Drug princess
27 июня 2022 г. в 20:37
Эма далеко не невинна. Её изящные бледные руки покрыты тонким, невидимым слоем грязи, что сквозь нежную кожу впиталась в некогда чистое нутро, очерняя изнутри. Руки у Эмы красивы, да и творят невероятные вещи. На костяшке среднего пальца у неё маленькая родинка, родимое пятнышко находиться ниже большого пальца, почти у запястья, а, если она раздвинет тонкие пальцы, то между ними есть шрам, оставшийся после ветрянки. Её длинные ногти сделаны у дорогих мастеров, её прозрачная кожа усеяна тонкой сеткой шрамов.
Глаза у Эмы лисьи — хитрые, золотые, смотрят выжигающе холодно горячей патокой. Её зрачки мелкие, дрожат, позволяя разглядывать радужку. И пышные ресницы придают взгляду уставшей грусти, томящегося желания, скованного искусной игрой. Эма выглядит как фарфоровая кукла, покорно сидя на синем диванчике ночного клуба. Но его этим не обманешь. Он знает — вся невинность девушки наиграна. Кажется, Эме было всего четырнадцать, когда ей пришлось влезть с головой в этот мутный мир. Это было спустя полгода после ранения Баджи, на лечение которого семья Сано отдала немаленькую сумму, больно ударившую по карману: двое неработающих подростков и один пенсионер. Именно через полгода её старший сводный брат попал в больницу с тремя пулевыми ранениями. Маленькая бедная девочка не могла заработать нужную сумму легально, но потому, используя связи Изаны, ринулась в подноготную жизни улиц.
Эме было четырнадцать, когда она начала идти по шаткой дорожке, выстланной наркотиками. Сначала это были братья Хайтани, что приняли её в клубы Роппонги, торговать этой дрянью, затем сам Изана, вернувшийся едва ли не с того света благодаря сестре. Под крылом поколения S62, Наркотическая Принцесса стала зарабатывать еще больше, не в силах разорвать порочный круг. Знала ли она, что убивает людей, продавая им наркотики? Конечно. Её опустошенный взгляд, её истерики Баджи видел лично, целуя руки, ластясь как кот.
У Эмы красивый вид сзади. Он любит, когда она полуодета — черный кружевной лиф, да насыщенно синие джинсы с высокой талией. У неё нежная кожа, чувствительная спина. Родинка на боку завершает причудливое созвездие родинок на пояснице, легкий загар едва оттеняет кожу. У Эмы, впрочем, много родинок. Бажди знает их все: и ту за ухом, и на линии подбородка, шее, ключице, возле пупка, на икре, щиколотке, стопе, и даже ту, что стыдливо спряталась на лобке.
Эме уже далеко не четырнадцать. Даже двадцать остались позади. Но она до сих пор одна. Не потому, конечно же, что поклонников у неё нет — их десятки, быть может, сотни, но потому, что Кейске самолично готов убить каждого, кто приблизится к его принцессе. Ему тоже не четырнадцать. Он больше не безрассудный мальчишка, который готов наплевать на себя ради других — он готов грызть глотки ради самого себя и своих целей. И вот уже несколько лет его целью является она.
Не то, чтобы он не владел её телом — они как-то и не обсуждали, почему спят вместе по нескольку раз за неделю. Ему хотелось владеть её сердцем, не разумом, вовсе нет. Она была искусной в том, чтобы завладеть его мыслями, но ему не нужно было подобное, когда она засыпала на его груди после нескольких часов безмолвной истерики. Он испытывал извращенное удовольствие когда она была сверху, поджимала пухлые губы, растирая слезы, текущие из опухших от них глаз, когда двигалась совсем медленно, насаживаясь до конца, упираясь в его грудь рукой, пока его ладони покоились на её бедрах. Он любил не секс с ней, а то дурманящее чувство, что возникало каждый раз, когда она жалась к нему, выискивая тепла, когда открывала перепачканную душу перед ним, оставаясь абсолютно беззащитной перед ним, а он возводил стены вокруг них, дабы никто не мог ей навредить.
Ему действительно хотелось её всей любви. Рюгуджи был недостоин ни одной её мысли о нем. Но это в Баджи говорила ревность. Он видел как она смотрит на него, не спеша идти на встречу. Она все еще любила Доракена, наверное. Может это была сильная привязанность. Это не имело значения, ведь она избегала Кена каждый раз, когда он хотел с ней поговорить. Бесспорно — Доракен был бы ей более лучшей партией, чем взбалмошный Баджи, но он бы её не отдал.
Баджи держит одной рукой её две тонкие, другой — давит на основание шеи. Это вторая любимая поза: он действительно любит вид на её спину. Он проникает в неё так глубоко, насколько может, но ей кажется, что он давно уже проник до глубин её души. В её гнилом сердце еще треплется любовь к другому, но душа отдана Кейске, что проникает в её разум, мысли, беспокойные сны. Бывают дни, когда она замерзает изнутри, сожалея обо всем, что успела сотворить в своей жизни. В такие дни её спасает живое тепло Баджи, что следует за ней по пятам. И, двигаясь в такт его движениям, она ощущает блаженную пустоту в голове, вечно забитой мыслями.
Они любят лежать лениво в кровати, не поднимая взгляды на лица друг друга, просто отдавая последнее тепло своих тел и сердец. И Эма поджимает губы, вновь оказываясь сверху. Он чувствует когда ей плохо, смотрит прямо в глаза, прекращая движения. Она чувствует его внутри себя и сглатывает нервно. Есть один пунктик, который не дает ей нормально видится со своей семьёй и бывшими друзьями. Эма и Кейске делят не только одну кровать и квартиру в многоэтажке. Уже несколько лет они делят одну фамилию на двоих.