Старый способ

- И наконец, спортивные новости, - лицо белокурой дикторши было безупречно спокойным, хотя спортивные новости давно никого не радовали. – Наша сборная по футболу проиграла сборной Ямайки со счетом 4:0 и теперь вынуждена покинуть гостеприимный Амстердам. На этот раз сборная продержалась всего два матча. Однако, есть и хорошие новости, - дикторша слегка улыбнулась. – У сборной поменялся тренер. Нового тренера зовут Василий Николаевич Скуратов и он утверждает, что знает способ, с помощью которого наши футболисты будут занимать исключительно призовые места. Можно было бы не верить, но команда из родного города Василия Николаевича, Твери, давно и прочно побеждает на местных товарищеских матчах и дважды выиграла у команды из Москвы, и всех этих успехов достигла всего за два года. Так что, будем надеяться на лучшее. А сейчас я передаю слово нашему специальному корреспонденту в Твери, Никите Смердякову. Камера переместилась в Тверь, где дело близилось к осени и деревья, несмотря на стоявший на календаре август, уже несли в своих зеленых кронах золотые листья. На улице было прохладно и специальный корреспондент надел куртку. - Здравствуйте, Василий Николаевич, - сказал он мрачноватому бородачу высокого роста и такого телосложения, что тот больше всего смахивал на слегка подстриженного медведя. - И ты будь здоров, - прогудел бородач, протягивая спецкору руку. От пожатия спецкор слегка скривился. - Говорят, вы прекрасно тренируете местных спортсменов, - продолжал Смердяков, потряхивая пожатой рукой и слегка отодвигаясь от Скуратова. - Есть такое, - Скуратов слегка пожал плечами. – И пока никто не жаловался. - Да-да, мы слышали, что вы достигли прекрасных результатов, - сказал Смердяков. – Скажите, вы, может, знаете какой-то особый способ? - Знаю, - бородач сверкнул маленькими глазками из-под кустистых бровей прямо в камеру. - И что, это какой-то изобретенный вами новый способ? – спросил корреспондент. - Я бы сказал, старый, - буркнул бородач. - А нельзя спросить, что это за способ? – спросил Смердяков после паузы, когда понял, что более распространенного ответа не дождется. - Нельзя, - ответил Скуратов. – Или вы хотите, чтобы его другие сборные переняли? Это будет наше… как сейчас называется? – ноу-хау, - он коротко хохотнул. – Результат обещаю. Через год увидите. - Ну что, Петюня, завтра куда? – спросил Миша Захаров у товарища, когда они оба вышли из здания аэропорта. – Может, в клуб махнем? На Тверской, говорят, новый открылся… Петя покрутил головой, задумавшись. - Нет, Мишка, не поеду, - решительно сказал он. – Лучше к Маше. - Совсем она тебя захомутала, - хохотнул Миша. – Глядишь, еще женишься… То-то везде писать будут! - Ну и женюсь, - решительно ответил Петя. – Почему бы не жениться? - Ну ладно-ладно, - Миша хлопнул его по плечу. – Езжай к своей просто Марии. А я в клуб. - Напишут «поехал заливать поражение», - заметил Петя. - Ну и пусть пишут, - Миша зевнул. – Надо же им о чем-то писать. Тренировка после двух дней у Маши шла тяжко. Петя зевал, волочил ноги, не бегал, а ходил по полю и всячески показывал, что хотел бы обратно, в уютную постель. Иногда он исподтишка разглядывал нового тренера. Бородач, и так не слишком улыбчивый, глядя на их тренировку (остальные игроки были не лучше Пети), мрачнел все больше. Пете он все больше напоминал не то Соловья-разбойника из детской сказки, не то Пугачева из старого фильма. - Не, знаешь, даже не так, - шепнул ему друг Мишаня, когда они сидели, передыхая между упражнениями. – Как-то мама меня заставила фильм посмотреть, совсем старый, про Ивана Грозного, во. Так там один мужик был с топором, всем головы рубил. Вылитый Василий Николаич! Петя еще раз посмотрел на тренера, который стоял к ним вполоборота. На мгновение услужливое воображение пририсовало тренеру длинный темный кафтан, шапку с красным верхом, удлинило бороду едва ли не до пупа и сунуло в правую руку топор, с которого капала неестественно-алая кровь. За поясом красовалась длинная плетка и – это было самым отвратительным – отрубленная собачья голова. Этот рисунок маленький Петя видел в школьном учебнике истории и так поразился, что даже запомнил, о чем говорилось в учебнике, хотя обычно путал Петра I с товарищем Сталиным, благо оба этих великих исторических деятеля курили трубки и носили усы. Опричник Ивана Грозного – гласила подпись к рисунку в учебнике. Опричники – верные слуги царя Ивана IV, прозванного Грозным. Верно служили царю и не гнушались выполнить любой приказ. Петю внезапно пробрал холодок. Он тряхнул головой и наваждение исчезло. - Эдакий точно может отрубить, - сказал он. – Хорошо, сейчас не те времена! - Не те, - согласился Миша. Василий Николаевич вдруг обернулся в их сторону и под его тяжелым взглядом Петя вдруг усомнился в таком казавшимся непреложным факте. А вдруг?! «Да ну, ерунда», - подумал он. – «Нотацией отделаемся, как всегда. В худшем случае – по матушке пошлет. Интересно, хорошо ли ругается?» Ругался Василий Николаевич хорошо. Таких загибов Петя не слышал давно, точнее, в последний раз слышал от пьяного в дымину бомжа, которому он когда-то, тоже пьяный, жаловался на жизнь. - И если не исправитесь за следующую неделю, - грозно сверкнул глазами Василий Николаевич напоследок, - приму особые меры! - Это какие же меры? – хмыкнул Миша, когда они вышли вдвоем из раздевалки. - А черт его знает, - пожал плечами Петя. – Что он нам сделать может? В контракте четко написано, что платят без учета побед. Могут, конечно, контракт разорвать – но когда это будет! Через год разве что. Петя честно пытался собраться и играть получше, но благие намерения все никак не удавалось осуществить. То Маша к себе зазовет, то друзья устроят веселую вечеринку, после которой с ног валишься… И вообще! «Играю как могу», - думал Петя. – «И ничего он мне не сделает». В понедельник в спортзале появились новые лица. К Василию Николаевичу приехали два молодых человека, похожих на него как две капли воды – таких же кряжистых и мохнатых. Но только явно помоложе и еще более молчаливых, чем тренер. При встрече парочка буркнула что-то вроде «Здрасти» и отвернулась, даже не представившись. Петя только плечами пожал – явно не новые игроки, а так – да пусть смотрят, не жалко. Новоприбывшие и смотрели, совершенно молча и с таким мрачным видом, что даже совсем не застенчивому Пете иногда становилось не по себе. Нет, он, конечно, привык ко всякому, к тому, что болельщики орали, дудели, даже кидали всякое на поле – в последнее время это происходило все чаще – но к такому виду, как у сродственников Василия Николаевича, невозмутимому и поистине зловещему – он не привык. Впрочем, через пару дней Пете удалось убедить себя, что это просто часть пейзажа, ну, может, вроде памятников каких. Тренировки проходили не шатко, не валко, Василий Николаевич ругался, члены команды невозмутимо внимали, всячески делая вид, что старательно выполняют указания. Приближался еще один матч. Не то чтобы особо важный, даже можно сказать, товарищеский. На места в Высшей Лиге он не влиял, и Петя совершенно расслабился – до такой степени, что накануне вечером позволил себе перебрать и провести с Машей весьма горячую ночку. Последствия бурной ночи не замедлили сказаться наутро. На матче Петя играл еще хуже, чем обычно. Он пропустил два мяча (благополучно загнанные противником прямо в ворота), а третий мяч попытался удержать и, пасуя, забил гол. Это был прекрасный сильный удар. Мяч вкатился прямо в ворота. В ворота собственной команды. Это был конец матча и на трибунах раздался оглушительный свист. Поражение было сокрушительным. Тут уж не только в Высшую Лигу попасть и у иностранцев выигрывать, тут уж речь шла о том, чтобы вообще оставаться в профессиональном футболе. После матча тренер поманил Петю за собой. Вздохнув, тот последовал за Василием Николаевичем, мельком отметив, что тот взял с собой старую спортивную сумку. Петя вздыхал всю дорогу, предаваясь невеселым мыслям, и как-то даже не понял, куда они свернули в темных коридорах обширных подсобных помещений стадиона. За очередным вздохом Петя услышал стук шагов и, оглянувшись, увидел двух молодых родственников тренера, которые шли прямо за ним. «Чего им надо?» - мелькнула мимолетная мысль, но тут же исчезла, вытесненная тягостным предчувствием предстоящего скандала. Наконец они добрались до какого-то глубинного зала, почти пустого, только возле одной стены стояли старые, но вполне еще крепкие футбольные ворота. Петя, оглядевшись, решил, что никогда здесь не бывал. Какой-то очень старый зал. - И никто нас здесь не услышит, - прогудел Василий Николаевич, обернувшись к виноватому игроку. «Ох, ну и будет орать», - решил Петя. – «Забрался сюда, чтобы журналисты не подслушали, а то ведь им только дай повод, пронырам…» - Никто, - повторил Василий Николаевич и обратился к родственникам, - Саша, Леша… давайте. Саша и Леша (так вот как их зовут!) двинулись прямо на Петю. Тот смотрел, приоткрыв рот, не понимая, чего нужно этим молчаливым молодым медведям. Выглядели они довольно грозно и, не вполне отдавая себе отчет, что он делает, Петя начал отступать, пока не уперся прямо в штангу ворот. - Руку! – рявкнул вдруг Саша басом и Петя от неожиданности сразу подчинился, протянув ему правую руку. Леша тут же схватил его за другую руку и Петя оказался как будто в двойных тисках. - Э-э-э, пустите! – заорал он, пытаясь вырваться, но с таким же успехом мог бы пытаться вырваться из тех самых тисков. Саша и Леша вдруг поменялись местами, быстро развернув Петя лицом к воротам, вздернули его руки вверх и стали привязывать неведомо откуда взявшейся веревкой. От неожиданности Петя будто лишился голоса и только разевал рот, будто рыба на суше. Наконец, довершив свое черное дело, парочка отступила. Тут в поле зрения совершенно обалдевшего Петра вступил Василий Николаевич. - А я вас предупреждал, - пробасил он, расстегивая спортивную сумку и вытягивая оттуда черную многохвостую плетку. - Я… я же кричать буду, - Петя, наконец, все понял. Вопреки своему заявлению говорил он почему-то шепотом. - Ага, - тут же согласился с ним Василий Николаевич. – Будешь, а то как же. Только никто не услышит, - он усмехнулся, - проверено. Кто-то – Саша или Леша – с треском рванул со спины Пети футболку. ___ Если бы кто-то позже попросил Петю описать дальнейшее, то он нашел бы в себе неведомые прежде фонтаны красноречия. Потому что такого опыта ему раньше испытывать не доводилось. Первый удар оказался довольно терпимым, и Петя даже слегка усмехнулся. Ну, подумаешь! Машка, бывает, побольнее царапает, ногти у нее ого какие. Второй тоже вполне можно было пережить. А вот третий… - А-а-а, - завопил Петя, потому что третий удар пришелся по первому рубцу и тут он почувствовал, как по спине стекает тоненькая струйка – кровь. - Тренироваться надо, - назидательно пробасил сзади Петр Николаевич и ударил в четвертый раз. - О-о-о! - Не пить! - Ой, бля! - По бабам не шляться! - Не шляюсь! Ай, ё-моё!.. - И еще раз тренироваться! -А-ва-ва!.. На седьмом ударе плетка представлялась Пете какой-то огненной змеей. Белые полосы вспыхивали перед закрытым глазами. На какие-то осмысленные выкрики его уже не хватало и теперь он просто слегка подвывал. Как все закончилось, Петя не слишком хорошо помнил – и уж тем более никому не рассказывал. _____ Василий Николаевич в точности выполнил свое обещание – через полгода команда выигрывала уже два матча из трех, а через год – практически все. Если дела на поле шли не очень, Василий Николаевич на своей трибуне клал руку на старую спортивную сумку и после этого игрокам как будто приделывали батарейки «энерджайзер». И в то время спортивные корреспонденты улыбались уже без всякой натуги. _____ А еще через два года Петя и Миша стояли у полуоткрытой двери тренерской, ожидая выхода Василия Николаевича, чтобы проводить его на самолет. Тренер уже собрал чемоданы и теперь возился со старой спортивной сумкой – так хорошо знакомой обоим ребятам, да и всем членам команды. - К англичанам поедет, - шепотом сказал Миша. – Эх, жаль… - Ну-у-у, там денег побольше предложили, да в фунтах, - ответил ему Петя. – Уж больно они нам теперь завидуют. Хотят тоже быть первыми. - Эй, чего вы там шепчетесь? – недовольно бросил им тренер. – Дверь закройте. С той стороны. Петя быстро выполнил распоряжение, а потом… Потом Петя вспомнил Джона Канхэма, знаменитого английского футболиста, высокого, белокурого голубоглазого красавчика с таким лицом, что комментаторы и журналисты называли его не иначе как «Ангел». Но «Ангел» отличался настолько зловредным характером – как на поле, так и на тренировках – что если и был ангелом, то из ада. Не одного тренера он уже довел до увольнения, да и на поле попортил противникам немало крови, но ему все сходило с рук, потому что играл он даже не как ангел, а как бог. Петя представил себе, как англичанин стоит у той самой штанги и вопит: «Оh, my God!», пока на его спине вспухают алые полосы… а потом наклоняется к ручке Василия Николаевича, лобызает ее и на ломаном русском благодарит за науку, и злорадно захохотал.