Teasing love. vol 2

      Я лениво приоткрыла один глаз, когда лучи солнца в очередной раз попали мне на лицо. Недовольно простонав, я снова закрыла глаза. На шею тут же обрушился нежный поцелуй, и мое тело оказалось прижато к другому телу.       — Good morning, — хрипло прошептал мне на ухо Август, отчего на моем лице расцвела довольная улыбка, но я продолжала держать глаза закрытыми. Мужчина же, провел дорожку поцелуев к моему лицу, покрывая каждый сантиметр моей кожи.       Когда я наконец-то открыла глаза, сдаваясь ласкам этого наглого немца, Август ухмыльнулся и поцеловал меня в губы, мягко сминая их. Я слегка простонала в поцелуй и притянула мужчину поближе, зарываясь руками в его волосы.       — Now it's really a good morning, — прошептала я, смотря в любимые голубые глаза. Мужчина потянулся ко мне за еще одним поцелуем, но я ловко увернулась и попыталась выбраться из постели. Но наученный опытом Август тут же ухватил меня за талию и притянул к себе обратно. Мужчина уже давно привык к нашим играм и охотно мне подыгрывал, хотя мы оба знали, что нет ничего более желанного для нас обоих, чем общество друг друга.       — Where are you going, wifey — весело спросил Август и, крепко держа меня, снова поцеловал.       Я закатила глаза на его обращение, но на поцелуй ответила. Он теперь часто называл меня так, отчего я чувствовала, что мне пятьдесят, у меня есть огород, а по выходным ко мне привозят внуков, чтобы я побаловала их пирогами.       — Of course, I understand that you are almost an elderly already, but don't lump me under a general umbrella, — прикусив губу, проговорила я, хитро поглядывая на немца, который только закатывал глаза на все мои шутки о возрасте. Мужчина тут же крепко ухватил меня за ребра, отчего я начала смеяться в голос.       Мы любили поиздеваться друг над другом по поводу этой темы. То Август скажет, что я слишком мала, чтобы понять глубину какого-то произведения, то я скажу, что он слишком стар, чтобы понять молодежный сленг. Обычно такие наши подшучивания заканчивались сексом, где один доказывал, что он еще полон сил, а вторая показывала, что совсем уже не была ребенком. В общем, юмористическая идиллия, переходящая в откровенное порно.       — No sex, — еще смеясь, сказала я и ударила мужчину по рукам, которыми он задрал мою ночнушку. — Your mother has an uncanny ability to understand when we have sex in their house.       Август засмеялся, но продолжил свои поползновения в мою сторону, отчего мне пришлось буквально отбиваться. И хотя я безумно хотела ощутить его поцелуи, прикосновения и как он доводит меня до оргазма, но пришлось вырваться и встать с кровати. Август же на мои попытки казаться непорочной девой только громче засмеялся и упал на подушку.       — Come on, get up, child molester, — улыбаясь, сказала я и начала расчесывать волосы. — Your mom doesn't like me anyway. Don't create new reasons.       Август медленно встал и подошёл ко мне сзади, устраивая свои руки на моей талии. Мужчина хитро взглянул на меня и поцеловал в открытое плечо.       — It's impossible not to love you so leave all these worries, — я прикусила губу, млея от ласк немца, но быстро взяла себя в руки и отогнала от себя мужчину, который возбуждал меня только одним взглядом.       Ему-то легко говорить. Его мама его обожала, а на меня смотрела всегда чуть ли не с презрением. Отчего все наши с Августом потехи проходили для него бесследно, меня же буквально отчитывали одним взглядом. Эта проницательная женщина понимала абсолютно все.       — Tell your mother, — весело ответила я и ловко нырнула в ванную, успевая закрыть дверь на замок. Август тут же дернул ручку двери, а я засмеялась. Мне, конечно, за такое прилетит от него вечером, когда мы вернемся в Берлин, но я решила идти до конца.       Если этот растлитель попадет ко мне в ванную, это грозит долгим и страстным сексом с громкими стонами, и его мать это точно заметит. Еще и скажет, что я, привыкшая жить на широкую ногу в России, теперь активно опустошала их бюджет счетами за воду.       Вообще отношения с мамой Августа у нас не заладились сразу. Почему-то я не понравилась ей с первого взгляда. Видимо, я создавала впечатление молодой охотницы за деньгами, которая ловко привязала ее сына к себе. А когда я не позвала никого со своей стороны на свадьбу, она вообще поделилась с Августом мыслью, что я — аферистка. Мужчина тогда долго смеялся и издевался надо мной. И даже переименовал меня в телефоне в «аферистку, укравшую его сердце».       Я же просто не желала видеть никого в день свадьбы, кроме своего будущего мужа. Мне хотелось войти в новый этап своей жизни с ним под руку, не отвлекаясь ни на кого постороннего.       Август сначала долго уговаривал меня пригласить кого-нибудь. Но я была непреклонна. Я не хотела звать свою семью по многим причинам. И немец, отчасти зная о моих плохих отношениях с родными, уступил, видя, как мне тяжело было об этом говорить. А немногих друзей не хотелось ставить в неловкое положение: свадьба в другой стране, еще и на незнакомом языке. Тогда мужчина уговаривал меня хотя бы на пышную свадьбу, ведь у меня она была первой и, как он сказал, последней. Я же хотела чего-то камерного, спокойного. Мне не хотелось огромного количества гостей, шума и сумасшедшего веселья. Как и Августу. Но он усиленно делал вид, что не против шумного застолья, желая порадовать меня. Хотя единственное, что меня действительно радовало, — это он сам. Остальное было абсолютно не важно. В итоге, я добилась того, чтобы у нас была тихая свадьба, на что немец назвал меня затворницей.       Возможно, мне было грустно, что моя семья точно не посетила бы это торжество, тогда куча гостей непременно начала бы это обсуждать между собой, и весь праздник превратился бы в перешептывания обо мне. А я мечтала уж точно не о такой свадьбе.       Следующим пунктом наших прений стало свадебное платье. Август хотел порадовать меня и купить что-то безумно дорогое и красивое, как у принцессы. Я же сначала вообще решила быть в простом белом шелковом брючном костюме, на что немец закатил глаза, говоря, что я совершенно не умею веселиться.       — If you naively believe that I will be your first husband, then I hasten to upset you — I intend to become your last husband. You definitely won't have any other weddings, — сказал он мне, когда я лежала на его груди после нашего очередного секса. Я тогда громко смеялась, наверное, минут десять. Мне так нравилось, что мужчина хотел прицепить меня к себе всеми возможными способами.       Я прекрасно знала, что Август будет моим первым и последним мужем. Только ему я могла позволить затащить меня под венец, отчего он шутил, что я вела себя как мужчина, которого девушка шантажировала браком. Но мне было наплевать. Мне не хотелось торжеств только потому, что для меня единственное, что имело значение в тот день, — это сам немец. А на остальное мне было с высокой колокольни наплевать.       Но Август был бы не Августом, если бы не сделал по-своему. Упертый немец. Он купил мне дорогущее свадебное платье от Vera Wang. Оно было безумно красивым: полупрозрачным и кружевным, и село на мне идеально, отчего я все-таки согласилась надеть его на нашу свадьбу. Правда, мужчина отказался говорить мне стоимость этого наряда даже под дулом пистолета. Но я сделала вывод о цене по реакции его матери, которая недовольно смотрела на этот белый кусок кружева всю свадьбу. И даже это не смогло меня расстроить в тот прекрасный день.       К тому же, остальные члены его семьи мне были искренне рады. С его братом, Яковом, мы даже умудрились подружиться во время общих съемок для сериала от Netflix. Теперь мы ходили с ним и часто шутили над Августом, который потом признался, что искренне пожалел, что познакомил нас. Отец Августа, Ганс, мне тоже понравился сразу, хотя жених и предупреждал меня о его сварливом характере, я как-то умудрилась завоевать его симпатию мгновенно. Мы часто сидели с ним, когда Август привозил меня в родительский дом, и обсуждали тонкости профессии. Мужчина давал мне множество ценных советов, касательно профессии и жизни. Он сам был в свое время очень маститым актером в Германии до того, как вышел на пенсию, отчего мне хотелось впитывать каждое его слово. А их с Августом похожая мимика наполняла мое сердце нежностью каждый раз, когда Ганс начинал что-то мне рассказывать.       С отцом Августа нас связывал еще один большой секрет — периодически он выходил вместе со мной покурить, и я, пока никто не видел, делилась с ним сигаретой. Мама Августа строго следила за здоровьем мужа и запретила ему курить, но его ничто не могло остановить. И в тот момент я поняла, в кого Август был таким непроходимо упертым.       После свадьбы мы с уже мужем тут же рванули во Францию — на море. И там я поняла, что это был мой первый «взрослый» отпуск. До этого я отдыхала только с родителями, когда была подростком. А потом взрослая жизнь закружила меня в огромной куче проблем, что мне банально стало не до отпуска. Там же я и узнала, что помимо немецкого, английского и теперь русского, Август знал еще и французский в совершенстве. А его французский акцент заставлял мое тело покрываться мурашками от возбуждения. У этого мужчины вообще были недостатки?       Когда мы в первый раз пришли на пляж, я решительно отказалась купаться. И Август использовал свои любимые методы, чтобы заставить меня окунуться в воду, — шантаж и искушение. Чертов Дьявол. Немец умудрялся убедить меня в чем бы то ни было, и мне оставалось только растерянно хлопать глазами, в попытке понять, как ему удавалось это делать.       Сначала я неохотно заходила в воду и практически сразу выходила из нее. Меня всегда охватывала тревога и паника, когда я находилась в воде, легкие сдавливало спазмом, отчего мне было тяжело дышать и плыть. Я всегда ожидала от воды опасности, поэтому Августу пришлось долго и поэтапно учить меня привыкать к ней, расслабляться и плавать. Первое время мужчина даже позволял мне забираться ему на спину и держаться за нее, пока он плыл. Август тогда сравнил меня с напуганным котенком, который весь сжимался в воде и льнул к кому-то, за кого можно было зацепиться. Но, тем не менее, видя, как я дрожала каждый раз, мужчина сжаливался надо мной и поддерживал меня.       После того, как я научилась успокаиваться хотя бы немного в воде, Август поддерживал меня одной рукой и ходил со мной рядом, пока я пыталась плыть. Мы, наверное, выглядели как идиоты или извращенцы. С одной стороны, создавали впечатление отца, который учил дочь плавать, а с другой, страстно потом целовались, сидя на песке и забывая, что вокруг нас были люди.       После пары недель, когда я уже вся извелась без работы и просила, чтобы мы вернулись в город, Август сказал, что медовый месяц, он на то и месяц, и он собирается весь этот месяц не отлипать от меня. Поэтому после моря мы поехали в горы. Отчего мне стало менее тревожно. Все-таки вода меня пугала, а вот горы и скалолазание — были моей страстью.       Мы много гуляли, фотографировались, сидели в горячих источниках, а еще смущали престарелые пары своими постоянными поцелуями и касаниями. Но длилось наше безудержное веселье недолго: спустя неделю, когда я уговорила Августа позволить мне забраться на одну из небольших гор со страховкой, я повредила колено.       Немец сначала долго не соглашался на это, как будто предвосхищая, чем это могло закончиться. Потом настаивал, чтобы он покорял гору вместе со мной. Тут уже я была не согласна: я то к этому делу привыкшая, а он этим совершенно не занимался. Мы долго спорили, пока Август не сдался под напором моих соблазнений.       Я уверенно начала забираться на гору, а немец стоял внизу, наблюдая за мной с поджатыми в напряжении губами. Я же периодически кричала ему что-то подбадривающее, хотя, казалось, это должен делать тот, кто стоял внизу. Но я видела, как он переживал и тревожно ходил туда-сюда, не спуская с меня глаз, поэтому просто не могла позволить ему остаться с переживаниями наедине.       В какой-то момент я выбрала не тот выступ, который тут же рассыпался под моей ногой, и я пролетела вниз пару метров, сильно ударяясь коленом. Веревки почти сразу остановили мое падение, но было уже поздно: из раны на колене ручьями текла кровь, а я висела и глотала слезы от боли. Тогда мне хотелось отвесить себе смачной пощечины. Август же предупреждал меня, а я, как непослушный ребенок, проигнорировала все предупреждения и, словно не осознавая всей серьезности ситуации, шутливо лезла по горе.       По моей ноге стекала кровь, но все, о чем я могла думать — это Август. Он и так ужасно переживал, а теперь совершенно сошел с ума от беспокойства, крича мне что-то снизу, пока за мной лез инструктор. От боли я не могла ни разобрать, что говорил Август, ни сказать хоть что-то в ответ. Я попыталась двинуть ногой, чтобы слезть самой, но колено пронзила адская боль, отчего я закричала.       Вскоре меня сняли и передали на руки немца. Август тут же прижал меня к себе, стараясь не задеть ногу, с которой уже капала кровь. Я мгновенно окрасила светлую рубашку и светлые брюки мужчины кровью, но его это совершенно не волновало: он уверенно шел в сторону отеля.       — It's okay. It's okay. I got you. You'll be fine, — шептал он мне, пока по моему лицу, не переставая, текли слезы. Мне было безумно страшно, что я в 27 лет могу перестать ходить. Но еще больше меня волновал немец: его глаза бешено метались от моей раны до моего лица, пока он чуть ли не бегом шел к отелю, находившемся за небольшим лесом. Я по-настоящему испортила наш первый совместный отдых, да еще и заставила его пройти через ад.       В отеле мне сразу же вкололи успокоительное и обезболивающее, и нас с мужем повезли в больницу. От всего, что мне вкололи, меня перестало трясти, но я, к сожалению, все еще чувствовала боль, хоть и не такую ужасную. Всю дорогу к больнице я просидела на коленях Августа, прижимаясь к нему и шепча извинения. Слезы все еще текли по моим щекам, отчего я залила его рубашку еще и ими. Немец же молча гладил меня по спине и периодически целовал в лоб.       Когда он уложил меня на каталку, едва мы приехали в больницу, меня тут же пробила паника. Под препаратами я уже мало соображала, что происходило вокруг: единственное, что меня волновало — это Август, которого окружили врачи и что-то спрашивали. Я же цеплялась за его руку, когда медсестры пытались уложить меня на каталке. Я кричала и вырывалась, отчего получила еще одну дозу успокоительного. Веки от этого отяжелели, но я продолжала усиленно шептать имя Августа, который шел рядом с каталкой, держа мою руку, пока меня везли в операционную. Я была безумно напугана: больницы всегда у меня ассоциировались со смертью, отчего мне стало тяжело дышать, и на меня надели кислородную маску. Последнее, что я помнила перед тем, как отключиться, — это полный беспокойства и ужаса взгляд Августа. А потом темнота.

***

      Мужчина сидел в зале ожидания уже пять часов, а новостей все не было. Он никогда не думал, что именно ему предстоит сидеть вот так и ждать исход операции. В силу возраста, ему казалось, что скорее Маша спустя лет двадцать будет вот так сидеть и ждать, когда врачи скажут о состоянии ее мужа.       Испуг, который охватил его, когда девушка на скорости полетела вниз, был неописуем и никак не хотел его отпускать. Август безумно боялся потерять ее, а сегодня это произошло практически буквально. Он никогда не чувствовал такой сильный всепоглощающий страх за человека.       Немец прошелся руками по лицу и зарылся ими в волосы, пытаясь сфокусироваться на чем-то физическом. Но все, о чем он мог думать, — это Маша. Она так кричала, когда ее пытались забрать в операционную. У него до сих звучали эти крики ужаса в голове. Август вздрогнул, когда его плеча кто-то коснулся. Мужчина поднял голову и встретился взглядом с хирургом.       — The worst is over. She lost a lot of blood, but we gave her a transfusion. Her knee is fine now too. We had to put it back together piece by piece. She is in intensive care now, she has pulmonary edema. But the rest is fixable, — словно доклад на конференции проговорил доктор. Август тут же встал и задал вопрос:       — Will she walk? — его, на самом деле, не волновало, какой Маша будет после этого происшествия. Он любил и будет любить ее любой. Но немец знал, что девушка не переживет, если не сможет полноценно жить дальше после такой травмы.       — Yes. Of course. But I would advise you to take a rehabilitation course. Germany or America. You decide for yourself, — ответил доктор, смотря на обеспокоенного мужчину, и на немой вопрос Августа тут же добавил: — Germany has excellent medicine, but in America it is focused largely on athletes. And here is just a sports injury. So, decide by yourselves.       — Thanks, — устало ответил немец и пошел за врачом, который повел его в палату к отходящей от наркоза девушке.

***

      Я все летела и летела вниз и не могла зацепиться хоть за что-нибудь. Земля приближалась ко мне с невероятной скоростью, а я даже не могла закричать. Легкие словно были наполнены водой.       Я резко вскочила на кровати, просыпаясь от кошмара. Я шумно дышала, пытаясь прийти в себя. Меня тут же уложили обратно на кровать знакомые руки. Я притянула Августа и обняла, шумно дыша. Страх, который я почувствовала во сне, не отпускал. Мужчина гладил меня по голове и шептал успокаивающие слова.       — I'm sorry. Forgive me please. I'm an idiot, — прошептала я и уткнулась в шею немцу, ощущая знакомый аромат, который всегда помогал мне расслабиться. Август поцеловал меня в макушку и присел на краешек кровати, разрывая наши объятия. Мужчина взял мою руку и сплел наши пальцы.       — It’s okay. You’re okay, — он поцеловал мою руку и посмотрел мне в глаза. Я едва не дернулась: привычных мне озорства или страсти там не было совершенно. Только страх. Страх потерять любимого человека. Мужчина как будто постарел за все то время, пока я была без сознания. От этого я стала чувствовать еще большую вину.       Август на мои извинения только отмахнулся и прижал мою руку к своей щеке, наслаждаясь привычным нам прикосновением. Он долго рассказывал мне про мое состояние, про перспективы и про будущее, я же не могла думать ни о чем, кроме него. Я заставила его пройти через ад, потому что уж очень хотела забраться на идиотскую гору. Это такая глупость, которая точно не стоила всех тех нервов, которые Август потратил.       Я спала три дня, и мужчина находился со мной все эти дни, отказываясь покидать меня хотя бы на секунду. Медсестры, которые ругались с ним по этому поводу, в итоге, опустили руки и позволили сидеть подле моей кровати.       Даже моя травма не позволила нам провести остаток медового месяца по одному. Август, несмотря на мои просьбы уехать и отдохнуть в отеле, остался и спал рядом со мной, ходил на процедуры вместе со мной. И по-тихоньку, мы снова вернулись к нашему привычному общению: шутили и дразнили друг друга, хотя я и видела отголоски того беспокойства во взгляде Августа.       Спустя пару недель меня выписали, и мы кое-как вернулись в Германию, где теперь я проживала вместе с мужем. Пришлось лететь не на самолете, а ехать на поезде, так как моя нога была в гипсе и не сгибалась. Я теперь постоянно жевала обезболивающие, потому что колено болело непрерывно и ужасно. И нам обоим, к сожалению, пришлось забыть о работе на полгода. За это Алиса меня, наверное, прокляла. Август же шутил, что только травма позволит мне хоть немного замедлиться по жизни.       Я долго извинялась перед немцем за то, что многие его проекты пришлось либо перенести, либо отказаться от них, но мужчина каждый раз говорил, что рад отпуску, хоть и по такой ужасной причине. По-немногу я начала ходить. Чаще всего с помощью Августа. Но процесс был запущен, и мы оба выдохнули с облегчением. Все снова налаживалось.

***

      Я открыла глаза и тихо зевнула. Часы показывали шесть утра. Август лежал рядом, уткнувшись мне в шею, а его руки обнимали меня и прижимали к телу мужчины. Я слегка улыбнулась от увиденной сцены, и невероятное тепло наполнило мое сердце. Мы только недавно начали спать как раньше: до этого в обнимку лежать не получалось. Моя нога на ночь всегда была закреплена к определенному механизму, чтобы во сне я случайно не потревожила сустав.       После того, как мне сняли гипс, я боялась смотреть на колено. Мне казалось, что оно все разворочено, но, к моему удивлению, был только небольшой белый шрам, который даже не бросался в глаза.       Август, правда, до сих пор носился со мной, хотя спустя полгода после травмы я уже спокойно ходила сама и могла даже недолго бегать. Единственным, что осталось после травмы, — это периодические боли в колене. Как у настоящей старушки, у меня ныло колено на погоду или магнитные бури.       Я аккуратно выбралась из объятий Августа и, переодевшись, спустилась на первый этаж дома, в который мы переехали после свадьбы. На первом этаже Август сделал небольшой спортзал, чтобы я могла заниматься дома в любое время. Я села на велотренажер и начала аккуратно двигаться.       Первое время реабилитации Август практически не спал, наблюдая за мной день и ночь. А когда его резко вызывали на те или иные проекты, в которых я заставляла его участвовать, со мной сидел либо Яков, либо Эльза, старшая дочь Августа. Мы с ней быстро нашли общий язык: нам обеим очень нравилась мода, и поэтому наши посиделки стали еженедельным событием. Единственным, которое я могла себе позволить, пока находилась в инвалидной коляске.       Помню, я долго ругалась с немцем, что ни за что не сяду в нее. Я передвигалась по дому только с помощью костылей, да и вообще впала в настоящую апатию. Но Август уверенно подбадривал меня и вселял надежду на исцеление. Он переживал, что из-за костылей я могла упасть, и я, видя обеспокоенность, охватившую его, сдалась под его уговорами, и стала кататься на коляске.       Яков даже как-то раз, желая меня подбодрить, устроил гонки на «колесницах», когда мы опять собрались всей семьей в загородном доме их с Августом родителей. Их мама, правда, была не в восторге. Но зато Ганс, их отец, поставил на меня десятку, и мы выиграли, отчего смеялись весь вечер, как умалишенные. Август же поглядывал на меня с теплотой. Это был первый раз после травмы, когда я позволила себе не просто улыбнуться, а рассмеяться во весь голос.       Правда, из-за травмы нам обоим пришлось пропустить и премьеру «Мастера и Маргариты», и премьеру нашего с Августом фильма про шпионов, и еще несколько премьер, отчего я сильно расстроилась. Хотя, конечно, больше всех по этому поводу впал в отчаяние Колокольников, который рассчитывал после премьеры потащить нас с Августом по барам. И когда я об этом узнала, то даже обрадовалась, что не могла ходить.       Не знаю, сколько я крутила педали, вспоминая все эти месяцы реабилитации, которые пролетели с невероятной скоростью, когда меня отвлек голос мужа, стоявшего в проеме двери и наблюдавшего за мной.       — A real early bird, — с улыбкой сказал он и подошел ко мне, чтобы поцеловать в щеку. — And I was counting on us to start my last day before shooting together.       Я перестала крутить велосипед и слезла с него, тут же повиснув на шее немца. Он был еще немного сонный, но все еще сексуальный. Я знала, что Август сильнее меня переживал из-за моей травмы и не мог спать спокойно в нашем доме, когда меня не было рядом. Но мне так надоело, что он поставил свою жизнь на паузу из-за меня, что я буквально силком вытащила его из дома и уговорила участвовать в фильме, съемки которого проходили в Мюнхене. Я понимала, что снимай они фильм за границей, Август точно бы отказался, но это уже было неплохим началом. Мне не хотелось, чтобы он переставал заниматься своим любимым делом из-за меня. Я по себе знала, как тяжело после длительного времени беспрерывных съемок просто сидеть дома, зная, как много проектов просто проходило мимо тебя.       — You slept so sweetly. Like a baby. I couldn't disturb you, — улыбаясь, сказала я и притянула мужчину к себе для поцелуя. Август тут же положил свои руки мне на талию, слегка сжимая.       — Thank God not like an old man, — я громко захохотала от его комментария, откинув голову назад, немец же с улыбкой внимательно следил за мной.       Мы в обнимку, периодически целуясь, отправились в ванную. Август теперь постоянно ходил вместе со мной на случай, если я вдруг упаду. Ну и в «целях экономии воды», как говорил он, хитро ухмыляясь. Сначала я по привычке хотела побежать и быстро закрыть дверь на замок, как делала раньше, но Август, уже изучив меня вдоль и поперек, вовремя ухватил меня за талию, не выпуская из объятий.       — Don’t run, — прошептал он мне на ухо и оставил короткий поцелуй на шее.       — You’re like a mommy, — весело проговорила я и шутливо ударила его по плечу.       — I thought I’m a daddy, — в тон мне ответил мужчина. День пройдет зря, если не начнется с наших подшучиваний и поддразниваний. Это был наш девиз.       — You’re too old for being daddy, — сказала я и громко засмеялась. Август на это заявление ухмыльнулся и подхватил меня, закинув себе на спину и шлепнув меня по ягодицам. От этого я засмеялась еще громче, весело болтая ногами.       — Let's see what you say when I fuck you in the bathroom, — произнес мужчина и уверенно продолжил путь к ванной комнате.       — Nooo , — простонала я, все еще захлебываясь смехом. — You’re definitely gonna late to the airport.       — Definitely, — коротко ответил Август и стянул с меня спортивный топик, тут же впечатывая в стену и сминая мои губы в страстном поцелуе, как только мы оказались в ванной.

***

      Я стояла с мокрыми волосами в одной футболке Августа и готовила завтрак, а лицо все еще горело от того, что со мной проделывал этот мужчина в ванной. Я до сих пор не верила, что мы умудрялись не превращаться в типичную усталую пару, которые либо изменяли друг другу, либо ненавидели друг друга.       Немец всегда знал, что сказать мне, чтобы поддержать, как коснуться меня, чтобы я запылала от возбуждения, что сделать, чтобы я улыбнулась. И я обожала его за это. С ним всегда было так легко и непринужденно, как мне ни с кем не было. Мне безумно нравилось то, что мы имели вдвоем.       И хотя периодически жена Якова напоминала нам о детях, мы оба отмахивались. Сначала, еще до травмы, Август тоже несколько раз начинал разговор о детях, но, видя мою реакцию, точнее отсутствие энтузиазма, сворачивал эту тему. Сейчас же, когда кто-нибудь заговаривал о детях, мужчина, иногда даже грубо, прерывал эту тему. Он считал, что я должна окончательно восстановиться после травмы, и давал мне столько времени, сколько мне было нужно.       Я же еще ни разу не говорила Августу, что не хотела детей. Да, они — наше будущее, и все в этом духе. Но я не хотела становиться родителем, особенно таким, какими были мои собственные родители. Еще несколько лет назад я для себя решила, что дети — это не для меня. И поэтому когда узнала, что у Августа их было двое, заметно успокоилась и расслабилась. Раз у него уже были дети, он же не станет и с меня требовать их. Верно?       Но от мыслей меня отвлекло прикосновение к бедрам. Август нагло задрал мою футболку и положил руку мне на живот, а его тело тут же зажало меня между столешницей и ним. Я шумно выдохнула, наслаждаясь прикосновениями, которые он мне дарил, и откинула голову ему на голое плечо.       — I’m trying to make a dish, — прошептала я, когда в меня вошел один палец. Август тут же наклонился и поцеловал меня в губы, двигая пальцем.       — I’d prefer to spend time with my wifey than eating breakfast, — хрипло сказал он мне на ухо, оторвавшись от моих губ. На это я закусила губу и потерлась о его возбуждение, отчего мужчина добавил второй палец и начал двигать ими быстрее.       Я захлебнулась в новом стоне и тут же выключила электрическую плиту. Раз уж он решил, что проживет без завтрака, кто я такая, чтобы противиться этому. Я тут же повернулась к нему, отчего Августу пришлось вытащить пальцы из меня. Его футболка, которая была на мне, тут же полетела на пол, а я резко притянула его к себе, прижимаясь голой грудью к его обнаженному телу, и поцеловала. Мужчина сжал мои ягодицы и прикусил мою нижнюю губу, тут же посасывая ее.       Я не знала, как так получалось, но каждый раз, когда мы оставались наедине, тут же начиналось порно. Мы всегда были голодны друг до друга. И утолить этот голод не могло ничто. А самое страшное, что пока мы не кончим, нас не волновало ничто вокруг.       Август тут же приподнял меня и усадил на кухонный стол и встал между моих ног. Я начала сразу развязывать шнуровку на его спортивных штанах, пока немец покрывал мою грудь поцелуями. В нетерпении я закусила губу: мне до ужаса хотелось снова ощутить его в себе. Как только шнуровка была развязана, я стянула с него штаны и прижалась своим входом к его члену. Но Август медлил. Он хотел подразнить меня.       Я приблизилась к его шее и провела языком прямо до губ, на что мужчина сдавленно прорычал, но не спешил войти в меня. Тогда я опустила свою руку вниз и начала мастурбировать.       — Since my hubby doesn't want to bring me to orgasm, I'll do it myself, — прошептала я, смотря Августу прямо в глаза, которые вспыхнули от моего действа. Мужчина не стерпел подобной откровенной провокации и, убрав мою руку, тут же вошел в меня, отчего мы оба громко простонали.       Немец сразу взял быстрый темп, буквально вбивая меня в бедный кухонный стол. Я же кусала его за шею, периодически посасывая кожу. Отчего мужчина двигался еще резче, проходясь по определенной точке внутри, вынуждая меня подрагивать от нетерпения. Мне хотелось снова погрузиться в прекрасную негу, до которой меня каждый раз доводил Август.       Помню, как в первый раз после травмы попросила его заняться со мной сексом. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня, как на женщину, а не поломанную игрушку. Август тогда долго держался, пока я провоцировала его то прикосновениями, то поцелуями. Но пока я не стала открыто мастурбировать, он не прикасался ко мне. Как только я коснулась себя внизу и простонала, ему снесло все тормоза, и он набросился на меня как зверь, при этом постоянно следя, чтобы с моей ногой в процессе ничего не случилось.       Я притянула Августа для очередного поцелуя, когда сдерживать стоны уже было невозможно. Мужчина резко входил в меня, и я забывала абсолютно обо всем, превращаясь в дикое животное. Мне хотелось еще и еще.       Когда мои мышцы начали быстро сокращаться, я начала двигаться в ответ, желая урвать еще больше удовольствия. Август зарычал от того, как сильно я сжала его внутри и начал бешено вбиваться в меня. Спустя пару толчков он кончил, изливаясь в меня. Моя голова тут же рухнула ему на грудь, а по телу разлилось долгожданное расслабление и облегчение.       Я просидела голая на столе еще полчаса, пока мы целовались и касались друг друга, не желая прерывать момент. Августу нужно было лететь в Мюнхен на неделю, чтобы закончить съемки. А потом мы с ним вместе из Берлина полетим в Москву, чтобы снимать второй сезон «Мастера и Маргариты», который Локшин переименовал в «Воланда». Я хотела полететь сразу, но Август настоял, чтобы я дождалась его: это был мой первый полет после травмы, и он хотел убедиться, что все пройдет хорошо.       Мы стояли у входной двери и постоянно целовались, не желая расставаться. Я несколько раз пыталась выпихнуть мужчину на улицу, но он успешно отражал мои атаки и тут же сильно сжимал мои голые под футболкой ягодицы.       — Go already. I have a lover due to arrive soon and you're holding me up, — между поцелуями сказала я и засмеялась, когда получила шлепок по попе.       — So maybe I'll stay and the three of us will enjoy each other, — хрипло и дразняще произнес Август, отчего мне и вправду захотелось оставить его дома, чтобы мы вдвоем насладились друг другом. Но так было нельзя. У него работа. От которой я его постоянно отвлекала.       — Learn to share, — поцеловав, немца сказала я и попыталась увеличить расстояние между нами.       — Never by you, — мужчина снова притянул меня к себе, страстно целуя, отчего я застонала прямо в поцелуй. Август тут же воспользовался этим: его язык сплелся с моим в диком танце. И я почувствовала, что опять начинала намокать. Так, нужно выгнать этого растлителя раньше, чем мы займемся сексом на виду у соседей. Такое они точно не забудут никогда.       — Get out of here, you molester, — кое-как вырвавшись из его крепких объятий, сказала я. Август недовольно закатил глаза и притянул меня к себе, еще раз целуя.       — Hello to your lover, — весело ответил немец и открыл дверь, смотря мне в глаза. От его потемневшего взгляда я тут же воспламенилась. Хотелось послать все к черту, и затащить этого Дьявола в кровать. Но я сдержалась.       — I’ll tell him, — склонив голову, сказала я и тут же выгнала мужчину на улицу, где его давно ждало такси.       — I’ll call you when I lend, — Август направился к такси, периодически поворачиваясь ко мне и улыбаясь.       — If I don't answer it means we're fucking hard, — весело проговорила я, привалившись боком к дверному косяку. На мою фразу Август закатил глаза, а затем сел в машину и уехал.       Я закрыла дверь и двинулась на кухню, чтобы убраться после наших игрищ. По-другому это не назовешь. В планах было навести порядок во всем доме, так как наша уборщица Хелен придет только через три дня, и поучить текст для второго сезона «Воланда».       Спустя пару часов уборки мне пришлось опять пойти в душ, потому что я испачкалась абсолютно вся. Душ без Августа теперь не воспринимался мной совсем. Я так приросла к этому мужчине, что не могла не думать о нем каждую секунду. Когда же я вышла из-под согревающих струй воды, мой телефон зазвонил. Я улыбнулась. Как знала, что он начнет названивать мне каждые два часа. Не смотря, кто звонил, я ответила, вытирая мокрые волосы.       — Did you forget something? — весело проговорила я.       — Маш, — начал знакомый голос из прошлого. — Папа вчера умер.       От голоса младшей сестры я напряглась, но после услышанного мне пришлось присесть на бортик ванной, чтобы удержаться. Я нахмурилась, пытаясь осознать, что мне только что сказали. С Сашей мы тоже не смогли поддерживать отношения. После того, как родители от меня отреклись, они переключились на мою младшую сестру, отчего Саша обвинила меня во всех смертных грехах. Я писала ей в различных соц.сетях несколько месяцев, но она упорно игнорировала мои сообщения. А звонить ей я не могла — я была в черном списке.       — Похороны послезавтра. Приедешь? — спросила Саша, и я закусила губу. Я знала, чем чревата встреча с матерью — слезами и болью. Но не проводить в последний путь отца, с которым мы хоть и не говорили последние пять лет, я не могла.       — Приеду, — коротко ответила я и сбросила вызов.       В голове роилось огромное множество мыслей, но я отогнала их, пытаясь купить билет до Москвы. А из Москвы до своего города. Когда я закончила с билетами, то собралась звонить Августу, но вдруг остановилась. Я не хотела, чтобы он увязался за мной, наплевав на свою работу. А в последнее время он только и делал, что жертвовал собственной жизнью на благо мне. Я решила, что просто напишу ему смс, когда прилечу в родной город, а пока предупрежу обо всем только Алису.       Я быстро собрала все вещи, которые пригодятся мне потом в Москве. Мне было намного проще думать о том, взяла ли я все необходимое, чем о смерти человека, который меня вырастил. Я словно впала в какой-то анабиоз: внутри пустота, полнейшее замирание. И больше ничего. Я не могла даже проронить хотя бы одну слезу. И это пугало меня до ужаса. Но сейчас было не до этого: нужно было быстро добраться до аэропорта.       Я мало помнила из детства: в основном, травмирующие воспоминания. Как мама отходила меня каким-то полотенцем, отчего на плечах остались кровоподтеки. Я даже не помнила, за что меня били, но вид кроваво-красных пятен я забыть не могла. Или как мама не разговаривала со мной два месяца, когда я бросила бальные танцы, на которые она же меня и потащила еще в глубоком детстве. Она всегда говорила, что я ужасно несуразная, поэтому нужно заниматься танцами. И, несмотря на мои успехи, я продолжала слышать о том, что «та девочка танцует лучше». Как бы я ни старалась, я всегда была хуже. Я занималась на флейте, танцевала, рисовала, но всегда была недостаточно успешна, в отличие от остальных. Поэтому в какой-то момент бросала все секции, на которые меня отдавали.       Помню, как мама протащила меня за ногу по всей квартире, когда я ребенком сказала, что уйду из дома. «Уходи», — сказала она, дотащив брыкающуюся меня до двери. Я помню, как папа видел это, но не остановил ее, а просто молча смотрел. Словно, так и должно было быть. Словно, я это заслужила.       Я так жаждала услышать от мамы похвалу, но она оставалась слепа к моим постоянным усилиям. Когда же параллельно с танцами я начала заниматься каратэ, папа возгордился. Он считал, что мой характер поможет мне в этом добиться успеха, но после того, как мне разбили нос на соревновании, мама тут же забрала меня из секции, говоря, что я и так вела себя как мальчишка и становиться им необязательно. Папа тогда расстроился, но смирился, продолжая ходить со мной на все соревнования по танцам. А вот, когда меня оставил партнер по танцам, и я была вынуждена ходить с мамой по другим танцевальным клубам, выслушивая, какая я неталантливая от каждого второго, и решила бросить это занятие, она мне этого не простила. Она просто перестала замечать меня на целых два месяца.       И потом просто в один день все стало, как было. Никаких извинений. В нашей семье, в целом, никогда не извинялись: просто делали вид, что ничего не было. Никогда не извинялись, никогда не говорили: «Я горжусь тобой» или «Я люблю тебя».       Каждый раз, когда я приходила с какими-то успехами, мама равнодушно смотрела на меня, а потом тут же начинала говорить о дочери какой-то своей подруги. За каждую четверку я получала столько обвинений и криков от обоих родителей, что у меня просто не оставалось выбора, кроме как учиться на отлично.       «Если не смогла добиться ничего в спорте, хотя бы учись нормально».       Я закончила школу с золотой медалью, но не получила никакой похвалы. Это было так больно: 11 лет впахивать в надежде услышать, что ты молодец. Но, по итогу, оказалось, что «это было нужно тебе, а не нам с отцом». А зачем мне эта медаль? Если я подорвала все свое психическое здоровье, когда после школы шла к репетиторам, потом бежала в театр, в котором играла, а потом ехала на теоретические занятия по вождению. Я приходила домой в 11 вечера, садилась за домашку для лицея и репетиторов, а потом ложилась поспать пару часов, чтобы проснуться в четыре утра, помыться, накраситься и поехать на утренние занятия по вождению. И так весь год. Но оказалось, что это все нужно было лишь мне. Удивительное дело. А мне же нужно было, чтобы меня просто заметили.       Я так хотела поскорее сбежать от родителей в Москву, что, даже не поступив в театральный институт, уехала. Училась на телевидении и пыталась работать, чтобы были хоть какие-то деньги. У меня совершенно не было ни на что сил, и я постоянно плакала от истощения.       Когда я уезжала, мне сказали, что таланта у меня нет. Точнее: «С чего ты вообще взяла, что можешь быть актрисой? Да, ты играла в каком-то театре, но это баловство. Там ты просто станешь проституткой и все». Но мне так хотелось покоя вдали от них, что я поехала в неизвестность. Не рассчитывая абсолютно ни на что. Мне так хотелось доказать всем, что я чего-то да стоила.       Родители периодически звонили мне, но когда случился «Женский клуб», меня просто вычеркнули из жизни. Вырвали, словно лист из тетради, и забыли. Я просто исчезла для них, словно меня и не было никогда. И тогда понимание, что у меня всегда была, есть и буду только я сама, накрыло меня. Я перестала открываться кому бы то ни было. Потому что помнила, как рыдала ночью на полу в пустой квартире. Я ожидала подвоха от любого человека вокруг, поэтому уходила первая, чтобы не ушли от меня. И именно поэтому я решила, что ни за что не заведу детей.       Та нестерпимая боль, которую мне причиняли каждый раз самые близкие, отбило все желание. Те крики и споры с отцом о политике, которые приводили к проклятьям и всепоглощающей ненависти. Эту боль невозможно было терпеть, отчего я начала резать себя. Мне так хотелось, чтобы все это просто ушло. Я помнила, как мать заставляла меня извиняться перед отцом, а по моей заведенной за спину руке текла кровь, и я молилась, чтобы они не заметили. Иначе я стала бы в их глазах не только неудачницей, но еще и больной психопаткой. Я помнила, как ужасно болели руки после всех этих манипуляций с бритвой, и как я мечтала, чтобы в кровь попала инфекция, и я заболела и умерла. Мне просто, в конечном счете, хотелось, чтобы боль ушла. Чтобы все это прекратилось.       Из воспоминаний меня вырвал голос стюардессы, которая говорила, что мы приземлились в моем родном городе. Я быстро написала Августу, что у меня умер отец, и я уехала на похороны, и выключила телефон. Эти пару дней мне хотелось провести в тишине.       Я быстро доехала до гостиницы, не желая останавливаться в родительской квартире. Слишком живы еще были воспоминания о детстве. Не хотелось, чтобы ощущения десятилетней давности захватили меня.       На следующий день я поехала в квартиру, в которой выросла. Все та же дверь была перед моими глазами. Я стояла и смотрела на нее несколько минут, решаясь нажать на звонок. Глубоко вздохнув, я позвонила в дверь и стала ждать. Открыла мне опухшая Саша. Ее глаза были красными, а увидев меня, она расплакалась еще сильнее. Я тут же обняла сестру, нахмурившись. Для меня все это теперь было в новинку. Общение с семьей для меня было в новинку. Представляете?       Мы вошли в квартиру, которая совершенно не поменялась с тех пор, как я была последний раз в ней. Все те же обои, шкафы, люстры и двери. Из гостиной вышла мама, которая договаривалась с рестораном, где, судя по всему, пройдут поминки. Увидев меня, она ненадолго обомлела, но тут же взяла себя в руки и закончила разговор.       — Надо же, блудная дочь вернулась, — язвительно проговорила она, скрестив руки на груди. — Неужели для того, чтобы ты почтила нас своим присутствием, отцу надо было умереть?       Я сняла с себя кроссовки и пальто, не собираясь отвечать на ее выпады. Но последний комментарий меня добил. По венам тут же побежала настоящая ярость. Я любила отца. У нас были хорошие моменты: мы любили вместе ездить по городу, он учил меня водить, мы обсуждали историю, шутили друг над другом. А судя по маминой фразе, я была эгоисткой, которая ненавидела собственную семью.       — Это вы прекратили общение, — как же тяжело мне далось это спокойствие в голосе. Хотелось просто устроить истерику и высказать матери абсолютно все. Но из уважения к отцу, я решила не начинать то, что не смогу закончить. К тому же, как бы то ни было, но мама любила папу. По-настоящему. Нас не очень любила, но папу любила.       Саша, видимо понимая, что за те годы в Москве, я превратилась в человека, который не станет больше молчать, а будет отстаивать свои границы, молча взяла меня за руку и увела в свою спальню. Едва дверь закрылась, я тяжело выдохнула и подошла к окну, открывая его. Хотелось сильно курить, поэтому я молча достала сигарету и, прикурив, затянулась. Нужно было просто перетерпеть. Завтра вечером самолет до Москвы, и там в своей квартире я дам волю чувствам. Но здесь никак нельзя. Мама, словно акула, почувствует малейшую кровь — и тут же вцепится и будет рвать. А я не предоставлю ей такого удовольствия.       — Как ты? — спросила я после пары затяжек, когда рядом со мной встала сестра. Выглядела она по-настоящему подавленно, и я даже не могла злиться на нее за все годы тотального игнорирования.       — Бывало и лучше, — коротко ответила она и взяла у меня вторую сигарету.       Мы молча стояли и курили, вспоминая все хорошее, связанное с отцом. Он был человеком скупым на эмоции, отчего мы обе никогда не слышали, что нас любят. Но он был неплохим человеком. Просто заботился о нас по-своему: всегда отовсюду забирал, хранил наши секреты от мамы, много шутил над нами.       Я и забыла, как все-таки иногда хорошо было с папой, но Саша мне напомнила об этом. В такое детство мне было приятно погрузиться. Мы простояли так час, скурив всю пачку.       — А ты как? Я видела ваши с Августом фотки со свадьбы, которые ты мне скинула. Красивое платье. Да и сама ты была очень красивой в тот день, — сестра перевела на меня пытливый взгляд, отчего я вздрогнула. Давно у нас с ней такого не было. Я затянулась еще раз и перевела взгляд в окно.       — Все хорошо. Мы женаты и счастливы, — коротко ответила я. Мне отчего-то не хотелось сейчас с ней делиться этим. Я больше не чувствовала сестринской связи. Раньше я делилась с сестрой важными событиями в надежде, что, может, она прочитает эти сообщения и поделится ими с папой. Но теперь единственным человеком, с которым Саша могла поделиться моими успехами, — это наша мама. Которая вместо того, чтобы порадоваться, найдет сто и одну причину, почему я ужасная, и что у меня в жизни априори не может быть ничего хорошего. Я же все-таки была главной шлюхой страны.       Мы поболтали с Сашей еще немного: она поделилась тем, что у нее появился парень, поделилась историями с учебы в университете. А потом я, выглянув из комнаты и увидев, что мама стояла спиной ко мне и разговаривала, поспешила ретироваться из квартиры. Хотелось побыть одной перед похоронами папы.       Я вышла на балкон в номере гостиницы и снова закурила. Руки дрожали от напряжения, но я не придала этому значения. Мне даже было немного радостно, что я прожила один день без слез. Остался еще один. И потом я спокойно поплачу в одиночестве дома.

***

      Проститься с папой пришли многие. Некоторых людей я даже не знала, но, в общем-то, мне было все равно. Единственное, что волновало меня сейчас — это темный гроб, который опускали в землю. А вместе с гробом и все мои хорошие воспоминания о детстве. Весь наш с папой смех, все наши объятия, все наши шутки. Просто все.       Я стояла и наблюдала за прощаниями издалека, периодически куря сигарету. На лице у меня были огромные черные очки, чтобы никто не узнал меня. Последнее, чего я сейчас хотела, — это говорить с мамиными подружками о том, какая я неблагодарная сволочь.       Когда люди начали расходиться, я медленно пошла в сторону могилы. Хотелось посидеть с папой в тишине. Саша, я видела, уже ушла в обнимку с каким-то парнем. А маму увели подруги. Я присела на лавочку напротив могилы и сняла очки. Я так была зла, что мне даже не сказали о том, что он болел. Посчитали, что я недостойна быть в курсе.       — Не знаю, хотел бы ты, чтобы я была тут или нет. Но я тут, — усмехнувшись, сказала я. Мне почему-то казалось, что именно здесь меня прорвет на слезы. Но нет. Даже если бы я захотела заплакать, я бы не смогла. Внутри была такая звенящая пустота, что мне на секунду показалось, что так было всегда. Что я никогда и не чувствовала ничего. — Я знаю, что вы нас любили. Но вы делали это так болезненно, подменяя понятия любви и ненависти. Я не злюсь ни на кого из вас. Мне просто больно.       Я засмеялась и провела по лицу, пытаясь собрать мысли воедино, но у меня это совершенно не получалось.       — Спи спокойно, пап. Это все равно было круто, — последнюю фразу я прошептала и повернулась, чтобы пойти на выход из кладбища. Но столкнулась с мамиными глазами. Они пылали злостью. Судя по всему, она решила выплеснуть на меня весь тот яд, который у нее накопился за эти годы.       Я даже внутренне усмехнулась. Типичная мама. Если у нее было плохое настроение, то она испортит его всем. Она знала мои болезненные точки и успешно била по ним все мое детство и взросление. Именно поэтому я не прощаю тех, кто намеренно говорит что-то, что причинит боль. Август был исключением в том огромном списке. После мамы у меня автоматически ставился крест на людях, которые любили ударить побольнее словами.       — Ни слезинки не проронила, — прошипела она. — Как будто на чужие похороны пришла, а не к своему отцу.       — Ну, у тебя тоже глаза сухие, — усмехнувшись, ответила я. Мне безумно хотелось уже уйти, но я знала, что пока мы с мамой не скрестим наши «шпаги», она меня не отпустит.       — Нет, ну ты посмотри на нее! — крикнула она, еще больше злясь. — Где же мы ошиблись? Почему у нас выросла такая дочь?! Мы же столько сил в тебя вкладывали.       — А надо было любовь, — коротко сказала я и надела очки. Эта женщина больше не увидит моих слез.       — Ой, да что ты? Может, тебя еще пожалеть? У тебя-то тут такое горе! Детство мы ей разрушили! — я иногда удивлялась, откуда в маме порой бывало столько яда. Где она брала столько неуемной энергии на конфликт?       — Вот как ты это делаешь, мам? Что за талант такой: превратить любой разговор в конфликт? Этому учат что ли где-то? — я нахмурилась, почувствовав, что меня начинало прорывать. Нужно просто пережить этот разговор, Маш. И все. Потом все будет хорошо.       — Ну, конечно, я плохая. Ты же всегда меня во всем обвиняла! — я закатила глаза, глубоко вздохнув. Вот как в похороны отца можно было все свести к себе. — Почему у других дети нормальные, а у меня вот такие.       А я все думала, когда она начнет говорить о других. И вот. Бинго. Дождалась! Мне даже грешным делом показалось, что это не моя мать. Но теперь верю. Точно моя.       — Ну, а что ты хотела? От осинки не родятся апельсинки. Все, мам, было приятно обменяться любезностями. Я поехала, — я прошла мимо нее и двинулась к выходу, но в спину мне донеслось:       — Чтоб тебя тоже возненавидели собственные дети!       Я замерла и сжала руки в кулаки. Вот как она знает, куда бить, даже спустя столько лет? Это точно талант. Я закусила губу, пытаясь успокоиться. Мой главный страх она озвучила с таким удовольствием, буквально желая мне этого. Мать года, ничего не скажешь.       Она продолжила кричать мне что-то еще, но я не могла разобрать ни слова и быстро шагала на выход. Мне нужно срочно взять вещи и улететь в Москву, иначе я совсем здесь расклеюсь. А для меня теперь город, в котором я выросла, ассоциировался с вражеской территорией, где нельзя показывать, что больно. Иначе тебе туда и надавят самые близкие.       Я быстро ходила по номеру и скидывала вещи в чемодан. У меня не нашлось сил поехать на поминки после всего того, что мне сказала мама. Поэтому я тут же поменяла билеты на самолет, и начала складывать вещи.       Сколько же злости должно быть в тебе, чтобы ты такое сказал? Я боялась превратиться в свою мать. Безумно боялась. У нас даже были характеры похожи, и именно поэтому я решила, что ни за что не стану матерью. Не хочу причинить детям такую же адскую боль, какую причинили мне. Да я даже замуж не хотела выходить, чтобы не создавать очередную ячейку общества, которая калечит собственных детей. Но Август смог убедить меня. Я доверилась ему и была в нем уверена. Но вот в себе я не была уверена точно. Такой сломанный человек, как я, априори не может воспитать здорового ребенка. И даже пытаться не стоило.       Я прокручивала слова мамы снова и снова, пока летела в Москву. Подсознание отказывалось прекращать эту пытку. Радовало, что у меня был завтрашний день, а потом прилетит Август. Поэтому мне нужно было как-то заново собрать себя по кусочкам, чтобы не заставлять мужчину беспокоиться еще больше. У него и так были тяжелые полгода с моей ногой. Мою истерику он точно не выдержит.       Я села в такси и направилась домой. Сначала было сильное желание завернуть прямо в бар и накидаться, но я решила сделать это дома. Мало ли, как меня будет штормить после таких прекрасных дней с семьей. Я купила две бутылки виски и, взяв чемодан, покатила его к подъезду.       Дом, милый дом. Я ожидала, что почувствую успокоение, когда шагну в родную квартиру, но стало еще хуже. Внутри будто бульдозером прошлись, а потом достали из-под земли самые ужасные воспоминания. Я поставила чемодан, разулась и сняла обувь.       Две бутылки виски тут же легли мне в руки, и я направилась на кухню, сразу же открывая окно. Курить я сегодня точно буду много, и мне не хотелось, чтобы квартира потом провоняла сигаретами. Я села на стул и открыла бутылку, тут же делая жадный глоток. Обычно я никогда не топила горе в алкоголе. Как-то удавалось справиться по-другому. Огромной кучей работы, например. Но раз уж не судьба мне поработать в ближайшие дни, а на душе погано, то я решила попробовать этот способ. Мне хотелось напиться и уснуть на сутки в надежде, что хотя бы там не будет боли.       Я пила и пила половину ночи, смотря на ночную Москву, но слезы так и не появились. Мне нужно было выплакаться, чтобы полегчало, но организм не спешил сбрасывать всю эту боль. Он собирал ее по углам моей души как губка и копил. Я сделала еще один щедрый глоток, практически допивая вторую бутылку. И вместо ожидаемой грусти, мне вдруг стало так весело. Хотелось танцевать и петь. Я кое-как дошла до колонки, собираясь включить что-то веселое, но в дверь позвонили.       Кому я понадобилась так поздно? Я нахмурилась и, держась за стену, пошла в сторону двери. Сейчас все выскажу соседям или кому бы то ни было. Я едва не упала, запнувшись о кроссовки, отчего изо рта автоматически вылетело пару матерных слов. Когда я открыла дверь, то на пару мгновений обомлела: на меня смотрел Август. И даже мой пьяный мозг умудрился проследить, как на его лице сменилось несколько эмоций: злость, растерянность и затем беспокойство. Он внимательно оглядел меня, отчего я едва не рухнула, но успела зацепиться за плечо мужчины.       — Проходи, — весело проговорила я и, пошатываясь, двинулась вглубь квартиры. Мне совершенно не хотелось, чтобы меня сейчас отчитывали или жалели, а его взгляд говорил о том, что он собирался сделать и то, и то.       Я включила музыку и схватила бутылку виски, в которой было еще немного напитка. Август тут же зашел на кухню, отчего я быстро допила остатки алкоголя. Мужчина сжал губы в напряжении, но все еще молчал, наблюдая за мной. Мне же стало еще веселее, и я начала двигаться под музыку и подпевать. До сих пор удивляюсь, как мое колено тогда не треснуло. Но, видимо, пьяных и правда Бог бережет.       Август несколько раз пытался ухватить меня, чтобы я ненароком не упала, но я вырывалась. Мне сейчас просто хотелось легкости. Я так к ней привыкла за месяцы с ним, что, окунувшись на эти несколько дней во мрак прошлого, ощутила, как же все-таки много боли было внутри меня все это время. Немец в очередной раз ухватил меня за руки и прижал к себе. Я вырывалась, била его по груди и плечам, но мужчина терпел это, а потом меня вдруг прорвало. Как только я почувствовала запах Августа, мой мозг дал команду телу, что я в безопасности.       По лицу вдруг потекли слезы, и я сжала кофту мужа, зарываясь в нее лицом. Когда же он начал гладить меня по голове, рыдания, которые я сдерживала все эти дни, лавиной накрыли меня. Я вместе с ним осела на пол и начала рыдать в голос. Мне было так больно, что я не могла остановиться. Просто хотелось, чтобы все это исчезло. Чтобы боль прекратилась.       — Все хорошо, — шептал Август, удерживая меня, а я ревела в голос, словно раненое животное. Я не могла даже описать словами, что я чувствовала. Когда ты поранишь руку, то знаешь, где болит, и что конкретно ты чувствуешь. Сейчас же я понятия не имела, где у меня болело, но больно было неимоверно.       — Мне так больно, — прошептала я. — Мне так больно. Я не могу так, Август. Я хочу, чтобы все это прекратилось.       Затем меня захлестнула новая волна рыданий, отчего я совершенно перестала запоминать, что происходит. Я помнила моментами, как рыдала и цеплялась за мужчину, как говорила обо всем, что сделали родители, потом снова рыдала. В тот момент я окончательно открылась мужчине. Мой мозг, судя по всему, полностью принял Августа в моей жизни, и открыл всю ту боль, которая меня волновала в эти годы.       Август же молча гладил и целовал меня, периодически шепча успокаивающие слова. Я цеплялась за него, как утопающий за соломинку. Боюсь, даже представить, что бы со мной было, если бы я тогда сказала Августу «нет». Наверное, окончательно утонула бы в боли, не имея никого, кто поддержал бы.       В какой-то момент, когда уже светило солнце, слезы высохли, и я уснула, уткнувшись в шею немца. Мне хотелось верить, что одними своими прикосновениями, он снимал боль, которую я ощущала всем своим телом.

***

      Я плохо помнила следующие пару дней, так как постоянно лежала и смотрела в стену, бесшумно плача, либо просто спала. Несколько раз я ощущала сквозь сон, как Август меня обнимал. Мужчина пытался меня кормить, но аппетита не было совершенно, отчего я, съев пару ложек, тут же отворачивалась и ложилась обратно в постель. Мне просто хотелось покоя и тишины. И Август давал мне их, не спрашивая ничего.       В воскресенье я проснулась от того, что услышала, как Август говорил с Алисой. Мужчина пытался уговорить моего агента перенести съемки хотя бы еще на неделю, чтобы я могла прийти в себя. И в этот момент мне стало тошно и от ситуации, и от самой себя. Я не хотела, чтобы со мной возились, как с маленьким ребенком. Жалость, которую я презирала, сквозила в голосе Августа и моего агента. Я тут же решительно встала и вышла в гостиную, выхватывая у ничего не ожидавшего немца телефон.       — Алис, все в силе. Завтра на читку. Все помню. Я в норме, — после этого я отключила звонок и вернула телефон мужчине.       Август внимательно осмотрел меня, собираясь, что-то сказать, но я тут же направилась в ванную. Так не хотелось сейчас слушать чьи-то сожаления, даже моего мужа. Просто хотелось перевернуть эту страницу и забыть как страшный сон.       Я кое-как разделась и залезла в ванную: колено разболелось. Но отчего-то эта боль была желанной. Я включила воду и легла в пустую ванную, начиная ее наполнять. Хотелось просто смыть все негативные эмоции, которые я испытала за эти дни. Жаль, что это невозможно.       Я прикрыла глаза и, видимо, провалилась глубоко в мысли, потому что очнулась, когда Август выключил воду, которая набралась в ванную почти всклянь. Мужчина сел сбоку от меня, привалившись к стене, и, крутя телефон в руке, задумчиво смотрел на меня. В этот момент мне стало безумно стыдно перед ним за все: за то, что не позвонила и не предупредила о произошедшем, за то, что отправила короткую смс и тут же выключила телефон на несколько дней, за то, что напилась и устроила настоящий цирк шапито, за то, что игнорировала его все эти дни и просто лежала, молча смотря в стену. Пожалуй, можно смело говорить, что звание худшей жены я точно получила. Но язык почему-то отказывался произнести извинения, которые я задолжала мужу.       — You know, every time I think you've opened up to me, you manage to do something that makes me stop understanding you even more, — вкрадчиво проговорил он и вперил в меня внимательный взгляд. — It seemed to me that I deserved something more than a short text message.       Я закусила губу, но продолжала смотреть прямо перед собой. Мне казалось, что если я посмотрю на Августа, то тут же разрыдаюсь. Мне было больно от разочарования, которое сквозило в его голосе. Но, к сожалению, я это заслужила. Похоже, я всегда разочаровывала близких людей. Неужели меня так сложно было любить?       — I’m sorry, — тихо сказала я, пытаясь не дать слезам выйти наружу. Но они так и норовили побежать по щекам.       — Why you didn’t tell me? — спросил Август более спокойно, увидев мой загнанный вид. Видимо, я выглядела сейчас по-настоящему жалко.       — Because… — начала я, пытаясь собраться с мыслями, и села в ванной, притягивая колени к груди. — I didn’t want you to stop your life because of my problems. Again.       Я повернулась к мужчине, который только сильнее нахмурился после моих слов. Я видела, как тяжело ему давался сейчас контроль эмоций. Он чертовски злился на меня, но понимал, что разговор на повышенных тонах меня сейчас только доведет до новой истерики. Я же хотела, чтобы на меня кричали во все горло. Мне хотелось, чтобы он высказал все то, что у него накопилось.       — That's the point of marriage. To help and to support a partner when they are in pain, — проговорил Август и провел по волосам, пытаясь сдерживать себя. Но его взгляд выражал всю ту боль, которую он тоже испытал за эти дни.       — No, the point of marriage is in love. Not in stopping your own life for a partner, — более уверенно сказала я, и тут терпение Августа лопнуло. Я видела по его глазам, что он больше не мог сдерживаться.       — Fuck! I thought something had happened to you. I was afraid that you might be injured or something. You turned off your phone for three fucking days! And I had no idea where you were, if you were okay. Thank you, Alice, for revealing this universal secret at least a little! It's a pity, of course, that she did it, and not my wife! — Август вскочил с пола, отчего я дернулась и еще сильнее сжалась, словно боясь, что он мог ударить меня. Головой я прекрасно знала, что Август ни за что не поднимет на меня руку, но погружение в прошлое за эти дни вернуло страх моему телу, которое теперь на автомате реагировало на все.       Немец тут же осекся, увидев мою реакцию. Он отошел обратно к стене и, поджав губы, сел обратно. Я видела, как много боли ему принесло то, что мое тело дернулось. Он думал, что я не ощущала себя в безопасности рядом с ним. И от этого по моим щекам потекли слезы: я не хотела, даже ненароком, причинять ему боль.       Я стерла слезы и решительно повернулась к мужу. Если я перестану бороться, то у него просто не будет причины быть со мной, а я любила Августа больше всего на свете. И если мне нужно сейчас наступить на горло своим гордости и страху, я сделаю это.       — I'm sorry. I really screwed up. It's just that the call after you left made all my fears and pain rise from the bottom. I couldn't think of anything. I knew you would have canceled the shoot, come back and come with me. But I didn't want you to dismiss what you love the most, — я закусила губу, пытаясь подобрать правильные слова. Хотя едва ли в такой ситуации были правильные слова. Но если у Августа были силы бороться за меня все это время, то и я должна сейчас в себе их найти. — I needed to get through this alone. I didn't want you to associate with them. You're the most beautiful thing I've ever had in my life. And I just couldn't let you plunge into this darkness with me. I tensed up not because I'm afraid of you. I tensed up because I had gone back in those days to the past ten years ago. My body and mind were in survival mode then, and when I went to the funeral, I remembered about it.       Август внимательно следил за мной, когда я говорила свой монолог. Я была благодарна, что он позволил мне высказаться, а не начал рубить с плеча. Мужчина все еще не решался подойти ко мне ближе, не желая меня спугнуть. Сейчас я и правда была как оголенный нерв.       — Have you been beaten? — вкрадчиво спросил он. И от этого вопроса я опять дернулась, по щекам потекли слезы, и я подняла взгляд к потолку, пытаясь сдержаться. Такой простой вопрос имел такой же простой ответ, но я не могла заставить себя произнести это. Я просто коротко кивнула и вытерла слезы, пытаясь успокоиться. — That's why you know how to tell who's walking by footsteps and jerk away from the harsh sounds.       После этой фразы я закрыла лицо ладонями, потому что слезы побежали по лицу с новой силой. Я и не знала, что Август замечал все эти мои тревожные особенности. Оказывается, он просто молчал, ожидая, когда я сама ему все это расскажу.       Мужчина плавно встал и медленно подошел ко мне, аккуратно опустившись. Я знала, что он пытался не спугнуть меня. Моя рука взяла его руку, и я прижала ее к своей щеке, прикрывая глаза. Этот жест принёс нам обоим успокоение: я буквально ощутила, как напряженная атмосфера отступала, и мне становилось легче.       — I’m sorry, — прошептала я, а по моим щекам потекли новые слезы. — I’m so sorry.       — Don’t be, — прошептал мужчина и нежно стер другой рукой мои слезы. — Don't shut me out, please. I love you so much. And I can't bear the thought that something might happen to you.       Август тут же обнял меня, зарываясь носом мне волосы, я же уткнулась в его грудь, отчего его рубашка мгновенно стала мокрой. Оказалось, единственное, что могло унять мою боль, — это мой муж. И мне наконец-то стало легче, словно все те страшные воспоминания отступили, давая мне возможность задышать полной грудью.

***

      Утром в понедельник мы собирались на читку, окружая друг друга нежностью. Нам просто хотелось, чтобы все проблемы исчезли, и мы могли спокойно наслаждаться друг другом. Август приготовил нам завтрак, и мы молча его ели, поглядывая друг на друга. Но это не было напряженным молчанием. Вчера мы оба исчерпали собственный лимит, и сейчас просто помогали друг другу подготовиться к новому рабочему дню.       Мы шли с Августом в обнимку к кабинету, где должна была пройти читка. Я ощущала тоску, что Юли с Женей теперь не будет: новое воплощение их душ позвали играть других актеров, что было логично, но не менее болезненно. Август открыл мне дверь, и я первой вошла в кабинет, наполненный другими людьми. Я не успела ничего сказать, как немец тут же встал передо мной. Я нахмурилась, не понимая, что произошло, но, когда увидела недовольное лицо Юры, все встало на свои места. Август не позволил Колокольникову ухватить меня, как на прошлой читке, отчего Юра недовольно поджал губы.       — Нет, — качая головой, произнёс Август.       — Когда вы поженились, стали еще более скучными, — обиженно сказал Юра и аккуратно обнял меня.       — У нее было раскрошено колено, и я не позволю, чтобы ты ненароком опять ей что-то повредил, — спокойно сказал Август, слегка улыбаясь.       — Вот вроде молодая, а уже вся побитая, Маш, — я дернулась от слов Юры, а улыбка с лица моего мужа тут же сошла, но мы не подали виду. Колокольников, сам того не понимая, попал прямо в точку.       — Юр, иди в задницу, — шутливо проговорила я и пошла в сторону Полины Ауг и остальных актеров, чтобы поздороваться и обменяться новостями.       — Ты заразил ее старческими замашками, — глумливо сказал Колокольников и пожал руку немцу, который недовольно закатил глаза. — Я-то думал, она тебя омолодит, а, получается, наоборот.       — Юр, иди в задницу, — так же недовольно сказал Август и направился ко мне, чтобы поприветствовать остальных коллег.       — И правда, муж и жена — одна Сатана, — Колокольников засмеялся и поспешил занять место за столом.       Вскоре пришел Локшин, который с улыбкой обнял меня и Августа. Он тут же поинтересовался моей ногой, моим самочувствием и многим другим, отчего я нахмурилась, переживая, что ему все рассказали. Но когда я встретилась со взглядом Августа, он покачал головой, говоря, что Миша о моих недавних проблемах ничего не знал.       Я тут же выдохнула и, сев рядом с мужем, погрузилась в работу. Нам предстоял огромный пласт работы, но Локшин был доволен тем, что мы с Августом никуда не будем мотаться в течение съёмок и сможем спокойно сосредоточиться на работе. Когда мы вышли на улицу, уже было темно, отчего меня накрыло чувство ностальгии. Все было, прямо как в день нашего с Августом знакомства.       — You look tired, — словно читая мои мысли, произнёс Август и хитро улыбнулся.       — Jetlag, — коротко ответила я и засмеялась. Это было так прекрасно, что мне хотелось кричать всем вокруг о том, какой счастливой меня делал Август. Мужчина же некоторое время всматривался в мои глаза, а потом, усмехнувшись, достал бархатную коробочку из кармана и передал ее мне.       — Happy anniversary of our acquaintance, wifey, — сначала я закатила глаза от его обращения ко мне, но тут же замерла. Не говорите мне, что я забыла о нашей годовщине. Боже, я действительно забыла о ней. Хотелось хорошенько треснуть себя по лицу.       — Noooo, — простонала я и закусила губу, неловко поглядывая на мужчину. Я всегда была дотошной в плане дат: даже выучила дни рождения всей его родни, но из-за недавнего стресса забыла о годовщине нашего знакомства. Жена года, ничего не скажешь. — There is simply no wife worse than me in the world. I’m sorry.       — Don’t say to me these things. You are perfect, — Август тут же притянул меня к себе и поцеловал.       — I’m not perfect, — прошептала я, когда мужчина оторвался от моих губ. Так стыдно мне не было давно перед Августом. Наверное, последний раз, когда вначале нашего знакомства я вела себя как умственно отсталая. И то, есть ощущение, что и тогда мне было менее стыдно.       — For me you’re perfect, — я тут же прижалась к мужу, обнимая его и попутно шепча слова извинения. Нет ничего хуже, чем забывчивая жена. — Open the box, please.       Я посмотрела на мужчину и, закусив губу, открыла бархатную коробочку, в которой лежало невероятно красивое кольцо с топазом. Мужчина взял его и аккуратно надел его мне на палец.       — It’s so beautiful. Thank you, — сказала я и подняла взгляд на его глаза. Август хитро улыбался, ожидая, что я скажу дальше. И меня осенило. — Topaz is the color of your eyes.       — Ten points for Gryffindor, — смеясь, ответил немец и снова поцеловал меня. — Technically, this is a gift for both of us, so you don't have to scold yourself too much.       Я закатила глаза, поражаясь тому, как этот мужчина умудрялся вывернуть все в свою сторону. Мне бы такой дар убеждения, и я бы была миллионером. Я слегка ударила его по плечу и прижалась к его боку, наслаждаясь тёплым весенним вечером. Все было идеально.       — Any plans? — спросил Август, когда мы двинулись в сторону такси, так как мужчине еще не выделили машину от киностудии.       — Доставка и просмотр твоих порнушных фильмов, — весело проговорила я и залезла в машину.       — Ты свои-то фильмы видела, женушка? — ответил Август, садясь рядом со мной. Я весело улыбалась, наслаждаясь нашими поддразниваниями. Это было языком нашей любви. И мне безумно это нравилось.       — I assume you've seen my movies more often than I have. You and your hand, — я тут же захохотала, отчего таксист, наверное, решил, что я полоумная. Но мне было так хорошо, и совершенно не было дела до мнения остальных. Август же на мой комментарий сжал мою здоровую коленку и ухмыльнулся.       — Боже, за что ты так со мной? Ты ее мне точно в наказание послал? — начал театрально сокрушаться немец, отчего я засмеялась еще сильнее, совершенно не сдерживаясь.       Вечер обещал быть томным.

***

      Прошло три недели активных съемок, и я была по-настоящему счастлива. Во-первых, я наконец-то вернулась к работе. Мне было ужасно тоскливо сидеть все те полгода дома, абсолютно ничего не делая. Во-вторых, с Августом все вернулось в наше привычное русло: постоянные поддразнивания друг друга и безумно страстный секс. Я так боялась, что мужчина разочаруется в браке со мной. Мне хотелось сделать его счастливым, а я пока только и делала, что добавляла ему поводов для волнения. Жена года, ничего не скажешь. Ну и, в третьих, находясь на съемках, я поняла, как сильно скучала по Москве. Все-таки этот город так долго был моим домом. И хотя я сама приняла решение переехать к Августу в Берлин, чувство тоски по столице России никуда не делось.       Я жевала свой завтрак, а мои мысли улетали все дальше от меня. Сегодня у меня был выходной, а вот Августу нужно было уехать на смену. Я даже не помнила, как мужчина ушел рано утром. Только поцелуй в плечо сквозь сон. Я улыбнулась и продолжила есть завтрак, наслаждаясь выходным, как вдруг мой желудок сжался, и я почувствовала сильную тошноту, отчего мне пришлось тут же вскочить и побежать в туалет. Весь мой завтрак вышел из меня, и я нахмурилась, пытаясь понять, чем могла отравиться. У меня часто бывало чувство тошноты на протяжении жизни: из-за тревоги. Поэтому я решила не придавать этому значения, пока не наткнулась взглядом на сумку с косметикой и уходовыми средствами, из которой торчала упаковка прокладок. Я всматривалась в нее несколько секунд, пытаясь вспомнить, когда последний раз у меня были месячные. Эта мысль напугала меня, и я тут же вернулась на кухню, хватая свой телефон, где было приложение с календарем. Увидев пустой месяц, я села от шока, продолжая вглядываться в цифры. Это все какая-то ошибка. Не могла же я и вправду быть беременной, так ведь?       Но потом я вспомнила, что перед тем, как уехать из Берлина, у нас с Августом был секс, и я совершенно забыла после этого принять противозачаточные, на фоне стресса и тревоги.       — Твою мать, — прошептала я и зарылась ладонями в волосы. Это не могло быть правдой. Я просто накрутила себя и все.       Я отмерла и помчалась в спальню, чтобы переодеться. Нужно съездить к доктору. Наверняка, это все большая ошибка. Просто на фоне сильного стресса у меня перестали идти месячные, и все. Я точно не беременна.       Так я успокаивала себя, пока сидела в приемной гинеколога. Я была в таком отчаянии, что хотела начать молиться, надеясь, что лишь накрутила себя. Когда меня позвали в кабинет, я шла как на эшафот: ноги и руки тряслись, и мне казалось, что я вот-вот рухну в обморок. Но я дала себе мысленную пощечину. Еще рано было паниковать, поэтому нужно взять себя в руки.       Сначала меня опрашивали по симптоматике, потом уточняли, какие у меня были операции и как они прошли. Уточнили и про стрессовые ситуации. Доктор тут же предположила, что всему виной могли быть они. Ведь столько лет регулярного приема противозачаточных не мог перечеркнуть один пропуск. После опроса мне провели осмотр: я легла на гинекологическое кресло и стала ждать диагноза. Врач сначала долго молчала, а потом подняла на меня взгляд и улыбнулась:       — Вы беременны, поздравляю. Примерно, 4 недели, — у меня внутри все рухнуло. Как же так? Это все — огромная ошибка.       — Сколько у меня есть времени? — тут же спросила я, на что доктор сначала нахмурилась в недоумении, а потом поняла, к чему я вела. Аборт. Конечно же, чертов аборт. Других вариантов я просто не видела.       — Ну, обычно делают до трех месяцев, но я бы рекомендовала вам думать не больше еще одного месяца, чтобы все прошло без осложнений, — сказала женщина и, сняв перчатки, села за стол, тут же заполняя карточку пациента.       Я медленно одевалась, пытаясь сдерживать панику, рвущуюся наружу. Если я скажу Августу, он точно захочет этого ребенка. И я причиню ему боль, сделав потом аборт. Поэтому единственным верным решением, которое я видела, — это было скрывать от него этот факт, пока мне не проведут аборт.       Я задумчиво брела по больнице, наблюдая за людьми вокруг: так как это было гинекологическое крыло, то повсюду ходили беременные женщины или женщины с маленькими детьми. Я всегда знала, что меня такая участь не будет ждать, ведь мои родители отбили у меня всякое желание быть матерью. И теперь я боялась, что Август узнает и сможет меня уговорить оставить ребенка. Тогда маленький кроха просто обречен на ужасную и нервную мать, которая не сможет его даже любить. Для меня это был один из самых страшных кошмаров — причинить боль собственному ребенку, а теперь я еще и была беременна. Казалось, проблемы весь этот год цеплялись только ко мне. Я прямо была победителем лотереи проблем. Только я выбиралась из одной — тут же появлялась другая.       Я задумчиво сидела и пила чай, когда вернулся Август. Мне нужно было делать вид, что все в порядке, отчего хотелось ударить себя посильнее. Мне придется лгать мужу, делая вид, что все в порядке. Как же это мерзко. Я ненавидела ложь по определению, но, рассказав ему правду, я только причиню боль. Он будет расстроен моим нежеланием иметь детей, а потом добит моим абортом. Поэтому мне пришлось бесшумно выдохнуть и, собираясь с силами, улыбнуться Августу.       — Hey, — с улыбкой сказал мужчина и оперся о дверной косяк на кухне, наблюдая за мной. — What have you been doing?       — I slept, ate, and lay down. Typical day-off, — усмехнувшись, сказала я и подошла к Августу, чтобы поцеловать. Мужчина тут же ответил, прижимая меня к себе.       — What about taking shower and cuddling in bed? — немец провел по моей щеке, отчего я прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением.       — I’m in, — прошептала я и снова поцеловала Августа, наслаждаясь его прикосновениями, его запахом, его голосом. И просто им. Мучившая меня целый день тревога наконец-то отступила, и я могла выдохнуть ненадолго, забывая о проблемах, которые сваливались мне на голову друг за другом. Только Август мог меня отвлечь от всего. И за это я любила его больше всего на свете.

***

      На следующий день я решила поговорить с Мишей Локшиным. Я не знала, как будет протекать моя беременность до того, как она будет прервана. Поэтому интимные сцены с Воландом имело смысл перенести на начало съемок: не хотелось, чтобы потом все поняли, что со мной происходило.       Миша как всегда бегал по студии, раздавая приказы направо и налево. Я ухватила мужчину и потащила в его кабинет: мало ли кто-нибудь услышит, если мы будем шептаться прямо на площадке. Локшин от моей конспирации нахмурился, но молчаливо шел за мной.       — Так, — сказал он, как только я закрыла дверь на замок. — Мне уже страшно от твоего взгляда. Надеюсь, ты не собираешься меня насиловать.       Я закатила глаза на его комментарий. Уж чего-чего, а секса в моей жизни было предостаточно. Мы с Августом превратились чуть ли не в кроликов, целуясь и прижимаясь друг к другу каждую свободную минуту.       — Очень смешно, — недовольно проговорила я и начала ходить по кабинету. Я пыталась придумать правильные слова, но в голове все звучало ужасно. И мне пришлось согласиться, что лучше, чем сказать прямо, я уже не придумаю ничего. — Нужно перенести секс-сцены с Воландом на начало.       — Зачем? — нахмурился режиссер, явно недоумевая.       — Потому что, когда мы будем снимать их в конце съемочного периода, у меня уже может быть живот, — вкрадчиво проговорила я, наблюдая за другом. Мужчина сначала пару секунд ничего не понимал, потом долго вглядывался в мой живот, потом в мое лицо и, наконец, его лицо озарилось пониманием.       — Поздравляю! — заверещал он, и я тут же ударила его по плечу. Зачем так орать-то?       — Тише ты! — прошипела я. — Никто не знает и не должен узнать. Особенно Август.       — А почему ты… — Миша замер, и улыбка пропала с его лица. — Аааа.       — Ага, — возмущенно проговорила я и поспешила на выход из кабинета. — Так что, переноси их на поближе, пока я могу ручаться за свое тело.       Разговор с Мишей расстроил меня сильнее. Мало того, что я рассказала секрет ему, а не своему мужу, так еще и грусть в глазах режиссера заставила меня чувствовать себя настоящей убийцей. Мужчинам не понять, что женщины чувствуют во время беременности. Мало того, что мы обязательно столкнемся с осуждением, если сделаем аборт. Так еще и наше тело меняется, наш образ жизни тоже. Вся наша жизнь подстраивается под ребенка, пока они просто ходят довольные рядом и радуются, что у них будет малыш.       Я не хотела превратиться в домохозяйку, которая постоянно сидит дома, бегает за ребенком и стирает пеленки. Бытовуха меня просто уничтожит. Я так долго шла к жизни, о которой мечтала, не для того, чтобы потом смыть ее в унитаз. Плюс ко всему, я боялась, что беременность и роды сделают меня непривлекательной в глазах Августа. А видеть, как этот мужчина больше не хочет меня, я не желала. Мне так нравилось, что сейчас мы были вдвоем, и я совершенно точно не хотела включать в этот рабочий механизм новую деталь, которая могла с легкостью все разрушить.       Август долго недоумевал потом, почему Миша перенес наши интимные сцены вперед, но я лишь пожимала плечами на его вопросы, предлагая различные варианты, почему это случилось. Театр одного актера, честное слово. Мало того, что мне приходилось днем играть роль на площадке, теперь же еще нужно было играть вторую роль — идеальной жены. Брак, в который я входила с одним условием — не врать, превратился в одно мое сплошное вранье, и от этого мне было тошно еще больше.       Несколько раз я ловила Августа на внимательных взглядах, казалось, мужчина понял, что меня что-то гложет. Но пока не спешил делиться выводами и давал мне время. Я же никак не могла решиться поехать в клинику на аборт. Решение было принято, но отчего-то я медлила. Я одна взвалила на себя огромный груз, который так и норовил расплющить меня своим весом.       Из-за токсикоза я стала нервной и тревожной еще больше. А секрет, который я скрывала, выжигал мне внутренности. Каждый раз, когда я смотрела в глаза мужу, я чувствовала, что предаю его. Предаю его доверие, его веру в наш брак. И от этого мне становилось еще хуже. Я думала, что начну очень быстро набирать вес, но из-за нервов я только теряла его.       А еще я стала до ужаса тактильной. Мне постоянно нужны были прикосновения и объятия Августа. Только они успокаивали растущую с каждым днем панику. Я практически перестала есть из-за тошноты, отчего мужчина всерьез начал спрашивать у меня, что случилось. Но я лишь отмахивалась, говоря, что просто отвыкла от быстрого темпа работы.       Помимо токсикоза, которым я мучилась в одиночестве, у меня стало постоянно болеть колено. Я не знала, в чем причина, но понимала, что если признаюсь Августу — он потащит меня в больницу, а там выяснится, что я беременна. В общем, мое тело как будто бы сопротивлялось всей лжи, которую я говорила мужу.       Я перестала курить, не желая вредить ребенку, от которого собиралась избавиться. Вот так диссонанс. Курение — вред, но аборт все равно сделаю. Юра стал постоянно шутить, что я превращалась в бабку. Мы стояли с ним на перерыве, пока снимали Августа. Мне стало дурно в помещении, отчего я поспешила выйти на воздух, и Колокольников составил мне компанию.       — Ты какая-то бледная, — нахмурившись, сказал друг, но я лишь отмахнулась. Юра был довольно наблюдательным человеком, поэтому с ним нужно было быть на стороже. За маской клоуна скрывался чуткий человек, который мог без труда понять, что со мной. Поэтому нужно было следить за своими словами и поведением.       — Все нормально, — покачала головой я. — Просто отвыкла от работы.       — Ты и отвыкла от работы? Не верю! — Колокольников засмеялся, и я, заражаясь его шутливостью, захотела выдать ему подзатыльник. Я так скучала по старой себе, которая много дурачилась и смеялась, и мне просто захотелось снова окунуться в это. Хотя бы ненадолго.       Я подпрыгнула, слегка ударяя мужчину по макушке, но вот приземление вышло неважным. Нога подвернулась, и я с высоты своего роста рухнула на больное колено, отчего из горла вырвался крик. Меня тут же пронзила адская боль, мне даже показалось, что я слышала хруст костей. Из глаз полились слезы. Юра сразу ухватил меня, не давая удариться головой в падении. Я же могла думать только о боли, которая охватила мою ногу. Неужели опять мне придется заново учиться ходить?       Боль настолько затуманила мой разум, что я не сразу услышала, как Юра кричал, прося кого-то вызвать скорую. Я просто лежала и выла, надеясь, что хоть что-то сейчас облегчит эту невыносимую муку.       Пришла я в себя, когда меня уже держал Август на руках и шептал успокаивающие слова. Все было в точности, как в тот день. Только крови не было, отчего мне стало немного легче. Может, все обойдется, и мы не поедем в больницу?       Но мои надежды рухнули, когда рядом с нами остановилась скорая. Оттуда тут же выкатили каталку, на которую мужчина аккуратно положил меня. Август держал меня за руку и попутно объяснял врачам скорой помощи, что за травма колена у меня была. Я же слышала происходящее вокруг сквозь толщу воды. От боли мне было сложно даже говорить.       Машина двинулась в сторону больницы, а врачи начали аккуратно прощупывать колено, отчего я закричала. Август сжимал мою руку и шептал мне что-то на ухо, периодически целуя меня в лоб.       — Беременности ни на какой неделе, я надеюсь, нет? — спросил врач, доставая ампулу и шприц. От этого вопроса я замерла. Да, я хотела сделать аборт, но какое-то странное чувство сдавило мне сердце: я не хотела, чтобы ребенок пострадал.       Август тут же покачал головой отрицательно. И врач начал набирать из ампулы раствор. У меня оставалось несколько мгновений, чтобы остановить все это. Но это значило бы, что мне нужно было раскрыть секрет, который я так долго скрывала от мужа. Я зажмурилась и тут же громко сказала:       — Шесть с половиной недель.       В машине тут же наступила давящая тишина. Врачи переглянулись друг с другом и убрали ампулу. Они, наверное, думали, что я скрывала беременность, потому что ребенок был не от мужа. Август же, не мигая, смотрел мне в глаза. Беспокойство еще сильнее охватило его, но вместе тем появилась и грусть. Мужчина поджал губы, но ничего не сказал. Он продолжил отвлекать меня от боли, но я видела, как тяжело ему это давалось. Он не мог даже порадоваться моей беременности, потому что столкнулся с тем, что его жена врала ему неделями. От этого мне стало еще горше. Я своими идиотскими действиями причинила боль самому близкому мне человеку. Мне почему-то казалось, что я смогу обыграть вселенную, и за это меня жестоко наказали. Неизвестно теперь, чем закончится вся эта ситуация.       Август может подать на развод. Наверное, он уже устал от моих вечных выкидонов. Наш первый год в браке был полностью испорчен мной. Но сильнее меня напугала альтернатива: если Август останется со мной и возненавидит меня. Я могла смириться с ненавистью семьи, но только не с его.       И словно от этих мыслей боль разыгралась еще сильнее, отчего я зажмурилась и откинула голову назад, пытаясь совладать с собой. Хотелось просто кричать. Август наклонился ко мне и зашептал что-то, поглаживая меня по щеке, но я покачала головой и закричала.       — Вы можете сделать хоть что-то?! — разозлился мужчина и повернулся к врачам. — У нее же будет просто травматический шок.       — Травматического шока при переломе колена не бывает, — спокойно ответил врач.       — Вы издеваетесь?! — Август уже просто кипел от равнодушия врачей. Мужчина хотел продолжить спор, но я крепче ухватила его руку, пытаясь справиться с болью.       — Из-за беременности у вашей жены повысилась чувствительность, поэтому так больно. Но мы не можем сделать ей укол обезболивания. Есть риск, что из-за всего этого началось внутреннее кровотечение. Врачи быстрее его выявят, если женщина будет все остро ощущать, — спокойно сказала вторая врач, сжалившись надо мной и Августом. Мы, наверное, сейчас выглядели оба как раненые и забитые животные, которые пытались помочь друг другу.       Когда женщина сказала, что из-за кровотечения я могу потерять ребенка, мое сердце сжалось. Неужели я, не смотря ни на что, хотела этого малыша? Нет, точно нет. Я же все давно решила. Я не хотела ребенка, просто расчувствовалась из-за травмы и Августа. Вот и все.       Когда мы приехали в больницу, врачи тут же увезли меня на осмотр. Кроме колена, их теперь беспокоил и мой ребенок. И в какой-то момент я поняла, что сама начала переживать за ребенка, от которого хотела избавиться. Которого не хотела, но из-за которого переживала. После того, как мне сделали УЗИ, а потом снимок колена, меня привезли к врачу, с которым уже говорил Август.       — Вам несказанно повезло, — начал врач, смотря снимок моего колена, а потом снимки с УЗИ. — У вас просто выскочило колено. Мы вам его вправили и наложили повязку. Походите с ней пару месяцев, и колено будет, как новое.       Мне стало немного легче: не придется заново учиться ходить. Когда мне ввели обезболивающее, я вообще почувствовала себя как новенькая. Нога не болела и даже сгибалась. Врач, взглянув на меня, продолжил:       — Что касается ребенка, гинеколог поделился со мной своим мнением. Ребенок здоров, развивается нормально. Никаких кровотечений мы не выявили. Так что, все хорошо, — Август смотрел на меня все это время, пока врач говорил о моих травмах. Я же не нашла в себе сил посмотреть на него в ответ. Видеть разочарование в его глазах было сейчас выше моих сил.       — В общем, с коленом и ребенком все в порядке, — заключил мужчина. — А вот неврологу не понравились результаты вашего осмотра. Он сказал, что вы слишком много нервничаете. А стресс вреден для ребенка, да и для вас самой.       Я молча кивала и слушала все назначения врача. Мужчина заполнял мою карточку и параллельно отвечал на наши с Августом вопросы.       — Так, это список хороших витаминов. А это рецепт на обезболивающее, разрешенное беременным, — после последнего слова Август слегка дернулся, но тут же взял все бумаги, протянутые врачом. — Если нога будет беспокоить — приходите.       Мы кивнули и встали. Я, прихрамывая, направилась на выход. Выглядела сейчас я, наверное, как пират. Но отчего-то мне было совершенно не до шуток. Август ухватил меня под руку, чтобы мне было легче идти. От этого действия мне захотелось заплакать. Мужчина был рядом со мной, даже несмотря на то, что я обманула его, предала его доверие, наверное, самым ужасным способом.       Мы молча шли к машине, которую успел пригнать Август, пока я была на всех осмотрах и снимках. Мне совершенно сейчас не хотелось разговаривать. Мне просто хотелось домой в кроватку. И спать. Завтра был выходной, поэтому я надеялась, что смогу набраться сил и вернуться к съемкам. Подводить коллектив совершенно не хотелось. Да и нужно было хоть как-то отвлечься от беспокойных мыслей.       Август сел за руль, и машина двинулась на пути к моей квартире. Меня вдруг пробило чувство дежавю: год назад Август так же вез меня из больницы домой. Только вот в этот раз виновата во всем была я, а не он. И как загладить вину, я понятия не имела. Мне еще предстояло сказать о будущем аборте. Сделать Августу больно еще раз. Еще сильнее.       — Why you didn’t tell me? — начал мужчина, следя за дорогой. Его руки были напряжены, а на лице играли желваки. Он определенно злился.       — I'm going to have an abortion. And I didn't want to hurt you with all this, — смотря прямо, спокойно ответила я. Нужно было держаться: я не хотела, чтобы все это переросло в конфликт.       — Masha, this is our child. I had a right to know, — сквозь зубы проговорил немец и коротко взглянул на меня. Я видела, что ему было больно. Намного сильнее, чем пару часов назад. Сейчас я разрушала все его надежды на наше счастливое будущее.       — Yes, you had a right to know. But it's not for you to carry this baby. It's not for you to ruin your health. It’s not for you to endure the pain of hell during childbirth. It's not your body that's going to change at the speed of light. And it’s not for you to endure nausea and fatigue, — я не смогла сдержаться и начала конфликт. Я знала, что Август имел право злиться на меня, но почему-то сейчас мне хотелось хоть немного защитить себя. Наверное, это эгоистично. Но слова уже были сказаны.       — It’s our baby. It has parts of both of us, — сказал Август и посмотрел на меня. Он хотел продолжить, но я резко прервала его.       — I don’t want this child. I don’t want to have a child at all! — после этого я отвернулась к окну, обозначая конец разговора. Август тяжело выдохнул и тихо добавил:       — I'm sorry for you if it didn't mean anything to you, — одинокая слеза скатилась по моей щеке после фразы мужчины. Я видела, что он хотел этого ребенка, но я не могла дать ему это. Возможно, стоило развестись. Август теперь точно не будет счастлив со мной в браке. Если мы расстанемся, он сможет найти женщину, которая даст ему то, чего он хочет. А наш брак теперь будет причинять ему только страдания. Мне было больно от этих мыслей, но, я надеялась, так будет лучше. Для нас обоих.

***

      Спустя пару дней, когда я ела в одиночестве, Август вдруг зашел на кухню и сел передо мной. На его лице горела решимость. Судя по всему, он хотел возобновить разговор о ребенке. Я отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула, ожидая, что мужчина мне скажет.       — Let’s talk about your pregnancy, — Август поджал губы, видимо ожидая от меня нового скандала, но я лишь молча кивнула, позволяя ему начать. — Why are you afraid of having a baby?       — I’m not afraid, — спокойно ответила я, делая глоток чая. Август теперь каждый день заваривал мне какой-то травяной успокаивающий чай, который помогал мне бороться и с постоянной тошнотой. — I just don’t want to.       — Yes, you’re afraid. You’re scared. And that’s okay. I’m scared too. But you can’t even imagine how much happiness this child will bring you, — мужчина беспокойно провел по волосам и продолжил смотреть мне прямо в глаза. — You'll be a good mother. I'm sure. We'll handle everything. I will support you in everything.       — Then support me in the abortion, — резко сказала я и поставила кружку на стол. — All of this is just words. You can’t be sure that I’ll be a good mother.       — I can. Look, — Август взял мою руку и погладил ее. — I want to have a baby with you. And I’m sure that we can handle it.       Я закусила губу и помотала головой, переводя взгляд в окно. Мне тяжело было делать этот выбор, а разговор с Августом усложнял все еще сильнее. Я вырвала свою руку и, глубоко вдохнув, посмотрела на мужа.       — You already have two children. Why do you want me to give birth too? Why can't we be happy together? — слезы подкатывали к моим глазам, но я пыталась держаться. Нужно закончить разговор, чтобы ни один из нас больше не питал ложных надежд по поводу этого брака.       — I love you and I want to have a baby with you. You are my wife. My closest person in the world, — глаза Августа бегали по моему лицу, беспокойно в него вглядываясь. Мужчина задумался на пару минут и вдруг сказал: — You won't be the same as your parents. You're already different. Everything is gonna be okay.       Упоминание родителей заставило меня подскочить с места. Я хотела выбежать из кухни, но на выходе остановилась и обернулась, проговорив:       — I don't want this baby. And if you can't accept it, then we'd better get a divorce so you can find another woman who will be happy to give you a child, — Август дернулся, когда я сказала о разводе. Я не хотела манипулировать, используя развод. Но, видит Бог, другого варианта, чтобы мы оба были счастливы, не было. По-крайней мере я его не видела. Развод даст Августу возможность найти другую женщину, которая сможет сделать его счастливым.       После этого я тут же вышла с кухни и направилась в спальню. Хотелось просто лечь и уснуть. На пару недель, желательно. Но сон не шел, зато слезы тут же покатились по моим щекам. Это так больно. Разрушать брак, который имеет для тебя самую большую ценность. Но так было лучше для нас обоих. Август не сможет быть счастливым со мной. Вот и все.       Прошло еще несколько дней. Несмотря на нашу ссору Август продолжал заботиться обо мне. Он следил, чтобы я принимала все таблетки, следил за моим рационом, следил за моей ногой, которая периодически могла болеть, но уже не так сильно. Я же окунулась в работу, стараясь отвлечься. День аборта приближался с невероятной скоростью, отчего в голове творился настоящий хаос. Я практически перестала спать по ночам от беспокойства. И не могла отвлечься даже на съемках, потому что Август всегда был поблизости и внимательно смотрел на меня. И от этого становилось только хуже.       Локшин, словно зная о наших нынешних с Августом отношениях, поставил сейчас нам только сцены, когда Мария Константиновна и Воланд не общались, избегая друг друга. Нам обоим даже не нужно было играть это: это было нашей реальностью. Мы практически перестали разговаривать и спали по отдельности, превращаясь в соседей по квартире. Один из моих кошмаров случился со мной наяву. И во всем было виновата лишь я.       После смены я спокойно переодевалась, когда меня прервал звонок телефона. Звонила мой гинеколог, чтобы уточнить, приеду ли я сегодня на аборт. Августа, слава Богу, не было в трейлере. Я, подтвердив операцию, сбросила звонок и взяла сумку. Нужно было быстро и незаметно прошмыгнуть к выходу и сесть в такси, пока меня никто не видел. Сейчас и так все тело тряслось от страха, не хотелось, чтобы кто-то это увидел.       Судьба мне благоволила, правда, недолго. Я смогла тихо прошмыгнуть со съемочной площадки, но меня окликнул знакомый голос, когда я открыла дверь такси. Август подошел ко мне, нахмурившись.       — I’ll drive you home, — сказал мужчина, не понимая, почему сегодня я решила вызвать такси. Несмотря на наши натянутые отношения, Август возил меня каждый день на съемки и с них.       — I’m not going home. I need to do something, — поджав губы, сказала я. Немец нахмурился еще сильнее, но спустя несколько секунд до него дошло, куда я направлялась. На его лице появилась несвойственная ему обреченность. Он кивнул самому себе и потом снова сказал.       — I'm not going to let you go through this alone. I'll take you there, — я обомлела от фразы Августа. Он был готов поддержать меня, несмотря на то, что мои действия причиняли ему нестерпимую боль. Я всматривалась в глаза мужу еще пару секунд, а потом кивнула и отпустила таксиста, направляясь к машине Августа.       — Thank you, — прошептала я, когда мы сели в машину. Он готов был принять мой выбор, хотя был в корне с ним не согласен. И это заставило мое сердце сжаться с невероятной силой от любви, которую я испытывала по отношению к мужчине. Он был лучше меня. Во всех смыслах. Превозмогая боль, он находил силы поддержать меня.       Пока мы ехали, паника захлестывала меня все сильнее, отчего мои руки начали трястись. Август, заметив это, положил свою ладонь поверх моих рук, слегка сжимая их. От этого прикосновения мне вдруг стало легче. Я все еще чувствовала себя виноватой во всем, но хотя бы паника отпустила меня из своих объятий.       Мы зашли в клинику, и я остановилась. Я не могу позволить, чтобы Август потом тоже считал себя виноватым в произошедшем. Поэтому я повернулась к нему и сказала:       — Stay here. Then I'll do it myself, — Август хотел что-то добавить, но я продолжила, положив руку на его щеку. — I can't let you feel like a murderer either. You've already done too much for me.       — You are not a murderer, — ответил мужчина и поцеловал меня в лоб, крепко обнимая. Мне хотелось расплакаться от бессилия, но я сдержалась. Нужно было закончить то, что я начала.       Еще раз взглянув на Августа, я направилась в сторону нужного, кабинета, где меня уже ждала врач. Я присела на стул, потому что мое сердце билось как сумасшедшее. Руки тряслись, и я даже не могла нормально отвечать на вопросы доктора. Женщина участливо оглядела меня и сказала:       — Я выйду на несколько минут, чтобы вы могли принять окончательное решение.       Когда гинеколог вышла, я вскочила, начиная беспокойно ходить по кабинету. Отчего-то долгожданный аборт не принёс мне успокоение. Наоборот, я чувствовала себя все хуже и хуже. Моя рука сама легла на живот, и я замерла. До этого я никогда не прикасалась к животу, боясь хоть немного привязаться к ребенку внутри, потому что знала, что собираюсь сделать аборт. Но, похоже, мое черствое сердце уже успело полюбить этот комочек нашей с Августом любви. Я закусила губу, а по моим щекам потекли слезы. Я просто не могла сделать это. Несмотря на ужасный и огромный страх, который я испытывала перед таким событием, как рождение ребенка, я не могла сделать аборт.       Когда мы оказались с ребенком наедине, я впервые поняла, что могла отодвинуть карьеру на второй план. Я впервые была готова рискнуть, как и год назад, когда Август сделал мне предложение. И тогда, и сейчас я ужасно была напугана, но мужчина умудрился успокоить меня. Я верила ему. Я верила, что все будет хорошо. Если Август был готов бороться за меня и делал это, начиная с нашего знакомства, то почему же я не боролась за наше счастье? Он был моим единственным и самым близким человеком, но я отталкивала его каждый раз, стоило ему подобраться ближе ко мне.       Я и не заметила, как выбежала из кабинета. Глаза застилал бесконечный поток слез. Увидев свободную лавочку, я тут же присела на нее и уронила лицо на руки. Я не могла перестать плакать, но как только я покинула кабинет, мне вдруг стало легче. Тревога отпустила меня, и мне стало проще дышать. Рядом со мной кто-то опустился и прижал меня к себе. Я зарылась носом Августу в шею, наслаждаясь знакомым ароматом, от которого мне всегда становилось легче.       — I couldn’t do that, — прошептала я, шмыгая. — I just couldn't do it.       Август молча гладил меня по спине, положив подбородок мне на макушку. Мужчина не спешил радоваться, переживая, что я все еще не хотела этого ребенка. Но я чувствовала, что тревога отпустила и его. По-крайней мере не держала так сильно.       — I can't bear to cause our child as much pain as my parents caused me, — прошептала я, продолжая плакать. Август отстранился от меня и взял мое лицо в свои ладони, вытирая слезы.       — You're not going to hurt our child. I know it. It's because your parents hurt you. And that's why I'm confident in you, Masha. You're going to be the best mother in the world. Trust me, — мужчина тут поцеловал меня в лоб. После его слов мне стало намного легче. Я знала, что Август сам проходил через ад все эти месяцы со мной. Но он нашел в себе силы поддержать меня, когда я нуждалась в этом больше всего. И за это я полюбила его еще сильнее.       — Let's go home. I'm starving, — прошептала я, полностью успокаиваясь. И, действительно, голод, который я не ощущала уже пару месяцев из-за потери аппетита, заставил мой живот заурчать. Август засмеялся и помог мне встать. После этого мы, обнимаясь, пошли на выход из клиники, перебирая вслух все варианты еды, которую я сейчас хотела. Как только мы сели в машину, тревога окончательно отпустила меня, и я смогла наконец-то снова ощутить тот покой, который мне всегда внушал Август. Все будет хорошо. Я наконец-то в это поверила.

***

      Заканчивался уже третий месяц моей беременности, и тошнота перестала окончательно меня беспокоить. Живот все еще не было видно, отчего я ходила еще более счастливая. И, несмотря на то, сколько я ела, мое тело все еще было таким же. За исключением груди. Она выросла на еще один размер, отчего у меня начала болеть спина. Август же на это только ухмылялся. Конечно, ему легко говорить. У его жены выросла грудь, и ему даже ничего не пришлось для этого делать.       Из-за беременности я стала еще более эмоциональной и могла заплакать даже от рекламы собачьего корма, потому что мне показалось, что животное грустило. Август же спокойно утешал меня каждый раз, отчего я поражалась его стойкости и терпению.       Мы лежали голые и обнимались. Врач разрешила нам наконец-то снова заниматься сексом, отчего мы оба были в восторге. Мое либидо повысилось, и я хотела Августа теперь постоянно. Мужчина же удивлялся, откуда во мне вообще было столько сил, но не перечил, когда я затаскивала его в трейлер чуть ли не каждый перерыв, быстро расстегивая его рубашку.       Август притянул меня и нежно поцеловал в губы, поглаживая мой пока еще плоский живот, как вдруг раздался звонок в дверь. Мы оба нахмурились и нехотя начали одеваться. Август тут же ушел открывать дверь, пока я искала свою одежду, которую мы в порыве страсти раскидали по всей спальне.       Когда я зашла на кухню, то увидела Юру, который сидел и доставал Августа. Надо отдать должное, немец, уже привыкший к моим закидонам, совершенно не реагировал на Колокольникова, помешивая ложку в чашке чая.       — Вот она, моя подружка, — весело проговорил Юра, заискивающим тоном. Я подозрительно посмотрела на мужчину и выгнула бровь.       — Кого надо убить? — в шутку спросила я и присела рядом с Августом. Колокольников же нахмурился от моей фразы. — Ты со мной такой милый только тогда, когда тебе что-то нужно. Вот я и предположила самое худшее.       — А, нет, — Юра махнул рукой и начал беспокойно дергать ногой, пытаясь собраться с мыслями. Но от этого действия я почувствовала раздражение и закатила глаза.       — Выкладывай давай, а то ты одним своим молчанием уже выбесил меня, — проговорила я и сделала глоток чая, который мне подал Август. Немец тоже был заинтересован в происходящем, но решил выбрать более тонкую тактику: мужчина встал и начал готовить мне салат для перекуса, делая вид, что ему совершенно не интересно происходящее. Теперь у нас была строгая диета, полная витаминов и микроэлементов.       — В общем, мне нравится одна молодая актриса, — начал Юра, и я вдруг засмеялась в голос. Я-то думала, что случилось что-то ужасное, а Колокольников опять со своими дамами сердца. — Что?! Вообще-то она мне серьезно нравится. Но она бегает от меня. И отказывается идти хотя бы на одно свидание.       — Поздравляю, — весело сказала я и хлопнула друга по плечу. — Тебе впервые понравилась девушка с мозгами. Это прогресс. И кто же эта таинственная незнакомка?       — Оля, наша коллега, — я нахмурилась и тут же вспомнила молодую актрису, которая теперь исполняла роль нового воплощения Маргариты. Ей было, кажется, 23. Юра был старше ее на 20 лет, отчего я внутренне хохотнула. Очень похоже на нашу с Августом историю.       — Ну, Оля милая девушка. А самое главное — умная, — я опять засмеялась, на что Юра обиженно выпятил свои губы. — Так, ладно. Чего ты от меня-то хочешь?       — Ты можешь с ней поговорить? — глаза Колокольникова тут же загорелись. — Ну, там сказать, что я неплохой вариант. И все в этом духе. Ты же шаришь за отношения с мужиками постарше.       После его последней фразы я подавилась чаем и начала откашливаться. Это с каких это пор я стала гуру в отношениях с мужчинами постарше?       — Я что, по-твоему, только с мужчинами постарше встречалась? — недовольно проговорила я.       — Ну, ты же вышла замуж за Августа, — недоумевая, сказал Юра и сделал глоток из своей кружки.       — Так я же вышла за него не из-за возраста! — возмущенно ответила я. — К тому же, ты, Юра, не Август.       — Который кстати слышит вас обоих, — донеслось из-за моей спины. Я обернулась к мужу и коротко сказала «прости».       — Ну, короче ты можешь с ней поговорить? Узнать, нравлюсь ли я ей. И все в этом духе, — нетерпеливо спросил Юра. И тут я поняла, что, похоже, ему впервые за долгое время серьезно понравилась девушка. И он хотел узнать ее, а не просто затащить в постель, как делал это обычно. Я сузила глаза и задумчиво кивнула, на что Юра заметно успокоился, но тут же добавил: — Только, пожалуйста, не как в тот раз!       — Какой раз? — с любопытством спросил Август и сел рядом со мной, ставя тарелку с салатом. Я тут же злобно посмотрела на друга, приказывая ему молчать одним взглядом. Но Юра бы не был Юрой, если бы замолчал. Колокольников довольно потер руки и сказал:       — Да попросил ее пару лет назад поговорить с одной барышней в клубе. Мы оба были пьяные. И она поговорила, — возмущенно начал делиться Колокольников, а я, зная конец истории, уткнулась глазами в салат и начала заинтересованно жевать, чем вызвала еще больший интерес со стороны Августа. — Так вот, они потом вдвоем целовались весь вечер и уехали к ней. И даже без меня!       — Ну, справедливости ради, нам и без тебя было очень даже хорошо. К тому же, я была пьяна. Это не считается, — проворчала я, жуя салат. Ну что за человек? Попросили же молчать об этом. Нет, тут же рассказал!       — Это я еще не рассказал, как ты… — с еще большим энтузиазмом начал Колокольников.       — Юра, мы на кухне. Ножи рядом, — прошипела я, прерывая рассказ этого балабола. Язык без костей, честное слово! Август же с интересом наблюдал за нами двоими.       — Вот и представь, в каком я отчаянии, раз пришел за помощью к тебе, Маш, — обреченно сказал Юра и выжидающе посмотрел на меня.       — Ладно! Я поговорю! Только прекрати уже выкладывать мои секреты, предатель, — возмущенно ответила я и продолжила есть салат.       — Спасибо, Машуль! Ты прелесть! — Колокольников буквально пропел мое имя и весело откинулся на стуле. — По такому поводу предлагаю выпить.       — Мне нельзя, — на автомате ответила я, и тут же мысленно чертыхнулась. Мы решили с Августом никому пока не говорить о ребенке. Особенно балаболу Юре, который секреты держать за зубами не умел впринципе. Колокольников тут же посмотрел на Августа с подозрением, потом на мой салат и на кучу витаминов, которые стояли на кухне. Эта сволочь была проницательной, этого у него не отнять. Глаза Юры тут же озарились пониманием, и он уже хотел что-то сказать, но я добавила: — Не дай бог, Юр, хоть кто-то узнает, и я выпотрошу тебя маникюрными ножницами.       — Она стала какая-то чересчур жестокая, — Колокольников тут же подскочил, собираясь покинуть нашу обитель. — Мне даже страшно подумать, кого она вынашивает.       — Ребенка Сатаны! — крикнула я, собираясь запустить в друга чем-то тяжелым, но он успешно увернулся и покинул квартиру. — Что за человек?! Ни минуты покоя от него.       Я продолжала сокрушаться на Колокольникова, продолжая жевать салат, пока Август не сводил с меня любопытного взгляда. Я с подозрением посмотрела на мужа, ожидая, что он скажет. — Should I be afraid of the women around you? — ухмыляясь, спросил мужчина и склонил голову набок, а я закатила глаза. Теперь Август будет припоминать мне это до конца жизни. — Sure. Besides lovers, I have mistresses, — мы оба всматривались друг другу в глаза, а потом начали смеяться. Мне было так хорошо и спокойно впервые за последнее время, и я наслаждалась этим сполна.

***

      Когда закончился второй триместр, мы с Августом смогли узнать пол ребенка. Я лежала на кушетке, пока врач водила по моему животу, а мой муж стоял рядом и держал меня за руку, всматриваясь в монитор. Скоро мы должны были возвращаться в Берлин, так как съемки второго и финального, как оказалось, сезона заканчивались. Я лежала, беспокойно думая обо всем на свете. Мне не хотелось признаваться, но я надеялась на мальчика. Надеялась, что он вберет в себя характер Августа, и мы с ним сможем поладить. Страх стать плохой матерью все еще жил во мне, отчего немцу приходилось чуть ли не ежедневно успокаивать меня.       Живот хоть и стал чуть больше, все так же был незаметен под одеждой, отчего мы с Августом начали переживать. Но гинеколог успокоила нас, сказав, что это было особенностью моего тела. Так называемая, скрытая беременность. Сама беременность протекала ровно, не считая частой смены моего настроения. Во втором триместре я стала есть меньше, но меня успокоили, что это один из вариантов нормы. Так что, пока все было хорошо.       — Не могу утверждать на сто процентов, потому что срок все еще маленький, но, думаю, это девочка, — Август улыбнулся, продолжая смотреть в монитор. Я же напряглась, но промолчала. Мне не хотелось рушить этот волшебный момент для Августа. Я видела, что он хотел девочку.       Мне протянули салфетку, и я начала стирать гель с живота, думая о своём. Август помог мне одеться, и мы сели за стол перед врачом. У меня был ряд вопросов, которые меня беспокоили. И раз уж выяснилось, что будет девочка, нужно было их задать.       — Дети могут унаследовать какие-нибудь психические болезни от матери? — спросила я, закусив губу. У меня с детства была очень подвижная психика, отчего я здорово страдала. И своему ребенку такое передавать не хотелось.       — Некоторые могут. У вас есть конкретные примеры? — уточнила доктор, а Август перевел взгляд на меня. Мы с ним это еще ни разу не обсуждали.       — Синдром Аспенгера, депрессия, склонность к селфхарму, СДВГ, эпилепсия, — перечислила я и коротко взглянула на мужчину. Он тут же сплел наши руки, безмолвно поддерживая меня, отчего мне стало легче. Я не хотела, чтобы от меня ребенок получил только самое ужасное.       — Ну, аутизм и депрессия вполне вероятны в случае наследственности. Риск эпилепсии ставится вообще многим детям, но они так и не впадают в него, как было и в вашем случае. Но пока рано говорить об этом. Давайте сосредоточимся на позитиве, чтобы ребенок внутри вас не волновался, — спокойно ответила доктор и начала заполнять мою карту.       Мы вышли из клиники, и я вдруг улыбнулась. Солнышко светило не так ярко, как обычно. Его лучи нежно прошлись по моему лицу и телу, отчего мне захотелось задержаться на улице. Август тут же повел меня в сквер поблизости, чтобы пройтись и насладиться хорошей погодой. Осень еще стала промозглой и неприятной, как это обычно бывало.       — Will you tell me? — спросил мужчина, щурясь от солнца. Я коротко кивнула и начала прикидывать в голове, с чего мне стоило начать.       — I was diagnosed with epilepsy at birth. But as the doctor said, it did not show up in any way. It's just that the muscles have always been in high tone. So when I fainted a couple of times, I was shaking. At the age of 20, I was diagnosed with Asperger's syndrome or high-functional autism. No matter how angry I am with my mom, she did her best to socialize me. She didn't know about my diagnosis, but she nevertheless helped me with her peculiar upbringing, — я присела на лавочку и прижалась к Августу. Он раскрыл полы своего пальто и укрыл меня. Немец постоянно переживал, что я заболею, отчего я называла его курицей-наседкой. Но сама в душе просто таяла от такого количества заботы, которым он меня одаривал 24/7. — Then analyzing my teenage years, my therapist and I came to the conclusion that I had a long-term depression from which I got out around the age of 22. So Mr. Diehl, you married a mentally unstable woman .       — I've been wondering all these years how you know these medical terms, — шутливо проговорил немец, отчего я засмеялась, а потом он поднял мой подбородок, заставляя смотреть в глаза, и продолжил уже серьезно: — You're all right. You won't become a bad mother if our daughter suddenly inherits at least one of your diagnoses. So that's what fate decreed. Besides, she won't be alone. We will both help her and support her. So stop screwing yourself up. It's all right.       После этого мужчина припал к моим губам, даря мне невероятно ощущение нежности и трепета. Я и представить не могла, что у нас с ним все так сложится. Это был мой самый лучший выбор в жизни. Я даже не знаю, как жила без этого немца в своей жизни. Только он делал меня счастливой и заставлял улыбаться даже в самые трудные и страшные моменты в жизни. И я была безмерно благодарна ему.       — Let's go home. I'm damn hungry, — прошептал Август, оторвавшись от моих губ. Я засмеялась от его заявления и хлопнула его по плечу.       — And I thought I was pregnant, — я тут же вскочила, задорно смеясь. Август успел ухватить меня за талию, чтобы я не убежала. Мужчина все еще сидел и смотрел мне в глаза, а потом прижался головой к моему животу, шепча:       — Your mom is starving your dad.       — What a vile lie. It's just that your dad eats too much, — возмущенно проговорила я, зарываясь пальцами в волосы Августа. На мой комментарий немец хитро посмотрел на меня и ущипнул меня за ягодицу, тут же вставая. И мы в обнимку направились к машине.

***

      Съемки закончились так быстро, что мы не успели заметить. Локшин продекламировал длинную речь в последний съемочный день, отчего мне даже пришлось сесть на стул, потому что ждать было невозможно долго. Недалеко от нас с Августом стояли Юра с Олей. Как я и думала, девушка боялась, что Колокольников хотел просто затащить ее в постель. Он тоже ей нравился, и ей не хотелось быть использованной. Но спустя пару месяцев ухаживаний от местного шута она сдалась под его напором. И теперь они стояли вместе, периодически игриво поглядывая друг на друга. Неужели и мы с Августом так же выглядели пару лет назад?       На вечеринку в честь завершения съемок мы не остались: Август переживал, что шум и пьяные люди потревожат и мой покой, и покой ребенка. Я же не сильно противилась его доводам. Только шутливо назвала его дедом, отчего мужчина театрально закатил глаза и начал угрожать мне долгим сексом, во время которого он докажет, что дедом он уж точно не являлся.       В Берлине нас встретил Яков, который тут же закружил меня, задавая тысячу и один вопрос по поводу самочувствия племянницы. Август на наши с Яковом милования закатил глаза, терпеливо ожидая, пока хотя бы один из нас дойдет до словесного лимита.       Мы еще не говорили родителям и детям Августа о моем интересном положении, желая сделать это на большом семейном ужине. Но Якову я проговорилась случайно, когда мы втроем общались по видеосвязи. Август долго хохотал потом над моим лицом, полным непонимания, как я могла так легко выдать нашу тайну.       Мы лежали с Августом и обнимались поздно вечером. Завтра мы собирались ехать в загородный дом его родителей, где будет присутствовать вся семья. Я немного волновалась, переживая о реакции детей мужчины и его матери. Август же успокаивал меня пол вечера.       — What about Gretchen? — проговорил мужчина, поглаживая меня по голому животу.       — No way! — воскликнула я. Мы уже два часа пытались выбрать имя для нашей дочери, но пока никакого консенсуса не наблюдалось. — Maybe, Alexandra?       — Nauh. Everyone will call her Alex. As a guy, — сказал Август, продолжая поглаживать меня.       — What about your vaunted European tolerance? And gender-neutral names? — шутливо произнесла я, за что немец тут же сжал мое бедро.       — I am a man of the old school, — поддерживая мое поддразнивание, ответил мужчина и посмотрел мне в глаза. Я закусила губу и хитро улыбнулась.       — Too old. I got you, — Август тут же притянул меня к себе, страстно целуя. Только так можно было прервать мой поток шуток. И немец это знал отлично.       — What about Elizabeth? — оторвавшись от губ мужчины, сказала я. Мне хотелось, чтобы имя было интернациональным, отображало и русские, и немецкие корни нашей дочери. — I could call her Liza.       — Hmm, — Август задумался на несколько мгновений, а потом улыбнулся. — Elizabeth Amalia Diehl. Sounds great.       Я улыбнулась. Звучало действительно потрясающе. Мне до сих пор не верилось, что через пару месяцев мы сможем держать на руках нашу Элизабет. Правда, я все еще была в ужасе от самого факта родов. Как и Август. Он настоял на партнерских родах, на которых сам не был ни разу, чтобы поддержать меня. Я же боялась, что мужчина мог увидеть что-то такое, что отвратит его от меня. Но Август каждый раз говорил мне, что ничто в мире не могло заставить его перестать меня хотеть. И я охотно верила ему. Он умел убедить меня в чем угодно. Как самый настоящий Дьявол-искуситель.       Август навис надо мной, покрывая мою шею поцелуями. Я теперь не могла заставить его прижаться ко мне как раньше: он боялся раздавить ребенка. А мне все время нужно было прижиматься к мужчине поближе. Когда я зарылась в волосы немца, постанывая, раздался звонок моего мобильного. Мужчина чертыхнулся, отчего я начала смеяться. Схватив телефон, я ловко перевернулась, садясь Августу на живот.       — Слушаю, — ответила я, совершенно не смотря на имя звонившего. Сейчас меня волновал только горячий немец подо мной. Август ухмыльнулся и сжал мои бедра.       — Детка, я к тебе с просто охренительными новостями! — воскликнула Алиса, а Август закатил глаза. Мой агент частенько звонила нам во время секса и прерывала в особо интересные моменты. И немец шутливо грозился добавить ее в черный список, пока я буду спать ночью.       — И что там? — спросила я и нагнулась к Августу, начиная оставлять поцелуи на его груди. Мужчина еще сильнее сжал мои бедра, стараясь не издавать ни малейшего звука.       — Твой сценарий утвердили, — я замерла и тут же закричала от радости. Пока я лежала после неудачного завершения медового месяца, мне в голову пришла интересная идея, и Август предложил мне ее записать. Как сценарий к фильму или сериалу. Это было моим единственным развлечением в период лечения и реабилитации. После Августа сценарий прочла Алиса, и они оба остались довольными. Агент тут же начала искать студию, которая согласилась бы выкупить права и снять экранизацию. Но все так затянулось, что я и забыла об этом. — Ты там кончила что ли? Ладно, неважно. Скажу больше, они согласны дождаться, пока ты родишь, чтобы ты исполнила главную роль. В общем, все как ты и хотела.       Я поблагодарила агента и отключила звонок, тут же припадая к губам Августа, который с любопытством следил за мной все это время. Мужчина тут же ответил на поцелуй, проведя руками по моей спине.       — Ты же отпустишь меня сниматься? — чмокнув немца в губы, спросила я и хитро улыбнулась. Мы много говорили о моем страхе, что после родов я не смогу вернуться в индустрию. И Август даже сказал, что готов быть тем, кто возьмет отпуск по уходу за ребенком. Потом я начала загоняться, что я ужасная мать, раз буду оставлять ребенка и уезжать на съемки. И немцу опять пришлось успокаивать меня. Он тогда сказал, что знает, как для меня много значит моя профессия. И мое желание продолжать реализовываться в ней — это нормально.       — Отпущу, — хитро поглядывая на меня в ответ, сказал Август, а затем добавил: — Правда, тебе не избавиться от меня с Элизабет, потому что меня пригласили играть в этом сериале твоего мужа.       Я захохотала от происходящего. Как так получалось, что все мои последние работы в кино были именно с Августом? Мы превращались в Джоли и Питта. И самое ужасное, что мне это безумно нравилось. Правда, я надеялась, что мы не закончим так же, как эта голливудская пара.       — It looks like you continue stalking me , — шутливо сказала я, переключаясь обратно на английский. Мне так нравилось, что Август мог говорить со мной по-русски. От этого я меньше скучала по родине. И не чувствовала себя одинокой.       — You're pregnant with my baby. Now you can't hide anywhere, — после этого Август перевернул нас, нависая надо мной, отчего я начала смеяться.       — We're turning into a walking cliche, — проговорила я прямо в губы мужчине, и он тут же затянул меня в страстный поцелуй, отчего я застонала. Мне всегда было мало. Мало Августа. Его поцелуев и прикосновений. Он был для меня самым настоящим наркотиком, с которого не хотелось слезать.       — I agree to be such a cliche, — хрипло сказал он и припал к моей шее. Я была в полном восторге, что мы поедем всей семьей на съемки, и мне не нужно будет переживать за ребенка и Августа, гадая, поели ли они. Хотя у мужчины и было больше опыта с детьми, но порой он и сам вел себя как дите малое. Все-таки правду говорят, что мужчины — это большие дети.

***

      Из-за того, что мы полночи не спали, открывать глаза с утра пораньше было тяжело. Август, сделав недовольное лицо, выключил будильник и прижался обратно ко мне. Я повернулась к нему лицом и с улыбкой стала за ним наблюдать. Сейчас он был моложе лет на десять и не излучал никакого сексуального напряжения. Он просто был собой. Мужчиной. Которого я любила.       — Stop staring at me. I'm getting scared, — пробурчал он, не открывая глаз. Я закатила глаза и приблизилась к его губам.       — Happy wedding anniversary, child molester, — прошептала я и улыбнулась. Август тут же открыл глаза и хитро посмотрел на меня.       — You remember, — мужчина притянул меня к себе, нежно сминая мои губы. Я ответила на поцелуй, зарываясь в его волосы. Конечно, я не забыла. Мне напомнил телефон. Каюсь! Но мне простительно, учитывая, что я беременная женщина. Зато Август счастлив и доволен.       Спустя пару минут я кое-как вылезла из кровати, буквально отбиваясь от загребущих рук немца, и достала подарок. Август уже сел на кровати, подложив себе под спину подушки, и с интересом смотрел на меня. Я подала ему коробочку и села рядом.       — I thought it would be fun to write your quote on the back of the dial, which I remembered, — сказала я, когда мужчина открыл коробку и увидел стальные швейцарские часы. Август засмеялся, но тут же поцеловал меня в губы. На часах было написано: «I will always be by your side and support you».       Я нахмурилась от его реакции, но промолчала. Немец достал маленькую бархатную коробочку, в которой обычно он дарил мне кольца. И эта коробочка не стала исключением. Внутри находилось красивое кольцо с рубином.       — I also thought of putting your quote on the ring, — хитро проговорил он, и я закусила губу, отводя взгляд. Дело в том, что идею с цитатой мне подкинул Яков. И, судя по реакции Августа, его брат проделал с ним то же самое. Чертов, Яков! Я ему еще предъявлю за это.       — I’ll rip your balls off. August! — воскликнула я после того, как прочитала цитату. Я тут, понимаешь ли, подбирала романтичную цитату, а этот растлитель до сих пор припоминал мне за свои яйца. — Haven't I said anything more romantic?       — It’s the most romantic phrase I heard from you, — мужчина засмеялся, когда я ударила его по плечу, а потом притянул меня к себе и рухнул на спину.       Мы провели так все утро: дурачась и издеваясь друг над другом. И только когда нам начал названивать Яков, мы решили, что можно и собираться за город. Я специально надела винный оверсайз свитер, чтобы не было видно моего небольшого живота. И он идеально подошел к подарку Августа. Пока я красилась и делала прическу, немец стоял и наблюдал за мной с улыбкой. Мне казалось, что он сам не мог поверить, что мы вместе. Что мы ждём ребенка. Что мы прожили уже целый год в браке.       — Шифруешься, — прошептал он, когда я закончила со сборами, и уткнулся мне носом в волосы. Мне так нравилось, что он помнил все наши диалоги, и иногда подкидывал в разговор наши фразы. Понятные только нам.       — Ага, — я провела по его руке, которую он постоянно клал на живот, надеясь, что малышка проявится. Но Элизабет пока молчала, выжидая более подходящего момента. — Не хочу, чтобы со мной целый день носились. Объявим на ужине, как и собирались.       — Gut, — ответил мужчина и поцеловал меня в висок.       Загородный дом встретил нас небольшим снегопадом. Близилось католическое Рождество, Новый год и День рождение Августа. Я улыбнулась, когда вылезла из машины, и мне на лицо упало несколько снежинок. Мой муж тут же подошел ко мне, параллельно оглядывая меня. Август переживал за меня порой слишком сильно, но отчего-то раньше самостоятельная я млела от этого. Мне было так хорошо от заботы, которой он меня окружил. Мужчина направился внутрь, а я сказала, что обойду дом с другой стороны.       В небольшом саду меня ждали мои преданные фанаты: Эльза и отец Августа. Я знала, что мне точно влетит за то, что я делала, но от этого мне было еще веселее. Беременность сделала меня бесстрашной. Или сумасшедшей. Тут кому как удобнее.       — Hallo, Verlierer. Warten Sie auf mich? — весело спросила я и подошла к этим двоим. Они тут же расплылись в улыбках и по очереди обняли меня. Немецкий давался мне тяжелее, чем английский, но раз Яков с Гансом перестали смеяться от моего акцента, я была в верном направлении.       — Alles Gute zum Hochzeitstag, — поцеловав меня в щеку, проговорила Эльза. Она уже совсем выросла, ей было шестнадцать. И она все больше становилась похожей на Августа, отчего я не могла отказать этой хитрюге ни в чем, собственно, как и ее отцу. Чем девочка умело и пользовалась.       — Danke Liebes, — ответила я. Ганс шумно вздохнул и недовольно проговорил на наши воркования:       — Mädchen, wir schaffen nichts. Lassen Sie uns ohne Ihre Sentimente gehen, — я засмеялась на этот комментарий и достала из кармана пальто пачку сигарет. Мне было весело от наших шифрований. Я почувствовала себя шпионкой. Или дилером. Тут как посмотреть.       Эльза и Ганс тут же ловко взяли по сигарете и, прикурив, затянулись. Мужчина вопросительно посмотрел на меня, заметив, что я не стала курить.       — Ist Moskau jetzt Mode für einen gesunden Lebensstil? — Ганс затянулся еще раз и расслабился, переставая быть сварливым.       — Es ist schon etwas anderes, — уклончиво ответила я, на что мужчина прищурился. У них с Августом был одинаковый прищур, отчего по моему лицу пробежала улыбка. Но нашу атмосферу прервал недовольный голос Августа.       — Elsa! — мужчина вышел из дома и направился к нам. Эльза тут же бросила сигарету на пол и, чмокнув меня еще раз в щеку, поспешила пройти мимо Августа, направляясь в дом. Немец же подошел к нам с Гансом, недовольно посматривая на нас.       — Haben Sie dem Kind eine rauchen lassen?       — Wir standen einfach daneben, — шутливо ответил Ганс, продолжая курить. — Sie ist kein Kind mehr. Du hast überhaupt um 14 Uhr angezündet.       — Ach, August, das ist keine Schande! — воскликнула я, поддерживая Ганса. Август закатил глаза на наши шутки, но все равно подошел ближе и встал позади мне, укрывая меня полами своего пальто.       — Hör auf, ihr zu folgen. Du lässt einen armen und hilflosen alten Mann nicht mit einer schönen jungen Frau redden, — недовольно проговорил Ганс, туша докуренную сигарету. Я засмеялась от его комментария, и тут же сказала:       — Sie sind überhaupt nicht alt. In seiner Blütezeit, — мужчина засмеялся и тоже чмокнул меня в щеку.       — Herzlichen Glückwunsch an euch, Kinder, — после этого Ганс пошел внутрь дома, а я, хитро улыбаясь, повернулась в объятиях мужа.       — You're playing with fire. If mom finds out that you give cigarettes not only to my father, but also to Elsa, she will kill you, — прошептал Август мне в губы, на что я еще сильнее улыбнулась.       — I hope my husband will protect me, — я провела по его плечу, игриво смотря ему в глаза. Взгляд Августа тут же вспыхнул, и он притянул меня к себе, страстно целуя. Мы простояли так еще пару минут, а потом мужчина загнал меня в дом, боясь, что я простужусь.       Мы сидели и весело болтали с Эльзой, пока мужчины расположились на веранде. Мама Августа отказалась от моей помощи на кухне, поэтому я без зазрения совести проводила время с Эльзой. Ее брат отказался сидеть с нами и увязался с мужчинами на веранду. Я периодически сталкивалась взглядами с Августом через окно, отчего каждый раз закусывала губу.       — Er ist so glücklich mit dir, — с улыбкой сказала девушка и хитро посмотрела на меня. — Ich habe ihn noch nie so gesehen. Nach der Scheidung von seiner Mutter ging er düster herum. Und jetzt lächelt er ständig.       Я улыбнулась от комментария Эльзы и снова взглянула на мужа. Он стоял и с улыбкой что-то рассказывал брату и отцу, обнимая сына, который вертелся у него под ногами. Когда наши взгляды снова встретились, он ухмыльнулся. Но от созерцания Августа меня отвлекла его мама.       — Probier den Wein. Köstlich, — она протянула мне бокал, но я, вежливо улыбнувшись, отказалась. Алкоголь мне сейчас точно нельзя. — Und sie mag keinen Wein. Was für eine unglückliche Person!       После этого женщина ушла обратно на кухню, а мы с Эльзой тихо засмеялись. Да уж, наверное, я понравлюсь ей только, если разведусь с Августом. Но я не собиралась этого делать, ни при каких условиях. Так что, похоже, мне придется мириться с ненавистью в мою сторону.       — Oma hasst dich, — тихо проговорила девушка.       — Ich hoffe, dass sie mich einfach nicht mag. Und sie hasst mich nicht , — также тихо ответила я, и мы снова засмеялись. Затем я решила пойти наладить контакт со свекровью. Но моя затея была обречена на провал. Сначала женщина отвечала мне сквозь зубы, недовольно поглядывая, а потом совсем разозлилась.       — Du bist selbstgefällig, unhöflich und leichtsinnig, Mascha. Ich habe sogar Angst, darüber nachzudenken, nach welchem Kriterium August dich gewählt hat, — я закусила губу, чтобы не дать слезам покинуть мои глаза. Перед этой женщиной я точно не заплачу.       Как вдруг я почувствовала небольшую боль внизу и напряглась. Мама Августа все продолжала свой монолог, а я по-настоящему испугалась за ребенка, отчего решила выйти подышать воздухом, надеясь, что это поможет. Не дослушав, что мне говорила женщина, я выскочила из кухни и подошла к Эльзе, чтобы взять пальто, которое осталось на диване. Видимо, девушка заметила, как подрагивали мои руки, поэтому спросила:       — Geht es dir gut?       — Alles ist in Ordnung. Erzähl deinem Vater nicht, was hier gerade passiert ist, — ответила я и поспешила к другой двери. Мне срочно нужно было подышать. Наверное, Элизабет распереживалась от такого резкого скачка негативных эмоций. Ведь как только я приняла свою беременность, то на порядок меньше стала нервничать. К тому же Август просто не позволял ничему меня расстроить, защищая меня и нашу дочь от влияния негативных эмоций.       Я подошла к деревянным перилам, положив одну руку на живот. Надеюсь, с ней все хорошо. Чтобы успокоиться, я начала медленно дышать, но волна паники от мысли, что с ребенком что-то случилось, начала захлестывать меня. Это было так странно. Несколько месяцев назад я хотела сделать аборт, а теперь молилась, чтобы с ребенком ничего не случилось. Как же судьба любила шутить над нами.       Но эти мысли были прерваны какими-то криками в доме, после чего на улицу вышел Август. Его глаза пылали яростью, но как только он увидел меня, тут же успокоился и подошел ко мне.       — It’s okay. Breathe, — прошептал он мне на ухо, вставая за моей спиной. Мужчина тут же положил свою руку поверх моей мне на живот. От этого прикосновения я начала успокаиваться и наконец-то задышала полной грудью. Паника отступила. — She’s okay. I am sure.       Я кивнула и шумно выдохнула. Мы оба испугались за Элизабет, но вдруг она нас поразила: девочка внутри меня начала легонько пинаться. Мы с Августом мгновенно посмотрели друг другу в глаза. И я обомлела: столько нежности в его взгляде я не видела никогда. Мужчина прижал меня к себе и поцеловал в лоб. Наша девочка дала понять, что она в порядке.       — Combat. Just like you, — прошептал Август мне на ухо, и я тут же улыбнулась, утыкаясь носом в его шею.       — Did Elsa rat me out? — с легкой улыбкой спросила я. Август сначала оглядел меня еще раз, чтобы убедиться, что я в порядке, а потом ответил:       — You scared us both. She said you were shaking like you were about to have a panic attack, — проговорил Август и провел по моей щеке. Я прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением, а потом прошептала:       — I was scared that I was losing Elizabeth.       — My mom won't tell you anything terrible anymore. Elsa said that there were really hurtful words, — сказал Август и поджал губы. Он снова обнял меня, крепко прижимая к себе.       — You shouldn't have fought with her, — прошептала я, стискивая мужчину в объятиях. Только он давал мне спокойствие, в котором я постоянно нуждалась.       — I don’t care. I was so scared when Elsa told me about the situation, — ответил Август и снова посмотрел мне в глаза. — I'm so afraid of losing you two.       — You won’t lose us, — я провела по щеке Августа и улыбнулась. — Go apologize to your mother. And I'm going to get some air.       Август сначала отказывался оставлять меня, но на помощь мне пришел Ганс, который вышел к нам на веранду. Он тут же загнал сына в дом и встал рядом со мной. — Ich hoffe, du hast ihre Worte nicht ernst genommen. Sie hat heute einfach gemerkt, dass August dich immer wählen wird. Wie es sein sollte. Und für eine Mutter gibt es nichts Schlimmeres, als ihren Sohn zu verlieren. Auch im körperlichen Sinne, — я коротко улыбнулась мужчине. У меня не было никакой обиды на его жену. Я уже давно привыкла к ее колкостям и не реагировала. Меня просто до ужаса напугала мысль потерять нашу с Августом дочь. — Welchen Monat?       Я резко повернулась к мужчине, в удивлении вскидывая брови. Как он узнал? Ганс на мое представление расхохотался, назвав меня хорошей актрисой. Но его глаз не обманешь.       — Achter, — коротко ответила я спустя небольшую паузу, и мужчина удовлетворенно закивал.       — Ich bin mir sicher, es ist ein Mädchen. So einen kleinen Bauch haben Mädchen immer. Darf ich? — мужчина кивнул в сторону моего живота, и я улыбнулась, давая согласие. Ганс тут же положил руку мне на живот и улыбнулся. — Endlich wird dieses Jungenreich nicht nur Elsa verdünnen, sondern auch sie.       Я засмеялась от комментария пожилого мужчины. Он тут же начал рассказывать, как родился Август. Как много, долго и протяжно он рыдал, и его ничто не могло успокоить, пока ему не включали музыку. Я улыбнулась от этого, представляя маленького Августа. Он точно был сердцеедом в детском садике. Да и сейчас мало что изменилось.       — Was ist das für eine Party hier? — весело спросил Яков, подходя к нам. Он достал косячок и предложил нам с Гансом.       Ганс тут же назвал это американской дрянью, которую нельзя курить, отчего мы с Яковом захохотали. Вскоре к нам подошел и Август, который начал отчитывать Якова за то, что тот предложил мне травку.       — Sie kann das nicht tun, — сказал Август, на что Яков весело спросил, подначивая старшего брата:       — Ich frage mich warum? — Август с Яковом думали, что Ганс еще ничего не знал о моей беременности. Ганс же посмотрел на сыновей как на идиотов и подмигнул мне.       — Ich weiß, dass sie schwanger ist. Ihr seid zwei Idioten. Sie können keine Geheimnisse verbergen. Nehmen Sie ein Beispiel von Masha, — я рассмеялась из-за тона, которым двух взрослых мужчин отчитывал их отец. Август хитро взглянул на меня и сказал:       — Und Mascha kann also Geheimnisse verbergen? — я тут же ткнула Августа, который намекал на мое фиаско, когда я случайно проговорилась Якову о беременности, локтем в ребра.       — Schicken Sie essen. Ich verhungere, — все начали заходить в дом и я, показав Августу фак, ловко нырнула в проход первой, а мужчине пришлось дожидаться, пока остальные зайдут в дом.       Несмотря на все сложности, которые встречались нам с Августом на пути, мы умудрялись выходить сухими из воды. Еще и счастливыми. Оставшийся вечер мы провели, постоянно смеясь и улыбаясь. Август держал свою руку весь вечер на моем бедре, периодически его сжимая. И в этот момент я поняла, что абсолютно счастлива. У меня появилась новая большая семья, которая приняла меня и полюбила, как родную. От этой мысли я улыбнулась и оглядела всех сидящих за столом. Август же, словно прочитав мои мысли, поцеловал меня в висок. И я совершенно растаяла.

***

      Рождество мы провели в Берлине вместе с семьей Якова. А потом активно начали готовить спальню нашей дочери. Август долго не мог определиться, каким цветом лучше всего покрасить стены, отчего мы объездили все магазины строй-материалов в городе. Я же долго не могла выбрать кроватку для малышки, отчего Августу пришлось возить меня по всем магазинам мебели. И к Новому году мы кое-как успели закончить с детской. Мы много дурачились, пока занимались ремонтом, и были абсолютно счастливы.       Пару раз мы просили о помощи Якова, который долго нудел, что лучше бы мы позвали строителей. Август же хотел сделать комнату дочери своими руками, отчего мы с Яковом называли его стариком, но тот лишь отмахивался.       Новый год мы встретили с Августом вдвоем, отдыхая от общества других людей. Если в прошлый Новый год я приготовила кучу русских блюд, заставляя Августа пробовать все это майонезное безобразие, то в этот раз нам обоим было так лениво, что мы обошлись парой блюд и объятиями у камина. А когда мы смотрели салют из окна, Август обнял меня со спины, укладывая руки на мой живот. В ту ночь мы оба пожелали быть вечно счастливыми.       Четвертого января, в День рождения Августа, мы долго не могли проснуться, так как извели друг друга за ночь. Рожать мне нужно было только через две недели, поэтому Август смело согласился провести праздник за городом, подальше от городской суеты.       Я долго думала над подарком для мужа, но все равно решила не слушать Якова с его идиотскими идеями. Он долго хохотал над нами, когда увидел часы Августа и мое кольцо. Но больше всего его, конечно, поразила фраза на моем кольце, отчего он теперь стал более избирателен в словах, опасаясь за свои яйца. Типичные мужчины. А Август каждый раз смеялся, вспоминая об этом.       Я тихонько выбралась из объятий спящего мужа и поспешила на первый этаж, чтобы приготовить ему праздничный завтрак. Но я и забыла, как Август чутко спал. Как только я начала жарить яйца, меня обняли со спины и уткнулись в шею, оставляя короткий поцелуй.       — Happy Birthday, — повернувшись к нему, проговорила я и поцеловала Августа в губы. Мужчина тут же ответил, проводя руками по моей спине.       Я оставила мужа заниматься завтраком, а сама упорхнула наверх, чтобы принести подарок. Когда я спустилась, Август уже раскладывал завтрак по тарелкам. Я подошла к нему и протянула пакет. Мужчина с любопытством посмотрел на меня и достал из пакета виниловую пластинку. Я слышала, как он пару раз включал этого исполнителя с телефона, когда хотел потанцевать со мной, и решила, что раз уж у Августа был проигрывать, грех не использовать его по назначению.       — Limited edition, — с улыбкой проговорил он и притянул меня к себе, страстно целуя. — I've been looking for this record for a couple of years, for sure. Thank you, wifey.       Я засмеялась от моего прозвища и, еще раз поцеловав мужа, села за стол. Сегодня было много дел: нам нужно было купить продукты для праздника и привезти их пораньше, чтобы к ужину все было готово. Поэтому мы быстро позавтракали и собрались, постоянно целуясь. Я надела длинное вязаное платье, которое больше не скрывало мой живот. Август же как всегда отвлекал меня поцелуями и поддразниваниями, пока я пыталась накраситься.       Когда мы направились к машине, Август прихватил мою сумку для роддома, на что я возмутилась. В багажнике и так сейчас будет уйма сумок, еще и это. Рожать мне только через две недели, но Август уже сошел с ума, постоянно таская эту сумку поблизости. Он носил ее даже, когда мы просто выходили прогуляться. И это уже было похоже на одержимость.       — Береженого Бог бережет, — коротко сказал немец, укладывая сумку в багажник.       — Я запрещу Юре с тобой общаться. Он тебя портит своими присказками, — засмеявшись, сказала я и села в машину. Дураку было понятно, что мой муж все равно сделает по-своему, но попытаться стоило.       Мы потратили полдня, объезжая все рынки и магазины. А потом мы с Эльзой, женой Якова и мамой Августа еще столько же готовили все это. Справедливости ради, я больше подъедала, чем работала. Но все равно ужасно устала. Поэтому когда я села за стол, то тяжело вздохнула, чувствуя, как тело наконец-то расслабилось. Август тут же поцеловал меня в висок.       Все набросились на еду, как только сели за стол, а я так наелась за целый день «готовки», что не могла заставить себя съесть хотя бы кусочек. Даже мама Августа обеспокоенно поглядывала на меня.       Когда начались тосты в честь именинника, у меня почему-то свело низ живота, но я решила подождать и последить за своим состоянием. Август и так вздрагивал каждую ночь, когда я шла попить воды: боялся, что начались роды. Поэтому я решила не портить праздник по пустякам.       Когда очередь дошла до меня, я аккуратно встала и обернулась к мужу с улыбкой. Но не успела я произнести хотя бы одно слово, как боль повторилась. Я испуганно посмотрела на мужа и произнесла на русском:       — Август, кажется, началось, — мужчина тут же вскочил с места и взял меня под руку, когда я скривилась от очередных схваток.       Все вокруг начали суетиться, предлагая мне воды, подушку, плед. Но Август прикрикнул на остальных, когда все превратилось в настоящий гам. Я видела, что и сам немец был в полнейшей панике, но не поддавался всеобщей тревоге, одевая на меня куртку.       Когда же я согнулась у выхода от боли, мужчина просто взял меня на руки и потащил в машину. Каждая минута была на счету, так как нам еще нужно было доехать до Берлина. Пока мы ехали, я периодически кричала от боли, а Август звонил в клинику, в которой я должна была рожать. Меня всю выкручивало на сиденье машины, и я постоянно извинялась за то, что испорчу чехлы от сиденья. Август же слал к черту чехлы и целовал меня в щеку и в лоб каждый раз, когда мы стояли на светофоре.       Я совершенно забыла обо всем, находясь в плену у боли, и очнулась только, когда мы были уже в родильной комнате. Август держал мою руку и шептал мне что-то на ухо, я же постоянно кричала. У меня уже не было сил ни на что, я просто хотела, чтобы это мучение кончилось. Наверное, я чуть не сломала руку Августа, так как стискивала ее со всей силы, когда боль невозможно было терпеть. Но мужчина, казалось, этого не замечал. Он смотрел мне в глаза и шептал успокаивающие слова. Он проходил через это вместе со мной, и я была так ему благодарна.       Спустя несколько часов мучений вдруг раздался детский плач, и боль резко прекратилась. Я откинулась на спинку кушетки, начиная плакать от облегчения. Август тут же поцеловал меня в губы, счастливо улыбаясь.       — Minute by minute, — прошептал мужчина мне на ухо.       — What do you mean? — устало ответила я, прижимаясь ко лбу мужа.       — I was born in 23:07, — и тут до меня впервые за вечер дошло, что наша дочь пожелала появиться в День рождения ее отца. И даже в то же время. Я улыбнулась и поцеловала Августа в губы.       Вскоре ему отдали нашу Элизабет, и я увидела на лице мужа столько неподдельного счастья и радости, когда он взял на руки нашу дочь, что совершенно забыла о всей боли, которую терпела несколько часов. Я забыла обо всех своих криках, страхах, боли, и просто смотрела на счастливого мужа. Август подошел ко мне и аккуратно положил нашу дочь мне в руки. Я смотрела на ее маленькое лицо и закрытые глазки, на ее тонкий носик и пухлые щечки, и слезы от счастья покатились по моим щекам. Как я могла не хотеть тебя, Элизабет? Какой же я была идиоткой, отказываясь от всего этого счастья! Я не могла теперь представить своей жизни без Августа и Элизабет. Мне больше было ничего не нужно. Только они.       — How wrong I was when I didn't want her, — прошептала я, когда Август наклонился к нам обеим. — You were so right, August. Thank you for her.       Мужчина тут же поцеловал меня в висок, прижимая нас обеих к себе. Он шептал слова благодарности мне в ответ, а я все продолжала плакать, смотря на малышку. Как же я была благодарна Августу в этот момент: когда он боролся за меня, когда уговаривал выйти за него замуж, когда помогал мне учиться ходить после травмы, когда поддержал меня после похорон отца, когда отговорил меня от аборта, когда заботился обо мне на протяжении всей беременности и когда стоял все эти часы рядом со мной и шептал успокаивающие слова, пытаясь облегчить мою боль. Август не просто подарил мне дочь, он подарил мне целую жизнь, за которую я буду бороться теперь так же смело и решительно, как все это время делал он.       Порой, чтобы быть счастливым, нужно побороть множество страхов, рисковать и любить всем сердцем. Это был главный урок, которому меня научил Август. И я была за него тысячекратно благодарна.