Животные

Катана на поясе — тяжесть. Тонкая полоска металла, идеально заточенная, руки, держащие её рукоять, всегда двигаются — двигались — легко и быстро. Катану легко сломать, если ударить ей неправильно. Почти что хрустальная хрупкость. Тем не менее, она кажется каменной, будто каждая капля крови, когда-либо коснувшаяся её металла, добавила её весу по тонне. Фукузава хотел отречься от неё. Он так и не стал благородным самураем, помогающим людям. Он только и делал, что убивал. Навыки, умения, катана — всё стало для него нестерпимой тяжестью. И он хотел избавиться от всего этого, когда на горизонте заблистали лучи солнца. У него появился шанс сделать хоть что-то полезное, и в том катана на поясе ему не нужна. Но жизнь опять решает за него. Кто-то всегда решал за него. Кто-то решил, что он должен появиться на свет, кто-то — что он должен вырасти самураем, кто-то — что он должен отречься от семьи, кто-то — что он должен убивать «во благо». Фукузава привык к такому и привык быть смиренным. Иначе… Наверное, без таких подсказок он сам бы не знал, чего хочет. Хочет ли вообще существовать. Катана — тяжесть. Но Нацумэ-сенсей решил, что ему нужно взмахнуть ею ещё раз. Конечно, это всё мило прикрыто такими лёгкими словами, как «в последний раз поработать телохранителем», но Фукузава сомневается в этом всё сильнее, когда подходит к нужному зданию. Невысокое здание с тёмными слепыми окнами. Первый этаж ничем не отличается от остальных. Если не знать, и не скажешь, что это частная клиника. Можно подумать, что это — всего лишь заброшенное здание, забытое, уничтоженное людьми. Какой бы монстр встретил тех несчастных, что подумали бы так и пролезли внутрь? Фукузава, невольно коснувшись кончиками пальцев резной рукояти, с подозрением оглядывается. Всё это похоже на очень несмешную шутку. Впрочем, Нацумэ, хоть и часто улыбается, не умеет шутить. Впрочем, Фукузаве, вообще-то, всё равно. Всё становится хуже, когда он заходит внутрь. И так узкий коридор весь заставлен коробками. Они закрывают и небольшое вытянутое окно в конце коридора с матовым стеклом, из-за чего свет внутрь почти не проникает. Эта клиника всё больше походит на заброшку, особенно когда Фукузава быстро замечает толстый слой пыли на многих верхних коробках. Но проблема даже не в этом. Запах. Концентрированный запах крови, будто тут изрезали не меньше сотни людей. Фукузава узнает этот запах из тысячи, потому что когда-то сам пропитался им и еле смог избавиться. Он хмурится и заходит в комнату быстрее, чем изначально хотел. Но… ничего. В помещении не видно и пятнышка крови. Фукузава напряжённо осматривается. Обычный кабинет врача, если не считать захламленности теми же коробками. Два больших шкафа со стеклянными дверями, заставленные пузырьками из тёмного стекла, коробочками, упаковками и ещё чем-то. Большое окно тоже из матового стекла, тоже заставленное коробками, поэтому в кабинете стоит колючая полутьма. Маленькая девочка — маленькая девочка? — что-то рисует, примостившись в углу на большой коробке. Рабочий стол с множеством ящиков, с выключенной настольной лампой, с исписанными кислотно-жёлтыми стикерами, валяющимися тут и там на столешнице. Простой деревянный стул. Хозяин кабинета, сидящий на этом стуле, выглядит совершенно беззаботно, будто бы его клиника и не пропахла кровью. Фукузава с трудом заставляет себя успокоиться и перестать сканировать помещение оценивающим взглядом. — Я Фукузава Юкичи. Телохранитель. — Если этому мужчине потребовались его услуги, Фукузаве же не нужно говорить что-то ещё? — Ах, это вы! — Мужчина поворачивается на стуле лицом к нему. — Я Мори Огай, владелец этой клиники. Теперь Фукузава оценивает уже хозяина кабинета. В то, что он врач, поверить можно. Медицинский халат, идеально белый, хотя и немного потрёпанный на локтях и крае подола. Несколько ручек, покоящихся в кармане на груди. Стетоскоп, висящий на шее. В то, что он врач, поверить можно с трудом. Густые чёрные волосы до плеч — разве с ними удобно? Аккуратные узкие ладони с длинными пальцами. Распахнутый халат, совершенно не скрывающий обычную одежду — рубашку светло-лилового цвета и простые чёрные брюки. Хитрые глаза, в таком свете почему-то отливающие красным. Мори коротко улыбается ему, наверное, приветливо. Но Фукузаве от этого не легче. Яркие острые клыки, блеснувшие в полутьме, развевают все сомнения, родившиеся в голове Фукузаве при первом взгляде на врача. И Фукузава не сдерживает тихого рычания. Перед ним альфа. Фукузава всегда работал один. Работать с кем-то — это ответственность. Ты должен помнить, что есть кто-то ещё, кто находится в том же пекле, что и ты, кто знает то же, что и ты, у кого могут быть свои мысли на этот счёт, и с ними нужно считаться. Ответственность — это всегда частичка страха. Поэтому было проще умирать самому. Работа телохранителем могла столкнуть его с этим, но Фукузаве повезло, и он не проработал им долго. Или не очень повезло?.. Скоро всё будет сложнее, и в любом случае Фукузава хотел уйти из телохранителей. Но Нацумэ остановил его и дал это поручение, которое почему-то очень важное. Фукузава не спорит, но честно, он бы предпочёл работать в последний раз с бетой. Альфы всегда странно раздражали его. Когда он был ребёнком, от него отмахивались, говоря, что это естественное соперничество. Но, может — Фукузава уверен наверняка, — дело в другом. Может, в его воспитании, в его традиционной семье, в том, что его вырастили самураем. Может, в том, что он убивал в основном альф, слушал их предсмертные крики, чувствовал изменившиеся феромоны, густые и тёрпкие, пропахшие страхом, вперемешку с кровью. Лишь с одним альфой он чувствовал себя комфортно, и Мори Огай им точно не являлся. Дверь за спиной неожиданно распахивается. Фукузава резко оборачивается, рука по привычке замирает на поясе. Но вошедшему — вошедшим — нет совершенно никакого дела до него. — Мори-сенсей! — громко зовёт грузный мужчина, вбежавший в комнату. Его речь невнятна, прерывается тяжёлыми шумными вдохами, вызванными скорее тяжестью на плечах, чем бегом: на спине мужчина несёт другого мужчину с кровоточащим виском. — Помогите ему! — Хорошо! Но не подеритесь здесь! Я уже лечу парня, которого подстрелили вы! Мори вскакивает со стула и торопливо проходит мимо Фукузавы, чтобы встретить нового «пациента». И тогда Фукузава чувствует. Натуральный запах всегда легко можно отделить от парфюма или духов, как бы странно или «банально» он ни пах. Так же, как ароматизатор отличается от естественного запаха, феромоны отличаются от искусственной отдушки. Есть в них что-то… живое, что сразу отделяет их от остального. Фукузава научился подмечать чужие феромоны, даже если их пытаются скрыть за парфюмом. Так что когда Мори проходит мимо него, ближе к нему, Фукузаве не составляет труда понять его феромоны. Феромоны Мори пахнут кровью. Фукузаву передёргивает. В первый раз запах крови, достаточно густой, чтобы от него нельзя было отвертеться, вызвал у него кислую тошноту в горле. Он был омерзителен, слизью облеплял изнанку лёгких. Фукузаву тошнило от него, но он стискивал зубы и снова взмахивал катаной, снова и снова чувствуя этот тошнотворный запах, самостоятельно вызывая его. Но постепенно… Запах перестал вызывать тошноту. Перестал заставлять дёргаться. Фукузава начал чувствовать в нём лёгкую приятную сладковатость. Стало страшно, когда запах крови стал ему нравится. Это произошло ровно тогда, когда он перестал обращать внимание, кого он убивает, и ждать нового убийства с нетерпением. Запах крови всё ещё ему чем-то нравится, и Фукузава пытается избавиться от этого. Он надеялся, что у него больше не будет повода почувствовать концентрированный запах крови снова. И вот, ему придётся работать не просто с альфой, а с альфой, феромоны которого пахнут кровью. Блеск. Мори воспринимает его реакцию по-своему. — Не переживайте. Моя клиника — нейтральная территория, она не находится на какой-либо из враждующих сторон. Мне нужно заняться работой. Можете пока перенести коробки из коридора сюда? У меня нехватка рабочих рук. Мори приятно улыбается, а у Фукузавы дёргается бровь. Мори странный, не только из-за запаха. Фукузаве так кажется. Есть во всех людях что-то общее. Есть во всех альфах что-то общее, не только ярко выраженные клыки, крепко сложенное тело и «грубые» запахи. В Мори этого общего нет. Он не похож на альфу, хотя Фукузава никогда не вызывался причислять кого-то к другому вторичному полу. Мори… выглядит слишком… Фукузава не знает, как это назвать. Мягко? Странно? Элегантно и гармонично? Фукузаве не нравится плавный бархатный голос Мори, его слишком лёгкая улыбка, будто нарисованная при его создании и в последствии неизменная. Ещё и запах крови. Густой, тёрпкий, металлический, «тёплый». Это всё не вяжется с Мори. То, из чего он состоит, в принципе с ним не вяжется. Созданный из совершенно не подходящих друг к другу деталей. И, тем не менее, если собрать кусочки пазла вместе, получится Мори Огай, альфа с феромонами, пахнущими кровью. «Странный» — думает Фукузава, хотя понимает, что это совершенно не то слово. У Фукузавы дёргается глаз. Давно он не получал таких противоречивых сигналов при первом же рассмотрении нового человека. Это явно не к добру. Он внимательно наблюдает за Мори, смотрит, как он открывает матовую дверь в другую комнату и, пропустив туда пришедших мужчин, входит сам. В следующую же секунду за дверь просачивается та девочка, которая, оказывается, давно уже не рисует. Фукузава остаётся один в комнате, заваленной коробками и пропитанной феромонами с запахом крови. Один на один с многогодовой пылью и быстро брошенной просьбой поносить коробки. Взгляд невольно натыкается на лист, на котором рисовала девочка — пачка пустых бланков для первой странички мед карты, — на её кривоватые рисунки, и Фукузава чувствует что-то странное. Мерзкое. Неужели он достоин только того, чтобы таскать коробки в этом богом забытом районе с плохой репутацией, в этой маленькой частной клинике, напоминающей заброшку, по просьбе этого странного альфы, которого он уже на дух не переносит?

***

К сожалению, о неприязни приходится забыть. Более того, приходится считаться с чужими мыслями. Потому что у них есть общая цель. В вечер того же дня Фукузава узнал, что Мори не нужен телохранитель. Ему не нужна ни защита, ни катана, тяжёлая из-за крови, пропитавшей её. Он вполне может справиться сам, ловко выхватывая из внутреннего кармана скальпель и с хирургической точностью перерезая противникам сонную артерию. Фукузава узнал, что Мори тоже не в восторге от их союза. И что он тоже действует по просьбе Нацумэ. У них появилась общая цель, созданная Нацумэ. Защитить Йокогаму, стать фундаментом этого огромного города, чтобы он никогда не пал, развалившись на кусочки. Почему же именно им выпала такая доля? В основе фундамента лежит красивый рисунок из трёх частей, плавно перетекающих друг в друга. Разве держащими колоннами не должны были стать люди, которые вместе создают баланс? Которые способны менять свои лица на лица других из тройки, плавно, стоит лишь посмотреть в мутные глаза слишком долго. Они с Мори даже не противоположности. Им нечем зацепиться друг за друга, они буквально из разных миров, ни разу не пересёкшихся на просторах бесконечной Вселенной. Единственное общее — любовь к Йокогаме. Но разве кто-то не любит этот город? Это истина, как и то, что человеческие глаза не бывают красного цвета. Ощущение, будто людей вокруг так мало, что им пришлось стать колоннами. Нет, Фукузава не жалуется, просто… Феромоны альфы рядом стали ещё гуще. Возможно, потому что у Мори разбито лицо. Возможно потому, что его платок и полы халата покрыты чужой кровью. Возможно потому, что Мори недавно убил. Фукузаву передёргивает от этого концентрированного запаха прямо рядом с ним, намного сильнее, чем собственное равнодушие, когда его катана вновь покрылась чужой кровью. Мори неожиданно останавливается посреди узкого переулка. Фукузава чувствует, как усталость давит на виски. Чужая беспечность — и, наверное, расслабленность — раздражает. Да, пускай плохой район, пускай от них обоих пахнет кровью — не только из-за феромонов Мори, — а глаза горят стальным блеском, Мори совершенно не заботит его внешний вид. Пятна своей и чужой крови на лице, грязные полы халата, взъерошенные волосы. Фукузава не понимает, когда у него самого ни пятнышка на юкате, а катана была быстро, но тщательно протёрта, чтобы не заржавела. И не пахла. Мори тянется в бездонный карман своего халата, и Фукузава облегчённо выдыхает, надеясь, что это платок, и Мори постарается хотя бы стереть кровь со своего лица. Но это оказывается лишь полупустая пачка сигарет. Фукузава и не скрывает своего раздражения. Мори либо не видит, либо игнорирует это, вытаскивая из пачки тонкую сигарету и касаясь фильтра тонкими губами. — Будете? — спрашивает Мори, протягивая ему открытую пачку. — Да, — коротко отвечает Фукузава. Хотя он курит очень редко, не видя в этом ни удовольствия, ни смысла, ни вреда. Но сейчас он согласен на всё что угодно, лишь бы перебить этот отвратительный запах. Короткий щелчок зажигалки — Фукузава не совсем понимает, что именно обжигает его лицо: то ли маленькое пламя, то ли чужое дыхание, долетевшее до него потому, что их лица находятся очень близко, — и они почти одновременно выпускают сероватые облачка в чёрно-синюю ночь. Хотя дым отравляет лёгкие и горло, особо сильно он не помогает. К вдоху кроме обжигающе холодного воздуха и запаха крови просто добавляется удушающая тёрпкость. Фукузава затягивается ещё раз и, выдыхая новую порцию дыма, бросает короткий взгляд на разбитые губы Мори с корочкой едва засохшей крови. — Наверное, неудобно так. — Зачем он вообще заговорил? Уж лучше бы продолжил играть играть бездушную молчаливую куклу-самурая. — М? — тянет Мори, отнимая от рта сигарету. — Как «так»? — С таким запахом, — поясняет Фукузава, обводя собеседника пустым взглядом. — Ваши феромоны достаточно специфичные, могут пугать людей. На удивление, Мори тихо хмыкает. — На самом деле, не всё так плохо. Люди, которые обычно меня окружают, настолько привыкли к запаху крови, что перестали обращать на него внимание. К тому же, такие феромоны могут быть полезны мне… в будущем, — довольно туманно заявляет Мори и резко добавляет: — Ну, конечно же, обычных людей такой запах пугает или как минимум настораживает. Но мне всё равно. Я не так часто долго контактирую с простыми людьми, чтобы мои феромоны стали проблемой. Мне и не нужно долго с ними контактировать, к счастью. К тому же, я не собираюсь в будущем заводить каких-либо отношений, будь то простые люди или из моего окружения. — Не собираетесь? — невольно удивлённо переспрашивает Фукузава. Мори коротко смеётся. Холодным, слишком «идеальным» бархатным смехом. — Почему это вас так удивляет? — улыбается уголками губ Мори, наклонив голову. — Конечно же, не собираюсь. Отношения — это, прежде всего, привязанность, а привязанности делают нас слабее. Мне не нужно слабостей ни сейчас, ни тем более в будущем. К тому же, несмотря на мою природу, я никогда не встречал омег, которые хоть чем-то бы мне подходили. Фукузава ничего не отвечает, отравляя свои лёгкие новой затяжкой. Ему всё равно. «Странный» — припечатывает Фукузава. Этим всё исчерпывается.

***

Запах крови всё же чем-то привлекает его, ему надо признаться в этом хотя бы самому себе. Вступив на проложенную чужими словами, а потом подпитанную чужой кровью дорожку, Фукузава обрёк себя на любовь к запаху крови. Не к ней самой, её странному цвету, который постепенно чернеет, её теплоте и липкости. Лишь к запаху, в котором есть что-то сладковатое, тёрпкое, яркое. Это будоражит его собственную кровь, пока он сам не обращает на это внимания. Даже через двадцать лет, когда он будет более спокойным и будет — надеется — по-настоящему приносить людям что-то хорошее, он узнает запах крови из тысячи, и сердце невольно затрепещет в груди. Он сам виноват в этом. Бой похож на танец. Ощущение, будто бы последний, хотя Фукузава прекрасно знает, что впереди будет ещё и ещё, а его сегодняшние соперники — небольшая банда из Токио, цапавшаяся с Портовой мафией, — намного слабее его. Но Фукузава не может отделаться от этого ощущения, спасаясь только во взмахах катаной. Она — как продолжение руки, лёгкие, отработанные движения, металл поблёскивает в полутьме и окропляется кровью. Фукузава делает несколько резких шагов назад, уклоняясь от пули, из-за чего он пересекается с Мори. Теперь они стоят лицом друг к другу, хотя и не смотрят, почти касаясь концами обуви. Мягко разрезая катаной очередное тело, Фукузава краем глаза замечает мужчину за спиной Мори, замахнувшегося на него с ножом. Вспышка. Далее крик. Фукузава разрешает себе замереть на пару секунд, будучи поглощённым зрелищем за чужой спиной. Та самая девочка зависла за спиной Мори, одетая в другую одежду, охваченная розоватым свечением. Она резко дёргается вперёд и прихлопывает мужчину непонятно откуда взявшимся огромным шприцем. Фукузава слышит хруст ломающегося позвоночника и приподнимает бровь. Многое становится понятным, хотя некоторые вещи всё так же остаются покрытыми тайной. Последних двух врагов они убивают одновременно: Фукузава взмахивает катаной, Мори — скальпелем. Они оба застывают посреди трупов, безвольно опустив руки, будто во сне, который уже закончился, но они не могут проснуться и покинуть его. Будоражит сон Элис, которая планирует на пол, всё ещё охваченная свечением, и замирает около Мори. Не касающаяся его, но всё равно кажущаяся его неотделимой частью, она смотрит вперёд пустым взглядом, словно кукла. Впрочем, она ею и является. Обведя девочку взглядом, Фукузава переводит взгляд на Мори и успевает заметить плотно сжатые от недовольства губы. Наверное, Мори всё же не хотел, чтобы он знал, что тот одарённый и какой способностью обладает. Но Мори быстро надевает маску, и Фукузава принимается осматривать его лицо. Оно заляпано чужой кровью, как и одежда Мори, его туфли, его узкие ладони, одна из которых всё ещё сжимает абсолютно грязный скальпель. Фукузава, как обычно, даже одежды не запачкал, но он будто находится на дне кровяного океана. Его окружает кровь. Кровью заляпаны трупы под его ногами, кровавые лужи расползлись по полу, на Мори пятна крови. Но ещё хуже запах. В огромном полупустом помещение стоит концентрированный запах крови. И Фукузава чувствует, что не весь он рождён их кровавым убийством. Он быстро научился различать запах настоящей крови и феромоны Мори и сейчас чувствует их в воздухе, густые и тёрпкие, их много, больше, чем должно было быть. Фукузава делает вывод, во что не до конца верил в первый раз, когда увидел, как Мори убивает, что Мори всё же нравится убивать. Доставляет ли ему это удовлетворение или возбуждение, но это чувство настолько сильное, что Мори не может контролировать свои феромоны. У Мори красные глаза, и Фукузава уверен, что это не из-за освещения. У него на лице пятна чужой крови, она ещё не высохла полностью, вязкой тёмной каплей замерев на бледной щеке. И он густо пахнет кровью. В голове что-то гулко стучит, лучше бы это был зов давно утихшей совести, а не то, о чём Фукузава знает. И Мори не делает легче тем, что смотрит на него в ответ, прямо в глаза, таким пронизывающим взглядом, что чувство, будто холодные руки демона касаются его души. Фукузава делает пару уверенных шагов к нему. Деревянная подошва гулко стучит, соприкасаясь с плитками пола. Элис оказывается за спиной Мори, не прячась, а не мешаясь, когда Фукузава подходит вплотную к Мори. Фукузава чуть наклоняет голову и слизывает с чужой щеки одну из густых капель. Фукузава ожидал почувствовать холодный мрамор, но, на удивление, щека у Мори тёплая, а кожа — мягкая. Это побуждает продолжать собирать кончиком языка капли крови. Для Фукузавы не существует вкуса, он чувствует лишь феромоны Мори, ставшие ещё гуще и слаще от того, как близко он к феромоновым железам. Мори чуть наклоняет голову, удобнее подставляя щёку, Фукузава не перестаёт чувствовать на себе его пронзительный взгляд. Он плавно ведёт языком вдоль щеки Мори, слизывая кровь. Она есть даже на губах, поэтому Фукузава проходится и по ним, облизывая сначала верхнюю, потом нижнюю. А потом, словно осознав, резко отстраняется. Мори ничего не говорит. — Это неправильно? — С биологической точки зрения, да. Альфы — соперники, они не предназначены друг для друга. Но даже биологический смысл жизни отошёл для человека на задний план. Поэтому… всё равно?

***

Когда Мори входит в свой кабинет, Фукузава сидит на стуле, склонившись над столом, освещённым настольной лампой с желтоватым светом. На столешнице лежит раскрытая книга. Фукузава начал читать её достаточно давно, так что уже плохо помнит начало, но это не так важно. Сам процесс удовлетворяет. — Доброй ночи, — здоровается Мори, стаскивая с плеч халат и бросая его на ближайшие коробки. Фукузава поднимает голову, обводя Мори быстрым взглядом и по привычке ища Элис. Её рядом нет, и Фукузава чуть приподнимает брови: обычно Мори держит способность рядом с собой, несмотря на то, что это утомляет. Ещё и ночь… Ночью Мори всегда становится чуть более откровенным. И когда рядом нет Элис. Интересно, что случится, если выполнить оба условия? — Ночи, — коротко бросает Фукузава в ответ, закрывая книгу и поворачиваясь на стуле. — Как успехи? — Я сегодня встречался с боссом, — тянет Мори, разминая плечи и подходя к окну. Оно всё так же заставлено коробками, за матовым стеклом чёрная ночь, так что за ним сейчас мало что увидишь, но Мори не особо-то и смотрит туда. — Они мне всё ещё не доверяют. Все были вооружены до зубов. — Мори коротко хмыкает. — Босс — рассыпающийся в прах старик. Ещё может стоять, с тростью, конечно, и его щенки поддерживали его, хотя явно боялись прикасаться. — На лице Мори внезапно появляется кровожадная улыбка. — Жду не дождусь, когда смогу подобраться к нему ближе и перерезать его тощую морщинистую… — Тише, — осаждает его Фукузава. — Не нужно говорить об этом. — Раздражаю? — У Портовой мафии есть Уши, — туманно поясняет Фукузава, переведя взгляд на светлый потолок с разводами света от лампы. Мори усмехается и подходит к нему, замирая перед стулом. — Не думаю, что они доходят сюда, — весело улыбается Мори. — А если и дойдут, отрублю. — Мори складывает ладони на плечи Фукузавы и наклоняется, чтобы поцеловать его. Медленный вялый поцелуй. Впрочем, Фукузава быстро перехватывает инициативу, проталкивая язык в чужой рот и оцарапнув его о клыки. Он запускает ладони в волосы Мори и сжимает у корней, притягивая к себе. Мори приходится подойти ближе, ставя колено на кусочек стула между ногами Фукузавы. Фукузава не упускает шанса и поднимает одну ногу, оглаживая коленом бедро Мори. Это вызывает инстинктивное рычание. Нахождение рядом альфы, его феромоны, поцелуй, широкие горячие ладони в волосах, лёгкие прикосновения ногой, вызывающие толпы мурашек по бледной коже, то, что контроль у другого альфы, — всё это волнует его внутреннего альфу и заставляет его визжать и метаться внутри. Но Мори игнорирует это. Именно поцелуй помогает ему наконец-то полностью расслабиться, впервые за этот день. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он больше всего будет мечтать о чужих крепких плечах под ладонями?

***

Мощный толчок, и у Фукузавы в которой раз уже сбивается дыхание. Он не может нормально дышать, и не потому, что ему безумно приятно — как наоборот, резь в мышцах перекрывает все проблески удовольствия, хотя Мори правда старался унять гон и нормально подготовить его, — а потому, что он лёг под альфу и принимает в себя его огромный член вместе с узлом. Его внутренний альфа то оглушительно визжит, всеми силами протестуя, то умирает от очередного сильного толчка. Но Фукузава стискивает зубы и терпит. Феромоны Мори окружают его, заменяя кислород в лёгких. Настолько густые из-за гона, что Фукузава забывает, что они пахнут кровью. Это перестаёт быть запахом крови, только феромонами Мори. Они даже кажутся сладкими, то ли на самом деле, то ли внутренний альфа отчаянно пытается представить омегу, чтобы уберечь его психику. Зря, вообще-то: несмотря на реакцию тела, в голове у Фукузавы спокойно и пусто. Толчки меняются. Возможно, за пару часов мышцы его задницы онемели, и сейчас Фукузава почти не чувствует боли, остатки которой перекрывает удовольствие всякий раз, когда крупная головка проезжается по его простате. Приятно до дрожи, внутренний альфа затыкается. А Фукузава, уткнувшись в подушку, тихо постанывает, пока головка его члена блестит от предэякулята. Мори впивается пальцами в его бока, притягивая к себе. Толчки становятся хаотичнее, грубее, глубже, Фукузава вслушивается в стоны за спиной и зажмуривает глаза до бензиновых разводов под веками. Он правда не может дышать, лёгкие стискивает невидимая рука, пока его тело содрагается, перекошенное из-за противоречивых ощущений. Чужие ногти впиваются в него, оставляя на бледной коже саднящие красные полосы. Мори со звонким шлепком вжимается тазом в его зад и глубоко кончает, проталкивая внутрь набухающий узел. У Фукузавы звенит в ушах, чужой протяжный стон будто застывает в толще воды. От узла внутри передёргивает не только его альфу-сущность, но и его самого. Это больно, это неправильно, его тело будто разрывает, странно, что его оболочка всё ещё цела. Хочется вырваться, убежать, чтобы это никогда не повторилось, чтобы больше не чувствовать в себе что-то. Но Фукузава лишь слабо морщится, отодвигая свои ощущения в сторону. Это не настолько больно, чтобы сбежать или вырываться, ощущения после некоторых тренировок и то хуже. К тому же, это не идёт в сравнение с… — Хаха, — шумно выдыхает Мори, прерывисто дыша. Фукузава понимает, что на его лице застыла расслабленная улыбка. — А вы говорили, что не войдёт. Мори наклоняется к нему, прижимаясь грудью к его горячей потной спине. Руки отцепляются от талии, одна из них ложится на ладонь Фукузавы, сжимающую простынь до белых-белых костяшек, а другая — на всё ещё твердый член. От ловкого движения кольца из пальцев вдоль всей длины Фукузава невольно сжимается, хотя это вызывает новую волну боли. Мори хмыкает, прикасаясь сухими губами к его плечам, лопаткам и шее. Метку он не ставит — ещё не настолько сошёл с ума, — лишь царапает клыками и вылизывает солёную от пота кожу. А Фукузаву всё равно передёргивает мелкой дрожью. Мори усмехается ему в кожу, зарываясь носом во влажные волосы на затылке и вдыхая чужой запах, хотя от него внутри всё перекашивается. Фукузава выдыхает сквозь зубы, пока кончик тонкого пальца дразнит дырочку уретры, размазывая предэякулят по головке. Он уже жалеет, что согласился на такую позу, даже если в ней узел вошёл легче. Он жалеет, что не может видеть лица Мори. Феромоны Мори окутывают его, Фукузаве кажется, что после гона он не сможет соскрести его со своей кожи. Мори приобнимает его, прижимая к себе. Вжимается всем телом, узел проталкивается чуть глубже. Фукузава ощущает это настолько ярко, что перестаёт чувствовать боль, лишь узел, давящий на простату. Это как-то совпадает с тем, что Мори начинает нормально надрачивать ему, и Фукузаву на долго не хватает. Он кончает, заглушая стон подушкой, вжимаясь в неё мокрым лицом. — Не слишком больно? — спрашивает Мори, погладив его плечо влажными пальцами. Фукузава не отвечает. — Уже представляю, как вы отыграетесь на мне в собственный гон. Фукузава даже не знает, мотать ли ему головой, согласно кивнуть или просто пожать плечами, поэтому снова не отвечает. Мори повсюду. Его феромоны окутывают его тело, кожа к коже с прослойкой пота, его тонкие губы на плечах Фукузавы с редкими родинками, Фукузава чувствует на коже отпечаток чужой улыбки. Он всё ещё испытывает будоражащие ощущения от оргазма и всё ещё чувствует боль от узла внутри. Альфа внутри него всё ещё визжит, потому что его сущность разрушается, но он сам всё ещё в странном восторге от нахождения Мори рядом. Если посмотреть на них со стороны, на их потные тела, грязные от смазки и спермы, на их щёки, пылающие жаром и румянцем, на их глаза, горящие безумным огнём. Они похожи на животных, диких и неотёсанных, бездумных, забывшихся в своём грязном возбуждении и не заметивших того, что у них обоих болтаются узлы и сверкают острые клыки. Такие мерзкие-мерзкие животные. Но Фукузава чувствует спокойствие, когда их тела слились воедино.

***

— Это конец нашему соглашению! Их оружие — катана и пара скальпелей — сталкиваются с резким звоном. У Мори тяжёлая рука, он легко блокирует удары его катаны и бьёт в ответ, целясь идеально острыми лезвиями в его глотку. Фукузава не чувствует сожалений, когда замахивается на Мори в ответ с намерением убить. В нём горит только ярость от несправедливости этого мира, от маленькой девочки с мёртвыми глазами, от того, что Мори — абсолютно бездушное, бесчеловечное животное. Удары Мори сильные, Фукузава скользит на деревянных подошвах назад, пока Мори, буквально взлетая, запускает в него скальпели. Так лучше. Лучше поддаться природе, доводя альфу-сущность до удовлетворённого рычания. Лучше рычать друг на друга, скаля зубы, рвать плоть друг друга острыми клыками. Ломать кости соперника, чтобы тот упал изломленной куклой, слабой и больше не пахнущей густыми мерзкими феромонами. Так лучше. Иначе они окончательно превратятся в животных.