У вас одно новое обновление

Тэхён перебирает фотографии: на одной он на диване с разведёнными и постыдно обнаженными бёдрами, на другой — у стены с расстёгнутым пиджаком, на третьей — в парке без верха вообще, на четвёртой… Тэхён непроизвольно облизывает губы, вспоминая, как ему неловко было делать это фото, и как они с фотографом решили оставить их для «приватной коллекции». На ней он стоит спиной к камере, опираясь о стол, в одних только едва прикрывающих попку шортиках, порочно прогнувшийся в пояснице. В твиттере его описали бы нуждающимся, может быть, желанным, просящим члена. Его бы обласкали словами, описали, как осторожно и нежно чужие руки скользят под край шорт и касаются сладко, запретно пульсирующей дырочки. Тэхён невольно кусает губу, сводит ножки и опускает ладонь на член, сжимая его прямо сквозь тонкую ткань шёлковых ночных штанов. Ему хочется опубликовать именно эту, последнюю и, может быть, ту, что следует за ней — где Тэхён уже сидит, опустив одну ножку на пол, а вторую, согнутую в коленке, оставив на столе. Он всё еще постыдно полуобнаженный, и никто, кроме фотографа, не знает, что под шортиками абсолютно нет белья. Проглотив поглубже постыдные маленькие желания, Тэхён начинает публиковать издалека. Сначала то, что скинули сами «Вог», потом на природе, можно ещё одну… Ту, где он стоит в застёгнутом пиджаке (ту, где он расстёгнут, Тэхён придержит на потом). Палец замирает напротив того фото, где он на диване, и… Тэхён публикует. На ней отчетливо видно, как мягкая кожа его бёдер немного проминается под давлением кожаных шорт, видно его взгляд — поплывший, соблазнительный, но скучающий. Потому что Тэхён был там один, а ему хотелось бы, так хотелось бы, чтобы кто-то был сверху, властно нависая. Ту, где видно, как он разводит ноги словно в ожидании кого-то, Тэхён немного портит, меняет качество на более плохое и ставит черно-белый фильтр. Опубликовать оригинал было бы, было бы… Стон, не самый тихий, глубокий и низкий, вырывается от одной только мысли о том, как его могли бы взять на этом диване. Тэхён запускает ладошку в штаны и сжимает член, начиная медленно, но уверенно водить по нему сжатым кулаком. Он не уверен, в какой именно момент это начало так сильно возбуждать его. В тот, когда он впервые увидел твиты? Грязные, порочные твиты, восхваляющие его, унижающие его. Тэхён кусает губу, жмурясь, его щеки краснеют, а ресницы трепещут. Может, в тот, когда он увидел, насколько сильно действовала малейшая его провокация? Тэхён помнит, как выложил фотографию с крупным планом сладко приоткрытого рта. Помнит, как много грязных, грязных, грязных вещей про него писали, как называли его ротик хорошеньким и влажным. Созданным для ублажения. Дрожащими пальцами Тэхён переключает аккаунты, заходя на второй, постыдно и тщательно скрываемый, со скрытыми подписками. Он листает экран, обновляя ленту, и нетерпеливо ждет загрузки. Он ждёт реакции на свою провокацию. И она не заставляет себя ждать. «блять. вы видели? видели? я в ахуе. хорошенькая штучка так отчаянно напрашивается на член, что готова развести ножки прямо на многомиллионную аудиторию. блять, как я хочу выебать его задницу у всех на глазах» «шлюшка, господи, т∀е такая чертова шлюшка. бьюсь об заклад, оператор мог трахать его столько, сколько пожелает. как же я хочу оказаться на его месте ಥ_ಥ» «ЕБАТЬ ВЫ ВИДЕЛИ. ЕБАТЬ. ЕБАТЬ. jk должно быть просто с ума сходит от ревности, пока все так бесстыдно пялятся на ножки его крошки. он такая дразнилка, бля, я не выдерживаю» Тэхён невнятно скулит, прогибаясь в спинке и сжимая себя грубее. Шлюшка, крошка, хорошенькая штучка. Он знает, что они думают, что макне грубо трахает его, затыкая пальцами рот и срывая с губ невнятный сучий скулёж. Что никто из них не сомневается, что Тэхён снизу, ни на секунду. И одна только мысль о том, что его считают шлюшкой Чонгука, его лучшего друга, почему-то заставляет Тэхёна захныкать. Он хнычет, когда сжимает себя сильнее. Хнычет, когда роняет телефон из дрожащих пальцев. Хнычет, когда мысленно представляет, что это ладонь Чонгука сжимает его член, ласкает его бёдра, трогает нуждающуюся дырочку, разводя половинки ягодиц. Тэхён падает на кровать, дрожащий и слабый, продолжая водить пальчиками по члену и думать, как хорошо быть оттраханным до потери сознания. Он отчаянно хочет почувствовать что-то внутри, но совершенно не хочет двигаться, выбираться из кокона подушек и игрушек, поэтому постыдно вставляет в рот два пальца. Смазывая их, облизывая и не жалея слюны, Тэхён хочет, чтобы это были не его пальцы. Он закрывает глаза, представляя, что если это не чонгуковы, то чьи угодно руки. Незнакомца, который хочет насладиться такой славной и нуждающейся малышкой, как он. Всхлипнув, Тэхён заводит ладонь себе за спину и осторожно трогает пульсирующий вход, наслаждаясь тем, как дырочка сжимается и разжимается, нуждаясь в заполненности. Зависимая от его мыслей, она охотно впускает в себя мягкие подушечки пальцев, желая большего. Тэхён продолжает ласкать член, но чувствует, что скоро, стыдно и неловко, он кончит, испачкав тут всё вокруг. Просто от ощущения пальцев в попке. Выгнувшись и уткнувшись мордашкой в подушку, Тэхён старательно удовлетворяет себя, отстранённо думая, что ему хочется выложить фото после. Показать арми тот беспорядок, который он устроил и который не хочет разгребать. Рука устаёт, её начинает ломить от неудобной позы, но Тэхён уверенно продолжает трахать себя пальцами, ощущая приближающийся оргазм. Мягкий импульс проходится по всему телу, особенно вдоль позвоночника, а жар концентрируется в животе, опускаясь ниже и ниже. Тэхён поджимает пальчики ног, вставляет себе как можно больше и глубже, с силой сжимает член и кончает, тихонечко застонав. Перед глазами плывут чёрные точки, тело дрожит, ненадолго напрягаясь, а затем податливо обмякает и расслабляется. Он сладко длинно выдыхает, всё ещё мелко подрагивая, и переворачивается на спинку, восстанавливая дыхание. Пальцы всё ещё медленно подрагивают, когда он тянется к телефону, чтобы снова открыть официальный аккаунт, и Тэхен расслабленно смотрит в экран, чтобы… Чтобы замереть. Сердце пропускает удар, а живот поджимается, когда он видит в неотправленных твитах случайно записанный кружочек с голосовым. Он буквально чувствует, как начинают гореть от стыда скулы, когда нажимает дрожащим пальцем на экран, чтобы послушать. Бархатные, сбивчивые стоны, невнятное сладкое хныканье и пошлые, влажные хлюпающие звуки. Боже. Тэхен дрожит. Его обмякший член дёргается, когда он думает о том, что мог отправить это голосовое. Какую реакцию мог бы этим вызвать. Он удаляет твит подрагивающими пальцами и, поддавшись странному порыву, открывает фронтальную камеру. Он знает своё лицо, любит его, и знает, что его любит камера, но… Тэхен смотрит на свои покрасневшие мягкие щечки, на искусанные губы и мутные глаза и невольно вспоминает арты, которые видел в твиттере. Где его… где с ним… Краснея ещё сильнее, неловко оглянувшись, даже зная, что никого рядом быть не может, он робко приоткрывает ротик, просительно высовывая язык и делая фотографию. На звук щелчка камеры вдоль позвоночника проходится приятная сладкая дрожь. Тэхен прерывисто выдыхает, открывая фотографию, и сдерживает скулёж. Он выглядит разрушенным. Выглядит умоляющим. И это неожиданно возбуждает до сладко ёкнувшего живота. Он снова открывает камеру и в этот раз кусает губу и просительно сводит бровки, чуть откидывая голову. Так, словно за кадром его нежно и глубоко трахают. Затем чуть отворачивается, позволяя мягким кудрям разметаться и сладко приоткрывая рот. Потом, совсем уж смутившись, по-порнушному высовывает язык и закатывает глаза, невольно застонав. Возбудившийся член пульсирует, прижимаясь к животу, и к Тэхёни приходит совсем уж пошлая мысль. Он раздевается дрожащими пальцами, небрежно скидывая с себя одежду, и, помедлив, робко нажимает пальцем на красный кружок в видео. Сначала он показывает свою смущенную, возбужденную мордашку, затем плавно изгибается, демонстрируя затвердевшие соски, плоский живот и мило подпрыгнувший от возбуждения член. А потом переворачивается и заводит камеру за спину, прогибаясь в спине и слегка покачивая бедрами, чтобы и без того притягательная мягкая попка выглядела особенно соблазнительно. Тэхён скользит ладонью по внутренней стороне бедра, гладит себя, лаская и раздразнивая до тех пор, пока не заноет внизу живота. Он кусает нижнюю губу, разводя ноги чуть шире, изгибаясь в пояснице и мягко надавливая подушечками пальцев на мокрую, разработанную дырку. Она сладко сжимается, и Тэхен прерывисто выдыхает, думая о том, что это будет видно в кадре. Он скользит пальцами внутрь медленно и плавно, не столько стараясь удовлетворить себя, сколько показаться особенно хорошеньким. Ким невольно думает о том, что было бы, если бы арми увидели его таким. О том, как часто они пишут о нем разрушенном и нуждающемся, как хотят… как представляют, что… Мысль, развратная, пошлая, мелькает в голове, и Тэхёна прошивает от неё насквозь — он знает, что уже никак не сможет от неё избавиться, с самого начала. Он сопротивляется до последнего, но пальцы внутри отвлекают, дразнят, подталкивают на что-то более интимное. Тэхен стыдливо думает о том, что если не видно лица — никто ведь ничего не сможет доказать, правда? Стон, глубокий и бархатный, сладкий, срывается с его губ сам по себе, и его совершенно точно фиксирует микрофон телефона. Будут ли арми проверять, сравнивать этот стон с десятками других стонов? Услышат ли, что он так же стонет на сцене? Раскрасневшийся, взъерошенный Тэхён выпрямляется, откидывает телефон в сторону и тянется под кровать, наощупь выуживая коробочку со своим тайным и неприкосновенным запасом. Один раз он может позволить себе небольшую шалость. Всего один раз. Одно короткое видео, о котором всё равно никто не узнает, которое не залетит, которое надо будет поискать. Тэхён кусает нижнюю губу, чуть сводя колени, и плавно скользит пальцами по всей длине довольно крупного, ребристого дилдо, обильно смазывая его безвкусной смазкой. Его пальцы чуть дрожат, когда он сжимает их, прокручивая вокруг головки, невольно думает о том, что было бы, будь это член Чонгука. Ким смущается неловкой и порочной мысли и ненадолго откладывает дилдо в сторону. Старательно настроив камеру так, чтобы она захватывала пышные ягодицы и растянутую вокруг игрушки дырочку, Тэхён осторожно пристраивает искусственную головку ко входу и медленно, плавно опускается, едва слышно постанывая. Куда больше пальцев, куда слаще наполняет, куда глубже достаёт. Тэхёну нравится опускаться сразу до самого основания и задерживаться там на короткое время, привыкая к ощущению, не давая себе забывать, что именно он любит в сексе. Не давая себе забывать, что он чертова королева размеров. Тэхён невольно стонет глубоко и низко, и сразу же порывисто прикусывает губу. Нельзя. Тела бывают похожи друг на друга, но вот голос… Слишком хорошо его голос знают. Слишком сильно любят. Он прикусывает самые кончики пальцев и, невольно смущаясь, плавно, медленно ведет бёдрами, осторожно снимаясь до головки и тут же сладко, красиво опускаясь вниз. Ему хочется вызывать восхищение, хочется, чтобы на него смотрели, чтобы им любовались. Чтобы его хотели. Тэхён красиво изгибается в спине, гладит себя по бокам, по талии, ритмично подпрыгивая на толстом члене. Ему нравится лёгкое чувство власти над своим удовольствием, нравится контролировать угол и проникновение, но… Стоит признаться, гораздо больше Тэхёни нравится фантазия о том, как его грубо впечатывают в постель и заставляют хорошенько покричать, намочив подушки слезками. Он думает о том, что Чонгук справился бы с этим слишком хорошо. Его бёдра непроизвольно дергаются, сокращаясь, а живот поджимается — Тэхён кусает губы, тяжело и сбивчиво дыша и пропуская маленькие поскуливающие звуки, и, не удержавшись, осторожно сжимает в пальцах свои набухшие соски, чуть оттягивая и лаская их. Он не знает, в какой момент Чонгук стал неотъемлемой частью самых грязных его фантазий. В тот, когда превратился из маленького сладкого крольчонка в чёртову машину для убийств? В тот, когда Тэхён впервые прочитал в твиттере, как рыдает от удовольствия у него на члене? В тот, когда Чимин в ответ на насмешку получил не надувшиеся детские щеки и умилительно серьезную мордашку, а вполне себе недетский шлепок по сочной заднице? Тэхён не уверен. Теперь он думает ещё и о том, насколько, должно быть, тяжела невыносимо кинковая, большая чонгукова ладонь. Тэхён до боли прикусывает губу, не допуская для себя права позорно заскулить и мыслей о том, как сладко было бы вжиматься в литые крепкие мышцы. Было сложно удержаться, было сложно не позволить себе маленькой слабости — Тэхёни так чертовски сильно нравилось то, как мягкие, упругие мышцы напрягались под его прикосновением, как мощные, испещрённые татуировками руки крепко сжимались вокруг его талии, пока Чонгук негромко ворчал. Он тихонечко всхлипывает, сжимая в пальцах набухшие, чувствительные соски, чуть оттягивает их и насаживается до основания, мотнув головой и откинув со лба растрепавшуюся челку. Анус сладко пульсирует, часто сжимаясь на толстом члене, и Тэхён невольно думает о том, каково бы это было, будь он настоящим. Он думает о горячем, толстом члене, пульсирующем и длинном, с тяжелыми налитыми яйцами и крупной, четко очерченной головкой. Во рту мгновенно скапливается горячая, вязкая слюна, а низ живота приятно тяжелеет — Тэ не может откинуть в сторону мысли о том, что Чонгук с вымораживающей лёгкостью таскает больше ста килограмм, а значит, легко сможет подхватить самого Тэхёна, чтобы до самого основания насадить его на свой чертовски совершенный — Тэхён слишком старательно подглядывал в душевой, чтобы не убедиться в этом — заслуживающий звания чертового золотого макне член. Тэ думает о том, что Чонгук мог бы грубо перегнуть его через ближайшую же горизонтальную поверхность и отодрать, как дешевую блядь, не получив и намёка на отпор. Мысли об этом одновременно слегка унижают и чертовски сильно возбуждают. — Ах, Гукки… — Тэхён правда надеется, что предательски дрожащие стоны, срывающиеся с его губ, достаточно тихие, потому что он просто не может остановиться. Приходится насильно делать голос более высоким, чтобы не спалить свой низкий тембр, и от этого приятное лёгкое чувство стыда сладко тянет внутри. Он хнычет: — Гук-а, быстрее, ах… Он чувствует, как всё его тело начинает реагировать, как и всегда перед оргазмом — Тэхен чувствителен, и прекрасно знает об этом, знает, каким нуждающимся становится, когда хочет кончить. Он скулит высоко и жалобно, когда опускает дрожащую ладонь между содрогающихся мягких бёдер и сжимает подпрыгивающий от возбуждения член у основания, оттягивая разрядку. Рано. Тэхени хочется позволить себе немного больше времени на самые грязные, самые тайные свои фантазии. На то, как Чонгук трахает его прямо в зале для конференций, на глазах у мемберов и у арми — как толкает в рот длинные красивые пальцы, увитые татуировками, заставляя сжать их между полными губками так же плотно, как и дырку вокруг толстого ствола. Тэ почти чувствует вспышки камер, обласкивающие его тело, слышит поражённые крики и визг. Как все смотрят с шоком, с возбуждением и с отвращением, с жадностью. Смотрят, как Чонгук делает его маленькой послушной сукой для своего члена. — Блять, Кукки, п-пожалуйста, — Тэхён жмурится до сладких слёз, затрепетавших на пышных ресничках, и почти непроизвольно проталкивает в просительно распахнувшийся рот несколько своих собственных пальцев. Он давит себе на язык, играется с ним, как мог бы играться дразнящийся, властный Чонгук, и сладко представляет, как макне вжимает его голову себе в пах с приказным и насмешливо-унизительным: «соси». Скулеж, который рождается где-то глубоко внутри, не имеет ничего общего с человеческим — Тэхен чувствует, как его язык машинально опускается, расслабляясь и слегка округляясь, как расслабляется горло, подготавливая глотку, тугую, влажную и мокрую дырку. Всё его тело моментально подстраивается даже не под Чонгука, под мысль о том, чтобы услужить ему. Тэхён сводит брови, непроизвольно закатывая глаза и до боли сжимаясь на игрушке — он кончает тихо и сладко, издавая негромкие, плачущие от удовольствия звуки, судорожно дрожа и теряя равновесие. Ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, чтобы отдышаться, чтобы перестать быть Тэ-послушной-сучкой-Чон-Чонгука и снова стать Тэ-чёртовым-лучшим-другом-чёртового-Чон-Чонгука. И это чертовски сложно сделать, когда ты только что кончил попкой на резиновом члене, думая о том, чтобы отсосать макне. — Блять, — Тэхен беззвучно стонет в подушки, пытаясь спрятать красное лицо — он приподнимает бедра, вдруг неожиданно застыдившись того, чтобы трогать резиновый член, и из-за позы он выскальзывает из его дырочки с совершенно отчётливым и невыносимо пошлым хлюпающим звуком. Он почти хнычет, зарываясь глубже: — Блять… Ким знает, что после дрочки его довольно часто накрывает чувством стыда и неловкости — особенно после такой грязной и во всех отношениях неправильной. Тэхён не глядя тянется дрожащей ладошкой к телефону, чтобы выключить на нем запись и тут же обреченно простонать в подушку. Он снова это сделал. Он снова кончил на чертовом резиновом члене, скуля, как чёртова сука и думая о чёртовом Чонгуке. Чёрт. Да ещё и умудрился записать свой маленький позорный секрет на чертову камеру в этот раз. Тэхен беспомощно стонет. Для того, чтобы окончательно почувствовать себя грязной, использованной шлюхой, не хватает только блядского ощущения вытекающей спермы, пачкающей подрагивающие мягкие бёдра. Тэхён хнычет в подушку и понимает, что чем больше он будет подводить себя к такому краю – тем больше его будет охватывать азарт, тем чаще он будет чувствовать, насколько ему мало силикона и фантазии. Он перекатывается на спину, некоторое время просто неловко и слегка смущенно глядя в потолок, а потом всё-таки тянется к телефону. Часть его хочет просто удалить это видео, забыть о нём и перестать потакать своим неправильным желаниям. А другая часть… Он знает, что возбудится снова, если будет пересматривать. И знает, что его нужно пересмотреть, чтобы оценить насколько это… похоже, насколько легко его можно узнать. Пытаясь установить с самим собой шаткое равновесие, Тэ просто проматывает кадры, убеждаясь, что ничего компрометирующего не попало в кадр, накладывает проверенные фильтры, несколько раз перепроверив, правильный ли это аккаунт в твиттере, а затем… Он медлит, занеся подрагивающий палец над кнопкой публикации. Это неправильно. Неправильнонеправильнонеправильно Но низ его живота ноет от этой мысли настолько сладко, что Тэхён не может сдержаться и всё-таки нажимает. А потом откидывает телефон куда-то в сторону, уткнувшись в подушку с приглушенным писком и маша ножками.

***

Чонгук лениво оттягивает ленту вниз, глядя на завертевшийся кружочек загрузки незаинтересованным взглядом и где-то глубоко внутри надеясь, что с очередным обновлением лента твиттера принесёт ему хотя бы что-то новое или необычное. В этот раз лента не разочаровывает, хотя и несколько специфически — Чонгук непроизвольно приподнимает брови, когда видит рекомендацию без тегов, но с пометкой «18+». Заинтригованный, он нажимает на спойлер и с звучным щелчком захлопывает рот, потому что… Это Тэхён? Вид со спины, затемнённый и смазанный, но спина кажется чертовски знакомой, как и мягкий изгиб талии, и плавные линии поясницы, и… Не глядя нашарив ладонью кейс с наушниками, Чонгук торопливо вставляет их в уши и по-мальчишески оглядывается, чтобы убедиться, что в гостиной общежития никого нет, а затем включает звук. Стонов нет. Только хлюпающие, сочные пошлые звуки, трепетные сладкие вдохи и негромкое нуждающееся поскуливание, мгновенно заставившее определенную часть Чонгука оживиться. Он гулко сглатывает, глядя мгновенно потемневшими глазами, как плотно и туго сжимается вокруг толстого силиконового ствола сладкая дырка и невольно поправляет свой член в штанах. Дрочка в гостиной явно не будет самым гениальным решением из тех, что приходили ему в голову, и Хосок-хён, которого Джин едва не лишил возможности наводнить мир мини-Хосоками прямое тому подтверждение, но всё же… Похожий на Тэхёна парень скачет на члене быстро и уверенно, не давая себе времени расслабиться и насладиться чувством наполненности. Он водит красивыми упругими бёдрами так, словно седлает норовистую лошадку, и, блять, Чонгуку чертовски сильно хочется стать этой лошадкой. Невнятно зашипев сквозь зубы, и надеясь, что разъехавшимся по своим делам хёнам не взбредет в голову случайно приехать пораньше, Чон всё-таки порывисто сжимает себя через плотную ткань серых спортивок. Чем дольше он смотрит на этого парня, тем сложнее отделаться от мысли о том, насколько сильно он похож на Тэ. Чонгук прикусывает губу, глядя на осторожно поджатые аккуратные стопы, придерживающиеся основание члена — слишком тэхеновским характерным жестом, когда большой пальчик одной стопы касается изгиба второй. Смотрит на россыпь родинок на нежной и медовой, он уверен даже несмотря на обилие фильтров, коже, на длинные, тонкие пальчики — слишком изящные, чтобы принадлежать кому-то кроме Ким Тэхёна. Сладкие стоны в его наушниках нарастают — малыш на экране словно не может сдержаться, стонет всё громче и громче, с чертовски горячей робостью. Чонгука прошивает насквозь и до самого основания, когда сквозь сладкие всхлипы и негромкие постанывания он вдруг слышит совершенно отчётливое: — Гук-а… Б-блять, Кукки… Чёрт возьми. Что, если это правда Тэхён. Что, если это правда запись того, как чёртов Ким Тэхён скачет на чёртовом резиновом члене, выстанывая его чёртово имя. На короткое мгновение мозг Чонгука коротит до такой степени, что он просто замирает. Кто-то из хёнов, кажется, называет это Чон-шок. И без того заинтересованно подергивающийся, член в штанах в одно мгновение наливается так мощно, что неприятно тянет в яйцах — следует признать, что Чонгуку хочется, чтобы их содержимое оказалось в сладкой попке самого младшего его хёна, немного больше, чем положено хорошим макне. Негромко выругавшись и плюнув на возможность разоблачения, Чонгук довольно бесцеремонно запускает ладонь в штаны, жадно вглядываясь в экран и пытаясь найти… подтверждение. Даже зная, какой опасностью это может обладать для группы, для их карьеры, он не может не хотеть где-то глубоко внутри, чтобы… Чтобы если бы это по-настоящему был Тэхен, он как-то себя выдал. Чонгук крепко сжимает пальцы у основания члена, непроизвольно зашипев, и плавно ведет туго сжатым кулаком по всей длине, прокручивая вокруг головки. Он с неясным даже для себя самого старанием вглядывается в смазанную из-за движения фигуру, вычленяя в ней всё больше и больше знакомых черт. Мягкие волосы, мило подпрыгивающие на каждое движение — глубокого тёмного цвета, завивающиеся расслабленными тэхёновскими кудряшками— красивые округлые плечи, слишком плавные, словно перетекающие из одного в другое движения. И не то чтобы Чонгук когда-нибудь видел, как сжимается на члене тэхёнова дырка, но… Но если бы видел, то уверен – она сжималась бы именно так: сладко, туго обхватывая ствол, и с вкусным скольжением ездила бы от основания до головки. Чонгук невольно подстраивается под темп на видео и дрочит в такт, быстро сплюнув перед этим на ладонь. Быстро. Так быстро, как можно было бы вбиваться, вжав сладкую крошку лицом в подушку, но позволить так скакать на себе? Тэхёни, наверное, чертовски вымотается после того, как настолько хорошо объездит. — Блять, — Чонгук невнятно шипит себе под нос, не в силах выбросить из головы мысль о том, как сладко изгибался бы Тэхён для него, как приподнимал бы красивую сочную попку, как требовательно хныкал и просил, покачивая крутыми бёдрами… — С-сука. Пока он погружается в грешную, ставящую под сомнение всю его прежнюю самоидентификацию в качестве самого-лучшего-и-даже-лучше-чем-Пак-Чимин-бро-Ким-Тэхёна фантазию, сладкий малыш на видео совсем перестает сдерживаться, близкий к оргазму, и его сладкий голос, мягкий, намеренно завышенный, измененный из-за наложенного фильтра, звучащий с придыханием, продолжает сладко просить: — Ах, Кукки, ах… б-быстрее, ах, пожалуйста, больше… — и даже несмотря на измененность голоса, Чонгук слишком хорошо может представить, как Тэхён действительно просит об этом, послушно открывая до грешного красиво очерченный ротик и непроизвольно закатывая янтарные глазки. — Ах… — Чёрт, детка, — Чонгук невольно шипит сквозь зубы и подстраивается, ускоряя уверенные движения по члену. Он негромко бормочет себе под нос: — Чертовски хорошенькая, нуждающаяся маленькая штучка, крошка Тэтэ. Словно услышав его, парень на экране дрожит длинно и сладко, очаровательно зайдясь в почти бессвязном лепете, насаживаясь до самого основания и замирая вот так: дрожащий и беспомощный, он кончает так чертовски красиво, что Чонгук следует за ним почти сразу. Закрыв глаза, он представляет, как заполняет хёна спермой до самого края, а потом неохотно выходит только чтобы посмотреть, как чуть припухшая от натруженности дырочка вкусно сочится густым белым семенем. Интересно, Тэхёну бы понравилось? Чонгук неохотно открывает глаза, пытаясь прогнать разыгравшуюся фантазию, и внезапно натыкается взглядом на родинку. Тэхён-не-Тэхён на видео нагибается, демонстрируя, как пружинисто из его дырки выскальзывает головка, и маленькая, едва заметная чёрная точечка под правой ягодицей попадает в кадр. Чонгук знает, что это слабое доказательство, но какова вероятность? Он быстро вытаскивает ладонь из спортивок, небрежно вытирая её о бедро, и приближает кадр, чтобы рассмотреть поближе – вдруг показалось? — Чёрт возьми, — Чонгук негромко шепчет себе под нос, порывисто облизнув мгновенно пересохшие губы, и чёрными от возбуждения глазами смотрит на совершенно очаровательную крохотную родинку сразу под правой ягодичкой. Тэхён наверняка даже не знает, что сам Чонгук в курсе о её существовании — она никак не выделяется и не портит красивую медовую кожу, но… Господь свидетель, Тэхён любит носить шортики, слишком короткие даже для айдола. И Чонгук искренне держался изо всех сил, пока жадно наблюдал со стороны, как крохотная родинка у самого основания красивой пухлой попки обнажается каждый раз, стоит только Тэ глубоко нагнуться. Какова вероятность, что кто-то, кто выглядит, как Ким Тэхён, звучит, как Ким Тэхён, имеет те же родинки, что и Ким Тэхён, внезапно начнёт снимать видео, в котором скачет на члене и зовёт Чонгука по имени? На мгновение Чонгук даже на полном серьёзе раздумывает о версии с разлученными в детстве близнецами — мысль о сразу двух Тэтэ, стоящих перед ним на коленях и сладко трущихся раскрасневшимся мордашками о толстый ствол, заставляет его член дёрнуться в штанах — но затем усилием воли возвращает себя из порно-реальности на грешную землю. Если это правда Тэхён… Чонгук невольно вспоминает о том, как арми скупили любимые намджуновские вафли, вычислив его по форме оставшихся на щеке крошек. Черт возьми, Тэ. Не та фанбаза, чтобы затевать настолько опасную игру. Как порядочному донсену, ему, наверное, нужно убедиться в своей догадке, а затем написать Тэхену, чтобы деликатно намекнуть и помочь справиться с последствиями, пока это не зашло слишком далеко, но… Высокие сладкие стоны все ещё звенят у Чонгука в ушах наравне с собственным именем. Чонгук снова непроизвольно облизывается и нервно барабанит пальцами по телефону. Может, не стоит писать, а стоит сразу заявиться к Тэхёну? Подойти, прижать к стене, нависнув, и прямо спросить: зачем прыгать на резиновом члене, когда можно оседлать настоящий? — Блядство, — Чонгук невнятно шипит, нервно дёргая себя за прядку волос и пытаясь отрезвить. Он ненавидит неясное чувство неизвестности, ненавидит сомневаться и метаться. Если он ошибся, если это действительно просто… совпадение? Он так облажается. Он, блять, чертовски сильно проебётся и даже зная, что это не уйдёт дальше, чем между ними, спрашивать прямо всё равно стрёмно. Чонгук слишком хорошо представляет смесь непонимания, неудобства, неловкости и шока на красивом лице Тэхёна. Нет, это было бы невыносимо. Чон открывает их с Тэхёном переписку и гипнотизирует взглядом последнее сообщение: «я мыться и спать, чонгукки, сыграй катку без меня». Он смотрит на время – около девяти вечера — при том, что видео в твиттере выложено — он слистывает на приложение – уже ближе к одиннадцати. Достаточно времени, чтобы принять душ — а Тэхён делает это долго, действительно долго, Чонгук знает, как сильно он любит нежиться в горячей воде. Совпадение или всё же… Недовольно беспомощно зарычав, Чонгук подскакивает с дивана и начинает метаться по комнате кругами, скрестив руки на груди и раздумывая. Эту привычку он ещё давным давно подхватил у Намджуна, когда, будучи маленьким и впечатлительным, во всём старался походить на своих хёнов. Джун делает так, когда хочет погрузиться в мысли и занять тело, но Чонгук очень старается не думать о том, чем бы другим он сейчас хотел занять свое тело. Написать или не написать. Позвонить или не звонить. Сорваться и приехать или не рисковать. Чонгук почти мученически смотрит, как индикатор в чате меняется на зелёный, а из инсты приходит уведомление. Маленький провокатор постит ночную сторис, предлагая арми пообщаться. Чонгук останавливается так резко, словно врезался в препятствие у себя на пути — он нервно проводит по волосам и быстро, пока не успевает передумать, набирает номер Тэ по памяти. — Чонгукки? — глубокий, мягкий голос с бархатными придыхательными нотками звучит до сладкого удивлённо и растерянно. В голове у Чонгука мгновенно мелькает сладкий протяжный стон, и отогнать воспоминание невероятно сложно. Тэ с легкой насмешливостью тянет: — Ты спишь, и набрал меня случайно или ты там молчишь, как маньяк? — Маньяки обычно тяжело дышат в трубку, — Чонгук реагирует с некоторым запозданием, пытаясь как-то справиться с тем, насколько низко звучит его голос. — Просто… — он перебирает варианты в голове: просто увидел порно с тобой, просто хочу тебя трахнуть, как насчет секса по телефону? Вместо сплошной и беспросветной похабщины, царящей в голове, Чонгук останавливается на чем-то условно нейтральном: — Увидел, что ты не спишь, решил набрать. Просто так. — Ах, ты просто балуешь меня своим вниманием, — явно расслабившийся хён смеется негромко и сладко — в любой другой день Чонгук просто довольно бы улыбнулся, преисполнившись самодовольством от того, что смог рассмешить Тэхёна, но сейчас он едва слышно прерывисто выдыхает. О, он бы хорошо избаловал эту хорошенькую штучку своим вниманием. — Мне почти неловко, Чонгукки. — Убедись, что испытываешь внутри глубочайшее почтение и спи спокойно, — Чонгук машинально отвечает, не до конца замечая этого. Он слишком глубоко погружается в мысли о том, что только что не фигурально подумал о собственном хёне, пусть и самом младшем, как о хорошенькой штучке. Это по меньшей мере неловко. — О, Господин Чон, вы так милосердны ко мне… — Тэхен специально занижает голос, добавляя в него глубокое бархатное придыхание — вибрации его сладкого глубокого баритона пронизывают каждую клеточку Чонгука насквозь и снова заставляют член предательски дёрнуться. А Тэхён, невыносимая маленькая дразнилка, словно специально подливает масла в огонь: — Вы позволите убедить вас в моих самых глубоких и жарких убеждениях? — Ты можешь попробовать, — Чонгук отвечает автоматически, словно переключаясь на автопилот — после чёртового видео любая фраза, любое слово кажется ему двусмысленным. Он не замечает, отвлекшись, что его собственный голос становится ниже и бархатнее, уходящим в глубокое сочное сатури и почти рокочущим. — Посмотрим, сможешь ли ты меня убедить. — Пусть Господин не сомневается, я приложу все имеющиеся у меня силы, — Тэхён флиртует уже не скрываясь, и Чонгук почти наяву видит, как тот крутит что-то в руках или накручивает на пальчик, как и каждый раз, когда пытается кого-то (или, скорее, что-то) соблазнить. — И много у тебя осталось сил после т… — Чонгук вовремя прикусывает себе язык, не позволяя скатиться с него грязному и порочному: «после того, как выдоил дыркой толстый резиновый член». Пауза достаточно короткая, чтобы её можно было выдать за легкий глюк связи. — ...ой фотосессии для «Вог»? Тэхён мягко и смущённо хихикает, пока Чонгук нервно прижимает ладонь к сердцу и слушает его ускорившийся стук. Это было близко. Он видел фотографии Тэ в тех грешных шортиках, обнажающих непростительно много нежной медовой кожи на красивых упругих бёдрах, видел просительно разведённые ножки, завлекательный, дурманящий взгляд тёмных глаз и один только господь бог знает, что могло остаться за кадром. Чонгук непроизвольно стискивает зубы, когда у него в голове проскальзывает ревнивая мысль: а знает ли фотограф, что осталось за кадром? — Ты как всегда прав, Чонгукки, — мягкий, обволакивающий голос Тэхёна ложится в уши сладкой дразнящей патокой: — фотосессия была довольно… утомительной. Сам знаешь, камера, которая фиксирует каждое твое движение, каждую твою… часть. Вечно эти неудобные позы, а потом это опустошение уже после окончания… Мне было грустно там совсем в одиночестве. — Я могу приехать, — Чонгук проводит языком по губам, пытаясь не зацикливаться на том, насколько двусмысленно звучат эти фразы, когда их произносит Тэ. Виноват ли в этом Чимин с его вечно флиртующей заразной натурой, или некоторое взаимное напряжение — несмотря на дружбу, между ними всегда есть что-то… недвусмысленно флиртующее, недвусмысленно большее. По крайней мере, Чонгуку хочется так думать. Он хрипловато добавляет: — Утешить тебя. — Утешить? — Тэхён улыбается своей очаровательной маленькой улыбкой, при которой всегда опускает глаза, и Чонгуку даже не надо видеть эту улыбку, он распознает её по одному звуку. — Это звучит хорошо. Но… — в глубоком голосе проскальзывают нотки сожаления, и сердце Чонгука колет от этого «но». Тэ неловко предлагает: — Давай не сегодня? Я правда устал. Чонгук сможет это пережить. Он чувствует, как собственная улыбка увядает, как и надежды на… он сам до конца не понимает на что, но образ нуждающегося и просящего взять его Тэхёна вытесняет из головы все остальные. Ему хочется увидеть седлающего его бёдра Тэ, скачущего и просящего «ещё» Тэ, плачущего от оргазма и недовольно хнычущего после Тэ. Чонгуку это практически жизненно необходимо. — Без проблем, — звучит до дури фальшиво, и они оба это слышат, но Чонгуку не хочется сдаваться так просто: — Тогда что насчёт свидания завтра? Я привезу твоё любимое вино, что-то сладкое и себя. — Свидания? — Тэхен звучит спокойно на первый взгляд, но его голос едва уловимо дрогает — кто-нибудь другой может быть и не заметил бы, но Чонгук знает его слишком хорошо. — Дружеское, — Чонгук с торопливостью, за которую сам себя презирает, поправляется: — Конечно же, дружеское, — он медлит, пытаясь понять, насколько это будет уместно, но всё-таки решается, — малыш. — М-ма… — Тэхён совершенно очаровательно запинается на том конце провода, и Чонгук слышит на фоне что-то среднее между приглушенным шуршанием и стуком, как если бы Тэхен чем-то застучал по кровати. Он приглушенно откашливается, и, хотя и отвечает лукаво, Чонгук все равно слышит в его голосе долю смущения: — Вот так значит, да… Ч-чонгук-хён? Так мне теперь к тебе обращаться? Чонгук давится воздухом. Чёрт возьми. Он давит желание зашипеть, когда чувствует, что член в штанах абсолютно недвусмысленно дёргается, явно будучи готовым снова затвердеть. Тэхён, который называет его хёном смущённым сладким голосом. Господь свидетель, это удар ниже пояса. — Мне нравится, как это звучит, — Чон правда пытается себя контролировать, но его голос очевидно звучит более хриплым, чем раньше. Он практически заставляет себя усмехнуться: — В том, чтобы быть макне, есть свои плюсы, но… но это тоже приятный бонус. — Тебе нравится, хён? — Тэ немного неловко хихикает, и Чонгук почти наяву видит, как тот блестит глазами, прикрывая рот изящной ладошкой с тонкими длинными пальцами. Он лукаво добавляет: — Всегда знал, что ты из этих людей, Гук. — Из каких? — Чонгук переспрашивает, прогоняя из головы все недвусмысленности. Вернись, черт возьми, из порно-реальности в бренный мир и сосредоточься. — Ну, знаешь, — Тэхён чем-то негромко шуршит, ворочаясь, и снова смущенно негромко хихикает: — Из тех, кому нравится, когда их называют папочка или оппа. — Да не сказал бы, — Чонгук заставляет себя негромко рассмеяться в трубку, до боли сжимая через штаны занывший член и беззвучно ругаясь под нос. Тэ, блять. Он старается звучать настолько беззаботно, насколько это вообще возможно: — Думаю, всем мужчинам это немного нравится. Ну, без перекосов. — Да не сказал бы, — Тэхён повторяет за ним, звуча лукаво, хоть и слегка смущенно, и Чонгук чувствует подлянку каждой клеткой своего тела, словно мало было до. — Я предпочту быть малышом, а не… оппой. — Тэхён, — Чонгук не может контролировать вырвавшийся наружу рык. Желание прямо сейчас сорваться к нему в квартиру, навалиться сверху и прижаться членом к округлой мягкой попке практически невыносимо. Он выдавливает сквозь зубы: — Ты нарываешься. — Ты так считаешь, хён? — Тэхён высоко и смущенно хихикает, пробуждая в Чонгуке досаду из-за того, что он не может увидеть его прямо сейчас. Прикусывает ли он сладкую и пухленькую нижнюю губу? Наматывает ли мягкую шелковистую прядь на изящный пальчик, как всегда делает, когда застенчиво флиртует? Или его ладонь тоже скользит к паху, чтобы сжать себя прямо сквозь белье, пряча сладкие вздохи? Он звучит очаровательно надувшимся, так и провоцируя на грех: — Но мне нравится наш разговор. Чонгук молчит. Он перебирает в голове, что на такое можно ответить: «А мне нравишься ты»? Или надо подыскать что-то менее провоцирующее? Их разговор — это одна сплошная провокация, перетекающая из одного сладкого звука в другой. Чонгук едва слышно шипит себе под нос, проклиная тот день, когда он словил на лучшего друга чёртов краш, и крепко сжимает себя через бельё. — Как думаешь, что я сейчас делаю? — Тэхён спрашивает это с лукавой усмешкой – сладкая, дурманящая, провоцирующая, она читается даже сквозь телефонный разговор. — Угадаешь с первого раза, и я открою тебе свой секрет. — Может, дашь мне хотя бы пару попыток? Или подсказку, — Чонгук облизывает пересохшие губы и бегло осматривает гостиную. Честное слово, дрочить в общественном месте несколько раз в день это уже как-то совсем чересчур. — Нет, — Тэхён смеётся — звук сладкий и глубокий, кажущийся совсем бархатным. — Мой секрет слишком опасный, чтобы раскрывать его просто так. Так что если ты хорошенько постараешься, то… то узнаешь обо мне кое-что новое. «То, что ты снимаешь порно и выкладываешь его в твиттер?» — вот, что хочет спросить Чонгук, когда захлопывает дверь в спальню. Было бы интересно посмотреть на реакцию Тэхёна, спровоцировать его. Дать понять ему, что, возможно, его секрет не такой уж и секрет. — Так много вариантов, Тэ, — Чонгук опускается на кровать, позволяя голосу обволакивающе загустеть, и с долгожданным чувством освобождения стягивает спортивки, обнажая член. Он длинно довольно тянет: — а мне точно нужен твой секрет? Может, я его уже знаю. — Я почти уверен, что нет, — Тэхён снова хихикает — его бархатный баритон звучит выше, чем обычно, сладко и игриво. Чонгук слышит едва уловимый шелест на фоне, и неожиданная догадка накрывает его вместе с воспоминанием об одной давней маленькой находке. Тэ мурлычет: — Так что, хён? — Ты переодеваешься, не так ли? — Чонгук не даёт себе время на то, чтобы засомневаться и длинно, с оттяжкой ведет кулаком вдоль всей длины толстого, увитого возбужденно пульсирующими венами ствола, а затем прокручивает кулак вокруг головки. Он хрипло усмехается: — Натягиваешь чулочки? — От-ткуда ты… — Тэхен на том конце провода совершенно очаровательно растерянно запинается, мгновенно наполняясь смущением. Чонгук прикусывает нижнюю губу, слегка увеличивая размашистый темп дрочки и буквально наяву видя, как мягкие золотистые щечки заливаются ярким румянцем. — Тебе стоило лучше прятать свой маленький секрет, Тэ, — Гук слегка приподнимает бедра, вбиваясь в крепкий кулак и невольно представляя, как сладко было бы вбиваться в тугую пухленькую попку. Он не может не думать о том, насколько хорошо чулки смотрятся на стройных, изящных ногах Тэ. — А твои милые брючки не всегда способны скрыть капрон. Нравится носить их, думая, что никто не знает? — Эт-то просто удобно! — Тэхен практически пищит — Чонгук сжимает пальцы чуть крепче, наслаждаясь сладкими смущёнными нотками в его голосе. Тэ, должно быть, сейчас стыдливо опустил голову, занавешиваясь мягкими густыми прядями в бесплодной попытке спрятать красную мордашку. — Я не какой-то… я не извращенец! И чулки, кстати, могут быть не только женскими! — А мне почему-то кажется, что женские нравятся тебе больше, крошка-хён. Разубеди меня, если это не так, пришли фотку, — Чонгук практически урчит, низко и соблазнительно. Ему надоело вечно гадать, чего именно хочет Тэхён, когда то ластится, то неожиданно отдаляется. Надоело мучить себя сомнениями о том, нравятся ли ему вообще мужчины. — Я не… это не… — Тэхён настолько очаровательно смущается, что Чонгук видит это практически наяву: как он покусывает губу, как судорожно сжимает пальчиками чулки, как сводит коленки, сжимая между собой чудесные мягкие бёдра. Чонгук стонет низко и хрипло, негромко, но отчётливо, толкаясь в кулак. Тэхен на мгновение запинается, а затем срывается на высокий смущённый писк: — Что ты… что ты делаешь, Гук-а? — А как ты думаешь, что я делаю? — Чонгук хрипло рычит, чувствуя, как стремительно ему сносит крышу. Накопившееся возбуждение давит на голову, пульсирует где-то внутри, заставляя яйца наливаться тяжестью, а член чувствительно подёргивается. Он уже не контролирует низкие, порочные слова, с чрезмерной лёгкостью срывающиеся с губ: — Представляю тебя в чулках. У тебя ведь такие красивые бёдра, Тэ, сладкие, как у девочки. А чулки наверняка плотные, сминают, давят так, что остаётся след, правда, крошка? Смущённый голос Тэхёна так сладко дрожит, когда он почти шепчет слабое: «д-да», что у Чонгука от возбуждения темнеет перед глазами. Он небрежно кладёт телефон рядом на подушку, повернув голову, чтобы хрипло шептать прямо в динамик: — Я думаю о том, как ты надеваешь их, как снимаешь, как ходишь по квартире только в чулках и, может быть, свободной рубашке, едва прикрывающей попку, — Чонгук доводит сам себя, ускоряя движения ладони — смазка вязко течет по пальцам, пачкая и хлюпая так отчётливо, что это почти наверняка слышно в динамике. — Такая, чтобы была видна эта очаровательная родинка у тебя под правой ягодичкой. Такая маленькая, сладкая родинка, к которой мне чертовски сильно хочется прикоснуться губами. Что я делаю, Тэ? Как ты думаешь, что я делаю? — Я н-не… — Тэхён звучит чудесно сбивчиво и дрожаще: у него тяжелое, сорванное дыхание, грозящееся сорваться на смущённое высокое хныканье. Сладкий хён, сладкая крошка — Чонгук больше не сомневается. Тэ слишком выдает себя реакцией на вопиюще откровенную пошлость. — Я н-не… н-не знаю, Чонгук! Его голос совершенно чудесно срывается в конце — Чонгук слышит его возбуждение и его смущение, слышит шелест простыней, словно Тэ зарывается в них поглубже, пытаясь спрятаться. Всё вместе это доводит его до конца — Чонгук невнятно хрипло ругается, дёргая бёдрами, пока кончает в кулак. Тэхён на том конце провода пищит совсем уж тоненько, явно смутившись, и Чонгук почти не удивляется, когда слышит гудки. Он не торопится, лениво скользя ладонью по члену и выдаивая из себя всё, до последней капли. Только после этого Чон открывает телефон, чтобы снова набрать и… Заблокирован. Ну конечно. — Прячешься, Тэтэ? — Чонгук хищно усмехается, лениво вытирая пальцы о салфетку с прикроватной тумбочки. В первый раз, когда Чонгук перешёл во флирте неуловимую дружескую грань, и Тэхён смутился, а в итоге его заблокировал, Чон действительно переживал. Во второй раз искренне решил, что на этот раз блок окончательный и Тэхён его точно никогда оттуда не выпустит. На третий раз наконец вмешался Чимин, который эпопею с блокировками проходил во время каждой их ссоры ещё начиная со старших классов. Тэхен кидал в чёрный список, если дулся, кидал в чёрный список, если стеснялся, кидал в чёрный список, если злился, а иногда и вовсе по мановению души. Чонгук был в нём столько раз, что и сам зарекся считать. Но в этот раз… Чонгук облизывается, думая о том, что такое нежное и сладкое мелькнуло из-под тэхёновской обычной защитной брони — сладенькая, чувствительная штучка, стесняющаяся своих маленьких увлечений с дамским бельём. Чонгук думает о том, что на фоне всего остального даже ролик в твиттере уже вовсе и не кажется такой уж безумной затеей — если уж Тэхёну хватило смелости на то, чтобы носить чулки в повседневной жизни, искренне полагая, что этого никто не заметит, то… Не удержавшись, Чонгук всё-таки открывает твиттер снова — он закинул твит в закладки, чтобы не потерять — и с полным отсутствием удивления смотрит на дикий ажиотаж в комментариях. Он довольно сощуривает глаза, когда замечает в ретвитах ау с вигуковским хэштегом — всё-таки, когда тебя шипперят с твоим же крашем, да ещё и в таких количествах, в этом есть свои преимущества. Пока сам краш смущается, почти наверняка пища в подушку или лихорадочно жалуясь Чимину, контент самого что ни на есть порнографического характера почти что самопроизводится. Чонгук практически урчит от удовольствия, добавляя в закладки некоторые интересные идеи зарисовок, которые арми и извращенцы разного калибра уже успели оперативно родить, и с удивлением, плотно смешанным с лёгким привкусом возбуждения, смотрит на наскоро набросанный арт — на нём Тэхен, сладкая крошка, с просительно заломленными бровками, распахнутым в сладком судорожном стоне ртом и с нежным румянцем на щеках. Чонгук сглатывает, сохраняя его себе в скрытые, и обновляет ленту, чтобы едва не подавиться вздохом. На страничке, где Тэхён, а Чонгук уже абсолютно уверен, что это он, выложил свое порно-видео, появляется новый пост. Без подписи и тэгов, без обилия фильтров, но, чёрт: Чонгук судорожно сглатывает, мутным взглядом очерчивая безупречный изгиб круглой, сочной попки и возмутительно пышные бронзовые бёдра, соблазнительно смятые тугими резинками чулков. Очевидно дорогое чёрное кружево сладко сминает мягкие бёдра — Чонгук загипнотизировано смотрит на то, как проминается медовая, безупречно гладкая кожа, жадно оглаживает взглядом заднюю сторону застенчиво сведённых коленок. Порочная, жаркая мысль о нагнувшемся Тэхёне с дрожащими, разъезжающими ножками — может, чёрт, может, даже на узких тонких шпильках, прямо как тогда, на том чёртовом шоу — с порочно болтающимися на тоненькой щиколотке трусиками, накрывает Чонгука неожиданно, но с головой. Фантазия кажется ему настолько вкусной, что он не может удержаться от того, чтобы сохранить развратное изображение и поставить его себе на обои в телефоне. Эта сладкая попка окажется у него сначала на лице, а потом на члене, и наоборот, а иначе не будь он чёртов Чон Чонгук.

***

Утром Чонгук всё ещё находится в блоке, но это не волновало его вчера, и не волнует сегодня. Куда важнее, что ключи от квартиры Тэхёна у него никто не сможет отобрать – их небольшой и крайне удачный дружеский обмен. Просто на всякий случай. В конце концов, удобно иметь рядом человека, который всегда одолжит ключ, если ты свой вдруг (читать: Тэхён делал это минимум трижды) проебал. Чонгук прокручивает брелок в пальцах и насвистывает последнюю демку, которую слушал, пока поднимается на лифте на этаж Тэхёна, предвкушая… что-то. План не то чтобы не до конца продуман, его нет, но, как любил говорить Юнги-хён: сильная сторона Чонгука – импровизация и лёгкая припизданутость. Так что он прижимает магнитную карту к замку и придерживает дверь, чтобы лишние звуки не дошли до чутких ушек Тэхёна, но в квартире подозрительно тихо — даже Тани, маленькая бестия, не бежит ему навстречу, чтобы начать лизать руки. На короткое мгновение Чонгуку даже кажется, что уютная квартирка и правда пустая, но затем он слышит совершенно отчетливый, сладкий стон. — Привет, хорошенькая штучка, — Чонгук невольно растягивает губы в нежном, но абсолютно хищном оскале, жадно вслушиваясь в звуки глубокого красивого голоса. Он осторожно прикрывает за собой дверь, сразу беззвучно разувается, небрежно скидывая куртку на тэхёнов любимый пуфик в прихожей, и беззвучно шагает внутрь. Тэхёни, не без оснований рассчитывая на безопасное одиночество в своей уютной квартирке, не прячется — Чонгук заглядывает из прохода в гостиную и едва слышно хрипло выдыхает, сглотнув мгновенно загустевшую слюну. Он буквально обласкивает взглядом пленительные сладкие изгибы — Тэхён извивается на роскошном белоснежном ковре с густым мягким мехом, вскидывая дрожащие сочные бёдра и пряча в мехах сладкую мордашку. Чонгук, конечно, знал, насколько сильно хён любит лежать на этом ковре, особенно зимой, но… Макне глотает стон, ошеломлённо глядя на мягкий белый хвостик, качающийся между дрожащих медовых бёдер в гораздо более плотных, чем вчера, чулках. Судя по дрожи, ритмично прошивающей Тэ до самого позвоночника… Чёрт возьми. Вибратор. Член реагирует мгновенно — Чонгук негромко шипит, чувствуя, как он болезненно упирается в ширинку узких обтягивающих джинс, но даже это не в силах заставить его оторвать взгляд. Тэ. Тэхён. Тэхёни. Хён. Крошка. Тэхен трётся грудью о ковёр, всхлипывая, изгибается и высоко приподнимает попу, как нуждающаяся течная кошка — между растрепавшихся, лежащих очаровательными крупными волнами кудрей мелькают два совершенно очаровательных треугольных ушка. Чонгук замечает что-то белое у него на шее, похожее на ошейник, и когда он улавливает краем уха негромкий тоненький звон бубенчика, у него начинают болеть яйца. Хочется подойти, прижаться сзади к этой сладкой, нуждающейся в члене попке. Хочется сжать мягкие бронзовые бёдра, оставить на них отпечатки пальцев. Хочется вбиваться, чтобы славная течная кошечка под ним могла только податливо скулить и просить ещё и ещё. Чонгуку приходится надавить на пах, чтобы член не порвал ширинку. Тэхён, словно издеваясь, словно уже зная, что за ним наблюдают, шире разводит красивые ножки, покачивая округлыми сочными бёдрами, а затем сводит дрожащие коленки вместе, зажимая между ножками текущий от возбуждения, нежно-розовый от прилившей крови член. Смазка пачкает мягкие бёдра, течет вниз, почти наверняка пачкая пушистый белый ковёр. Во рту у Чонгука собирается слюна, и сглатывать её с каждым разом всё сложнее и болезненнее. Он чувствует практически жизненную необходимость в том, чтобы подойти, крепко сминая округлые, полные ягодицы в своих ладонях, развести их, обнажая для себя щелку нежной промежности, и уткнуться в неё лицом, чтобы заставить Тэтэ хорошенько поплакать от удовольствия. Чонгук хочет провести носом вдоль его позвоночника, покрыть поцелуями и укусами чувствительный загривок и сладкую шейку, чтобы сполна отомстить за все дразнящиеся прикосновения и поцелуи на концерте. Он хочет пометить. И это желание становится во главе всего. От охватившего всё тело жара Чонгук одним движением небрежно сдёргивает толстовку и кидает её в сторону. Он может бесконечно долго… Нет. Не может. Чонгук не может смотреть, как Тэхён просит член, не может смотреть, как дрожат в ожидании ласки сладкие бёдра. Не может быть в стороне. Он хрипло шумно вздыхает и низко, гулко говорит: — Какая сладкая кошечка меня тут ждёт. Тэхён вздрагивает: крупная дрожь пронизывает всё его тело, задевая красивую спинку, мягкие бёдра и руки, дугой выгибая его навстречу Чонгуку. Он слабо оборачивается, проезжаясь красной щекой по мягкому меху и глядя на него мутными, расширившимися глазами, и, блять, скулит. Не закрывается, не сбегает, не вскакивает и не пытается спрятаться. Он сжимает в изящных пальцах ковер и невыносимо соблазнительно покачивает попкой из стороны в сторону, вертя бёдрами, будто и правда кошка в течке. — Ты пришёл, — он тянет тяжело и сбивчиво, красиво сводя изящные брови и кусая нижнюю губу. Тонкие, чуть подрагивающие пальчики медленно скользят вдоль тела, чтобы Тэ мог чуть отвести полную ягодицу в сторону, открывая вид на туго растянутую вокруг основания хвоста дырку, и жалобно простонать: — Видишь, что ты наделал? Это всё ты, Гукки, оппа, ты, ты… ты должен, ах… Чонгук, чёрт, блять, возьми, забери господь его грешную душу, так давно мечтал об этом. Так давно сдерживал себя и свои желания. Он шлёпает пышную задницу размашисто и властно, любуясь тем, как сладко волны расходятся по мягкой коже, а потом бесцеремонно просовывает палец под плотную ткань чулок и оттягивает их, чтобы тут же отпустить с отчётливым вкусным щелчком. — У тебя ведь есть пульт от твоей милой игрушки, правда, киса? — Чонгук звучит почти нежно, скользнув тыльной стороной костяшек вдоль красиво изогнувшейся спинки — Тэхёна даже от невесомого его прикосновения пробивает настолько крупная, настолько сладкая дрожь, что перехватывает дыхание. Тэ слабо невнятно хнычет, утыкаясь лицом в мех, и протягивает ему чуть подрагивающий кулачок — Чонгук довольно щурится, когда ему в ладонь из дрожащих пальцев выпадает небольшой пульт. Он насмешливо усмехается: — Какая послушная маленькая зверушка. Покрути для меня попкой, как течная кошечка, давай, хён. Тэ негромко всхлипывает в ответ на его развратные слова, но послушно начинает качать бёдрами из стороны в сторону, заставляя хвостик закачаться. Чонгук надавливает на небольшую кнопку на пульте, переключая режим, и жадно смотрит, как Тэхёна буквально прошибает — он высоко и чудесно, абсолютно по-сучьи взвизгивает и изгибается так сильно, что коленки ненадолго чуть приподнимаются от земли. — Чон… Чон… Б-блять… Ч-Чонгу… Г-гу… — судорожные всхлипы и хныканье не позволяют ему внятно произнести даже имя: Тэхен беспомощно переворачивается на спинку, ёрзая, приподнимая дрожащие бедра, плача от пронзающей его тело вибрации и дрожи. Чонгук не без доли жадности замечает, что у самого основания очаровательно порозовевший, набухший от возбуждения член пережат… Ав-в-в. Чонгук не может сдержать ласковое урчание, когда видит, что член Тэхёна перевязан у основания маленькой шелковой ленточкой. Маленькая прелесть. — Разве кошечки говорят, Тэхёни? — Чонгук с деланным осуждением качает головой, временно приглушая своё безумное возбуждение, чтобы хорошенько наиграться. Сладкий хён слишком долго мучал и соблазнял его. Чонгук оглаживает изящный и плоский, судорожно поджимающийся животик, заставляя Тэхёна захныкать и заметаться. — Помяучь для меня, киса, покажи свои милые лапки. Это звучит невероятно пошло, как что-то, что слишком, что-то на грани, но Чонгук ни на мгновение не сомневается ни в своих словах, ни в Тэхёне. И оказывается прав. Щёчки у Тэ начинают полыхать совсем ярко — он стыдливо отворачивается, пытаясь спрятать мордашку в своих мягких растрепавшихся волосах и густом ворсе ковра, прижимает к груди дрожащие ладошки и очаровательно двигает кулачками, как нэко-девочка, с трудом выдавив: — М-мяу? Звук до чудесного неловкий, не до конца сформировавшийся, поэтому Чонгук переключает режим игрушки, выбивая протяжный сладкий стон, куда больше похожий на высокое мяуканье, чем то, что Тэхён пытался сделать сам. — Вот так надо мяукать, киса, — Чонгук сам практически сбивается на урчание — довольный рокот зарождается где-то глубоко внутри, проскальзывает в голосе предупреждающим низким раскатом. Тэхёни беспомощно дрожит, сладко хныкая и извиваясь всем телом, и это, чёрт подери, невыносимо привлекательное зрелище. Чонгук хрипло добавляет: — Кисе нравится играть с игрушками, да? Но мы оба знаем, что лучше всего, когда игрушка в руках у хозяина. Тэхён тонко мяукает, почти пищит, стоит Чонгуку лениво, едва ощутимо провести подушечкой указательного пальца по перевозбуждённому члену. Несчастный и гиперчувствительный из-за возбуждения, он подпрыгивает, шлепая по плоскому поднимающемуся животу, и Тэхени сбивается на невнятные жалобные звуки. У Чонгука откровенно сводит яйца. Едва слышно выругавшись себе под нос и прикусив губу, Чон наконец расстёгивает ширинку, высвобождая до боли возбужденный член, но всё равно не может оторваться и перестать ласкать Тэхёна свободной рукой. — Я знаю, что маленькие кошечки любят молочко, — Чонгук совершенно безбожно пошлит, заворковав, и добавляет в голос лёгкую тень укора: — Но киса вела себя так плохо, что ей нужно заслужить немного поощрения. Тяжелый, налитый кровью член требует к себе внимания, но Чонгук только прижимает его к внутренней стороне бедра Тэхёна, заставляя того податливо захныкать, разводя ножки. Круглая крупная головка скользит по бархатной золотистой коже, безжалостно пачкая её смазкой и оставляя следы на краях чулок. Собственническое желание пометить, оставить следы играет дурную шутку. Не сдерживаясь и не собираясь сдерживаться, Чонгук властно давит большими ладонями на мягкие бёдра Тэхёна, заставляя его свести их вместе, и легко скользит членом в тугую щелочку между ними. — Нравится, крошка? Твоя игрушка выбивает из тебя стоны, пока я трахаю твои бёдра, — Чонгук ритмично двигает бёдрами, наслаждаясь гладкостью и нежностью бархатной кожи. Он рычит: — хочу, чтобы ты весь был в моей сперме, весь пропах мной, как помеченная течная кошечка, хён. Ты так долго заставлял меня хотеть тебя, что просто физически невозможно сразу сделать всё то, что я так хочу. — Т-ты х-хочешь меня? — Тэхён прикрывает тыльной стороной ладони нижнюю половину раскрасневшегося лица и сводит бровки: его аккуратные пальчики на стопах сжимаются и разжимаются в такт чонгуковым толчкам, а перевязанный милый член совершенно очаровательно подпрыгивает на особенно резкие движения, пачкая животик. — П-правда? — Я буквально трахаю твои бёдра, а ты спрашиваешь меня, хочу ли я тебя? — Чонгук скептично приподнимает бровь, слегка ускоряя темп — он нежно сжимает подрагивающие бедра в своих ладонях, прижимая их друг к другу крепче, и встряхивает головой, откидывая с лица разметавшиеся волосы: — Ты чёртово воплощение соблазна, Ким Тэхён. Я хочу тебя до такой степени, что даже смотреть не могу ни на кого кроме. Я хочу тебя до такой степени, что у меня болят яйца. — Т-тогда… — Тэхёни гулко сглатывает, часто хлопая пушистыми ресничками, мокрыми от слез, и с трудом и смущением выдавливает из себя, все ещё крупно подрагивая: — Ты м-можешь взять меня так… В… в п-попу. Нужно только вытащить хвостик. — Он так сильно тебе идет… — Чонгук хищно облизывается, с удовольствием наблюдая за тем, как пушистый хвостик Тэ ерзает по ковру из-за размашистых властных движений. Ему в голову приходит невыносимо соблазнительная в своей неожиданности идея, и он хрипловато тянет: — Кошечке нужно будет хорошенько попросить хозяина, чтобы он взял её в попу. Скажи мне, как сильно ты хочешь член, хён. — П-пожалуйста… — Тэхён извивается, когда Чонгук, пользуясь моментом, ещё немного усиливает режим вибратора. Крупная сладкая дрожь прошивает всё тело Тэ, заставляя его только туже и слаще сжимать красивые бёдра и толстый член между ними, грудь судорожно вздымается, а голос звучит совсем плаксиво: — Пожалуйста, Гуки… Мой член… он т-так болит, пожалуйста, я хочу кончить, хочу, чтобы ты меня взял, ну п-пожалуйста… — Хочешь, чтобы я развязал этот милый бантик? — Чонгук снова ведет самым кончиком пальца по болезненно возбужденному члену, заставляя Тэ заметаться и расхныкаться. Он тянет с деланной задумчивостью: — Но тогда ты сразу же кончишь, киса. А послушные маленькие кошечки ждут хозяйской команды. Тэхён красиво изгибается, просительно разводя стройные ноги, и сжимает в пальчиках мягкий ворс ковра — глаза у него блестят от слёз, а губы красиво округляются в просительном сладком стоне. Развратный, нуждающийся, беспомощный — то, насколько сильно он сейчас отстранен от своего слегка насмешливого, властного образа уверенного в себе айдола, бьёт по Чонгуку наотмашь. Тэхёна хочется разрушить, заласкать до потери сознания, поставить на полагающееся для маленькой нуждающейся штучки место. Не удержавшись, Чон мягко щёлкает красную от возбуждения, мокрую головку, и жадно смотрит на то, как Тэхён по-сучьи взвизгивает, изогнувшись — дрожь прошивает его вдоль позвоночника до самой шеи. — Нуждающаяся киса, — Чонгук мурлычет, скользнув тыльной стороной костяшек по дрожащему медовому бедру и наслаждаясь тем, насколько податлив Тэхён к малейшей ласке, — ты же будешь послушно ждать разрешения? Скажи мне, и я заменю этот милый хвостик на что-то большее. — Я, я… ах… да, Чонгукки, я буду, буду послушным, — Тэхён чудесно умоляюще сводит красивые бровки и поджимает задрожавшие губы — он уже выглядит таким разрушенным, хотя Чонгук ещё практически ничего и не сделал, что эго макне раздувается до невозможности. — Прошу тебя, мне так, так хочется, очень сильно, ах, пожалуйста… — Хозяин, — Чонгук хищно прищуривает тёмные, буквально чёрные от возбуждения глаза, сыто облизываясь, и убавляет вибрации игрушки практически на минимум, сжимая в пальцах основания хвостика — мягкий белый мех слипшийся, мокрый насквозь от смазки, как если бы Тэхёни и правда потек, как маленькая сучка. Чонгук сглатывает мгновенно загустевшую слюну, хрипло пророкотав: — Попроси хозяина позаботиться о себе, киса. — Х-хозяин, — Тэхён всхлипывает, почти срываясь на высокий хнычущий писк и отчаянно извиваясь — щеки у него сладко вспыхивают, но он даже не пытается не подчиниться. — Хозяин, киса так нуждается в члене, пожалуйста, пожалуйста, киса хочет внутри, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… — Раз ты так вежливо просишь, — Чонгук абсолютно безбожно ухмыляется, пытаясь запечатлеть каждое мгновение, каждую чёрточку как можно подробнее — он знает, что когда возбуждение пройдёт, Тэхёни будет скулить от стыда и прятаться, и сейчас хочет запомнить эту его абсолютно сабмиссивную, развратную версию как можно лучше. Он ритмично тянет на себя пробку, не вытягивая до конца и до упора вгоняя обратно, любуясь тем, как Тэхёни не может удержаться на месте, вскидывая бёдра и прогибаясь в спинке. Член болит. Он стоит настолько сильно, что это граничит с чем-то нездоровым, но Чонгук никак не может наиграться. — Раз ты и правда так сильно нуждаешься. — Да, хозяин, — Тэхён высоко жалобно скулит и ёрзает. Он неловко двигается, пытаясь то ли сняться с игрушки, то ли насадиться поглубже, но как только Чонгук всё-таки вынимает её с отчетливо пошлым хлюпающим звуком, сладкий котенок чудесно хнычет: — Пожалуйста, хозяин, так пусто, мне надо, надо… ах! Чонгук больше не разменивается на прелюдии и дразнящие ласки, вбиваясь в гладкую, хорошо смазанную и растянутую дырку одним плавным и сильным движением до самого основания. Яйца с пошлым отчетливым звуком шлёпают по сочной заднице в такт высокому звону бубенчика, едва не прилипая от текущей смазки, каждый раз, когда Чонгук толкается внутрь. Тэхён под ним пытается подмахивать, скулит, хватаясь ладонями за налитые предплечья, но только беспомощно скользит пальчиками по коже, не в силах зацепиться. Он закатывает глаза на каждый глубокий толчок, стонет высоко и громко, ничуть не скрываясь и широко распахивая красивый ротик — Чонгук не видит в мутных янтарных глазках ничего даже отдалённо похожего на разум, и это заставляет его зарычать от возбуждения. Он неохотно выскальзывает из тугой дырки и властно подхватывает пискнувшего Тэхёна под бедра и животик, бесцеремонно переворачивая. Чонгук отчётливо шлепает по выпяченной сочной попке — на нежной медовой коже, пошедшей от удара красивыми волнами, остается отчётливый красный отпечаток. Ему даже не приходится что-то говорить — Тэхён изгибается, вытянув вперед руки, и высоко вскинув бёдра. С этого ракурса, с просительно повиливающей попкой, с высокими скулящими звуками, он совсем похож на течную кошечку. Чон толкается языком за щеку, грубо сминая полную, сочную ягодицу, чтобы оттянуть её в сторону и надавить головкой на пульсирующую дырку — Тэхен подаётся назад, буквально глотая член тугими стеночками, и изгибается, прижимаясь попкой к передней поверхности мускулистых бедер. Пышная, плюшевая, чертовски сочная, она сминается, и Чонгук бесцеремонно хватается за контрастно тоненькую талию, грубо надавливая большими пальцами на красиво изогнувшуюся спинку. Он двигает бёдрами быстро и безжалостно, в лучших традициях самой грубой их хореографии — срывающийся на вскрики Тэхен проезжается круглыми коленками по мягкому ковру, пока его дерут, как дешевую блядь. Чонгук думает, что этот ракурс подходит ему больше всех остальных. Не глядя, он тянется за небрежно брошенным рядом телефоном, открывая камеру и начиная записывать с откровенным щелчком. Тэхён под ним вздрагивает, скулит сквозь сбивчивые стоны, но даже не пытается воспротестовать — чёртова сука словно приосанивается и с трудом оглядывается через плечо, высовывая влажный розовый язычок. На мгновение Чонгуку кажется, что в глазах у него горят хентайные сердечки. Он уже приоткрывает было рот, чтобы сказать, какой Тэхён сладкий, как туго сжимается на члене, какая у него красивая и пухлая попка, но осекается, опустив взгляд на записывающий откровенное порно телефон. Надо быть аккуратным – его голос арми узнают даже в грёбаной рекламе «Coca-Cola», хотя не было ни одного анонса и даже мизерной подсказки. Это как если бы он сейчас провел татуированной ладонью по изогнувшейся спинке — открыто проорать на весь интернет, что Ким Тэхён грёбаная сучка на члене Чон Чонгука. Мысль, безусловно, заманчивая, как и Тэхён, который прижимается грудью к ковру и просительно заводит руки за спину, соединяя их в замок. Поводья. Нуждающаяся кошечка хочет, чтобы её выебали сильно и жестко. Переложив телефон в другую руку и мысленно пообещав себе потом замылить или обрезать кадр, Чонгук хватается за нежные переплетенные ладошки и натягивает на себя Тэхёна до сочного шлепка. Сладко пульсирующая дырочка мягко сжимается и разжимается, стимулируя член, а Тэхён безрезультатно глотает стоны и всхлипы. Нуждающаяся штучка. Рыкнув, Чонгук умело двигает рукой, раз за разом натягивая Тэхёна. Это легче, чем тягать вес, легче, чем учить новую хореографию, легче, чем петь. Трахать послушно подставляющуюся первую попку Кореи (может быть, уступающую только чиминовой) — ни с чем не сравнимое удовольствие. Чонгук не чувствует в своих руках власть, но он знает, что она у него есть: Тэхён задушено скулит, извивается и пытается сжать между дрожащими бёдрами свой скользкий и нуждающийся в разрядке член. Чонгук смотрит на это с невольной нежностью — малыш не хочет проявлять непослушания, но так очаровательно тихонечко пытается сделать себе приятно, что вызывает у Чона только приступ умиления. Если Тэхёни так сильно хочет кончить на члене, то кто Чонгук такой, чтобы ему в этом помешать? Он разжимает пальцы, позволяя Киму опустить руки, до красна шлепает полную попку, любуясь тем, как кожа расходится мягкими волнами, и начинает вбиваться быстро и ритмично, не давая и секунды на передышку. Ему нравится этот вид. Нравится, что Тэхён разрушенный и беззащитный, такой податливый и гибкий только для него. Всегда. Даже когда они избегали очевидное притяжение – Тэхён прыгал на резиновом члене и выстанывал его имя. Нажав на паузу, Чонгук властно подхватывает Тэхёни за талию, вплотную прижимаясь к нему со спины, и низко рычит в красное круглое ушко: — Маленькая шлюшечка так давно хотела мой член, что заменяла его подделками, да, Тэхёни? — Он-ни его не… ах, н-не заменят… — Тэхен невнятно всхлипывает, кладя изящную ладошку поверх ладони Чонгука на своем животе и трогательно откидывая голову на крепкое надежное плечо. Он лепечет: — Т-такой б-большой… ах, боже, ты т-такой большой… Во мне будто н-не ост.. ах… не осталось п-пустого м-места… — Маленькая королева размеров, — Чонгук низко урчит, нежно покусывая краешек румяного ушка — он хрипло и шумно сбивчиво дышит, с силой двигая бёдрами, и из-за позы, из-за мягких плюшевых ушек у Тэ на голове и звенящего бубенчиком ошейника он сам себе напоминает дикого пса, кроющего хорошенькую самочку. Греховная ассоциация срывает с языка грязные слова: — Тэхёни любит, когда толстый член ебёт его в попку? Скажи мне, крошка. — Тэ… Тэхёни любит, к-когда т-толстый… ах… ч-член ебёт его в п-попку, — Тэхён невнятно, но абсолютно послушно скулит, срываясь на сладкий нуждающийся плач. В ответ на пошлости его дырка сжимается так туго, что Чонгук невольно хрипло ругается себе под нос. — Б-боже, ах… — Тэхёни хочет, чтобы все об этом знали, правда? Что ты моя сучка. Шлюха для моего члена, — Чонгук срывается на рычание, рывком расстегивая и отбрасывая ошейник, чтобы тут же начать покусывать доверчиво подставленный нежный загривок. Они всё же не животные, чтобы грубо прихватывать холку клыками, но какой-то развратной, проведшей слишком много времени в твиттере части Чонгука хочется сделать с Тэ много развратных вещей. В голове роятся бессвязные обрывки: что-то про «щенков», «понести» и «племенную суку». — Покажем это арми, а, Тэ? Как ты скачешь у меня на члене, как выпрашиваешь его. Ты уже знаешь, что они скажут? Что ты не мужчина, а моя чёртова сучка. Моя киса, моя сладкая тёлочка. Хочешь этого, Тэхёни? — Д-да-ах! — Тэхён взвизгивает, закатывая глаза на особо глубокий толчок, и пьяно вываливает язычок, безропотно скуля: — Тэхёни твоя сучка, твоя тёлочка… — Моя сладкая мокрая киска, — Чонгук глубоко наслаждается тем, как Тэхён поддерживает его грязные разговорчики. Шлёпнув по упругой попке, он продолжает низко и хрипло рычать, буквально втрахивая в Тэ каждое своё слово: — Ты принадлежишь мне, Тэ, только мне и никто, слышишь, никто не смеет даже касаться тебя. Никто. Тэхён высоко скулит и вытягивается изящной гибкой стрункой: он вскидывает красивые медовые бёдра в тщетной попытке кончить, но бантик на члене не позволяет ему этого сделать. Вбившись в тугую дырку по самые яйца, Чонгук замирает, сдерживаясь, чтобы не кончить. Тесно прижавшись друг к другу, они тяжело дышат, чувствуя общий пульс, общий жар. — Хочу, хочу кончить, Гукки, — Тэхён всхлипывает и звучит до того плаксиво и хрупко, что Чонгук почти готов опустить ладонь на ленточку и развязать её, — пожалуйста, прошу, прошу тебя, дай своей киске кончить. — Ты так сильно хочешь этого? — Чонгук обжигает круглое ушко хриплым шёпотом и дразнящим движением касается подушечками пальцев бордовой головки, размазывая по ней капельки вытекающего семени. — Так сильно хочет запачкать тут всё? Тебе так надо освободиться от меня? Так хочешь прекратить? Тэхён заласканно, жалобно занеженно хнычет, дёргается и почти до боли сжимается вокруг Чонгука, когда тот начинает стимулировать и так перевозбуждённый член. Он скользкий и липкий, так хорошо умещается в тугом кулаке, что не хочется выпускать. Не развязывая ленточки, Чонгук возобновляет толчки, делая их сильными, но мелкими, и в такт ласкает мокрый и нуждающийся, легко прячущийся в его кулаке член. Тэхёни словно сходит с ума. Он кричит, бьётся в крепких объятьях, скулит и прерывается на плач, отчаянно вымаливая разрешение кончить. Это бьёт по Чонгуку сильнее, чем он может это контролировать. Он вздрагивает, хрипло порыкивая, чувствуя сотрясающую тело оргазменную дрожь, и кончает, наполняя сжимающуюся тугую дырочку спермой, но продолжая толкаться внутрь. Ему совершенно не хочется выходить из тугого тёплого местечка, словно созданного для его члена, и Чонгук этого не делает — он тесно прижимает к себе плачущего Тэхёна и издевательски продолжает ласкать его член, не снимая ленточки. — Прошу-прошу-прошу, боже, прошу, господин, хозяин, прошу, дай мне, дай мне кончить, и я сделаю всё, что ты скажешь, всё-всё-всё, прошу, — Тэхён воет на одной ноте, высоко и изнеженно — всё его тело крупно содрогается, нуждаясь в разрядке, и когда Чонгук, сжалившись, всё же развязывает ленточку, Тэ больше ничего не надо – сперма выстреливает струёй, пачкая ковёр, пол, попадая на край стола и другие вещи. Чонгук продолжает водить кулаком по стволу, выдаивая всё до последней капли, пока Тэхен бьётся у него в руках пойманной птичкой и невнятно бормочет: — Ах, спасибо-спасибо, с-спаси… Ким беспомощно оседает ему на плечо, не договаривая. Он не теряет сознание: глаза открыты, а широко распахнутый рот тяжело хватает воздух в одном ритме с часто и судорожно вздымающейся грудью. Такой разбитый. — Я держу тебя, Тэ, — Чонгук трется носом о мягкие растрепавшиеся кудри, глубоко вдыхая их сладкий запах и крепко прижимая к себе подрагивающее стройное тело. Он нависает, позволяя почувствовать жар и вес своего тела, своего присутствия, и нежно бормочет: — Держу. Вот так, котёнок. Давай, дыши со мной. Я рядом. Чонгук знает, что Тэхён ушёл глубоко в саб-спейс и выбраться из него самому ему сложно и неловко. Он обхватывает Тэ поперек талии, плотно прижимая к своей груди, и плавно садится на ковер, утаскивая сладкого хёна к себе на колени. Тэхёни издает слабые беспокойные звуки, цепляясь за его предплечья пальцами — его глаза мутные и поплывшие, а дыхание очень постепенно замедляется. Чонгук покрывает его шею цепочками нежных поцелуев и бормочет: — Ты так хорошо справился для меня, маленький, такой послушный. Самый услужливый малыш. Словно реагируя на его слова, Тэ постепенно начинает снова реагировать — он глубоко судорожно вдыхает, вжимаясь спинкой в надежную грудь, шумно и сбивчиво выдыхает, а затем беспомощно откидывает голову на крепкое плечо, утыкаясь лицом в надежную шею. Ему требуется некоторое время, чтобы просто вернуться, отдышаться, а затем слабо выдохнуть: — Т-ты такой… в-вау. Мне казалось, что я ненадолго отключился и это… Ч-чёрт, Гукки. Если бы было можно, я бы сидел на твоём члене в любой момент, лишь бы иметь шанс на то, чтобы тебя удовлетворить, — Тэхёни кладет ладошку поверх лежащей у него на животе большой ладони Чонгука и чуть надавливает: — Он до сих пор т-так… т-так глубоко. Чонгук мягко смеётся, довольно и сыто улыбаясь. Да – его член глубоко, да – он тоже хочет видеть на нём Тэхёна в любой момент дня и ночи, да – ему тоже нужно немного прийти в себя. Нега, сладкая и томная, растекается по телу приятным теплом. Не чувствуется даже холодка, хотя он и полуголый: обниматься после крышесносного секса – лучшее, что есть в отношениях. Ну, или в их зарождающемся подобии. — Ты, ох… я всегда чувствовал себя немного смущенно после того, как сам делал все эти… вещи, — Тэхёни мило трется кончиком носика о шею Чонгука, буквально вынуждая его нежно заурчать, и слабо негромко бормочет. Малыш-хён так очаровательно нуждается в том, чтобы выговориться, что Чонгук буквально тает, вслушиваясь в его голос: — Но с тобой, ты такой… мне так уютно и тепло. Надёжно. Не хочу никуда вставать, хотя я и грязный, конечно, куда без этого, да и сперма… Чонгук прижимается губами к круглому медовому плечику, исследуя поцелуями нежный красивый изгиб. Теперь наконец можно сполна насладиться неспешными ласками: поцеловать выступающую ключицу, вдохнуть приятный запах за ушком, зарыться кончиком носа в спутанные волосы. Он задевает ободок с ушками, скидывая его на пол, но Тэхён только бархатно хихикает и прижимается как можно теснее, ёрзая на опавшем члене. — Если ты так продолжишь, то нас ждёт второй раунд, — Тэхён кокетливо мурлычет и плавно изворачивается. Он робко смотрит на губы Чонгука и, не встретив сопротивления, осторожно тянется, чтобы прикоснуться к ним в целомудренном коротком поцелуе. А потом сладкая, сладкая крошка, застенчиво розовеет, хотя всё ещё сидит на члене. — Если ты хочешь, конечно. — Боюсь, твой славный член не выдержит такой нагрузки ещё раз, — Чонгук охотно чмокает Тэхёна в губы, а затем ещё раз и ещё раз, не в силах удержаться от соблазна. Он беззлобно усмехается: — Хотя, судя по тому, что я видел, у тебя довольно впечатляющий восстановительный период. Ты так любишь, когда тебя ласкают, м? — От м-минета я не откажусь, — Тэхён неохотно слезает с члена и с милым пыхтением разворачивается, залезая к Чонгуку на колени. Он совершенно очаровательно обвивает крепкую шею руками и немного застенчиво добавляет: — и от всего остального. Я так много хочу попробовать, ты не представляешь. — Я видел твои лайки в твиттере, — Чонгук обхватывает лицо Тэхёна ладонями и нежно оглаживает большими пальцами, любуясь всё ещё разрумянными щеками и красиво блестящими янтарными глазками. — Думаю, ты далеко не приблизился к моим кинкам, сладкий мальчик, но мы найдём компромисс. — Мне так нравится, — Тэхёни дрожаще выдыхает, кладя свои ладони на крепкие чонгуковы запястья и оплетая их пальцами. Он опускает взгляд, смущенно признаваясь: — То, как ты называешь меня. Обычно ты просто говоришь «хён», но… м-мне нравится. — Крошка? Малыш? Сладкий мальчик? — Чонгук ласково урчит, оставляя поцелуй сначала на левой щечке, потом на правой, а затем на самом кончике изящного носа. Он целует Тэ и в лоб, не в силах оборвать себя в потоке нежностей: — Моя румяная маленькая ягодка. — Ягодка? — Тэ вдруг совсем краснеет, закрывая лицо ладошками и поглядывая на Чонгука сквозь разведенные пальцы. Он выглядит настолько очаровательным, взлохмаченный, обнаженный и испачкавшийся в сперме, что Чонгук едва не стонет от умиления. Его голос звучит выше обычного: — М-мне нравится ягодка. — А мне нравишься ты, — и Чонгук вдруг признается прямо и очень просто. Он даже не чувствует внутри какого-то волнения, пока смотрит на замершего и широко распахнувшего глаза Тэхёна, и неловко предлагает: — Я, конечно, слегка не вовремя, и мы как-то сразу перескочили все базы, но… Ты будешь со мной встречаться? — Я… д-да, да, буду! — Тэхён издаёт высокий радостный звук, буквально накидываясь на охнувшего от неожиданности Чонгука и вынуждая его завалиться на спину на мягкий ковер. Он целует глубоко и жарко, прижимаясь красивым гибким телом, и Чонгук крепко сжимает его талию, машинально скользя ладонями ниже. Тэхёни неохотно разрывает поцелуй, моргнув чуть помутневшими глазами, и сладко хихикает: — Я так… я очень счастлив и, кажется, слегка возбужден. Но раз уж мы теперь официально встречаемся, хотя и пару минут, я могу отсосать тебе вполне официально. — Ты… ох, блять, — Чонгук хрипло невнятно ругается, ударяясь макушкой о мягкий ворс и вплетаясь татуированными пальцами в мягкие кудряшки. Тэхён изгибается, как кошка, красиво опускаясь ниже и оставляя цепочку поцелуев и легких покусываний на рельефном торсе, прежде чем… Чонгук сдавленно выдыхает: — Блять. Он невольно думает о том, что аккаунт Тэ в твиттере ждёт довольно стремительное развитие.