I. вид
…и Рао, что это за вид. Кара приземляется на балконе Башни, как и в любой другой день, и входит в главный центр управления, как и в любой другой день. А затем еë взгляд падает на одинокую фигуру, сидящую на высоком табурете за столом, и внезапно это становится уже не просто как в какой-то другой день. Сегодня на Лене нет еë типичного наряда для заседаний совета директоров из того периода работы в L-Corp или мягких джинсов и свитера, предназначенных для игровых вечеров и ночëвок, или даже комплекта из слаксов и блузки, который она часто надевает с тех пор, как переехала в Башню. Нет. Сегодня Лена собрала свои тëмные волосы в большой небрежный пучок, еë лицо обрамляют выбившиеся пряди, которые мерцают, как расплавленный янтарь в лучах яркого утреннего солнца. Этот стиль подчëркивает упрямую линию еë подбородка и царственный изгиб шеи, которая исчезает в мягкой чëрной водолазке. Взгляд Кары скользит по обтягивающему материалу ниже, ниже и ниже — к кожаному поясу на талии, юбке, облегающей изгибы бëдер и ног, за исключением разреза до середины бедра, из-под которого соблазнительно проглядывает кремовая кожа. Еë глаза опускаются ещë ниже — к чëрной замше сапог — и расслабленно поднимаются, останавливаясь на коленях, нет… У Кары пересыхает во рту. Поднимаются, останавливаясь на бëдрах. Хотя видно только одно бедро, и пусть даже всего лишь часть его, этого всë равно достаточно, чтобы у Кары закружилась голова. Весь образ завершает пятно тëмно-сливового цвета, привлекающее внимание к изгибу полных губ, которые эффектно дополняют тëмные брови и ресницы над кристально-зелëными глазами. Это определëнно не просто какой-то обычный день. Кара не двигается и не дышит целых девяносто секунд, пока еë мозг пытается обработать образ Лены, представший перед еë глазами. Еë сердце подскочило к пересохшему, как пустыня, горлу, желудок прилип к позвоночнику, а пульс стучит, как барабан, где-то глубоко в основании бëдер. Лена… Лена всегда великолепна. Всегда, во всех цветах и оттенках, даже в состоянии раздевания и беспорядка. Но это, всë вместе — это просто нечто. Лена наконец замечает еë, отрывается от книги, которую она просматривала, и вытягивает длинный элегантный палец, чтобы отметить место, где остановилась. Глаза Кары следят за еë руками, за натяжением тонких сухожилий и изящными линиями костей, за тем, как контраст с выцветшей страницей под ладонью девушки заставляет еë кожу казаться алебастровой в солнечном свете. — Привет? Это звучит как вопрос, одна идеальная бровь выгибается дугой, а сливовые губы растягиваются в выжидающей улыбке. Кара, едва сдерживаясь, чтобы не проверить свой подбородок на наличие слюны, с целеустремлëнной решимостью выходит из оцепенения. Она прочищает горло и облизывает пересохшие губы. — Привет. — Всë хорошо? — спрашивает Лена, так как Кара по-прежнему не двигается: еë ноги будто приросли к тому месту, с которого она увидела лучшую подругу. — Ты, эм. Ты пялишься. Конечно же, она пялится. — О. О, эм. — Кара, отрывая ноги от половиц, заставляет их идти без дрожи к столу в центре комнаты. — Ты, эм. Ты сегодня очень хорошо выглядишь. Щëки Лены покрываются бледно-розовым румянцем, как первый проблеск восхода солнца снежным утром. Взгляд Кары цепляется за пульс, бьющийся на еë горле: почти незаметное вздрагивание под челюстью. Она задаëтся вопросом, на что это могло бы быть похоже. Этот румянец, это сердцебиение. Ей интересно, каково это на вкус. — Спасибо, — шепчет Лена, наклоняя голову, и две дуги еë тëмных ресниц трепещут. Она показывает на страницы перед собой, прочищая горло. — Я, эм, я думаю, что, возможно, нашла заклинание, которое могло бы нам помочь. Кара обходит стол и встаëт рядом с ней, делая вид, что фокусируется на странице книги, пока Лена объясняет что-то о передаче энергии, заклинаниях сдерживания и различных интерпретациях классической латыни третьего века. Сфокусированность Кары длится всего полминуты, после чего еë глаза начинают блуждать, ненасытно притягиваясь к множеству деталей, открывающихся благодаря большему сближению. Еë зрительные рецепторы перегружены, взгляд беспорядочно перепрыгивает с одного нового открытия на другое, как шарик для пинг-понга в вакууме. Кара тяжело сглатывает. Еë глаза останавливаются на кончике пальца, которым Лена постукивает по заклинанию внизу страницы, и она вновь поражается тому, какие длинные у Лены пальцы, какие широкие у неë ладони, тому, как края еë ногтей скругляются на фоне гладкой поверхности кожи. Затем еë поле зрения фокусируется на мягких завитках волос на затылке Лены, выбившихся из пучка и наполовину спрятанных под высоким воротником водолазки. После этого взгляд Кары ненадолго задерживается на полупрозрачной раковине уха Лены, сквозь которую просвечивает утренний солнечный свет, а затем следует восторженное восхищение тонкими пушистыми волосками, обрамляющими еë висок до скулы, и изящной линией еë челюсти. Лена продолжает говорить, а Кара не услышала ни слова из того, что она сказала. Она только что смотрела на свою лучшую подругу, как ошарашенная дура, и ей нужно прийти в себя, пока Лена не догадалась. Решившись, Кара делает такой глубокий вдох, что это почти болезненно, и это оплошность с еë стороны, которая в конечном итоге оказывается фатальной, потому что тогда в дополнение к виду появляется…II. запах
…и любая надежда, которая у неë оставалась на восстановление самообладания, умирает быстрой и безболезненной смертью. Запах Лены, наполнивший еë лëгкие, опьяняет, и, прежде чем Кара осознаëт, что делает, она приближается ещё на полшага, желая вдохнуть его снова. Волосы Лены пахнут насыщенно, свежестью и чистотой, как дорогой морской минеральный шампунь, которым Кара в последнее время запасается у себя в душе. В химическом аромате еë макияжа присутствует лëгкая приторность и восковая сладость губной помады; Кара ощущает запах потёртой кожи еë сапог и мускусный шлейф духов от еë запястий. Еë затылок и нежная кожа за ухом пахнут густо и насыщенно, тëплый базовый аромат еë кожи подчëркивается стойким запахом химических реагентов, пропана и расплавленного припоя. У Кары, помимо еë воли, начинается слюноотделение. Она делает ещë один нетерпеливый вдох, и тогда еë наполовину одурманенный мозг отмечает внезапно наступившую тишину, заставляя еë вздрогнуть и прийти в себя. Лена, повернувшись, многозначительно смотрит на неë. Кара снова теряется в идеальном изгибе еë поднятой брови, в том пьянящем облаке кондиционера с ароматом морского критмума, которое поднимает это движение. — Кара? — спрашивает объект еë восхищения, так резко выдëргивая Кару из тумана очарования, что она фактически подпрыгивает. Брови Лены поднимаются на четверть дюйма выше. — Ты слышала хоть слово из того, что я сказала? — Конечно, слышала, — удаëтся произнести Каре, намеренно дыша через рот, чтобы избежать очередной атаки на еë обоняние. — Ты нашла заклинание, которое может нам помочь. Лена выглядит абсолютно неубеждëнной, что и ожидалось от плохого оправдания, но у Кары в данный момент нет умственных сил беспокоиться об этом. Она слишком занята безуспешными попытками сосредоточиться на чëм-либо, кроме совершенно ошеломляющего слияния вида и запаха той, которая сейчас является еë лучшей подругой. К счастью, через долю секунды в еë сапоге вибрирует телефон Кары Дэнверс, и она с поспешными извинениями устремляется в CatCo, пока кто-либо не успел начать задавать неудобные вопросы о еë поведении. Она не расслабляется, даже не дышит до тех пор, пока не зависает в пустом воздухе высоко над Нэшнл-Сити, чтобы убедиться, что сможет справиться с этим, не потеряв рассудка. Если на кончике языка Кары и остаëтся свежий запах шампуня Лены, это никого не касается, кроме неë самой.***
Послеобеденное время в CatCo помогает отчасти вытеснить из головы затянувшееся увлечение, и к тому времени, когда подготовка к интервью закончена и поступает звонок, что она нужна в Башне, Кара чувствует, что, возможно, она даже сможет встретиться с Леной, не лишившись полностью самообладания. Видите ли, она эксперт в этом. Опытный профессионал в блокировании ошеломляющих ощущений, в переключении между своими сенсорными приëмниками для смягчения собственной реакции. Кара вспоминает свои первые годы на Земле: мягкое вязаное одеяло, которое она сжимала, чтобы удержаться в водовороте необузданного суперслуха, и душистые простыни из сушилки, которые Элайза прижимала к еë щеке, когда рентгеновское зрение становилось слишком трудно контролировать. Она думает о множестве стратегий совладания, которые она была вынуждена освоить за время пребывания на этой планете, о том, как их можно было бы применить сейчас. Потому что, да, вид Лены сегодня — в этой блузке с этой помадой и этим разрезом по всей длине бедра — на самом деле, вероятно, слишком ошеломительный, чтобы с ним справиться. Вполне возможно, что еë мозг немного вскипел. Но, рассуждает Кара, всë, что ей нужно сделать, — это не отрываться от реальности, сосредоточиться на других своих чувствах и держать себя в руках. В конце концов, это Лена. Кара практиковалась в необходимом искусстве блокировать наиболее отвлекающие аспекты своей лучшей подруги со дня их первой встречи. Так что, возможно, просто обоняние — не самый лучший путь, учитывая ту жëсткую перезагрузку, которой невольно подвергся еë разум, когда этим утром она почувствовала запах Лены. Но это нормально — всë в порядке, потому что у Кары есть ещë три чувства, которые она собирается использовать, чтобы оставаться сосредоточенной и перестать выставлять себя дурой. Всë хорошо, она в порядке. Она опытный профессионал. Она справится.***
Ей требуется всего три секунды, чтобы снова потерять самообладание. Когда она приземляется, главная комната Башни пуста, но у неё нет времени на замешательство или беспокойство, потому что тогда появляется…III. звук
…и каждая йота её прежнего увлечения возвращается в полную силу. Каблуки Лены стучат по изношенным доскам центра управления, идеально синхронизируясь с отчаянным стуком сердца Кары. Ткань её юбки шуршит, касаясь мягкой замши, хлопок растягивается и сжимается вокруг её рук и плеч, когда она кладёт на стол ноутбук. Лена поворачивает голову, улыбается появлению Кары, и её суперслух улавливает нежный звон двойных комплектов золотых колец, украшающих каждое ухо Лены, и почти неслышный шорох выбившихся волосков о воротник её блузки. Теперь, когда Кара сосредоточилась на этом чувстве, Лена превратилась в симфонию — от её ровного сердцебиения до ритмичного дыхания и тихого постукивания пряжки ремня о край стола. — Привет. И вот, самый сладкий звук из всех — мелодичный переливчатый голос Лены — проносится через пространство между ними, ударяя по ушам Кары, как лёгкий звон колокольчиков под ветром в летний день. — И тебе привет, — удаëтся произнести Каре, с отвисшей челюстью выходя из ступора и проходя через комнату, чтобы присоединиться к Лене на скамейке. — Ты вызывала? Как дела? Потому что, да, возможно, еë глаза, нос и уши подвергаются атаке мощного вихря раздражителей от этой женщины, что она чувствует себя немного легкомысленно, но есть предел тому, насколько странной она может быть с Леной в течение двадцати четырëх часов, не привлекая к себе внимания, и у Кары уже есть ощущение, что она на грани провала. Она дышит ртом, чтобы избежать запаха парфюма Лены, мысленно задом наперëд читает молитву Рао на древнекриптонском, чтобы заглушить биение еë сердца, не сводит глаз со строк книги заклинаний, чтобы они не перескочили на какие-нибудь близлежащие аппетитные формы, и изо всех сил старается взять себя в руки. Ей на самом деле удаëтся сосредоточиться — хотя и ненадолго — на том, что говорит еë лучшая подруга; кратком изложении событий дня, проведëнного ей в лаборатории, еë успехах в отслеживании Никсли, пересмотре перевода утреннего заклинания. Кара кивает, мысленно поздравляя себя с железной концентрацией, и тогда Лена снова протягивает руку, чтобы провести кончиком пальца по линиям гексаграммы на странице. Кара следит за этим движением, наблюдая, как под нежной кожей смещаются мышцы и напрягаются связки, а затем она вдруг тоже тянется, и тогда возникает…IV. прикосновение
…и разряд раскалëнного электричества пронзает еë от макушки до кончиков пальцев ног. Еë рука ложится поверх ладони Лены, прижимая еë к странице, и она чувствует замешательство во взгляде подруги, слышит вопрос, уже готовый сорваться с еë губ. Кожу Кары покалывает в том месте, где она касается Лены, ладонь прижимается к выступающим костяшкам пальцев, направление указательного пальца сбито, и у неë есть всего секунда, чтобы спасти положение, прежде чем ситуация станет действительно странной. Мозг Кары по-прежнему где-то завис, шестерëнки вращаются в районе между запахом лавандового мыла, исходящего от рук Лены, и стуком еë каблуков по половицам, поэтому она не отдаëт себе отчëта в словах, которые срываются с еë губ. — Извини, я просто… я соскучилась по тебе сегодня, — говорит она, и это не ложь. — Как насчëт, эм… приветственного объятия? Как только Кара это произносит, всë еë существо кричит об этом: об усилении ощущения их рук, сложенных вместе, и возможности обнять Лену. Лена, к еë чести, спокойно относится к странной просьбе, что, вероятно, больше говорит о еë многолетнем опыте общения и знакомстве со странностями Кары, чем о чëм-либо ещë. Она недоверчиво изгибает брови и неуверенно приоткрывает рот, но через мгновение кивает. Возникает неловкая секунда, которая кажется целой вечностью, пока они не сближаются, раскрывая руки и наклоняя головы, но затем девушки касаются друг друга, круг замыкается, и удовольствие течëт по венам Кары, как лесной пожар. Руки Лены скользят вокруг еë шеи, даже в сапогах на каблуках она приподнимается на цыпочки, чтобы положить подбородок на плечо Кары. Та в ответ кладëт руки на талию Лены, слегка сжимая, когда они оказываются в объятиях друг друга. Лена такая мягкая, такая тëплая, такая приятная и податливая к прикосновениям, и в совокупности всë это, — то, как она выглядит, пахнет, звучит и ощущается, настолько восхитительно, что Кара изо всех сил пытается вспомнить, почему она вообще еë отпускает. Она решает воспользоваться предоставленной близостью, проводя кончиками пальцев по матовой ткани юбки Лены, гладкому соединению пояса и ребристому хлопку этой чëртовой водолазки. Кара чувствует лесенку рëбер Лены, встречается с бретельками бюстгальтера через прозрачную ткань, скользя всë выше и выше, пока еë пальцы не натыкаются на складки воротника и играют с выбившимися завитками волос на шее. Она нежно царапает ногтями кожу головы под пучком, и Лена издаëт тихий вздох, который отдаëтся у Кары прямо между ног. И тогда это начинает обретать смысл. Еë одержимость каждой мельчайшей деталью образа Лены, еë необходимость в использовании методов сдерживания, чтобы не быть полностью перегруженной простым присутствием лучшей подруги, каждый раз на протяжении их отношений, когда она старательно отводила своë внимание от женщины перед собой, чтобы сохранить ясную голову — всë это начинает превращаться в картину, которую Кара игнорировала слишком долго. Этот конкретный наряд, сапоги, пучок и эта чëртова водолазка, возможно, и стали переломным моментом, но влияние Лены на неë не является чем-то новым. Ободрëнная собственным моментом просветления, Кара продолжает нежное исследование, касаясь костяшками пальцев горла Лены, а большим пальцем другой руки уверенно описывая круги на пояснице. Прикосновения к ней завораживают, вызывают привыкание, они чудесны, и становятся ещë более захватывающими, когда Лена дрожит, прижавшись к еë груди. — Кара? — шепчет она, и это ещë одно наводнение чувств: хриплый звук еë голоса, ощутимая заминка перед вдохом, слабый намëк на мятный чай в еë дыхании. — Что ты делаешь? — Тебя так приятно обнимать, — произносит Кара, прежде чем решиться окончательно и немного сжать захват. Лена отстраняется ровно настолько, чтобы они оказались лицом к лицу, не разрывая объятия. Еë испытующий взгляд внимательно блуждает по лицу Кары, словно ищет ответ на давно забытый вопрос. — Да? И тогда Кара смотрит на Лену, на всë в ней вместе: сжатые губы, прямую линию челюсти, разлетевшиеся пряди чëрных волос, кристально-бирюзовые глаза. Она хочет прикасаться к ней. Хочет слушать еë, смотреть на неë и вдыхать еë запах так долго, как только возможно. Она хочет поцеловать еë. Хочет прижаться губами к пульсирующей точке, быстро порхающей на шее, почувствовать явный металлический привкус еë сережëк на языке, окрасить свой рот в глянцевый воск еë помады. Потому как Кара понимает, что одно из еë пяти чувств осталось ещë непроверенным. — Да, — бормочет она, встречая пристальный взгляд Лены с твëрдой уверенностью. Она притягивает еë ещë ближе, проводя дорожки вверх и вниз по бокам, сжимая так сильно, как только осмеливается. — Я не хочу тебя отпускать. Взгляд Лены на еë лице, такой тяжëлый, такой проницательный, наконец смягчается. Из неë вырывается вздох, и еë обхват на шее Кары усиливается. — Тогда не надо. Мгновение они смотрят друг на друга, дыша одним воздухом. Кара думает о вопросе, от которого они уклонялись шесть долгих лет; видит ответ, о котором она никогда не смела мечтать, запечатлëнный в каждой любимой чëрточке лица Лены. Она надеется, что еë собственное лицо отражает то же самое. Кара думает, что, вероятно, так оно и есть, потому что в следующее мгновение нарастающее между ними напряжение лопается со всей торжественностью божественного хора, и тогда она наклоняется, и, возможно, Лена тоже, и наступает ещë один момент пьянящего, блаженного предвкушения, и тогда появляется...V. вкус
…и тëплое прикосновение губ, влажное скольжение языков, аромат их общего прерывающегося дыхания и слабый намëк на свежий мятный чай, когда они снова и снова встречаются губами в самый ошеломляющий, приятный, радостный момент жизни Кары, и в её разуме нет ни капли сомнения, что эта женщина, этот поцелуй — самое сладкое, что она когда-либо знала.