***
Спустя двадцать минут они вышли из машины, сразу после чего Чан усадил младшего на лавочку и строго сказал: — Сиди тут. Я сейчас вернусь. Тот хотел было саркастично спросить — куда он может пойти, если не взял ни карт, ни денег, а добираться домой пешком слишком долго, — но на формирование слов в предложения ушло так много времени, что старшего уже и в поле зрения не было. Хёнджин бы обидчиво надулся, если бы не накрыли очередные неприятные последствия чрезмерного употребления алкоголя — теперь его тошнило, а все внутренние органы, казалось, пустились в неконтролируемый пляс. В районе желудка вообще развернулась война с колющим-режущим оружием. Стараясь дышать так, чтобы не усилить ощущения, он и не заметил, сколько прошло времени до того момента, как вернулся Чан и протянул ему небольшую бутылочку со словами: — Выпей. Хёнджин даже в своём помутнённом состоянии смог понять, что именно ему дали, поэтому не отказался, принял помощь и быстро выхлебал содержимое. Бан не собирался торопить, поэтому, только когда увидел, что младшему стало легче, подал приглашающе ладонь. До квартиры они добрались молча (Хван даже не думал ни о чём, лишь отметил мимоходом, что горит кнопка пятнадцатого этажа, а значит ехали они именно туда). Хёнджину уже стало значительно лучше во всех смыслах, когда Чан усадил его на диван в гостиной и отпустил руку, отправляясь, очевидно, в другое помещение. Вернулся тот с бутылкой, на поверку оказавшейся холодной, даже с конденсатом на поверхности, который приятно оседал на пальцах. — Я пока схожу в душ. Твоё состояние вот-вот станет ещё лучше. Хёнджин прищурился, пытаясь при тусклом освещении, исходившем из коридора, разглядеть лицо старшего. Смысла и результатов это не имело, поэтому просто одобрительно махнул головой и откинулся той на спинку дивана. Чан лишь хмыкнул и пошёл в необходимом направлении. Пошатнуться он себе позволил тогда, когда был уверен, что его не будет видно. Скрывать степень собственного опьянения выходило отлично, но максимум неприятных ощущений всё-таки нагнал и его, показал — нечего было выпендриваться, стоило выпить спасительное средство раньше, а не ждать пока скрутит у двери ванной комнаты. Через некоторое время он облизнул губы и всё-таки сумел подняться — сработало на ура. Под прохладными струями было хорошо — тело и мысли остужались. Внезапно накатило осознание, что смог наконец сделать решительный шаг к Хёнджину. И это стало бы лучшим событием за всю, пожалуй, жизнь, но только в том случае, если младший, протрезвев, не примет произошедшее за ошибку. Думать об этом не хотелось, ведь очень нежелательным было такое вот последствие… После пятнадцати минут под приятной водой и с не очень приятными мыслями, он всё-таки оделся в домашние футболку и шорты, чтобы вернуться к Хвану и отправить того тоже в душ. К чему Чан не был готов, так это к тому, что спящий Хёнджин — это самое душевное и тёплое из когда-либо увиденного. У того конечно скатывалась маленькая капелька слюны из уголка губ и совершенно растрепались волосы, но красоты картины это ничуть не умаляло. Наоборот — такой Хёнджин выглядел более живым и настоящим. — Хэй, — осторожно погладив по плечу, он получил результатом расфокусированный взгляд на себе. — Сходи в душ. Хорошо? Сам сможешь? Хёнджину отчего-то подумалось, что сказать «не смогу, пошли со мной» будет отличной идеей, но плазматические остатки когда-то похороненной совести неожиданно дали о себе знать и произнесли вместо него: — Справлюсь сам. Полотенце и одежду дашь? — он осмотрел свою рубашку и брюки, уверенно констатируя. — Это точно неподходящая… — Конечно. Пойдём. Надеясь хоть немного обезопасить себя и одновременно — помочь младшему, Чан выбрал для того длинные штаны и кофту с рукавами три четверти (плюс, он прекрасно знал, как сильно мёрзнет Хван, способный околеть даже в жару). Занимаясь необходимым — меняя постельное бельё и немного прибираясь в спальне — Бан размышлял о том, как вести себя с Хёнджином. Впрочем, дельных мыслей так и не возникло. Зато, когда он уже закончил и выключил основное освещение, оставив работающей только прикроватную лампу, возник Хёнджин, оказавшийся за спиной и прошептавший на ухо: — А вы времени зря не теряете, да, наставник? Переход на официальный тон вызвал у старшего противоречие, заставившее застыть в задумчивости. О чём он думал? Хёнджин действительно его подопечный, которого должен учить, работать с ним, а вместо этого… — У тебя большая кровать, так что предлагаю спать вместе, — произнёс тем временем Хван, вновь переходя на неформальное обращение и деловито осматриваясь. Чан обернулся и посмотрел внимательно — пьяным Хван не выглядел уже совсем. Заметив на себе странный взгляд, младший чуть смутился и уточнил: — На разных концах, я имел ввиду. — Конечно, — не долго думая ответил Бан, едва заметно усмехаясь и усаживаясь на край постели. — Нам же нужно поговорить? Хёнджин кивнул и подошёл ближе. Он явно о чём-то размышлял несколько секунд, после чего сел прямо на Чана, обвивая того за шею руками и глядя с неким вызовом в глазах. Когда тишина явно затянулась, старший всё-таки сказал: — Не думаешь, что это… — он красноречиво посмотрел вниз и вбок, как бы намекая на выбранную Хваном позу, — …ошибка? — Это могло бы стать ошибкой в том случае, если бы не было взаимности, — мягко улыбнулся тот. Они смотрели друг на друга ещё некоторое время, размышляя — что же именно сказать друг другу, а затем, видимо отбросив рассуждения, потянулись одновременно и поцеловались. — Я так давно этого хотел, — задыхаясь от накатившей страсти и жара, произнёс Хёнджин, подозревая, что эта мысль у них общая на двоих. Чан мгновенно это подтвердил: — Я тоже, — улыбнувшись, он встал, держа Хёнджина на руках, и развернулся, чтобы уложить того спиной на постель. Ступор старшего, неуверенного до конца в происходящем, прервало предложение: — Может, снимешь уже с меня одежду? В ответ на это Бан усмехнулся и тормозить всё-таки перестал — взялся за края чужих штанов и белья, разом потянув всё вниз. Открывшийся вид заставил затаить дыхание и буквально ощутить эстетический оргазм — восхитительные ноги Хёнджина, гладкие и длинные; красивые коленки и аккуратный член, пока что только наполовину вставший (что Чан собирался в ближайшее время исправить) — всё это было прекраснее самых смелых фантазий. Когда он смог очнуться от оцепенения, снял кофту с младшего, а затем уравнял условия — свою одежду тоже скинул, попутно заметив, что Хёнджину явно понравилось увиденное. После всех раздеваний Бан поймал лодыжку Хвана и подтянул его ближе к себе. Тот не отставал — приподнялся и поцеловал в губы, ладонями проходясь по широкой и крепкой груди, сжимая и массируя кожу пальцами. Он слишком давно хотел это сделать и теперь себе отказывать не собирался. Не только в этом, а вообще во всём, что касалось старшего. Когда поцелуй был разорван, Чан сделал то, чего Хёнджин никак не ожидал, — встал на колени рядом с кроватью, аккурат между его разведённых ног, и снова поймал, на этот раз за щиколотку, чтобы поцеловать её и провести языком по всей лодыжке. Хёнджин, совсем забывший о смущении, положил вторую ногу Бану на плечо для общего удобства. От происходившего у него закружилась голова, потому он её откинул и прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям — Чан принялся целовать бёдра, пальцами скользя по бокам и немного те сжимая. В этом не было спешки или агрессивности похоти, чувствовалось чистое и искреннее желание. Немного придя в себя, Хёнджин посмотрел на него и тихо сказал, предупреждая вопрос, что точно должен был вот-вот возникнуть: — Надеюсь, у тебя есть смазка. А то в твоей ванной нашёл лишь гель для душа… — чуть прикусив губу, он наблюдал на чужом лице непонимание, довольно быстро сменившееся на усмешку. Чан провёл ладонью по его животу и паху, после спустившись ниже и слегка надавив на гладкие стенки, которые довольно легко разошлись. А запах лаванды, точно принадлежавший тому самому гелю, очевидно усилился. — Отвечу твоей же фразой — ты слишком самоуверенный, — хмыкнув, он осторожно спустил с себя ноги, затем вставая и удаляясь к комоду. Там быстро нашёл необходимое и вернулся к постели, вставая в шаге от младшего и рассматривая того — белоснежная кожа едва ли не светилась в полумраке комнаты, а его грудная клетка тяжело вздымалась от учащённого дыхания. — Почему это «слишком»? В самый раз. Ведь ты не смог бы устоять. — И не поспоришь, — засмеялся Чан, устраиваясь рядом и целуя в губы. Хёнджин хотел простонать, что не стоит так медлить, но его мысли будто бы прочитали — потянули дальше на постель и разорвали поцелуй, чтобы через несколько мгновений устроиться между ног и погладить уже влажной от смазки ладонью его член. Впрочем, эта ласка быстро закончилась, сменившись другими ощущениями — Чан на пробу толкнулся одним пальцем, быстро добавив второй, а затем и третий, поскольку Хёнджин явно времени зря не терял и приготовился к их ночи как следует. Обоих ощутимо лихорадило от жара и желания. Они так давно к этому шли, что всё происходящее казалось естественным и правильным. Чан снова целовал внутреннюю часть бедра (у обоих проскользнула мысль, что у него кинк на ноги младшего) и немного замедлил движения внутри, когда Хёнджин не сдержался и простонал: — Да хватит уже. Хочу твой член внутри себя, а не пальцы… Это было сказано так откровенно и, на удивление, не вульгарно, что Бан на пару мгновений завис, потом усмехаясь и поднимаясь с постели. — Что ты ещё удумал? — с прищуром посмотрел Хван, который тут же потерялся в пространстве — его вновь потянули за ногу, но на этот раз сильнее — Чан спустил его на пол и поставил на колени, лицом к кровати и к себе спиной. — Тааак… Интересно, что ты… Договорить не вышло, поскольку, стоило им оказаться внизу, старший зашуршал непонятно откуда взявшейся упаковкой от презерватива, надел тот и тоже встал на колени, чтобы сразу толкнуться внутрь так, как они оба хотели — членом, а не пальцами. Позабыв, что нужно дышать, Хёнджин упёрся лбом в свои скрещенные на постели кисти и со стоном сильнее прогнулся в спине, подаваясь навстречу движениям Бана, который улыбнулся, услышав и увидев, что его идея с позой пришлась по вкусу, и с удовольствием сделал особенно глубокий толчок, затем наклонившись, чтобы оставить множество поцелуев на плечах и лопатках, в то время как нетерпеливому Хвану происходившего было мало — потому принялся двигаться сам, почти соскальзывая с плоти и вновь на неё максимально насаживаясь. Поза была удобной, потому, стоило Бану закончить на время с поцелуями и разогнуться, он усилил хватку на бёдрах и движения стали более ритмичными. Они оба не стеснялись выражать всё удовольствие от происходившего тихими словами или стонами. Однако колени обоих вскоре заныли от твёрдости ламината, поэтому Чан, сообразивший быстрее, утянул младшего на кровать и уложил того снова на спину. — Иди ко мне, — позвал тот, раскинув приветственно руки и сразу получив желаемое — Бан накрыл его тело своим, прижался максимально и поцеловал истерзанные уже губы, зарываясь пальцами в волосы. Поскольку на грани были оба, медлить не стали — Хёнджин обвил ногами, а Чан направил себя рукой и вновь толкнулся в жаркое нутро, возобновляя фрикции. Теперь поцелуи не прекращались — они то сталкивались губами, то оставляли их там, куда дотягивались. У обоих было ощущение, что пытаются утолить бесконечную жажду — прикасаясь, поглаживая, сжимая. Первым не выдержал Хёнджин — высоко простонал на пике, стискивая пальцы на плечах Чана и явно оставляя там следы ногтями. Его тело даже задрожало от переживания, которое накрыло целиком и полностью. Чан смотрел на прекрасное лицо, где была отражена вся глубина удовольствия, а затем, как только ощутил, что младший расслабился и больше не сжимал его, издал довольный звук — некую смесь стона и рыка — и продолжил двигаться, быстро набирая потерянный темп. Долгожданный оргазм накрыл его, не заставив себя ждать, — Чан искренне подумал, что никогда ещё не испытывал такого пронзительного удовольствия. Весь организм горел свидетельством этого. Едва вспомнив как дышать и двигаться, старший отстранился и сел рядом — чтобы достать салфетки из прикроватной тумбочки и обтереть младшего, который, в отличие от него, двигаться ещё явно не был способен. После он стянул презерватив, завязал его и выкинул вместе с салфетками, чтобы уже через пару секунд обнять Хёнджина и утянуть того плотнее к себе. Они не находили слов, чтобы описать свои состояния и эмоции, поэтому просто молча поцеловались и улеглись, прикрывая глаза и практически сразу засыпая.***
Утром первым проснулся Бан. Придя немного в себя, он повернулся на бок и посмотрел на спящего Хёнджина. У того сильно растрепались и спутались волосы, а на коже проступили свидетельства о произошедшем между ними — тут и там были фиолетовые пятнышки. Понимая, что нужно в кратчайшие сроки загладить вину, Чан поднялся и ушёл из комнаты, хотя из постели выбираться совсем не хотелось. Вернулся он свежим после душа и с подносом, на котором дымились две чашки кофе. Хёнджин, как почувствовав (а может и учуяв запах напитка), тут же заворочался и потёр глаза, затем уставившись на Чана так, будто не ожидал его увидеть. Выражение лица было настолько шокированным, что тот чуть угрожающе сказал: — Только не говори, что забыл всё, что вчера, хотя точнее даже — сегодня, произошло. Младшему удавалось сохранять серьёзное выражение лица всего несколько секунд, а после он засмеялся и ответил, задыхаясь: — Видел бы ты свою реакцию. — Вот же… — Чан хотел выругаться, но сдержался и протянул кофе. — Какие мы добрые с утра пораньше, — поддразнил Хван, успевший подумать, что оставят его без бодрящего. Он порадовался, что обошлось. Когда были сделаны нескольких глотков прекраснейшего, в его понимании, из напитков, спросил с усмешкой: — А мы вчера прям следовали своим планам от и до, да? — О чём ты? — чуть нахмурился Бан, так и оставляя чашку зависнувшей в воздухе, совсем немного не донесённой до рта. Хёнджин, казалось, даже смутился, но всё-таки пояснил: — Мы поговорить собирались, а в итоге… — А в итоге ты слишком меня захотел и до этого не дошло, — продолжил за него, авторитетно кивая, Чан. — Хэй! Пусть и строил обиженную моську, Хван даже обрадовался такой откровенности старшего. Это будто подтверждало, что вчера всё было правильно. Спустя несколько минут в тишине и распитии кофе, Чан всё-таки сказал, поворачиваясь к младшему лицом: — Бесил твой высокомерный взгляд. — А меня твой неуёмный оптимизм. — Раздражало, что ведёшь себя так, будто умнее и лучше всех. — А я ведь действительно умный и лучше других, — хмыкнул Хёнджин, подняв руку и погладив шею Чана. — Ненавижу то, что ты добр ко всем. И заботишься о них. — Но я ведь и о тебе забочусь, — хмыкнул Чан, склоняя голову и прижимаясь щекой к ласкающей ладони. — Меня больше всего бесит, когда ты делаешь вид, что не слышишь, как я к тебе обращаюсь. Когда забываешь мои слова и указания. — Нууууу… — на это у Хвана оправданий и ответов не было, поэтому он отставил пустую чашку на тумбочку, потянулся и мягко поцеловал старшего. Тот лишь усмехнулся и чуть прикусил пухлую нижнюю губу, после тихо прошептав: — Но я давно уже понял, что все мои претензии к тебе были вызваны чувствами другого рода… Понял, что влюбился в тебя. — И как давно ты это понял? — возмущённо спросил Хёнджин, немного отпрянув. — Примерно тогда же, когда и ты, — невозмутимо пожал плечами Чан и посмотрел с легко читаемым «не поддамся я сегодня твоей тяге к драме». — Ну и ладно, — младший обиженно выдохнул и сел ровно, складывая руки на груди. Бан усмехнулся и тоже убрал свою чашку, после хватая Хёнджина и усаживая на себя. Тот снова долго не выдержал — прильнул и уткнулся носом в шею со словами: — Я правда влюбился в тебя, но не знаю, когда это произошло. — Не думаю, что это так уж важно, — усмехнулся Чан, поглаживая по шее, а затем переходя к волосам и пытаясь их хоть немного распутать. — А знаешь, что действительно важно? — вновь серьёзным тоном, медленно отстраняясь, уточнил Хёнджин. — Что? — усмехнулся старший, ожидая очередное интересное заявление. — Ты, мой хён, больше не пьёшь!