По страницам заветных историй.

Эппл с Рейвен нечасто удавалось поговорить по душам. Обычно каждая из них была занята вечером своими делами, хотя девушки могли переброситься парой дежурных фраз. Они всё же были слишком разными, хоть и парадоксом являлось то, что будущих героинь одной сказки воспитывали в чём-то очень даже похоже. От обеих ждали только исполнения своей роли, вживления в образ, не интересовались тем, что им нравится. Наверное, такие люди в итоге забывают о себе или начинают упорно и очень упрямо бороться... Девушки, связанные не только дальними родственными связями, но и узами Книги Легенд, прежде много ссорившиеся, теперь же не видели в этом смысла. Но, наверное, в глубине души обе они нуждались в тихом, неторопливом разговоре, во время которого могли бы просто высказаться, необязательно даже найти какие-то ценные советы или решения. Когда все вечерние дела заканчивались и пора было тушить свет, погружая пространство комнаты в спокойный сумрак, они могли без предупреждения начать говорить. Садились на одну из кроватей, если не удавалась заснуть сразу, делились историями о прошедшем дне. Это было чем-то вроде сестринской терапии, доверительных отношений, когда знаешь, что можно высказаться и тебя не осудят. На самом деле вещь нужная для каждого человека : однажды обнажить душу, снять внешний строгий облик, допустить нежность, слишком близкую теплоту с другим человеком, за которую потом станет неловко и неприятно, однако вы будете с ним потом объединены одной тайной. Навсегда близки. Наверное, в этом имелся какой-то конкретный смысл. В конце концов, любое страдание сводится к облегчению, доверию... Не стоит от этого отказываться. Эппл и Рейвен на самом деле просто устали. От всей этой напряжённой обстановки, постоянных разговоров о будущем, клятв и обещаний, неуверенности в следующем дне. Они могли сказать это только шёпотом, боясь за правдивые слова. Так, как Рейвен отчаянно признавалась себе, что ей легче умереть, чем продолжить неправильно бороться за путь, который только ей одной кажется верным, и то с каждым днём всё больше и больше убеждалась в том, что совершенно зря это задумала. Так, как Эппл не могла признаться даже в глубине души, даже себе, что просто боится за то, что её обещанное счастье, неизменность окажется под угрозой, что она боится прежде всего за себя, а не за других, и от этого также считает себя эгоисткой. Этого девушки высказать друг другу не могли. Такой вот парадокс. Ключ к разгадке собственных переживаний и проблем приходилось держать в себе, так как они просто знали, что другая не одобрит такие мысли, воспримет их в штыки. Они смотрели на жизнь абсолютно с разных сторон, поэтому многие ответы на риторические вопросы оставались для них однобокими. Но почему так вышло, что две юные души, желающие понимать друг друга, объединиться, прийти к справедливому решению, устраивающему обеих, так и не смогли договориться? Рейвен часто понимала, что может подвинуть свои принципы ради правильного счастья Эппл... Вдруг скорее всего так и произойдёт? Уайтт тоже иногда обдумывала, что будет если Рейвен так и не подпишет свою Книгу Легенд : тогда Эппл также будет строить свою судьбу сама, полностью уважая выбор подруги и одобряя его. Ей не хотелось, чтобы Рейвен страдала. Поэтому Эппл была готова отказаться от своей дороги, но всё равно была не уверена. Подобный путь всегда пугал блондинку. О чувствах двух героинь можно было рассуждать бесконечно. Неужели провидение просто посмеялось над ними, связав в отношения, которые невозможно было разрубить , в которых счастье одной просто пропорционально зависело от счастья другой? И им совсем не выйти из подобной истории, ставшей для них целой жизнью, наполняющей каждый их день, полностью известной для общественности. Так что им не хотелось об этом говорить сегодня ночью. Они не хотели портить и без того хрупкий мир, снова ругаться, пытаясь чего-то добиться. В глубине души каждая любила свою соседку, напарницу по сказке, поэтому мечтала о тесных отношениях. Здесь было товарищество, тёплая доверительная дружба... Как ни крути, Эппл и Рейвен желали быть на одной стороне, они хотели договориться, а не быть шаблонным добром и злом, противостояние между которыми выгодно для верхушки Культа Судьбы, специально разжигается для конфликта, натравливания друг на друга двух сторон. Девушки хотели быть выше этого, они обе знали, что конфликт ни к чему хорошему не приведёт. Юные души оказались умнее, осознаннее своих предшественников, их желания явно не казались импульсивно порывистым, как виделось на первый взгляд. Вот только как бороться, как это доказать, когда... И на Рейвен, и на Эппл направлены все взгляды, любая ошибка кажется роковой, а их искренность вовсе никому не нужна. При свете дня обе девушки казались сильными и недосягаемыми. Уайтт обладала кукольной красотой, почти идеальной и во всём блистательной, завивала кудри, старалась сделать глаза крупнее и оттого наносила на ресницы много толстых слоёв туши, использовала блестящую золотую подводку, а губы всегда оформляла и контурным карандашом – ровно на тон темнее помады, и бордово-красной основой. Это было неким её "настоящим ", дневным лицом, без которого светловолосую будущую Белоснежку никто не видел. Без макияжа её лицо казалось очень бледным, бесцветным, почти невыразительным, что юную Эппл очень удручало. Без макияжа и ощущения косметики на лице она чувствовала себя уязвимой. То же самое происходило и с Рейвен. Привыкшая к резким, тёмным оттенкам, массивным стрелкам и подводке, её лицо казалось тяжёлым и высокомерным, но Квин делала макияж лишь из-за обязательств, чтобы соответствовать своему образу так, как просил Миллтон Гримм или для того, чтобы противостоять школьному буллингу, показать что она сильная. Если всё стереть, то можно было бы заметить, что черты лица Рейвен достаточно приятные, нежные, утончённые... Вот только ей требовалось подчеркивать совершенно другие свои качества, даже если особо не хотелось. С привычным ежедневным стилем она выглядела как-то грубее, самоувереннее, как будто нарочно себя портила. И не сказать теперь, что эта девушка просто не хотела зла всем, кого любит. – Знаешь, я всё время боялась стать такой же, как моя мать, – глухо произнесла Рейвен, – Мне ведь даже и говорить нельзя, что она жива, все считают её мёртвой. Словно преступнице, мне приходится раз в месяц скрывать эти встречи от других, и в них на самом деле мало хорошего. Мать желает, чтобы я была такой же, как она. Она хочет, чтобы я вас всех ненавидела, наплевала на судьбы друзей, добивалась только своего долго и счастливо. Это эгоистично, ужасно. Но, борясь за своё долго и счастливо, я поступаю абсолютно так же. Хотя если бы я выбрала подписать Книгу Легенд, то совершенно так же стала бы Злой Королевой, была бы похожа на неё и... Уже бы не знала, какими оказались бы последствия, вдруг бы действительно потеряла контроль над собой и так же стала бы эгоисткой? Судьба заставляет меня стесняться собственной матери, считать мою любовь к ней постыдной. Я не знаю, ненавижу ли её... Выходит, что так. – Но мне не кажется, – вздохнула Эппл, – я просто уверена в том, что она тебя любит. Рейвен, не обижайся только пожалуйста, но это правда. Мне, конечно же, тоже страшно оттого, что она жива : блин, не так выразилась, мне просто не по себе, но тебе не нужно её осуждать. Злая Королева... Ивил, она вовсе тебя не ненавидит. Она желает лучшего для тебя. В своей, изощрённой форме. Конечно, не во всём к ней стоит прислушиваться... Но она хотела, чтобы ты подписала Книгу Легенд только потому, что думала, что так будет лучше тебя. Она тоже была уверена, что тебе стоит быть на неё похожей. – Эппл, – немного рассерженно одернула её Рейвен, – Пожалуйста, не нужно. Я отказываюсь потому, что знаю, что могу выйти из под контроля. Не нужно меня убеждать... В делах моей семьи всё сложно. – Хорошо, мы больше не будем поднимать эту тему, – кивнула Эппл, – Просто... В Злой Королеве есть искренность, как бы мне ни хотелось это признавать, даже если я осуждаю её и боюсь. Она, конечно, сумасшедшая, но... О святой Культ Судьбы, но она лучше моей матери в этом плане. Матерей конечно, осуждать плохо, это неправильно, и тебе бы не стоило это делать, но и я теперь выскажусь. Ты ничего не знаешь о Долорес Уайтт. А я уверена в том, что она меня совсем не любит. – Ты сейчас серьёзно? – Да, – вздохнула Эппл, – Говорю же, ты не знаешь мою мать. И я не знаю её тоже. Я бы даже лучше, побоюсь этих слов, предпочла бы Злую Королеву, чем её... Она никогда меня не любила, лишь хотела чтобы я оправдала её надежды об идеальном ребёнке. И теперь все, абсолютно все наши разговоры касаются только наследия. Как будто для чего-то другого я ей не нужна, мы никогда и не проводили время толком, всё моё детство она просто за мной наблюдала и старалась исправить мои ошибки идеальным воспитанием. Посмотри на мои волосы! – она подняла вверх свою светло-золотую прядь, – Они неправильные, Белоснежка должна быть черноволосой, так написано в сказке. И она часто упрекала меня за это, считала что я нарушаю равновесие Культа лишь тем, что родилась такой. – Ты в этом не виновата. – Да, но... Это всё равно не устроит Долорес Уайтт. Она будет видеть во мне изъяны, лишь потому , что это ей мешает. Любые наши разговоры с ней – лишь о моей школьной популярности, оценках и Дэринге, ей нужно, чтобы я удержала его всеми силами. – Она просто хочет, чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы ты устроилась в жизни. –Она хочет, чтобы её хвалили за моё воспитание! – воскликнула Эппл, – Ей вовсе не важно, что я чувствую. Говорю же, ты не знаешь мою мать. Никто не знает. Это для всех она хорошая, добрая, говорит приятные вещи. Но ей выгодно держать именно такой образ. Знаешь ли ты, что за спиной она ни про кого ничего хорошего не сказала? Знаешь ли ты, как она лицемерна, сколько гадостей я от неё выслушивала? Белоснежке нужна только слава и власть... На самом деле она не способна любить, ей это вовсе и не нужно. – Эппл... – извинилась Рейвен, – Прости меня, я совсем этого не знала. Но не слишком ли ты резка? – Каждый раз... Вспоминая Ивил Квин и то, как она говорила о тебе, то я просто тебе завидую! – наконец высказалась Уайтт, и вдруг ядовито рассмеялась, – Да уж, в этом мы с тобой уравнялись. Пожалуй, каждая хотела бы то получить, чего у неё нет. – Хотелось бы мне, чтобы эта ночь прекратилась... – вздохнула Рейвен, – Мне очень жаль тебя. Ты не заслуживаешь такого отношения от матери. –Я называю её Долорес Уайтт, – печально отрезала Эппл, – Каждый раз она забывает о том, что я тоже живой человек. И форма общения в нашем семейном кругу напоминает квадрат. Сколько душевных сил нужно было правильной девочке, сиятельной наследнице Школы Долго и Счастливо, чтобы это признать? – Я даже не знаю, что тебе сказать, как утешить. Всё это время я старалась уважать Белоснежку, но теперь... Уверена в том, что не буду этого делать. – Они всегда будут врагами, – убедительно произнесла Эппл, – И я даже не знаю, на чьей стороне я предпочла бы оказаться. Что, если Злая Королева теперь кажется мне более искренней? Стоит ли мне себя бояться? –Милая моя, ты сегодня очень устала, – более успокаивающе, нежно сказала Рейвен, – Пожалуйста, давай ляжем спать. – она жалела Эппл, но совершенно никак помочь ей не могла, от этого снова ощущала грустную неловкость. – Я попрошу тебя только об одном... Чтобы этот разговор остался нашей тайной. Никто о нём не узнал. –Естественно. Это не может быть иначе. Однако, наблюдая за Эппл, так трогательно и нежно ей открывшейся, а теперь всё же заснувшей, и во сне неловко дергавшейся, как будто до сих пор боящейся открыть свои тайны, не желать, чтобы их видели и знали : для блондинки, наверное, это было непростым решением, Рейвен задумалась, как на самом деле у них всё сложно. Эппл побудила её присмотреться к собственной матери, не осуждать её поступки, пытаться искреннее любить... И, наверное, к этому совету стоило прислушаться, даже иронично, что именно Уайтт открыла ей глаза на правду, возродила в ней лучшие качества любви и терпимости. Рейвен вдруг подумала, что вовсе и не будет следующий раз пытаться уйти от встречи со Злой Королевой, а выслушает её и постарается понять, даже если не все советы будет соблюдать. Нужно стараться всегда тепло относиться к своим родителям, чтобы это получилось. Однако... Как Эппл живёт с осознанием того, что не одобряет, не любит личность Долорес Уайтт? Каково скрывать постоянно лицемерие Белоснежки, и является ли оно на самом деле таковым, не преувеличивает ли девушка, лишь наговаривая на мать? Эппл вовсе не была на неё похожа: скромная, тихая, домашная девочка, желающая всё делать правильно, в то время как темноволосая правительница была активной, привлекающей внимание, властной, использующей связи в качестве продвижения и очень любящая роскошь, славу, богатство, своё социальное положение. Неприятно влезать в дела Уайтт, как-то думать о них, разбирать, пытаться понять или наоборот осудить. Белоснежке нужно было выглядеть тактичной, доброй, внимательной, хорошей воспитательницей. Даже если в душе она совсем не была такой... К тому же и история её семьи : неужели отцу Эппл нужна была спящая Белоснежка в гробу лишь для того, чтобы на неё любоваться, без порочных грязных дел? А теперь их отношения официально выдаются как образец любви... Уже не важно, как на самом деле. Рейвен понимала, что поступки её матери выглядят ещё хуже, но больше к Долорес Уайтт с пониманием не относилась. После ночного разговора всё стало яснее, вдруг встало на свои места, как будто завеса правды наконец приоткрылась. Рейвен всё чаще ловила себя на мысли, что обдумывает поведение в семье Эппл, хотя это к ней никаким образом не относилось, вспоминает их. Зачем это делать, неужели разговор с её дочерью так важен? Квин понимала теперь, что никто, даже самый положительный персонаж в глазах общественности, не может быть всегда хорошим. Нельзя возлагать на кого-то надежды, считать его воплощением нравственности и добра, всегда культурным. Если Белоснежка с людьми милая и приятная, то это не мешает их осуждать и желать зла. Значит, и её такой идеальной считать не стоит... Всё это сложно. Не дочери Злой Королевы судить. Она-то не имеет отношения к Долорес Уайтт. Но осадок от разговора остался. Бывает, что вдруг ты проникаешься искренней неприязнью, от которой никуда не можешь деться, к личности, которую все уважают. Не хочешь даже объяснять причины, просто говоришь, что это чувствуешь. У Рейвен теперь произошло так с Белоснежкой. Хотя даже и из-за семейной вражды ей не стоило о ней даже думать. Теперь же, когда девушка узнала, как Долорес поступает с Эппл, ей оставалось только пожалеть свою подругу. Однако в устав семьи не лезут, людям хорошо известно, что внутренние дела решаются лишь между её членами, а все сплетни и наговаривания от посторонних потом выставляются злой ошибкой. Поэтому Рейвен вообще не должна была знать о том, что сегодня сказала ей Эппл. А теперь она не имеет права показывать, что знает. Хранить в секрете, перебирая в голове подробности, снова обдумывая и осознавая. Видеть теперь семью Уайтт изнутри, вовсе не желать им ничего плохого, но всё понимать. Долорес... Её образ и поведение на самом деле сложно осознать, но во многом и она была обычным человеком, со своими обидами, заморочками, вспышками гнева и желанием получить лучшее. Белоснежка не была идолом. Вот и всё. Однако Культ Судьбы, запущенный ей, уже сейчас имел свои последствия. Должен ли весь мир зависеть от воли Долорес Уайтт, только её влияния?