов, так что Хоби есть чем крыть — он берёг эту карту на особый случай, вот он, видимо, и наступил. — Ну, Джуна приводил айдолов не для того, чтобы трахаться, так что это спорно-спорно, — Юнги игриво подается вперёд и прикусывает пухлую нижнюю губку. — М-м-м. Вкусно, Чимини, такая вкусная коровка, невозможно оторваться. — Хён! — ему в ответ показушно дуются, но нежный румянец, растекающийся по щекам, портит все впечатление от обиды. — Вставай, ты уже пообещал мне, я хочу подловить этого милого мальчика до того, как он уйдёт, ну пожа-алуйста, Юнги~я. — Ты знаешь, что вьёшь из меня веревки, правда, коварная маленькая штучка? — Юнги беззлобно ворчит, но неторопливо приподнимается, заставляя Чимина откинуться на кровать спиной и нависая над ним. Он прижимается губами к нежной коже на шее, слегка прихватывает её зубами, и негромко рокочет, чувствуя пробившую малыша дрожь: — Не провоцируй меня, Чимини. — Провоцируешь из нас двоих только ты! На всякие… плохие вещи, — смущённый, явно задержавший дыхание Чимин закрывает лицо ладошками, когда Юнги все же поднимается, отстраняясь, и поглядывает на него сквозь разведённые пальчики. Его взгляд в особенности задерживается на расслабленном, но не менее впечатляющем члене полностью обнаженного Юнги. Чимин скулит: — Как он, блин, вообще может быть такого размера даже когда не твёрдый? Это нечестно. — Это генетика, Чимини, — Юнги усмехается, ероша волосы и зевает, потирая ладонью загривок. Он лениво натягивает вчерашние спортивки и, подумав, решает плюнуть на джунову толстовку. В конце концов, это его собственный дом, он имеет полное право ходить так, как захочет. Мин бросает короткий взгляд в зеркало, ухмыляясь в ответ на следы укусов и поцелуев пухлых губок Чимини на своей шее, но не собирается прикрываться — кто возьмётся доказывать, что знает, кто их оставил? Вместо этого он протягивает все ещё лежащему на кровати Чимину ладонь и вздыхает: — Пойдём, крошка. Посмотрим на эту несчастную заблудшую душу. — Он должен быть на кухне, — Пак моментально приободряется, подскакивая, и Юнги только приподнимает бровь, когда видит очередные коротенькие шортики, обнажающие бёдра. Пак Чимин, невыносимая же маленькая дразнилка. Чимин с энтузиазмом переплетает их пальцы и буквально тащит Юнги в сторону кухни, подпихивая в спину: — Пойдёшь первый, ладно? Юнги беззлобно закатывает глаза, зевает ещё раз, и неторопливо выходит на кухню, сразу натыкаясь глазами на непривычную фигурку. Невысокого роста, даже ниже, чем Чимини, светлая пушистая макушка и явно большая белая рубашка, прикрывающая золотистые бёдра. Его явно слышат и испуганно оборачиваются — карие глазки распахиваются и расширяются, очаровательная мордашка с россыпью веснушек краснеет, и Ли Феликс торопливо склоняется в поклоне, лепеча глубоким, красивым и бархатным голосом, откровенно низковатым для такой крохи: — Мин Юнги-щи! И-извините, здравствуйте! — Привет, мал… — Чимин больно щипает его своими коротенькими ноготками за внутреннюю сторону ладони, и Юнги послушно исправляется, сдерживая улыбку, — Феликс. Привет, Феликс. — Привет, — словно не он только что совершил чистой воды надругательство над Юнги, Чимин мило улыбается и льнёт к его боку, собственнически обнимая за талию. Юнги он напоминает плюшевого недовольного котёнка, защищающего свою территорию. — Хоби оставил тебя одного? Так неосторожно с его стороны. Феликс, и так красный и смущенный, вспыхивает моментально, оттягивая край длинной футболки еще ниже и старательно прикрывая бёдра. Не такие пышные как у Чимина, на его вкус, но вполне очаровательные. Стараясь не оценивать его слишком очевидно, Юнги проказливо ухмыляется и, шлёпнув пискнувшего от этого Чимина по попке, вальяжно проходит мимо к кофе-машине. — Не знаю, как вы, крошки, а моё утро не начинается без кофе, — проверяя наполнение для перемолотых зёрен, количество сливок — для Чимини, отдельные контейнеры с сиропом и сливками, Юнги начинает делать им напитки. — Ты пьешь кофе, Феликс? — Я, д-да, Юнги-щи, — Юнги чувствует, как чужой взгляд быстро, старательно скрываясь за челкой, скользит по его обнаженному торсу и отдельно задерживается пониже талии. — Двойная карамель и сверху сливки, ес-сли можно. Я пытался, но у нас другая модель. — У вас с Чимини схожие вкусы, — хмыкнув, Юнги достает четвёртую чашку для Хосока — к тому моменту, когда тот таки соизволит явить свою сиятельную персону под их ясные очи. — Да, детка? — оглянувшись и увидев, как Чимин стоит недовольно, сложив руки на груди и потаптывает одной ножкой в такт своим явно пыхтящим мыслям, Юнги думает — не перегнул ли он палку. — Чимини? — Я буду черный без сахара, — словно назло говорит Чимин, но Юнги его не слушает. Малыш надувается: — Как твоя душа, Юнги. Забавляясь с того, насколько Чимин становится похожим на взбешенного цыплёнка, Юнги продолжает заниматься кофе. Феликс кажется побледневшим, дышащим через раз, но перекрашивается в прежний смущенный алый, когда Чимин, устав возмущенно смотреть в спину Юнги, подходит и обнимает его, утыкаясь мордашкой между лопаток. Юнги прячет беззлобную улыбку, заканчивая с кружками, и поворачивается в объятьях Чимини. Он смотрит на слегка надутые от возмущения щечки, сладкие пухлые губки, и демонстративно наклоняет голову, чтобы чмокнуть Чимини прямо в центр губок, огладив большими ладонями пухленькую, практически обнаженную попку. Чимини непроизвольно приоткрывает рот, краснея, тянется ладошками себе за спину, чтобы оттянуть коротенькие шорты пониже, оглянувшись на другого айдола, а Феликс окончательно алеет, опуская мордашку и неловко сжимая в пальцах подол чужой рубашки. Юнги отмечает отпечатки пальцев у него на бёдрах — пальцы Хосока тонкие и изящные, но чертовски цепкие, как у маленькой обезьянки, Юнги знает это как никто другой, и отпечатки эти узнаёт просто с полтычка. Он протягивает кружку едва не пышущему паром от смущения Феликсу, нежно вкладывает вторую в ручки не менее смущённому Чимину, и с удовольствием смотрит на двух сладких малышей, которым хватило легкого поцелуя и поглаживания по попке, чтобы забыть все свои планы и засветиться красными мордашками. Прелесть. — Утро начинается с кофе, с Мин Юнги и с его издевательств над ближними, всё по канонам, — хрипловатый голос Хосока звучит насмешливо и Юнги широко ухмыляется, поворачиваясь в его сторону и уже протягивая крепкий и зубодробительно сладкий кофе в кривой самодельной глиняной кружке с психоделическим узором из члеников. Взлохмаченный Чон ерошит волосы, приводя их в окончательный беспорядок, забирает у него свою ебическую тару и отбивает кулак по ходу, гнусно подхихикивая себе под нос и весело глядя на смущенных малышей: — Прикольно мы с тобой, братан. И по размеру, и по цветам сошлись. Утречка, цыпа. В конце его голос неуловимо смягчается, и Хоби нежно притягивает Феликса к себе за талию, слегка прикусив за румяную щёчку. Тот прижимается поближе, явно борясь с собой, чтобы не спрятать лицо, и Хосок с любопытством приподнимает бровь: — Ты чё такое спизданул, что у нас тут филиал Татуина для бедных? Почему братья-звёздочки светят красными мордашками? — Не поверишь — молчал, — отзеркаливая жест Хосока, Юнги укладывает ладонь Чимину на бедро и довольно похлопывает по нежной бархатной коже. — И, может быть, сделал вот так. Юнги медленно наклоняется в сторону Чимина, давая тому время остановить, но порозовевший малыш не торопится останавливать своего вредного хёна. Разве что подставляет не губы, а щечку для поцелуя. Шлёпнув подставленную попку и задирая в очередной раз коротенькие шортики — Юнги остаётся крайне довольным собой. И ещё больше это утро скрашивает Хосок, который повторяет за ним, заставляя невинного Феликса пищать. — Ладно-ладно, — сдавшись под напором смущенного хныканья, Хосок возвращает ладонь на талию Феликса и делает огромный глоток кофе. — Ля-по-та. На природу бы сейчас, шашлычки, бассейн, голые догонялки. — Тебе лишь бы голые, да? — Юнги хмыкает в чашку, лениво посматривая на то, как Хосок и Феликс сочетаются. Такие максимально непохожие друг на друга, они удивительно гармонично смотрятся вместе. Юнги, конечно, осуждает, что Хосок предпочёл трахать мальчика из другого агентства — мало ли, проговорится, спалятся, заметят или начнут присылать компрометирующие фотографии, шантажируя. Нет вот чтобы своих иметь, там как раз новая группа, если Хосоку подавать восторженных девственников. Но в то же время, выбор он одобряет, оценивая не только формы, но и вспоминая неплохой диапазон голоса. Поглаживая Чимина по бедру, он думает о новорожденном вчера от акта любви треке, прикидывая, куда бы его деть. Думает и о том, как хорошо Чимин под ним, над ним и сбоку от него стонал, беря очаровательно высокие ноты. Думает и о предложенном Хосоком шашлыке — может и получится, вообще-то. Главное с Намджуном согласовать, а тот продавит агентство на съемки нового сезона «In the soop». Продолжая неспешно думать, наслаждаться бархатной кожей Чимина под рукой и слушать тихие перешептывания Феликса с Хосоком, он как-то упускает момент когда в их мирное тихое утро вваливается шумная незваная толпа мемберов. — Содом и Гоморра у меня на кухне, а я не в курсе? — высокий, чирикающий голос Джина заставляет Юнги расплыться в широкой улыбке. Поразительно бодрый для раннего утра, нарядный и раскрасневшийся Джин окидывает их весёлым взглядом и командует: — Так, котятки, на сборы полчасика, у стаффа благополучно наебнулись какие-то планы, и Джуни вывозит наш детский сад на блядки. Феликс, зайка, едешь с нами, Джуни разберётся. — Хён уже слегка наебашился с утреца поэтому он сегодня в тонусе, — Чонгук заглядывает на кухню ехидной наглой мордахой и присвистывает, окидывая Феликса и Чимина говорящим взглядом: — И не только он, судя по всему. Чимин-ще, я вообще хотел к тебе в комнату заскочить за фотоаппаратом, но, я так чую, меня там ждут неподобающие отрочеству зрелища. — Пиздуй отсюда, отрок, — Юнги беззлобно фыркает, погладив запыхтевшего от возмущения Чимини по попе, и командует: — Мы с Джином займёмся едой, Чонгук, ты за спиртосодержащим, потому что тот, кто громче всех пиздит, дальше всех бегает. Джуни, дружище, ты разберёшься с агентствами? — Если ко мне опять полезет диспатч я за себя не отвечаю и следующий микстейп буду записывать в документальных декорациях, — Джун мрачно ворчит откуда-то из коридора и тоже командует: — Тэхёни, радость моя, я тебя очень люблю, но твоя задница перегораживает весь проход. Давай ты вот так перед Чонгуком будешь нагибаться, ладно? — Да чё всегда Чонгук сразу? — возмущённый чонгуковский голос звучит приглушенно, ненадолго замолкает, сопровождаясь щелчком открываемой двери, а затем присвистывает: — Ебать тут у кого-то было ночное родео. — Чонгук! — Чимин пищит, краснея, и выпутывается из объятий расхохотавшегося Юнги, чтобы молнией пронестись по коридору в сторону своей комнаты. — Не трогай, блять! — Цыпочка, они обычно адекватнее, это просто ретроградный меркурий, — Хосок успокаивающе негромко воркует, поглаживая смущённого Феликса по спинке, целует его в щёчку, а затем возмущенно гаркает: — Заебали, блять, в доме гость, а у них ни грамма адекватности! Ну что за люди, блять, никакой любви к человечеству и его хосокосоставляющим. — Никакой, — Юнги клыкасто ухмыляется, поддакивая и привычно игнорируя родной бедлам. Он методично отпихивает в сторону Хосока и Феликса, продвигаясь к холодильнику и проверяя запасы, и задумчиво тянет: — Джин, зайка, а блядки где будут? — Я ебу? — Джин подкатывает к нему сбоку и закидывает руку на плечи, отозвавшись с потрясающей лаконичностью. Он радостно пищит: — Ты смотри, у нас есть еда! Хосокки, малыш, это ты для своего свидания готовил? Какой ты, оказывается, хозяйственный, прелестно… Юнги посмеивается над вмиг смутившимся Хосоком, растерявшем весь свой наработанный активный накал, и мысленно составляет список того, что взять, в какие контейнеры распихать. Джин сбоку руководит процессом, суя свой нос во все доступные щели. Тэхён помогает Чимину переодеться, и они же утаскивают совершенно дезориентированного от их хаотичности Феликса. Юнги даже успевает услышать что-то о размерах, ведь: «не в лохмотьях же Хосока ходить, господи — это неприлично!» — Так, — Намджун подкатывает сбоку, устало откладывая телефон, — Феликса отмазал, он наш на все выходные. Выходные — три дня. Отдыхаем в нашем месте, — Юнги понятливо кивает. Их место — симпатичный небольшой домик на десять спален, который охраняется лучше, чем любимая плантация Эскобара. Джун ворчит: — После нас конечно взъебут, но я сказал, что пусть они идут нахуй, нам надо снять стресс. — А что случилось-то? — Юнги любопытно приподнимает брови, оглянувшись. — Диверсия, — зловеще улыбаясь, Джун ворует кусочек холодного мяса, пока Джин не видит. — Хорошо иметь Тэхёна в друзьях, плохо в подопечных. Юнги только хмыкает, понятливо кивнув, и тут же переключается на указания для непонятливых, но чертовски суетливых донсенов в больших количествах. В целом, всё стремительно возвращается на круги своя.