Прислушайся

Звон фарфорового сервиза. Тёплый вечер струившийся из окон, да колыхавший занавески с позолотой. За длинным столом, стулья утянутые персиковым бархатом. За стульями матушка и отец. И почти двоя сыновей. Один родной и обожаемый, хотя проявляли кажется к нему больший гнев чем ко второму. От большой любви, ни как иначе. С помпой, с осторожностью принялись выставлять блюда. После установки Двором Людвика XIV. В Версале, "le service à la française" Выставляли все сразу, для удобства взять все что под руку попадется. Каждая тарелка имела строго своё место. Рагу с овощами, запечная рыба, сырные парики. На десерт, фрукты, разнообразные фигуры из бисквита, мороженное в террине. Да напитки. Женщина с белыми как снег волосами подняла бокал и скоро отпив из него начала говорить, разбивая всю приятность тишины. Арлотт очень ценил тишину в этом доме, такой быстрой и прозрачной она была. —Как твои успехи за сегодняшний день. В особенности на инструменте, хотя бы одном. Я надеюсь ты хорошо запомнил, что завтра мы принимаем гостей. Ты должен для них сыграть. - голос её был чересчур низким для женщины, хотя ей и её характеру подстать. Арлотт хорошо знал уровень подготовки своего, господина. Увы так распределились их роли. В одном из пожаров, в доме его семьи, погиб отец, мать так и не нашли. Эта семья, родители Дариуса взяли его под опеку. Он часто выполнял работу учителя для того. Казалось что он умён. На деле ночами не спал, сгибаясь над книгами. Так дорого ему было это место. Везде и в любых условиях. Лишь бы не на улице. Таким образом они не братья. Парень был чем-то на подобии прислуги с привилегиями. Следом за младшим. Таскаясь за ним хвостом. Обучал грамоте в более юном возрасте, сейчас же музыке. Так вот, подготовка была средней. И он знал чем это чревато. — Молчишь. Значит после ужина я зайду послушать тебя. - далее трапеза закончилась тишиной. И они поблагодарив родителей ушли. Но стоило завернуть за поворот как он схватил Дариуса за плечо, не давай тому шанса уйти — Нам надо позаниматься. Если она будет не довольна Не успевая окончить фразу — К чертям это. Пусть матушка ещё дюжину раз меня ударит. Зато не кривляться мне пред этими павлинами на завтрашнем праздновании. - он с размахом сдер с себя чужие пальцы. — Но она всегда будет требовать с тебя этого, как ты не поймёшь. Просто приложи больше усилий. У тебя хорошо идёт музыка. - Арлотт говорил, как всегда, тихо и томно, однако чуть быстрее, слышалось в нем переживание. — Пойми ты! Не люблю я музыку, и через силу мила она мне не станет. Мне тошно и больно от такого принуждения. И я не намерен терпеть всякое к себе поведение. Либо я борюсь с этим либо меня продолжать морально насиловать. — Хорошо, встретимся через десять минут в классе, тебя будет слушать - В словах его не было обиды. Хоть музыка и была чем-то единственным чему он мог научить парня. И как он искренне считал безумно подходящее ему. Жаль только родители отбили всё стремление к прекрасному. Они ведь делали это, уже не удивительно, кучу раз. Когда Дариус порывала писать стихи, по-моему, какой-то даме. Та разорвала бумагу, молвя что все это удел нищих и сумасшедших. Арлотт пытался защищать и аргументировать это книгами из их библиотеке. Но та пригрезилась перестать из вовсе приобретать их. И он замолк, к своему же благополучию. Прогуливаясь неспешными, тревожными шагами по глади коридоров, мимо двери. Из-за нее разорвалось весьма красивое произведение. Вторая соната Джованни Баттиста Бассани. Звук был чистый, но не в темпе. Куда медленнее. От чего все диссонансы заложенные композитором звучали больно и противно. Словно мокрыми пальцами по окну. Стыд. Испанский стыд. За своего ученика. И конечно жалость. Ведь он слышал как пылко и свободно орала женщина. Он представлял как руки парня вновь не могут взять смычок. Однако дверь резко распахнулась и та пригласила его зайти, не задумываясь прошел и закрыл за собой защёлку, по привычке. — Если молодой человек, вы так не понимаете. Буду действовать радикальнее. Арлотт руки! — Что простите? - без доли чего-либо наглого, он действительно недоумевал чего от него желает женщина. — Выставил руки, ты его так научил, значит тоже несёшь ответственность.- Быстро вдохнув и не успев осмыслить кисти его поднялись. И деревянная не лаченная указка стала наносить удары. Стоял тот неподвижно с прямой спинной принимая удар за ударом. Пятый, девятый. Не выдержав сын повысил голос, с приличной долей раздражения — Прекрати! Выучу я, выучу, до завтра всё будет. Арллот убери руки! - удары продолжались. — Убери! — Я не могу, такая воля. - ему было до жути больно и морально и душевно. Но образ воспитанного и покорного, непоколебим. — Двенадцать. Вот полюбуйся, он тебе пример. Спокойный, послушный. И не смей больше языка на меня поднять. Увеличу в двое, вовсе пальцев не поднимите, оба! - как только женщина ушла, они вновь защёлкнули замок. Младший сел на колени пред паренем, что сидел на стуле, оплакивая свои руки. Смотрел на тонкие пальцы с длинными крепкими ногтями. Один из которых был отломан. Не назвать того слабохарактерным. Однако слезы лились ручьями. Дариус как никто знал о любви Арлотта к собственым рукам. Одно из немногого что казалось ему прекрасным. То минутами тормозил за фортепиано, наблюдая за собой, в свете свечей и солнца. Постоянно намешивал отвары из трав. Смачивая в них то руки полностью, то только ногти, массажи. Берег их от любых царапин, не касался роз, и битых вещей. Даже страницы в книгах все загинал, дабы не порезаться. А сейчас сидел опустив на них убитый взор, со слезами падающим на садины. Красные а некоторые от цепок, кровавые. Парень аккуратно взял его ладони в свои, такие же измученные, только годами — Прошу прости! Я не думал что она осмелиться на такое, если бы я знал. Молю прости! Прости. - он падал к ним головой, и крепко не выпускал. — Прошу не нужно извинений, что случилось то, случилось, и не по твоей вине. Захоти она меня истерзать собаками, повод найдется. Поверь. - он аккуратно высвободил одну из рук и уложил на голову, которая лежала на его коленях. Трепетно поглаживая точно того же цвета волосы, что у его приемной матери и него самого. Белоснежные. — Нам нужно за ночь дотянуться до идеала. — Все будет, всё будет. Но давай для начала ты отдохнёшь и мы сходим, допусти в сад. - продолжая ласкать чужие волосы он старался успокоить собеседника. — Я не уверен, что у нас есть время — Без отдыха ничего не выйдет, поверь. — Уговорили вы меня - и снова уронив бессильно голову тому на колени, он молчал, желая заснуть.