A light in the room.
It was you who was standing there.
«Похоже, нет. Все уже разошлись, знаешь» — Говорит ему более грубый голос, засунув руки в карманы брюк. Така пытается прочитать выражение его глаз. Он видит прямое замешательство с вихрями любопытства и беспокойства. Достаточно просто. «Ах! Спасибо, что сообщил об этом!» Ишимару быстро надевает свою маску: маску члена Высшего комитета общественной морали. Честно говоря, это единственное, что удерживает его в школе. Он знает, что уже готов к жизни со своими настоящими талантами, но титул послужил ему хорошей прикрытием. Кто мог ожидать, что стре́лки самого Компаса Морали будут так ярко окрашены в красный цвет? Искренне говоря, это не сложная маска. Пока он раздает несколько листовок, следит за своей речью и дважды в неделю посещает клубные собрания, он может продолжать это выступление. Прямо сейчас он изображает самую яркую улыбку, на которую только способен, и встаёт со стула, собирая свои вещи. Он понимает, что они - последние, все ещё находящиеся в комнате. Единственный звук, что разбавляет давящую тишину, исходит от суматохи студентов снаружи и гудения люминесцентных ламп над головой. «Полагаю, я погрузился в свои мысли!» По крайней мере, это не было ложью. «Ты уверен, что всё в порядке?» Очевидно, что байкер не хочет, чтобы его беспокойство было очевидным, но все эти карты более чем лежат на столе мастями вверх в глазах Абсолютного Наёмного убийцы. Трудно скрыть свои скелеты от того, кто видит сквозь двери. Тем не менее, Ишимару может его развеселить, издав добродушный, идеально поддельный смех. «Спасибо, это именно так!» Он закидывает сумку через плечо и выходит из класса, Мондо идёт рядом с ним. На мгновение кажется, что беседа на этом закончится. «Ишимару, верно?» Предполагаемый смотритель в холле смотрит на более высокого парня, понимая, что к нему снова обращаются. «Да, верно! А ты Овада-кун, если не ошибаюсь!» Можно заставить парня подумать, что они на одной мысленной волне, верно? «Да, прямо в цель... Конечно, ты написал мое имя на достаточном количестве листовок задержания, чтобы знать его наизусть, ха?» Киётака чувствует необходимость прочитать выражение Мондо для этого. В конце концов, доля правды в этом есть. Он был приглашен на Пик Надежды чтобы поймать немало нарушителей, и неудивительно, что среди них оказался лидер банды. В его словах был проблеск горечи, но она кажется незначительной, в большей степени затмеваемой небрежным тоном. Ему кажется наиболее подходящим ответить шуткой. «И чья же это вина?» Ишимару в ответ нахмурил брови и улыбнулся уголком его губ, когда он попытался встретиться с этим сиреневым взглядом. В тот момент, когда их глаза снова встречаются, и Мондо усмехается в ответ. Он понимает, что намерение передано.Tried it was true
As your glance met my stare.
Жизнь устроена забавно. В один момент, ты сам по себе, как и было всегда, сколько ты себя помнишь. Самое близкое к общению с людьми - это собрания в клубе и иногда наблюдение за классом задержания. Единственный человек, которого вы могли бы назвать близким, - это ваш отец, который был слишком эмоционально далёк даже для такого минимального акта социализации с тех пор, как мама была найдена мертвой... Затем внезапно кто-то прокрался через твои стены и сел прямо рядом с тобой. Конечно, все началось с небольших шуток и вопросов, как в первый раз, но, прежде чем Киётака узнал, что происходит, он сидел с Мондо за обедом и даже шел с ним к его байку. Он удивился, когда сам же принял предложение подвезти его домой, и когда он соглашался каждый раз, когда они уезжали одновременно. «У тебя даже нет шлема!» «Ой, да ладно, я всю жизнь так катаю. Кроме того, у меня только один шлем.» «...Ладно. Но пообещай мне, что в следующий раз ты купишь себе ещё один шлем! » «В следующий раз..?» Последовала пауза, а затем эта глупая улыбка... «Да, я могу с этим согласиться.» Он ходил по лезвию ножа, и киллер знал это. К настоящему времени у них были телефонные номера друг друга, и каждый день он печатал одно и то же сообщение: «Это нужно прекратить.» Но он его так и не отправил. Он смотрел на него в течение нескольких минут, может быть, часов, прежде чем стереть его и сдержать рыдание, когда он подтянул колени к груди. Но он никогда не плакал. Нет, эмоции - это слабое место в противнике. Он слишком хорошо знает, насколько опасно позволить кому-то увидеть, что заставляет вас отказаться от своей хладнокровности. По его опыту, эмоции убивали людей. Поэтому он выливает слезы в бутылку и плотно запечатывает её перед тем, как поместить к сотням других подобных ей. Киётака признался самому себе, что он очень заботится о Мондо. Возможно, больше, чем когда-либо раньше заботился о одноклассниках. Все тихие, задушевные разговоры, которыми они поделились о покойном брате байкера и о семейной потере Таки, в сочетании с удивительным количеством смеха, который часто вырывался из горла Овады. Всё это так волнует, так ужасает и так в новинку для парня. Волнует, потому что теперь он знает, каково это - заботиться о ком-то, кто также заботится в ответ. Ужасает, потому что он оставляет себя уязвимым. В новизну, потому что у него никогда раньше не было друга... В новизну ещё и потому, что после трёх месяцев дружбы эти чувства переросли во что-то ещё более запутанное. Бывают ночи, когда парень может думать только о Мондо: его смех с этой резкой улыбкой, его энергичный и хриплый голос, вспышка страсти в его глазах, когда он говорит о своей банде, и то, как ощущаются его руки, когда он обнимает подростка за плечи. Всё это имеет тенденцию обрушиваться на Ишимару сразу, как волна, происхождение которой он не может понять. Но, как и его слёзы, он сдерживает эти чувства. Подойти поближе к Мондо будет опасно для них обоих. Со стороны Киётаки это будет означать, что кто-то другой может разгадать его маленький, грязный секрет. Когда его отец был полицейским, было достаточно сложно держать всё в секрете, это было бы слишком! Кроме того, он ненавидит ложь. Он действительно ненавидит лгать о своем Абсолютном таланте, но ему необходимо выплатить семейные долги! Даже если ему больно смотреть людям в глаза и обманывать их. Смотреть Мондо в глаза и обманывать его ... «Думаю, это объясняет все задержания, а?» Небольшой смех. «Да, думаю так.» «Слушай, если с тобой всё хорошо, то и со мной тоже. Ты не так уж и плох, честно.» «...Ладно.» И вот они здесь, в комнате Киётаки, просто сидят вместе в уютной тишине. Они оба могут сказать, что есть слова, которые хотят вырваться из горла их обоих, но никто не может заставить себя заговорить. Оба смотрят друг на друга, сидя на кровати, скрестив ноги. Костяшки Мондо медленно и методично хрустят, что Така сразу воспринял как один из его нервных тиков, в то время как Киётака теребит кончик рукава своей униформы между пальцами. «Слушай-» «В общем-» Они смотрят друг на друга, оба начавшие одновременно, и хихикают. «Вперёд, продолжай-» «Ты можешь гово-» Хихиканье уже больше похоже на смех. Что-то, в чем они отчаянно нуждались, чтобы облегчить удушающую напряжённую атмосферу между ними. «Хорошо, хорошо, я продолжу», - вмешивается Мондо, успокаивая немного меньшего из двух. Несмотря на свои слова, ему нужно несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Его лицо кажется немного покрасневшим, и Киётака не может не задаться вопросом, почему он до сих пор носит эту куртку, если ему так жарко и... «Слушай, я знаю, что между нами происходит уже довольно странно. Но, э-эм ...» — Ещё одна пауза. Медленно, очень медленно Киётака выясняет, что это. И он в ужасе . «Ладно, танцевать вокруг проблемы не поможет, так что послушай, Така, я приглашаю тебя на ужин и ночную прогулку в эту пятницу, ладно?» Несмотря на уверенность в его голосе, киллер видит всё насквозь. Он видит, как много подготовки, вероятно, вложил Мондо, чтобы сказать это одно предложение. Он видит страх быть отвергнутым, скрытый в этом поведении. Но в любом случае это слишком рискованно. Он знает, что это могло значить. Он никак не может сказать... «Я был бы не против.» Одно свидание превратилось в два, затем три, и тогда Киётака должен задаться вопросом, сможет ли число за следующий год сравнится с его количеством убитых жертв. Киётака Ишимару и Мондо Овада, один из самых (казалось бы) невероятных дуэтов, уже приближается к своей годовщине. До сих пор, это была безумная поездка, которая пугала Киётаку больше чем всё, что он когда-либо испытывал. Но все же, это поездка его жизни. Такааки потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому парню, которого привел домой его сын, но в конце концов он увидел то, что сам Така мог видеть в Мондо. С другой стороны, Мондо удивил Киётаку в их шестимесячный юбилей, позволив ему занять почетное место в Сумасшедших Бриллиантах. Большая часть банды отлично ладила с ним, и было приятно находиться в окружении такого количества любящих людей. Были и большие планы на Сумасшедшие Бриллианты. Конечно, Мондо объяснил, что он понимает, насколько неудобно может быть Таке, будучи в банде с его взглядами на мораль. Итак, они какое-то время вместе работали над тем, как ввести байкерскую банду во что-то более полезное для общества. Хотя это никогда не было бы законным, Киётака на словах решил, что добро ещё можно сделать! Таким образом, это стало бы чем-то вроде группы линчевателей, снижающей уровень преступности вместо ее повышения. Конечно, это все равно было бы в основном просто для развлечения, но пара была очень взволнована тем, на какие высоты они оба могли довести банду. Но, несмотря на новую дружбу, новые цели и расцветающие чувства любви, захлестнувшие цинично измученное сердце убийцы, по-прежнему существует скрытое ощущение непревзойдённого страха. Потому что он до сих пор не сказал правды. Каждый раз, когда он решается, Мондо будто обязан сделать какой-нибудь романтический жест, или Такемичи помечает их, и, прежде чем Киётака узнает об этом, месяцы лжи накапливаются. Перед тем, как одеться на свидание, больно смывать кровь с рук. Больно менять планы, пока он точит нож, утверждая, что ему нужно проводить больше времени с отцом. Это больно — лгать человеку, которого он любит так сильно... «Мондо, мы можем поговорить?» «Да, конечно, Така. Но подожди...» Следующее, что видит Киётака, - это ярко-красный шлем, украшенный мерцающими золотыми акцентами, и кандзи 'Лидер' красивого, ярко-белого цвета. «Мичи по-прежнему моя правая рука, конечно, но я хочу, чтобы ты вёл ребят со мной. Подумал, что скомбинирую это, чтобы сделать официальным.» Така берет подарок, глядя на него, так аккуратно, будто имел дело с тончайшим фарфором. «Ты сделал это..?» «Ну, нарисовал... Слушай, я могу забрать его, если...» «Нет! Нет... Мондо, это красиво... Спасибо.» «Ах! Ха, да вообще без проблем! Итак, ты хотел поговорить?» «... Это не важно.» «Уверен?» «Ага…» «Ну, тогда ладно… Если с тобой всё хорошо, то и со мной тоже.» Он не может продолжать это делать. Это нужно прекратить. Но Киётака не может перестать бояться. Он не хочет выбирать. Но он не хочет терять ни Мондо, ни этот шанс освободить свою семью от оков долгов и разорения. Он слишком сильно любит Мондо, чтобы продолжать лгать. Он позвал своего парня, чтобы тот пришел неожиданно, пока у него ещё хватило смелости. Его отец все ещё работал, поэтому ему не приходилось рассказывать об этом двум людям в один день, но это не сильно облегчало задачу. Итак, вот они, сидят на его кровати так же, как и год назад. Но напряжение в воздухе другое. В нем нет нервного смеха и глупых ухмылок, только предчувствие и удушающее ожидание, поскольку Мондо терпеливо ждёт, пока признание Таки не вырвется из груди. «Я… Солгал», - начинает он с лёгкими перерывами в голосе, когда слова наконец покидают его гортань. Он видит, как челюсть Мондо напряжена, его бледно-лиловые глаза лишь слегка расширяются, но он молчит. Скорее всего, он хочет узнать больше, прежде чем решить, уйти или нет. «... Я не являюсь членом высшего комитета общественной морали.» Он ненавидит это говорить, но больше всего он ненавидит облегчение, которое омрачает выражение лица байкера. Если бы только это могло закончиться на этом. Если бы только ложь прекратилась прямо здесь, и тогда они могли бы продолжать жить так же и двигаться дальше, но ... «Детка, это нормально, ничего ст...» «Я Абсолютный Наёмный убийца.» Остальная часть предложения Мондо, кажется, была украдена прямо с его губ, когда до человека доходит, что должны значить эти слова. Но Киётака решает ответить на его животрепещущие вопросы за него. «Я был киллером с двенадцати лет. Так я расплачивался за семейный долг. Никто, кроме тебя и человека, который меня завербовал, об этом не знает.»But your heart drifted off
Like the land split by sea
Така чувствует, как сдвигается матрас, и наблюдает, как Мондо встаёт с кровати, его лицо искажено ужасающей смесью замешательства, боли и обиды. Это безосновательно разбивает сердце Киётаки. Но сейчас дело не в его сердце... «Ну и что? Это какой-то долгий обман? Это твоя попытка закончить работу??» «Нет!» Така тоже встаёт с кровати, и Мондо инстинктивно делает шаг от него. Ишимару не может его винить. «Нет, все это было на самом деле. Мне жаль. Я хотел тебе сказать, но... Но я боялся.» Он хочет плакать, но отказывается. Ещё одна бутылка на полке. Он не может позволить себе такого облегчения. Он может наблюдать, как эти слова вызывают ещё больше эмоций у человека, которого он любит, поскольку его руки не знают, ударить ли ему стену или распахнуть дверь, чтобы уйти. Последнее выбрано.I tried to go, to follow,
To kneel down at your feet.
«Мондо, пожалуйста, подожди!» Бледные руки хватаются за ткань фирменного пальто, и на мгновение это сработало. Отступающая фигура замирает. Вкратце, Киётака считает, что всё может быть в порядке. Что он не испортил их отношения безвозвратно, что... «Мне нужно пространство, Ишимару…» Хотя он не видит лица мужчины, Така может слышать боль, даже когда он сдерживается. Он хочет тут же отпустить, но не может. Он не может отпустить. Он не может его потерять. Он не может потерять то единственное, что приносило ему радость в этой несчастной жизни! Но он знает, что это эгоистично. «... Ты будешь в порядке?» — мягко спрашивает Така, костяшки пальцев побелели, поскольку его хватка осталась такой же сильной. За его словами следует долгая и тяжёлая пауза, прерываемая столь же тяжёлым вздохом. «Я не знаю…» Тонкие дрожащие пальцы отпускают ткань. И через мгновение входная дверь открывается и затем снова закрывается, оставляя Киётаку совершенно одного. В течение нескольких ужасно вечных секунд всё, что он может сделать, это стоять там. Стоять и осознавать, что он сделал. Но как будто ему нужно знать, что это реально, и что это не какой-то новый ужасный кошмар, приготовленный его извращённым разумом, он бежит к окну.I'll run, I'll run.
Он наблюдает, как Мондо садится на свой, всегда знакомый, байк. Он наблюдает, как тот сидит слишком долго. Он клянётся, что видит дрожь в его сгорбленных плечах... Он бежит к двери.I'll run, run to you.
Но к тому времени, как дверь распахивается, на дороге исчезает пятно золотого, черного и бледно фиолетового. Киётака наблюдает за тем, как дорога исчезает в городском пейзаже в течение неизмеримого количества времени, как будто есть хотя бы шанс, что человек вернётся. Но этого никогда не случится. Итак, Киётака чопорно заходит обратно в дом и закрывает дверь, восстанавливая те стены, которые когда-то гордо стояли вокруг его сердца. «Это внушительная сумма денег на одну цель…» С того дня прошел месяц, и Киётака решил двигаться дальше. С тех пор он не слышал ни слова от Мондо, лишь изредка заглядывающего в школу. Взгляд, говорящий о том, что он ещё не готов встретиться с моральным компромиссом... Убийцы. И Ишимару уважает это пространство, несмотря на боль, которую оно ему приносит. Полка бутылок увеличилась вдвое, может, втрое, но в долгосрочной перспективе это не имеет значения. Было глупо думать, что что-то настолько прекрасное могло когда-либо существовать в его жизни разрушения и уничтожения. «Ну, этого уёбка сложно поймать! Мы думаем, у тебя есть всё для этого.» Итак, он вернулся к своей работе. Он сохраняет свою внешность в школе и ценит, что Мондо, по-видимому, умалчивает об этом, поскольку он продолжает принимать предложения. Он находится за стеной, невидимый для клиента, который пришел в уединенный район города, который, как известно, является одним из мест его встреч. В конце концов, никто больше не узнает... «Пожалуйста, обратите внимание на свой язык. Тогда дайте мне информацию. Я посмотрю, что я могу сделать.» Киётака поворачивается лицом к грязной преграде между ним и его потенциальным клиентом, взгляд устремляется к щели прямо внизу, откуда теперь выглядывает конец конверта. Он хватает его, ловкими движения открывает и извлекает содержимое.I'll run...
Время останавливается вокруг него, когда увиденная сначала картина привлекает его глаза. Фотография слишком знакомого человека. Человека, который краснеет, сколько бы раз ему ни говорили о его красоте, который использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать свою безрассудную стойкость, который украл сердце убийцы, приласкал его, а затем оставил. Цель - Мондо Овада… «Лидер Сумашедших Бриллиантов. Нам нужно убрать его с дороги. В течение многих лет он был палкой в колёса, и мы думаем, что вы самый подходящий человек для этой работы.»I'll run...
Киётака делает всё возможное, чтобы никто не слышал, как дрожат бумаги в его руках. Как он дрожит даже при мысли о том, что ему поручили. Конечно, решение полностью в его руках. Он может отказаться и уйти. Но предлагаемая сумма астрономическая, вполне вероятно, что она поможет покончить с долгами навсегда! Это было бы всем, над чем Киётака работал последние шесть лет. Он чувствует себя так, будто его тело тянут с двух сторон, будто его насильно и жестоко разрывают на части его долгосрочные цели и его любовь к человеку на фото. Выбор за ним. Он это знает. И он должен выбирать сейчас.I'll run, run
«Я принимаю.»To you.
I've been settling scores
Молчание между ними было нарушено простым сообщением от самого убийцы. Ишимару: Эй… Мы не общались довольно давно. Мы можем поговорить? Ответа не последовало, но, может быть, через час он получил ответное сообщение. Овада: Ага. Овада: Лично? Ишимару: Да, если всё в порядке… И снова между сообщениями был перерыв. Оовада: Конечно. Приходи когда угодно. Ишимару: Хорошо, я буду в восемь. Он подъезжает к знакомой квартире в 7:00 вечера. Он приходил несколько раз, особенно по ночам, когда Мондо больше всего скорбил по Дайе. Он знает, что он рано, но это запланировано. Если Мондо что-то заподозрит, то никакого ответа не будет, по крайней мере, ещё полчаса. Он осторожно проверяет задний карман на предмет недавно заточенного ножа, подтверждая, что он там есть. Всё будет сделано как можно быстрее и безболезненно. Он подходит к двери и стучит. Внутри слышно шарканье и приглушенный крик «Секунду!» перед тем, как дверь открывается, и Така встречает красивое лицо. Несмотря на то, что на нем нет привычного макияжа, он все ещё не может поверить, каким великолепным может быть этот человек. Его волосы ещё не были уложены, вместо этого они собраны в какой-то беспорядочного хвоста. Тем более, больно смотреть на Мондо, зная, что должно произойти. Независимо от того, сколько людей он уже убил, Киётака Ишимару сомневается, что вся их боль вместе взятая будет соответствовать тому, что он собирается вынести.I've been fighting so long
Тем не менее, дверь полностью открыта, несмотря на некоторое удивление по поводу его раннего прибытия, и он входит в квартиру. «Не ждал тебя ещё час, так что… Извини за беспорядок,» — его хриплый голос звучит неуверенно, как будто он осторожно танцует вокруг поля мин, и любая неверная фраза или слово могут вызвать взрыв. Однако он может понять. Они оба могут оказаться на разных минных полях, но в своих головах они танцуют один и тот же танец. «Извини, я просто... Я действительно хотел снова тебя увидеть. Думаю, я не мог дождаться ещё часа, чтобы поговорить.» Карточка мягкого сочувствия. Он не уверен, что это сработает, учитывая все обстоятельства, но это уловка, которую стоит попробовать. Кроме того, в этом есть доля правды. Он не хотел терять самообладание, ожидая. Румянец, растекающийся по щекам байкера, почти заставляет Таку думать, что ничего не изменилось. Но это дурацкая мечта, и он это знает. Вес в его заднем кармане - более чем доказательство этого. «Эй, всё в порядке. Просто застал меня врасплох, вот и всё...» Ишимару наблюдает, как его цель продвигается дальше по квартире, к кухне. Здесь очень тихо, если не считать их лёгких шагов и гудения кондиционера во время работы. Общая атмосфера заполняет неловкую тишину между ними, пока Мондо не нарушает ее, потирая затылок. «Хочешь выпить что-нибудь?» Доброта, которую он проявляет для Киётаки, только усиливает боль в груди. Он хочет умолять Мондо рассердиться, накричать на него, стать агрессивно импульсивной кучкой мускулов, которого он мог бы убыть без боли в груди, но это не так. Он мягкий, бескорыстно щедрый, любящий, человек, в которого Така просто должен был взять и влюбиться по уши!! Он хочет кричать на Мондо, чтобы байкер возненавидел его, чтобы, может быть, это не так сильно повредило. Но он знает, что это сделает несчастными все предсмертные несколько минут этого человека. И это последнее, чего заслуживает Moндо... «Нет, но спасибо за предложение.» Более высокий просто просто неловко кивает, прежде чем повернуться, чтобы что-то взять для себя. Одно только предложение оседает в той пустой полости груди Таки, где должно быть сердце, но все же оно заставляет это пространство чувствоваться намного более пустым. В конце концов, у него совсем нет сердца, чтобы пережить это. Нет, чтобы всё это началось много лет назад. Киётака слишком поздно понимает, что у него есть сомнения, и это почти повергает его в панику. Внезапно в сознании убийцы щелкает переключатель, давая понять, что Мондо повернулся спиной. Он ему доверяет. Нет, он оставил себя уязвимым, и если Така собирается нанести удар, это должно быть сделано сейчас. Сейчас, прежде чем он сможет передумать. Сейчас, прежде чем Мондо обернётся и посмотрит на него этими глазами, и... Следующие несколько мгновений случаются вне конструкции времени. Они происходят, одновременно, и слишком быстро, и слишком медленно. В размытом виде, но, в то же время, с таким большим количеством деталей. Слишком большим количеством деталей. Он бросается вперёд лёгким, плавным движением, вытаскивая верный нож и открывая его. Левая рука Киётаки цепляется под руку Мондо, чтобы удерживать его в неподвижности, в то время как правая рука пытается убить: он целится прямо в сонную артерию, которую он слишком хорошо знает. Отвратительный звук ножа, вонзающегося в кожу и ткани, прерывает смущённое ворчание, превращая его в хриплый, грубый вздох боли. И только после того, как дело сделано, Абсолютный Наёмный убийца понимает, что промахнулся.But I've lost your war
Он ждёт взбучки. Ждёт любой формы самообороны, как если бы рана, покрывающая нож и руку Таки в крови, не смертельна. Но жертва остаётся неподвижной, если не считать того, как его тело дрожит и трясётся от потребности в воздухе. В этот момент Киётака понимает, что Мондо предпочитает смирится. И самая болезненная волна сожаления врезается в его грудь, разрывая внутренности изнутри. Он опускается на землю, утаскивая Мондо за собой. Сидя на плитке и игнорируя постоянные брызги крови, которые сейчас покрывают его некогда безупречную форму, он подносит голову Мондо к груди, прижимая его к себе, словно это остановит то, что вот-вот должно произойти. Каждая попытка сделать хоть один вдох похожа на попытку умирающего нанести Киётаке удар в ответ. Он хотел бы, чтобы так и было. Но когда Така наконец встречает эти глаза, эти когда-то страстные, огненно-лиловые глаза, которыми он мог любоваться целыми днями, они полны такой нежности, несмотря на то, что жизнь начинает угасать прямо за ними. В них есть страх, но Мондо никогда не признавал своих опасений вслух. Никогда, но Киётака всегда видел его насквозь. Хотя у него есть это давящее чувство, что этот скрытый страх не имеет ничего общего с гордостью или эго. Он полностью связан с Такой. Как будто это может облегчить что-то для него… «Мондо…» Его голос срывается. Он не может заставить себя волноваться о перевернувшейся бутылке, из которой уже капают слезы. «Мондо, мне так жаль… Я подумал…» На мгновение он не может говорить, что-то невидимое застряло у него в горле. Он просит и умоляет у судьбы, чтобы это был ржавый нож. Но он знает, что этот человек никогда бы не... Он действительно был лучше него. «Ч-что это предложение спасет мою семью. Я подумал… Нет, нет, это того не стоило. Мондо, мне так жаль, я…» - Теперь он безуспешно пытается надавить на рану, хотя прекрасно понимает, что то, что он сделал, сейчас невозможно остановить. Слишком поздно возвращаться. «Не надо…» Голос такой напряжённый, в этот момент он висит на волоске. Каждый вдох звучит как пытка, и Така так хочет чувствовать боль, которую переносит Мондо, вместо него. Ужасный холодок в груди заставляет его чувствовать, как проклятие распространяется по всему его телу. Проклятие, которое показывает ему боль каждой жизни, которую он когда-либо забирал, но без причинения ущерба, которого заслуживает убийца. Сильный кашель продолжает заливать лицо Киётаки кровью. Металлический запах и его чужеродная теплота не новы, но на этот раз он знает, кому он принадлежит. И эта мысль заставляет его дрожать, слезы быстро текут из уголков глаз. «Така…» Взгляд его стремится к увядшей сирени виднеющейся в глазах жертвы, и отказывается оторваться, несмотря на то, как тело Ишимару кричит ему, чтобы он повернулся и поспешно убежал. «… Всё в порядке… Ведь… Если с тобой всё хорошо, то и со мной тоже… Хорошо?» Знакомое чувство шокирует его настолько, что он почти пропускает этот последний, более длинный, дрожащий выдох, прежде чем голова байкера полностью падает ему на грудь, и всё его тело расслабиться в руках Киётаки.And our kingdom is gone
Его сокрушает тяжесть того, что только что произошло. Кухонные полки будто приближаются всё ближе и ближе, сдавливая их в этом тесном, подавляющем месте. Должно быть, именно этот клаустрофобный воздух вокруг них заставляет собственные лёгкие Таки отталкивать необходимый ему кислород. Его горло смыкается, прежде чем извергнуть уродливое отчаянное рыдание. Полка опрокидывается, и каждая последняя бутылка, наполненная слезами по самый край, разбивается об пол.How shall I win back
Your heart, which was mine?
Ишимару сгибается и рыдает над изломанным телом, которое никогда больше не почувствует прохладного ветра, дующего в лицо, или тепла солнца в летний день. Тело того, кто показал Киётаке ту сторону жизни, о которой он не мог позволить себе думать. Тело того, кто не заслужил смерти. Тело Мондо Овады, которого он любил. Которого он любит. И который никогда больше не полюбит его в ответ. «Я люблю тебя…» - слезливо шепчет он, глубоко впиваясь пальцами в ткань ещё тёплой одежды. Он шепчет это снова и снова между уродливыми рыданиями и жадными глотками воздуха. Шепчет, снова, и снова, и снова, хотя знает, что тот больше никогда не услышит. Знает, что больше никогда не увидит, как эти глаза смотрят на него с тем теплом, которое он всё ещё не может понять. И знает, что больше никогда не почувствует, что эти сильные руки держат его, позволяя ему поверить, что он не монстр, и что он в безопасности, всё в порядке, и всё хорошо.I have broken bones and tattered clothes
Стоят ли эти деньги того? Эта боль? Не Таки, а Мондо. Какие были его последние мысли? Были ли эти слова искренними или это была его собственная маска? Любил ли он Киётаку даже в свою последнюю минуту жизни? Неважно, сколько вопросов возникает в голове Ишимару. Теперь ответа не будет. Он знает, что ему нужно встать. Нужно избавиться от улик, принести клиенту доказательства своего убийства, забрать деньги и... … И что? Жить дальше?I've run out of time.
Нет. Нет, у него не получится жить дальше. Не после этого. Мондо заслуживает этой жизни гораздо больше, и хотя думать об этом бесполезно, Така знает, но всё же. Всё же он может, по крайней мере, сравнять счёт. Он может все исправить! Может быть... Может быть...I'll run, I'll run...
Может быть, если есть жизнь после смерти. Может быть, если он хотя бы частично достоин быть там, где бы ни появился Мондо...I'll run, I'll run...
Они смогут встретиться снова. И Киётака сможет провести вечность, пытаясь искупить мерзость своего проступка...To you.
В этот момент план становится на свои места. Он знает, что нужно делать. И даже если это его пугает, он знает, что больше не заслуживает жалости к себе. Слезы все ещё льются, когда он окровавленными пальцами вытаскивает из кармана второй телефон. Обычно ему было бы противно дотронуться до него, предварительно не очистивши руки. Но забавно, что больше это не имеет значения, когда ты знаешь, что скоро умрёшь.I'll run, I'll run...
«Я выполнил работу, но мне не уйти живым. Прикреплю два адреса. Первый - место, где будут найдены наши тела. Второй - где должны быть оставлены деньги. И когда вы приедете сюда, возьмите мой телефон и уничтожьте его. Пожалуйста, считайте это последним желанием умирающего.» Он отправляет это последнее сообщение своему клиенту, молясь, чтобы тот проявил милосердие и выполнил приказы. Деньги перейдут к его отцу, и, он надеется, истинная природа этой встречи не раскроется. Имя Ишимару не нуждается в ещё более плохой славе, особенно из-за него. Он думает о том, чтобы послать прощальное сообщение отцу. Но он не может больше ждать.I'll run, run to you
Киётака поднимает взятый нож. Он был действительно красивым под всей кровью. Рукоять была черной, с белыми завитками, вырезанными на лезвии, на которых нанесена чёрная краска, чтобы продолжить красивый узор. Конечно, сейчас он ничего этого не видит. На мгновение он задаётся вопросом, действительно ли это то, что ему следует делать. Почему это убийство было намного хуже, чем другие? В конце концов, не все ли они люди? Разве все они не были людьми с хобби, навыками, целями, семьями и близкими? Киётака совершает ошибку, снова глядя вниз. Голова Мондо теперь лежит на его бедре. Така вспоминает, как байкер впервые заснул на нём во время вечера кино в этой самой квартире. Он был так взволнован, когда проснулся, бесконечно расспрашивая предполагаемого Морального компаса о том, как он выглядит, когда спит, просто чтобы убедиться, что его вид не слишком смущает. Прямо сейчас он выглядит почти таким же мирным. И каждая косточка в теле Таки хочет убедить себя в этом. Убедить себя, что Мондо просто спит, и что он проснется, спросит, сколько сейчас времени, и тихо выругаеться, прежде чем всё равно попытаться снова заснуть. Но опять же, это было глупой мечтой. Повторный шок от этой тоски обрушивается снова, и он наклоняется, чтобы прижаться лбом к Мондо, слезы спадают с его щёк на другого человека. Он вопит о своем гневе на себя, о своем разочаровании по поводу того, к чему привела его жизнь, и о своем отчаянии в желании найти Мондо и всё исправить. Ему нужно его увидеть. Ему нужно, чтобы Мондо услышал его сердце, чтобы знать, что Ишимару никогда больше не сможет даже думать о том, чтобы причинить ему такой вред. Если ему пришлось испортить такую прекрасную жизнь, полную любви и потенциала, возможно, он смог бы исправить это в вечной загробной жизни... И с последним криком...I will break down the gates of heaven!
A thousand angels stand waiting for me!
Тake my heart.
...Он вонзает нож в артерию, которую так много раз рисовал на собственной шее. Крик прерывается в мгновение ока, когда он прижимает, опускается, а затем вырывает нож. Кровь заливает место, где должен быть кислород. Оружие с грохотом приземляется недалеко от самого виновника.And I'll lay down my weapons,
Break my shackles to set me free.
Он знает, что в худшем случае у него есть минута, а в лучшем случае - тридцать секунд. Он отключится до этого времени...I'll run.
Киётака ложится рядом с Мондо, его глаза мерцают в свете флуоресцентных ламп над ними, поскольку он теряет способность дышать.I'll run.
Пока его тело содрогается, инстинктивно умоляя о воздухе, и пока он чувствует, как жизнь покидает его вместе с кровью, льющейся из него, он заставляет свои тусклые глаза смотреть на Мондо. Ему интересно, что он увидит в первую очередь… Будет ли это приятно? Будет ли это то, чего он действительно заслуживает? Будет ли хоть что-то, какой бы ответ ни был..?I'll run, I'll run...
Даже если он больше никогда не увидит любовь своей жизни, Киётака Ишимару решает, что все в порядке. Он знает, что Мондо должен быть где-то, где заслуживает. И если жизнь Таки была слишком уродливой и испорченной для того же, то, по крайней мере, Мондо должен быть счастлив. И пока с Мондо всё хорошо, с ним тоже всё будет хорошо...To you.