Ночь

Стояла середина января. Зима в этом году холодная и метели не давали покоя, поэтому каждый житель в Ромашковой долине предпочёл лучше сидеть в тёплом уютном доме, а не превратиться в сосульку. Сейчас стояла поздняя ночь, поэтому на улице было до жути холодно и шла достаточно сильная метель. Пин не спал. Его мысли о его жизни, друзьях и родственниках не давали ему шанса, на то, чтобы заснуть. Немец сидел на кухне и размешивал лавандовый чай. Этот чай ему принёс как-то Лосяш, утверждая, что ему понравится этот чай. А Пину он понравился. Достаточно лёгкий и свежий вкус с лёгкой мятной ноткой. Он успокаивает после тяжёлой работы лучше, чем сигареты. Может поэтому Лосяш его так сильно любит? Чтобы успокоиться после тяжёлых отчётов пьёт его, хотя он и просто так его пьёт. Пин улыбнулся, но вдруг выражение его лица сменилось на удивление, когда послышался тихий стук в его металлическую дверь. — Интересно, а кого принести в zwei часа ночи? — поинтересовался у себя же Пин, вставая из-за стола и оставляя свой лавандовый чай, — все же спайт! — брюнет медленно, но уверенно подходит к входной двери. Если за ней окажется кто-то незнакомый с плохими намерениями, то он сразу ударит его, чтобы больше не ходили по долине тут всякие и не будили его или других. Когда он оказался около двери, он медленно и верно открыл её. За дверью стоял Лосяш в тёмно-оранжевой куртке, надетой в спешке коричневой шапке и в белом шарфе. По его розовым щекам, из-за холода, скатывались слёзы, которые капали лишь на заснеженный пол подъёмника. — Лосяш, was ist passiert? — поинтересовался Пин, впуская в дом неожиданного гостя. Учёный ничего не мог ответить и лишь обнял немца. Механика обеспокоило состояние, так что он предложил Лосяшу снять зимние вещи. Учёный быстро их снял и, повесив курточку на крючок, а шапку с шарфом сложил в рукав куртки, снова обнял Пина, не желая того отпускать. — П-Пин, друг мой не спящий, можно… М-можно я переночую у вас? — поинтересовался еле как через слёзы Лосяш, прижимаясь к нему сильнее, как-будто не хотел, чтобы он ушёл от него. — Ja, конечно, я не против, ты ведь знать, — Пин обнял Лосяша в ответ. Учёный стал немного спокойнее, но отпускать пилота явно не хотел. Пин глянул на кухню и вспомнил, что он не начал пить лавандовый чай, который сейчас необходим Лосяшу, — только давай ты успокоится, пойдём, у меня чай на кухне. — Х-Хорошо, — учёный неохотно выбрался из объятий друга и направился в кухню, туда пошёл и механик. Лосяш сел за стол и Пин пододвинул к нему свою чашку с надписью лучший отец, которую подарил ему Биби на день рождения. — Держи, я не пить из неё пока и подумал, что тебе лавандовый чай куда больше необходим, — немец улыбнулся и сел за стол против учёного, аккуратно сложив руки на стол, — итак, рассказывай, что у тебя происходить. — Я-я работал до поздна, делал отчёты, но вдруг в этих отчётах о-оказалась ошибка, которая обрушила всю работу, которую я делал… Поэтому меня это вывело из себя и я сломал пару вещей в комнате… В том числе и свой компьютер… А потом, я не знаю что произошло, но я просто начал реветь… — по телу Лосяша прошлись неприятные мурашки, вспоминая о том, сколько же он времени убил на отчёты и на его глазах опять нахлынули слёзы, — я… Я так устал от всей этой работы, Пин. Мне надоели отчёты, эксперименты, изучения, зная что, всё это провалится к чертям из-за малейшей ошибки и меня опять засмеют… Я не хочу… Я не хочу насмешек… Я не хочу издевательств… Я не хочу опять чувствовать себя неудачником… — тело учёного задрожало, а по его щекам начали течь тёплые слезы, чувствуя как сердце разъедает от всех травмирующих воспоминаний. Сняв очки, он сложил руку на стол и уткнулся лицом в неё, чтобы его дорогой друг, не мог видеть его слёзы. В голове всплывали жуткие воспоминания и мысли. Он снова боялся сидеть с синяком под глазом и разбитыми очками под горкой, как в детстве. Он боялся школьных задир. Он боялся причинить вред тем, кем дорожит. Он боялся показаться в глазах семьи и друзей неудачником. — Лосяш… Я понимаю как тебе плохо. Всё что с тобой происходить ужасно и… Я считать, что в мире не должно быть такого, — Лосяш еле как смог посмотреть на Пина. Он всё так же дрожал и боялся, что Пин увидет в нём того, кто всё время скрывается — неудачника, — Лосяш, ты работать не покладая рук. Это ведь тоже вредно. Твой организм и психика устают от всего этого и происходить kaputt. Все механизмы человека выходить из строя и могут… Перестать работать, — Пин обеспокоенно глянул на друга. Он боялся, что так может произойти с тем, кто ему дорог, — может… Может тебе отдохнуть? Месяца drei. Тебе стоит почаще делать отдых. Лосяш от услышанного ударил по столу. Он явно не хотел иметь дела с отдыхом. — Три месяца… Три месяца… ПИН, КАК ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ?! — Лосяш резко встал из-за стола. Он явно был зол, тем самым испугав Пина, — КАК Я МОГУ ВЗЯТЬ ТРИ МЕСЯЦА ОТДЫХА?! ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я ОСТАВИЛ ЭКСПЕРИМЕНТЫ, ОТЧЁТЫ И НАУКУ НА ТРИ МЕСЯЦА?! Я ДЕЛАЮ ЭТО ВСЁ, ЧТОБЫ МОИ ДРУЗЬЯ И БЛИЗКИЕ НЕ ВИДЕЛИ ВО МНЕ НЕУДАЧНИКА, А НЕ ЖАЛКОГО НЫТИКА! — Лосяш посмотрел на Пина, который был расстроен, и понял, что он причинил вред человеку, который ему дорог, и чувствуя за это огромную вину, сел обратно за стол, прикрывая лицо руками и отварачиваясь от Пина. Опять послышались жалобные стоны и всхлипы. Пин понял, что ему лучше встать из-за стола и подойти к Лосяшу, что он и сделал. Оказавшись около учёного, изобретатель сел возле него на колено, аккуратно убирая с его лица руки, чтобы посмотреть в его глаза. В небесно-голубых глазах не было тех самых жизнерадостных бликов, а лишь еле видимые боль и отчаяние. Они как будто потускнели и потеряли тот самый блеск. — Mein Gott… Кофеёк, ты очень устал, тебе стоит отдохнуть. Так что тебе лучше ложиться спать, — Пин аккуратно положил на щеку Лосяша свою ладонь, нежно проводя большим пальцем по ней, убирая этими движениями слёзы, — пойдём в спальню. Ты ляжешь спать и начнёшь отдыхать. — А потом вы уйдёте спать в гостиной, оставив меня одного, я ведь прав? — учёный посмотрел в глаза Пина. — Was?.. — Вы всегда уходили… Уходили с собрания, зная о том, что там скучные темы. Уходите, если поздно засиделись у меня в гостях, хотя знаете, что я рад вам в любое время. Вы оставляете меня одного, — Лосяш сел на колени возле Пина и обнял его, — почему так?.. Почему вы так и не поняли, что мне с вами уютно? Я хочу, чтобы вы были рядом со мной… Только вы и я… Пин вздохнул и обнял друга в ответ, прижимая его к себе и чувствуя, как чужое сердце стало успокаиваться. Спустя минуту молчания, немец наконец-то произнёс: — Я обещать, что никогда тебя не брощу, ведь ты мне дорог… Глаза Лосяша распахнулись, а на душе стало тепло и уютно. Он отстранился от брюнета, видя его мягкую улыбку. В глазах появились те самые жизнерадостные блики и на его щеках образовался румянец. Учёный дышал, глубоко дышал. Он медленно приблизился к чужим губам, но так и не решался на поцелуй, ведь он был неуверенн в себе, но лучше сейчас, чем никогда, и отбросив все страхи, проблемы и тревоги назад, осмелился поцеловать немца. Целоваться он умел, так что поцелуй был нежным и осторожным, как-будто он не хотел спугнуть своим действием пилота. Спустя пару секунд Лосяш отстранился от чужих губ и, сильно покраснев, отвёл взгляд на дверь кухни. Пин всё ещё был удивлён, чувствуя как его щёки краснеют. Он посмотрел на друга и, всё так же мягко улыбаясь, поцеловал его в щеку. — Пойдём, нам пора спать, — Пин встал с пола, помогая попутно Лосяшу встать. Лосяш пошёл первый в спальню, чего Пин не ожидал, но пошёл за ним. Как только он оказался в своей спальне, то заметил, что Лосяш давно лежит под одеялом, а его очки лежат на прикроватной тумбочке. Пин сел на край кровати. — Ты ведь останешься? — спросил Лосяш, принимая сидячее положение, и сжал в руках одеяло. — Ja, я ведь обещать, — Пин повернулся к Лосяшу, — ты как себя чувствуешь? — Я?.. — резко Лосяш вспомнил что с ним происходило, а ведь он совсем недавно успокоился, — я был три часа в истерике! А вы ещё спрашиваете как я?! — на глазах опять навернулись слёзы и учёный опять осознал, что сделал больно тому, кого любит, — П-Пин, я не хотел, п-прости меня пожалуйста… — Лосяш обнял Пина из-за спины, чувствуя вину. — Конечно, я тебя прощать! Я ведь понимаю, что тебе тяжело, — учёный до сих пор дрожал, что напрягло немца, — ты весь дрожишь… — В-Всё хорошо, ты ведь м-можешь лечь рядом со мной? - поинтересовался Лосяш, освобождая Пина из объятий. — Gut, — брюнет согласился и лёг на кровать. Голубоглазый медленно его обнял, положив на сильную грудь немца свою голову. Пин обнял его в ответ, из-за чего Лосяш сильней засмущался. — Спокойной ночи, — Пин завёл руку в волосы Лосяша и стал нежно их перебирать. Учёный зевнул и в скором времени сладко заснул, заставив пилота улыбнулся от умиления. *** С открытого окна дул свежий холодный ветер, насыщая комнату приятным запахом морозного воздуха. Лосяш ворочался в кровати, не ощущая рядом с собой Пина. Он резко проснулся и принял сидячее положение. Блондин осмотрел всю комнату и брюнета в ней не было. — Он ушёл?.. — Лосяш расстроился, ведь Пин обещал ему быть рядом с ним, — лжец!.. Вдруг в комнату зашёл Пин со стаканом воды и увидел, что Лосяш встал. — Guten morgen, sonne, — немец улыбнулся и, подойдя к кровати, поставил кружку на прикроватную тумбу, — я уходить за водой. У меня пересохло в горле, да и тебе налить, чтобы стало чуть полегче прийти в себя. — В-Вы не уходили от меня? — спросил Лосяш, чувствуя вину за то, как он назвал Пина. — Nein, я ведь обещать, — немец сел на кровать, — ты ведь дорог мне. — П-Простите меня пожалуйста! — извинился учёный, обнимая пилота, — я… Я назвал вас лжецом, потому что вы ушли от меня, но это оказалось не то, о чем я подумал!.. — Всё gut, честно. Меня много кто назвать так из-за моих ошибок, — Пин обнял Лосяша в ответ, — ты можешь называть меня как хочешь, хоть лжецом, хоть любимым. Я буду для тебя кем угодно, — брюнет аккуратно поцеловал голубоглазого в лоб. Лосяш успокоился в тёплых объятиях Пина и улыбнулся. — Я люблю тебя, Пин, — произнёс учёный, закрывая глаза от нежности со стороны Пина. — Я тоже тебя любить, — механик улыбнулся, чувствуя как программист успокоился и как же ему хорошо с ним, — тебе стоит позавтракать, что будешь есть? — У вас есть мюсли? — поинтересовался Лосяш. — Ja, где-то быть, — Пин неохотно выбрался из объятий учёного, — тебе с йогуртом или молоком? — С йогуртом, — Лосяш всё так же улыбался. — Gut, я тебя позвать, когда будет готово, — механик поцеловал блондина в лоб и ушёл на кухню. Лосяш встал с кровати и надел свои очки. Он подошёл к окну и увидел, как снег красиво мерцает из-за солнечных лучей, что как-то ещё больше придавало спокойствия на душе. Учёный стал ждать немца, рассматривая попутно всю красоту зимы.