Самозванец

— Что? Куда ты собрался? - Бэкхен орал в трубку, будто человек на другом конце провода был глухой, но Ель прекрасно того слышал. Но, походу , не слушал. — Бэкки, так надо. Я не могу больше находиться в этом городе. Тут нет моего будущего. - хриплый мужской голос не дрожал, звучал ровно, будто давно уже был готов к этому разговору. — Да ты думаешь, что в этом американском городишке перспективы лучше, чем в Пусане?! — Бен не мог успокоиться. Казалось, совсем недавно он наконец-то обрел свое счастье, за которое мог бы цепляться ногтями и зубами, а сейчас это самое счастье, которое итак живет в соседнем городе, уезжает на другой конец света ради .. будущего? Ради будущего, чёрт возьми! — У меня тут нет никого, кто бы мог меня выслушать и понять, ты же знаешь. Мне нужна поддержка тут, с глазу на глаз. Психологи не помогают. В Пусане не водится хороших и понимающих людей, я проверял. Слова ударили глубоко, словно заноза, и сердце начало слишком громко стучать в ушах. Бэкхен держался за подоконник, за окном шел дождь, а по щекам уже тоже начали катиться дорожки влаги. — Помнишь, я говорил о Кенсу? Он мог приехать с другого города ко мне, чтобы выслушать. Но мы с ним не общаемся больше, ибо он не очень хорошо поступил. "А я не могу приехать к тебе..." - вина в перемешку со злостью полилась по венам черной краской, омывая все органы и выгоняя изо рта тихий дрожащий всхлип. — Я бы хотел, чтобы меня поняли. Так что. Меня ничего тут не держит. — Даже.. я? - спрашивает Бэк тихо, обращаясь больше не к Чанелю, а к своему отражению в окне. — А как же семья? - Бен на секунду хочет сказать " А как же я? " , но обрывает эту мысль. — На них похуй от слова совсем. Как были тварями, так и остались. — Чанель? — Да, солнце?- от привычных уменьшительно-ласкательных стало на мгновение противно. — Помнишь, как я тебе предложил начать встречаться? - Бен опускается на колени , поворачивается спиной к стене и усаживается, дабы видеть всю происходящую бурю за окном. — Конечно, как такое забыть, мой любимый. — повисла тишина. Ее никогда не было в разговорах между этими двумя. Всегда кому-то что-то да хотелось рассказать. Но сейчас молчание давало понять : скоро все закончится. Вся эта история , хоть и недолгая, все эти минуты, прожитые рядом.. все кончится. Чанель конечно будет писать Бэку, звонить, может быть даже приезжать раз в месяц, но.. Нет, они больше не будут друг для друга тем самым чем-то бо́льшим. Пак всегда говорил много. Он звонил везде и всюду, будь у него радостный голос, полный счастья или сорванный от слез хрип. Бэкхен отвечал. Спокойно развивал любую тему, искренне интересовался всем, что рассказывает его партнер, а также утешал, был рядом, когда тот надрывался от плача. А что насчет самого Бена? Да, безусловно, он мог что-то рассказать. У него также как и у Чанеля происходили в жизни и падения, и взлеты. Только вот.. о падениях он молчал. Глотал слезы каждый раз, рвал на голову волосы, только бы не набрать знакомый номер. Нельзя. Почему? Потому что его проблемы - ничто. У Чанеля проблемы с родителями, у Бэка - мелкие ссоры, из которых он выходит, даже не дослушав возмущения матери. У Чанеля - сплошные детские травмы, у Бэкхена - дух соперничества и стереотип отличника. У Чанеля - умирает родственник, у Бэкхена - собака. " — Ты мне так мало рассказываешь, Бэкки. - в какую-то из прогулок спросил Пак у Бена, проводя рукой по каштановым волосам. — Я не считаю это нужным. — В любом случае, я всегда тебя поддержу , ни смотря ни на что. — Я знаю, Чанель. " Я знаю И Пак поддерживал, это правда. Но Бэкхен почему-то вместо облегчения чувствовал унижение. Будто над ним сжалились до такой степени, что помогают ему решать свои уебские проблемы. Блять, да Бен не мог даже резаться нормально, потому что ему было больно! Он плакал каждый раз, проводя по запястью нож и со страхом тут же его отбрасывал. У Чанеля был целый букет методов селфхарма. А Бэкхен боялся сделать себе больно. Хотя каждый раз это делал, только немного в иной форме. — Я люблю тебя, Чанель. — Бэк прикрыл глаза и ощутил мокрые от след ресницы. — Я тоже тебя, Бэкки. — Чанелю, по его тону, стало легче. Теперь он с новыми силами пойдет собирать вещи, чтобы завтра улететь навсегда. - Приедешь меня проводить? — Если мать против не будет и с лекций отпустят. - опять. Опять любовь Бэкхена упирается в обстоятельства. От этого тошно, хочется вывернуться наизнанку от осознания того, что нужно снова врать, что он постарается освободиться. Но он не сможет. Потому что ни на что не готов ради любви. — Ой, опять ты со своей учебой! Ты сегодня целый день возился, можно же выходной устроить.- Пак немного стушевался, ведь очень сильно хотел увидеть родное лицо и хотя бы на прощание поцеловать Бена в его мягкие губы. Бэкхен вспоминает сегодняшний день. Беспорядочные всплески энергии, чередующиеся работа и залипание в телефон, несосредоточенность, постоянно отвлекающие внимания факторы. Нет, Бен устал не из-за учебы. Он устал от самого себя. От этой неопределённости и слабости. Бэк каждый раз с понедельника встает на путь исправления, но под конец дня пускает все к чертям и бездумно лежит на кровати, вглядываясь в невидимые узоры на потолке. — Я постараюсь, правда. — Бен вытирает остатки слез и медленно поднимается с пола. — Извини, мне еще много делать. Я пошел. — Да, конечно, Бэкки! Надеюсь ты не сильно по мне будешь скучать! Пока! — Пак первым повесил трубку, так и не услышав сдавленное бэкхеновское "прощай" и судорожный вздох. Бэкхен провожать Чанеля не приехал.