Рассеивая сумрак

      Они успели только вернуться во дворец и отмыться от грязи. Стоило Нуске в чистых одеяниях покинуть ванную комнату, как Син практически набросился на него и придавил к стене.       — Ты ведь хотел знать, как это происходит в Рире?       Нуска знать не знал, какой ополоумевший скир покусал правителя, но тот был в настолько приподнятом настроении, что лекарь вполне очевидно ощущал «приподнятное настроение» бедром.       — Син, мы же в чужом дворце… А наша энергия… И…       — Не спеши. Обряд риров немного сложнее.       Син потащил Нуску к балкону. Распахнув огромные витражные дверцы, он вывел лекаря на площадку. Бурная зеленая поросль скрыла две фигуры от зевак. Лучи дневной звезды пробивались через густой полог винограда и плюща. Было холодно, и Нуска не понимал, что же такое задумал эрд.       Они стояли напротив друг друга. Нуска присел на балконные перила, изогнув бровь. Син тяжело выдохнул — он выглядел напряжённым, а затем прикрыл ладонями лицо. Когда же он убрал пальцы, лекарю предстал не самый лучший вид: черные белки глаз и вертикальные, налитые кровью зрачки. От уголков глаз вниз побежали тёмные узоры. Лицо Сина вытянулось, а уголки губ приподнялись, обнажив кончики клыков.       Сердце Нуски подпрыгнуло, а может, и сделало сальто. Он вскочил с места, но Син остановил его, приложив ладонь к груди лекаря. Нуска отчётливо ощутил, как его коснулись острые когти.       — Син…? — неуверенно позвал он.       Но Син захлопнул двери за своей спиной, перекрывая все пути к отступлению. В его глазах горела сама бездна, а лицо приобретало звериные черты.       — Нуска, готов ли ты увидеть то, что я хочу тебе показать?       — Син, я, мне… — замямлил вдруг Нуска.       — Решай.       — Да, — не раздумывая, выплюнул лекарь.       Син опустил взгляд в пол. Он выглядел потерянным и одиноким, словно не ожидал, что лекарь согласится. Но, закрыв глаза, он просто стоял. А Нуска смотрел, как маленькие чешуйки покрывают уши и скулы Сина, его шею. Как на голове вырастают два закрученных к концам рога. Как змеёй к полу спускается длинный гладкий хвост. Как чернеет некогда белоснежная кожа.       Син опустил руки, склонил голову набок и сощурился, смотря на Нуску. Когда по губам эрда скользнул змеиный язык, вздрогнул даже лекарь. В чертах Сина теперь не читалось почти ничего человеческого: перед Нуской словно застыла в раздумьях змея.       «Не змея. Дракон», — поправил себя Нуска. — «Но что же он хочет мне показать? И на что рассчитывает? Что я сбегу?»       — Син, о чём вы думаете? Надеялись, что я брошу вас, если увижу это? — с улыбкой начал спрашивать Нуска.       Но Син продолжал смотреть сквозь лекаря, а затем медленно, шаг за шагом, стал подходить. Нуска ощутил себя маленькой мышкой, на которую ведётся охота, но… с радостью прыгнул к змее в пасть.       Обнимая эрда за шею и смеясь, Нуска прикоснулся лбом к чешуйчатому лбу и спросил:       — Что дальше, мой господин?       Но Син ответил:       — То, что тебе не понравится.       В ту же секунду эрд сделал шаг назад, выбираясь из объятий, обнажил клинок, а затем одним движением вспорол плечевую и локтевую артерии: огромная полосная рана от плеча до запястья окрасилась кровью, а почти черная жидкость, остро пахнущая темной дэ, хлынула на пол. Нуска ощутил, как с глухим стуком падает куда-то вниз его сердце. Его губы задрожали — он не смог выдавить ни слова. Он пытался схватиться руками за рану, но Син поднял руку высоко над головой, отходя в сторону. Кровь медленно, но верно окрашивала одежду Сина и пол на балконе в темно-красный цвет.       — С-син… П-пожалуйста! — Впервые в жизни Нуска начал заикаться, а его дыхание стало слишком поверхностным и частым — он задыхался, не в силах вдохнуть достаточно кислорода. — Н-не играйте т-так!       Но Син, спокойно вглядываясь в круглые перепуганные глаза Нуски, лишь прикрыл веки. Его ресницы дрогнули, а брови сошлись у переносицы.       — По рирским законам, если ты хочешь связать со мной свою судьбу, стать для меня семьёй, то должен сделать то же самое.       — А-а если н-не сделаю?! — вскричал Нуска.       Син усмехнулся, обнажая длинные толстые клыки, а затем поднёс кровоточащее предплечье к лицу, чтобы длинным змеиным языком слизнуть собственную кровь.       — Перевязать мою рану можешь только ты, Нуска. И только после окончания обряда.       Нуска дрожал, вцепившись в плечи Сина.       — С-Син, вы понимаете, что это н-ненормально! Получается, если я н-не соглашусь, т-то что?! В-вы у-умрёте?!       Эрд вздохнул и покачал головой.       — Я бы не поступил с тобой так, Нуска. Все рирские обряды чудовищны. Любой другой рир способен умереть от кровопотери, хоть и спустя несколько десятков часов. Я же неспособен умереть вовсе. Не вскрывай артерию, просто пусти немного крови. Затем мы перевяжем раны друг друга, и это закончится. Не бойся. Верь мне.       Даже на этом зверином лице на секунду мелькнула нежность — Син окровавленными пальцами провёл по щеке, а затем по подбородку Нуски. На белоснежной коже лекаря остался красный след. И на секунду уже в глазах обоих, и рира, и хаванца, мелькнул страх.       Син резко отступил к стене, поросшей мхом. Тихое шипение сорвалось с его губ, а хвост нервно заелозил по полу, размазывая успевшую запечься на плитке кровь. Он схватился за вспоротое плечо и замотал головой.       — Забудь. Я не имею на это права. Нуска, забудь. Я поступил неправильно. Эрду так…       Нуска прикрыл глаза и судорожно вздохнул. Глубоко и медленно дыша, он постепенно привёл себя в чувства. Хоть в нос и бил металлический запах крови, хоть всё происходящее и пугало его до бездновых отродий.       Распахнув глаза вновь, лекарь уже не мешкал. Он сделал несколько уверенных шагов по направлению к Сину, а затем голыми руками схватился за его меч. Но сколько бы Нуска ни вдавливал собственное запястье в лезвие, ничего не происходило.       Лекарь усмехнулся и, подняв вновь уверенный взгляд на Сина, спросил:       — Я могу считать это за признание, мой эрд? Как же мне пустить кровь, если у меня нет с собой оружия, а ваш клинок отказывается меня ранить? Я настолько вам дорог?       Лицо Сина с каждой секундой становилось всё бледнее. Видимо, сказывалась потеря крови. Однако чем более синюшный оттенок приобретала его кожа, тем меньше он походил на человека.       Эти острые черты лица, блестящие тёмные чешуйки, закрученные рожки, кроваво-чёрные глаза и гладкий длинный хвост… разве они не очаровательны? Разве хоть кто-то ещё видел Сина таким, кроме Нуски?       Мысленно подбадривая себя, лекарь нагло улыбнулся и прижался к Сину всем телом. Дыша ему в шею, Нуска оглаживал пальцами сначала подбородок, а затем губы правителя вместе с выпирающими клыками.       — Вы никогда не идёте до конца, Син. Всегда пугаетесь где-то на середине переправы. Я же могу испугаться лишь в начале пути, но, выбрав дорогу, уже ни за что с неё не сверну, — медленно и тихо проговорил Нуска, поднимая на эрда долгий взгляд. На этот раз уже спокойные золотистые глаза встретились с испуганными глазами Сина.       Нуска медленно надавил на клыки эрда подушечками пальцев, вспарывая кожу, а затем дёрнул рукой, оставив длинную красную царапину на ладони. На неглубокой ране уже начали скапливаться капельки крови — до того драконьи клыки Сина были остры.       — Этого достаточно, достопочтенный эрд? — улыбаясь, спросил Нуска, а затем, повторив за эрдом, облизнул свою ранку.       Син со вздохом кивнул, а затем медленно сполз по стене вниз, оставив на зелёном мху кровавые следы. Сел же эрд в собственную лужу крови, которой, кажется, уже было достаточно, чтобы напомнить Нуске о произошедшем в Рире кошмаре.       — Если ваш зверский обряд окончен, давайте перевяжем наконец раны, Син. Я ведь не могу пользоваться своей дэ, так?       — Верно, — кивнул Син. Теперь он смотрел на лицо Нуски, а на его губах вдруг отразилась лёгкая улыбка. — Покажи мне свою рану.       Нуска несколько раз моргнул, а затем протянул ладонь. Син тут же перехватил её и поднёс к губам, целуя. Мурашки так и побежали вдоль позвоночника Нуски, когда холодный раздвоенный язык облизнул рану. Узкие зрачки Сина, не мигая, следили за лекарем.       — Я обещаю оберегать тебя, лекарь Нуска, с этого дня и до падения звезды апокалипсиса, — так сказал Син, а его хвост вдруг обернулся вокруг ноги Нуски.       — Вы в бездну не только себя сведёте, но и меня, эрд Син! — запалённо прокричал лекарь и горестно простонал.       Неуверенно погладив чешуйки на хвосте, обернувшемся вокруг его икры, Нуска тут же начал неистово рвать на себе рукава. Когда в руках лекаря оказалось несколько подходящих кусков ткани, он тут же принялся останавливать кровотечение, туго перевязывая плечо эрда. И только после этого Нуска склонился, чтобы очень мягко прикоснуться губами к открытой ране на плече правителя.       — Син, но я вас прошу…       — Что?       — Прошу, не делайте так больше. Никогда.       Только теперь Нуска понял, что ноги его не держат. Он просто упал в объятия правителя и привалился к нему всем телом, наблюдая, как глаза Сина светлеют, а хвост и рога сначала уменьшаются, а затем и вовсе исчезают. Чешуйки тоже пропали, как и клыки, будто их и не было. Теперь на Нуску вновь смотрели знакомые голубые глаза.       — Прости. Но я не знаю других обрядов, — проговорил Син, а его губы вновь растянулись в грустной улыбке. Он мягко гладил Нуску по спине и прижимал к себе, успокаивая.       — Да, я понял. Я принимаю вас таким, какой вы есть, Син. Вы даёте мне лишь то, что можете дать. Как я могу требовать лесной романтики от рира? Я не глуп и осознаю, что вы росли не на цветочных лугах. А проводили свои дни вы не за песнями, а…       — В бездне, — закончил Син. Его взгляд потяжелел.       — Прямо… там? — неуверенно переспросил Нуска севшим голосом.       — Прямо там. В трупных испарениях и бесконечном море мёртвой дэ.       — Расскажите…?       — Не сегодня. Моя рана скоро затянется, и я буду вынужден пойти к главной сурии земли Тирре.       Нуска почувствовал, как его руку мягко взяли, а затем обернули чистым чёрным платком. Его маленькая ранка уже и без того перестала кровоточить, а потому Нуска широко улыбнулся от этого жеста.       — Хорошо, Син. У меня тоже остались незаконченные дела, — легко согласился Нуска.       Был день. Как только Син перестал источать тёмную дэ, вновь запели птицы, а лекарь услышал, как шуршит листва в вековом лесе. Холодный северный ветер трепал кроны деревьев, но не трогал двоих, которые всего на несколько минут заключили друг друга в объятия на этом балконе, поросшем зеленью. Блики играли на лице Сина, а Нуска с лёгкой улыбкой ловил их пальцами, без стеснения касаясь его щеки. Даже омрачённое кровью, это было счастье.

* * *

      По длинной винтовой лестнице, созданной с помощью магии сифов из корней и лоз, Нуска сначала спустился на этаж ниже. С Сином они распрощались прямо в гостевых покоях: эрд пожелал привести себя в порядок, прежде чем идти к главной сурии земли, этой скандальной бабке. Нуска же только сменил запачканную кровью рубашку и отправился на поиски пропитания.       Урвав на кухне несколько кукурузных булочек с начинкой из бобового варенья, Нуска остался доволен. Местный хлеб был вкусным и сладким, а тело лекаря вновь налилось силой. Только вернув себе душевное равновесие после всего произошедшего, Нуска снова поднялся наверх. И во второй раз застыл у величественной статуи дракона.       «А всё-таки после Сина он смотрится не так уж внушительно…» — усмехнулся лекарь про себя, а затем поднял взгляд на огромные деревянные двери со сложными и витиеватыми рисунками. На этот раз они оказались незаперты — и Нуска, отворив их, тут же скользнул внутрь.       Нуска ожидал увидеть там что угодно, даже саму Тиаму, но всё же оказался удивлён. Комната дочери главной сурии земли Мары Сивьеры тонула в полутьме: тяжелые зелёные шторы были опущены, лишь несколько лучей звезды пробивались через щёлку меж бархатных тканей.       Множество растений, лоз, ветвей и виноградных усиков оплели каждый уголок комнаты и всю мебель. Однако, приглядевшись, Нуска с изумлением понял, что все эти растения засохли, и лишь их безжизненные ветви обнимают покои. Разглядеть же ещё какие-то детали было трудно по той причине, что в комнате стоял густой табачный дым. Нуска чуть не закашлялся, когда попытался вздохнуть полной грудью.       — Я знала, что ты придёшь за ответами.       Нуска тут же повернулся в сторону голоса — и наконец увидел хозяйку покоев, Мару. Она лежала на длинной софе, обитой тканью цвета охры. Закинув ноги на спинку софы, в лёгком белом платье она лежала и курила длинную деревянную трубку с загнутым металлическим наконечником. Её золотистые волосы локонами спадали вниз, до самого пола. В одно мгновение её огромные зелёные глаза распахнулись, и она уставилась на Нуску, внимательно изучая его.       Некоторое время они оба молчали, а затем Мара улыбнулась и села. Закинув ногу на ногу и указав на Нуску трубкой, она спросила:       — Так сильно удивлён? Подходи, садись, командир четвертого отряда.       На секунду лекарь смутился. Такой Мару он ни разу не видел — да он в принципе видел её только в полном обмундировании. Но Нуска всё равно сделал несколько уверенных шагов и остановился сбоку у софы, кивнув.       — Я хотел узнать, что ты делала на сожженных полях. И что тебе известно о Тиаме.       — Знаю. Было бы странно, если бы ты не задал эти вопросы, — ответила Мара и, коротко улыбнувшись, высыпала сгоревший табак из трубки в большой золотой кувшин. Отложив трубку, она со вздохом продолжила: — Нет, я не видела Тиаму очень и очень давно. Нет, мы не были в достаточно близких отношениях. Нет, я не помогала Жери жечь поля, я помогала самой Жери. Если бы она оказалась в руках сифской стражи, то её ждали бы ужасные пытки. Думаю, ты наслышан о сифских магах боли… Нет, Нуска, подожди. Я не хотела, чтобы она жгла поля. Я пыталась образумить её. Но и смерти ей я тоже не хотела. А любая попытка поджога в Сифе равняется смертной казни…       — Подожди! Как ты…?       Нуска не успел даже задать вопрос. Он уставился на Мару, а затем медленно отступил к выходу.       Мара же снова улыбнулась, моргнула, махнув пушистыми ресницами, а затем подняла на Нуску задумчивый взгляд:       — Тебе как наречённому я не буду лгать. Мой особый навык — способность проникать в сознание людей. Я практически могу читать твои мысли, Нуска.       Лекарь сглотнул. Судорожно пытаясь очистить свою голову от всякого рода важной информации, в том числе и от множества неподобающих для чужих глаз сцен, он задал ещё несколько вопросов:       — Так на чьей ты стороне? Что тебя связывает с Тиамой? И ты… ты тоже наречённая?       — Мардук. При рождении меня назвали так. Но это имя не очень подходило девушке из знатной семьи, поэтому мать называла меня Марой.       — Ты наречённая… Но ты на стороне Тиамы, так? — нахмурившись, уточнил Нуска.       — Не совсем. Я не хочу, чтобы она уничтожила человечество. А она хочет именно этого, — медленно проговорила Мара, внимательно следя за Нуской глазами. После она облокотилась на спинку софы, перевела взгляд на шторы и продолжила: — Но и я не хочу, чтобы люди убили последнего дракона, Нуска. То, что люди сотворили… никогда не было справедливым.       — А убивать людей из мести спустя семь тысяч лет — это, th`are, справедливо? — выругавшись, с усмешкой спросил Нуска. Он даже набрался храбрости, чтобы наконец сесть рядом с Марой.       Но Мара только опустила взгляд к своим босым ногам, стукнула стопой о стопу и, не прекращая улыбаться, проговорила:       — Мы ничего не решаем, Нуска. Семь тысяч лет назад духи подвергли испытанию драконов, и они не справились. Теперь пришёл наш черёд. Но в этот раз в игру вновь вмешалась Тиама. И последствия оказались удивительными. Тот, кто должен был спасти мир, — уничтожает его. Тот, что должен был уничтожить, — спасает. Это…       — Мара. Я понимаю, что ты хочешь рассказать мне о чём-то важном. Но я всё ещё не уверен, что могу доверять тебе, — перебил Нуска.       Мара подняла взгляд к потолку, а затем кивнула.       — Не могу тебя осуждать за это. Если хочешь, ты можешь испить мою кровь и увидеть мои воспоминания.       Нуска фыркнул. Ему совсем не нравилось разговаривать с тем, кто всё о нём знал.       — Сегодня — не буду.       — Это из-за… — с широкой улыбкой решила задать вопрос сифа, но её снова перебили.       — И потому, что я тебе не доверяю.       Мара вздохнула. Они помолчали. Постучав ногтями по спинке софы, она задала ещё один вопрос:       — Ты не отдашь мне сердце Тиамы, так?       — Так, — хмуро ответил Нуска.       — Хорошо. Но знай, что тёмная комета прибудет со дня на день, а вместе с ней — Тиама. Ни на шаг не отходи от Сина. Не дай погибнуть ни себе, ни ему. Я вижу, как вокруг тебя строятся коварные планы, но пока не могу разгадать их. Также вижу я и след чьего-то вмешательства в твою память. Но за такой тёмной густой дэ я…       — Да-да! Понял! — почти выкрикнул Нуска. Ему не сиделось на месте — он боялся даже подумать о чём-то не том рядом с этой сифой. Да и не знал, может ли он доверять её словам.       Мара медленно кивнула. Подсев ближе и смотря Нуске в глаза, она тихо сказала:       — Да, ты можешь предложить это мне. Обещай, Нуска. Обещай, что ты сделаешь всё, чтобы Тиама не страдала, чтобы не подвергалась пыткам или не была жестоко убита. Тоже самое я тогда пообещаю тебе.       Нуска сглотнул. Он понимал, о чём она говорит, но уточнил:       — Что именно?       — Что я сделаю всё, чтобы это не произошло с Сином.       Нуска опустил взгляд в пол. Разглядывая искусно расписанную плитку, он некоторое время молчал. И, только полностью решившись, вскинул голову и сказал:       — Хорошо. Но я не могу обещать, что Тиама останется в живых.       Мара в ответ только покачала головой:       — И это тоже я не могу обещать тебе, Нуска.       Им было, о чём ещё потолковать. Нуска понимал, что может получить от Мары ответы на самые важные вопросы. Но при первой же возможности он стрелой вылетел из её покоев — находиться с ней рядом было невыносимо.       Не успев дойти до дверей гостевых покоев эрда, Нуска почувствовал дуновение тёмной дэ и остановился. Син как раз вышел из-за поворота — видимо, тоже закончил свой разговор с Тиррой.       Они остановились, смотря друг на друга. Нуска улыбнулся и тут же заговорил:       — Син! Когда мы возвращаемся в Эрьяру? Мы ведь разобрались с поджогами?       — Не совсем, — вдруг без капли радости в голосе отозвался Син.       Нуска опешил. Подобравшись к эрду поближе и заглядывая в его нахмуренное лицо, он на всякий случай спросил:       — Осталось… что-то ещё?       — Верно, — со вздохом кивнул Син.       — И… что же?       — Сажать.       — А? Что?       — Зерно сажать, лекарь Нуска, — фыркнул Син и практически плечами вышиб дверь в свои покои, спеша войти внутрь.       А лекарь, голова которого и так лопалась от полученной за день информации, смог только кинуть вслед задумчивое:       — А…?