Комплексы.

      Данила стоит перед зеркалом, вытянутое в полный рост, вглядываясь в черты собственного тела. Растягивает руками кожу на лице, пытаясь придать ей приемлемый вид, идя ладонями вниз. Пальцы очерчивают рельефы шеи, переходя к ключицам. Гладит их, сминает, наивно надеясь, что от этого что-то поменяется. На плечи свои надавливает, оставляя временные красные следы от фаланг. Пальцами обхватывает предплечье, скользя ближе к запястью и замыкаясь на нём. Осматривает ладонь с тыльной стороны, после разворачивая к себе. Взглядом проходится по мелким отпечаткам и складкам, оценивая их внешний вид. Одной рукой приподнимает край футболки телесного цвета, свободной ощупывая живот. Круговыми движениями водит, надавливая в каких-то местах. Руки переходят на бока, болезненно сжимая кожу на них и выявляя лишний вес по мнению Кашина. Он бы мог и дальше исследовать тело, растягивать и мять его, но от излюбленного до дыр занятия отвлекает доносящийся протяжный голос с кухни:       — Дань, ты есть будешь? — шатен опять что-то готовил, так как доставка из сервисов уже порядком надоела и от её количества выжгла дыру в их желудке.       Так и до гастрита недалеко, поэтому было принято коллективное решение питаться домашней едой. Или хотя бы что-то похожее на неё, учитывая навыки готовки их обоих. Да и не особо это решение язык поворачивался назвать совместным. Руслан уже был готов выворачивать желудок наизнанку, настолько ему приелась доставочная еда, а Кашин итак почти ничего не ел, так что выбора ему не предоставлялось.       Тушенцов заметил, как исхудал рыжий в последнее время. Весь бледный, худощавый, что аж кости на грудной клетке проявляются. Пьёт лишь воду, и то, когда от голодовок начинает лезть на стены. Если и удаётся уломать его хотя бы на кусок яблока, то после сразу же направляется в туалет. Целыми днями только и лежит, съежившись на кровати клубком. Перечислять можно было до обморока, но лишь вспоминать болезненный вид Кашина было одним сплошным кошмаром.       — Даня, — Руслан появляется в дверном проёме, выглядывая из-за угла, жалобным взглядом смотря на Кашина, — ты опять за своё?       Рыжий резко убирает от себя руки, в итоге не зная куда их деть. Скрывать свои мотивы и действия он явно так и не научился, раз карие глаза так грустно бегают по нему.       — Я… — парень пытается оправдаться, но что-то встаёт ему поперёк горла.       — Тебе самому не плохо от этого? — шаркая ногами, подходит ближе, усаживаясь на край дивана. Шатен пальцы в замок сцепляет, пытаясь лишний раз не наговорить глупостей. — Я когда смотрю на тебя, то кошки на душе скребутся. Ну нельзя же так.       Кашин понимает, что в итоге ему сказать нечего и лишь виновато смотрит в пол, пряча руки по карманам шорт. До этого у них никогда не было разговоров на эту тему и он надеялся, что не будет. Максимально скрывался, чтоб их избежать. Как можно заметить, что вышло, то вышло.       — Да ладно, сейчас похудею и всё нормально будет.       Тушенцов искренне удивляется, слыша подобное. Брови слегка сползают ближе к переносице, делая лицо более сострадающим.       — Похудею? — Руслан будто с первого раза не слышит, повторяя и удостоверяясь в сказанных словах, — Скажи мне на милость, нахуя?       — Ты меня, блять, видел? — парень вспыльчиво высовывает ладони из шорт, разводя руки в стороны, — Это просто пиздец!       — Видел каждый день и буду. И мне очень жаль, что я вижу тебя таким. — Тушенцов устало проходится взглядом по телу рыжего, не выявляя никаких проблем для себя, — Мне страшно представить, до какого состояния ты сможешь себя довести. Если, дай бог, не до полумёртвого.       — Как-будто бы тебе приятно этот жир лицезреть, — Кашин с цепи срывается, как злая собака. Вспыльчивым он был и до этого, но сейчас это ощущается иначе, будто у него внутри был подожжён фитиль, который рано или поздно дошёл бы до своего конца – бомбы. — ага, поговори ещё.       Руслан уже готов сам кричать и метать, но умело держит себя в руках. Делая глубокий вдох, тот разжимает пальцы и кладет их себе на колени, пытаясь не сорваться.       — Нет, пойми же.       — Что пойми? — делает небольшой выпад корпусом, — Я уверен, что...       — Пойми, что я дорожу тобой любым, — резко перебивает, акцентируясь на последнем слове, — даже если ты думаешь иначе. Ты важен для меня, не в зависимости от твоего внешнего вида. — шатен старался звучать мягко и нежно, дабы не разозлить Кашина ещё больше, — Я волнуюсь не из-за того, что ты якобы не в форме, а из-за того, что доводишь себя такого состояния. Так и со здоровьем проблемы будут, родной, я переживаю.       Данила через мгновение успокаивается, приходя в себя. Спину выпрямляет, возвращая руки к телу. Губу закусывает от того, как с каждой секундой стыд заполняет его от головы до пят. Взгляд приковывает к ближайшей стене, стараясь быть где угодно, но не на виду у карих глаз.       Обычно Руслан не был любителем слащавых разговоров, что прекрасно знал рыжий, но по всей видимости, своим поведением он довёл его даже до таких откровений. Да и Тушенцов сам понимал, что уровнем своего навыка поддержки он мало кому сможет помочь, но сейчас попытаться стоило.       Отрывая глаза от стены, парень протирает лицо ладонью руки, собираясь с мыслями.       — Да, ты прав, — тихо произносит Кашин, смущаясь как маленькая девочка, которую мальчик в щёку поцеловал, — ...извини.       Шатен ухмыляется, вставая с дивана и подходя ближе к стоящему. Сжатое тело обвивает руками, кладя голову на веснушчатое плечо.       — Я не злюсь на тебя, не извиняйся. — шепчет горячим дыханием в шею Данилы, прижимая того к себе. — Давай попробуем более здоровые способы, если ты так хочешь похудеть. Но молю, больше не занимайся такой хуйнёй, пожалуйста.       Рыжий замирает, но не долго думая, всё же отвечает на объятия. Ладонью гладит чужую спину, второй зарываясь в каштановые волосы и бурча что-то под нос:       — Я постараюсь, — треплет макушку, спуская руку чуть ниже на талию.       — Вот и договорились, — Руслан с облегчением выдыхает, опаляя кожу приятным воздухом, — люблю тебя.       Даня шмыгает носом, расплываясь в дурацкой улыбке на всё лицо. Щёки горят, будто их облили керосином и подожгли. Подобные слова редко проскакивали между ними. Оба итак вроде знали, что любят друг-друга, но всё таки слышать их от любимого человека гораздо приятнее и теплее, чем просто знать.       — Я тебя тоже.