Это был дождь

Сириус глянув последний раз на свой мотоцикл, попрощался с мастером, который обещал починить транспорт к выходным, и вышел из мастерской. Серое лондонское небо заволокло такими же серыми тучами, и Сириус полез в карман за телефоном, чтобы набрать номер Сохатого. – Джеймс? – говорит он в трубку, когда слышит только шорохи после гудка. – Привет, брат, я тут с Гарри, – с другого конца слышится отдаленный голос друга. – Ты занят? Ты не сможешь меня забрать? Я в мастерской у Фрэнка. – Прости, Бродяга. Я слежу за малышом, Лили отошла к Петунье, – с искренним сожалением отвечает Джеймс. – Может, вызовешь такси? – Все в порядке, я прогуляюсь. Лучше скажи, как там мой племянник? – спросил Сириус, и Поттер принялся за рассказ о своем недавно родившимся сыне. Блэк параллельно спускал вниз по улице мимо частных домом и фонарных столбов к ближайшей остановке. Джеймс неумолимо рассказывал в деталях о всех наблюдениях за Гарри, и Сириус был безумно счастлив. За своего друга и его жену. За маленького Гарри, его племянника. Однако разговор быстро закончился, когда ребенку понадобилось внимание отца. Сириус даже успел поздороваться с малышом, но вряд ли он смог распознать его голос искаженный связью. Сириус достал сигарету и продолжал идти, а тем временем тучи сгущались все сильнее, стало совсем темно, словно ночью. Поднялся восточный ветер, и по хорошему вызвать такси, но Сириус не видит проблемы, чтобы пройтись еще. Он не видит проблемы, когда первые одинокие капли дождя падают с неба. Сириус только плотнее застегивает свою кожанку, продолжая курить. Легкий дождик быстро превращается в проливной. Ветер свистит как сабля, капли бьют по асфальту и по телу. Мимо проезжают машины, обливая грязью. Под ногами множатся лужи. Одинокий прохожий прячется под зонты. Сириус понимает, что и ему неплохо где-нибудь укрыться. Он старается разглядеть здания, чтобы вызвать такси, но совершенно не знает адреса. Вокруг ни одного козырька, под которым можно укрыться. Блэк замечает какого-то парня, ловко юркнувшего в арку. Он последовал за ним и оказался в туннеле, который вел во двор небольшой пятиэтажки. Парень остановился в арке, встречаясь с Сириусом взглядом – с парня рекой текла вода, но его, кажется, это не смущало. Блэк, совсем как дворовой пес, отряхнулся и принялся отжимать свои волосы, а парень все также стоял и с любопытством осматривал его. Резко прогремел гром и на черном мрачном небе показались молнии. Земля затряслась под громким ударом, и дождь залил с еще большей силой. Сириус с отчаянием посмотрел на лужи, в которых отражался свет от фонаря. – Эй, ты не знаешь, какой здесь адрес? – спросил Сириус, обращаясь к промокшему парню. – Да, Горизонтальная аллея, но лучше вызвать к Лютному переулку, – просто ответил незнакомец. – Спасибо, – Сириус решил рассмотреть его получше. Парень казался одним возрастом с ним, но ростом он был куда выше Сириуса. Волосы мокрыми кудрями свисали вниз, наверняка, они были русыми. Глаза излучали какое-то юношеское озорство, как в детстве, когда прыгаешь по лужам в новых резиновых сапогах. Небольшие трещинки и шрамы покрывали лицо, но не делали его суровым, даже наоборот, а ко всему прочему их дополняли глупые веснушки, без которых невозможно было бы представить этого парня. Сириус набрал номер такси. Женщина на том конце просила ожидать. – Сколько?! – эхом раздался его голос по арке. Парень заинтересованно прислушался. – Сейчас часпик, плюс ко всему дождь. Вы можете попробовать позвонить в другой таксопарк, может он предоставит вам услуги дешевле и быстрее, – уставши она произнесла. – Вы будете ожидать машину? Еще раз прогремел гром, и Сириус не раздумывая ответил: – Да. – Хорошо, спасибо за ваш заказ. Ожидайте машину в течение двадцати-двадцати пяти минут. До свидания, хорошего вечера. Сириус попрощался с оператором, как издали послышался голос. – Так через сколько приедет? – В лучшем случае вообще приедет. – Да уж, погодка. Метеогидра налажали сегодня, хотя мне нравится. – Нравится дождь? Парень не ответил, лишь кивнул головой. – Ты без зонта, – заметил Сириус, – думаешь переждать, пока не закончится? – Я живу в этом доме. – Так чего не идешь домой? – Могу составить тебе компанию, пока ждешь такси. Странным образом, но Сириус оказался польщен. Не то чтобы он откровенно страдал бы, пока ждал такси, просто ему стало интересна компания незнакомца. Интересно, что он может предложить. Парень спокойно подошел поближе, и Сириус, глядя на него, чувствует, как неприятно липнет к его телу одежда. – Ты не особо расстроен. – Это просто вода, – пожал плечами Сириус. Дождь продолжал стучать по крышам домов и пузыриться на асфальте, как лимонад. Оно даже успокаивало – слушать, как за аркой шумит вода. – Некоторые считают, что дождь – слезы людей, которые сейчас плачут. – Не могу их ни в чем винить. Я тоже часто плачу. – Так это из-за тебя всю неделю дожди? Сириус повернулся всем телом к парню, заглядывая ему в глаза. Хотелось задать сотню вопросов, узнать все ответы на них. – Возможно. Таксист видимо забил на Сириуса и не собирался никуда приезжать. Даже останавливаясь на каждом светофоре, уже можно было бы доехать. Блэк снова позвонил в таксопарк узнать, когда прибудет машина. На том конце все та же женщина ссылалась на загруженный трафик движения и погодные условия. Сириус не стал спорить с бедной женщиной, потому что от нее здесь ничего не зависело. Сунув телефон в карман, Сириус обнял себя, чувствуя что вот-вот простудится стоять на холодном ветру. – Мы бы могли пойти ко мне, – сказал парень, и Сириус подозрительно глянул на него. Тот вообще не смутившись продолжил: – Подождать в тепле, когда приедет твое такси. Ты бы мог согреться. – Хорошо, – и они вышли из арки и побежали к подъезду. Дом, в котором жил парень, оказался старой пятиэтажкой без лифта, по которой пришлось подниматься пешком на самый последний этаж. На пролете ему встретился засохший цветок в горшке. То ли фикус, то ли герань – Сириус не разбирается, но он откровенно завидует цветку, потому что мокрая одежда липла к телу и хотелось поскорее её снять. Парень остановился у дальней двери. Свет в коридоре не горел, и он просил Сириус быть осторожным. Прямо в грязных ботинках он прошел вглубь своей квартиры и включил настенный свет в маленькой прихожей. Сириус снял мокрую куртку и повесил рядом с плащом хозяина квартиры. Блэк как можно аккуратнее старался не капать водой, стекающей с одежды, но тщетно. Ему пришлось неловко толкаться с этим парнем, чтобы разуться, но тот махнул рукой, разматывая шарф: – Не переживай, пусть стекает, – и он прошел в другую комнату, скрываясь из поля зрения. – Кухня налево. Сириус зашел на кухню и, сняв носки, повесил их на батарею сушиться. – Может быть чаю? – крикнул он своему новому знакомому. В проеме появился улыбающийся парень, он вытирал полотенцем волосы. – Вот, держи, – подал он другое Сириусу. – Спасибо, – и Сириус тоже стал обтирать голову. Парень стал заглядывать по ящикам и шкафам, гремя дверцами в поисках. – Чая нет. – Кофе? Парень открыл холодильник. – Только ром, – достал он бутылку начатого алкоголя и потряс ей. – Может все-таки чаю? – настоял Сириус. – Я схожу к соседям. И он оставил Сириуса одного. Блэк принялся внимательно рассматривать квартиру: маленькая, с потрепанной мебелью и кучей хлама, но домашняя. На подоконнике валялись какие-то книги с поломанными корешками, кухонные полотенца были развешаны по стульям. Сириус вышел в коридор, где остались две пары их грязных следов от ботинок. На стене в прихожей висел глупый календарь за прошлый год, на каждом месяце которого красным маркером были отмечены дни. Сириус даже рискнул заглянуть в спальню, где его снова встретили книги, потрепанная мебель, куча хлама, а еще плакаты на стенах и музыкальный проигрыватель. Блэк вышел, чтобы не разрушать интимности комнаты. Входная дверь была открыта, и из неё Сириус услышал теплый женский голос. – Не за что, Люпин, – наконец-то, приоткрылась одна завеса тайны: у его загадочного незнакомца вырисовывалось имя. Вернулся парень, Люпин, обращаясь к Сириусу, который доставал свой телефон и сигареты из кармана куртки: – Да, извини за бардак. У меня нечасто бывают гости. – Здесь хотя бы видно, что живут люди. – А где не видно? – В моем дом например. Они вернулись на кухню. Сириус присел на стул у окна, наблюдая, как парень заваривает чай, который приятно пах бергамотом. Затем он достал две абсолютно разные и несуразные чашки, налил чай и на глаз добавил рома. Люпин протянул чашку побольше Сириусу, себе оставив со сколом. – Римус. – Сириус. – Ну, за знакомство, – и они подняли свои чашки с чаем вперемешку с ромом. Сириус сделал глоток. – Итак, Римус Люпин, – медленно произнес Сириус, довольный, что теперь знает о незнакомце чуть больше, чем двадцать минут назад. – Что заставило тебя выйти на улицу и промокнуть под дождем, Римус Люпин? – а еще отчего-то хотелось постоянно произносить его имя. Римус застенчиво улыбнулся. – Просто. – Просто, ясно. Любишь дождь, я помню. – Стенам тоже нужно давать проветриться, давать отдохнуть от моего серого лица. У тебя я вижу не так? – Мои стены уже забыли, как я выгляжу. – Тогда куда же ты так спешил? Действительно, задумался Сириус. В квартире, которую он снимает, его никто не ждет, а про отчий дом и говорить нечего, там и подавно никогда не ждали. Если поразмыслить, то у Сириус действительно никого нет, кроме Джеймса и его новой и счастливой семьи с прекрасной женой и недавно родившимся сыном. Сириусу тоже там есть место, не зря они с Поттером дружат с одиннадцати лет. И за многие годы натерпелись друг от друга столько, сколько не выдержит ни одна супружеская пара. Между ними связь прочнее нержавеющих металлов. Лили тоже его любит, а ради малыша Гарри, своего племянника, Сириус любого порвет, потому что для него он, как родной сын. Только отчего не хочется оставаться в своей квартире? Хочется бесконечно бежать от четырех стен, никогда не оставаться одному в звенящий пустоте комнаты. Заваливаться домой только, чтобы поспать да принять душ. Сириус не знает, что ответить Римусу, а потому глупо пожимает плечами. Люпин напротив понимающе кивает головой. – Ладно, тогда, как ты оказался под дождем, Сириус? Здесь. Один. – Мой байк. Римус посмотрел на него снизу вверх, словно оценивая его, отмечая про себя. – Да, тебе не идет передвигаться на двух своих или на тонированном автомобиле. Блэк фыркает от странного комплимента и у него складывается впечатление, что случайный парень с улицы понимает его большем, чем кто-либо другой. – Приятно слышать. Диалог затихает, и Сириус косится на свой телефон: прошло не так много времени, но такси все также не приезжало. Каждая минута тянулась, как светлый липовый мед, который никак не хотел стекать с ложки. Римус тоже косится на его телефон. Они оба знают, почему они здесь. – Может позвонишь в другой таксопарк? Сириус неохотно соглашается с ним и ему приходится набрать номер, чтобы услышать тот же монотонный голос с тем же клишированным текстом. Римус подлил еще и алкоголя, и чая, пока Блэк висел на трубке, ожидая ответа. – Все, скоро будет, – он показал руками кавычки. Люпин взглянул на него с ухмылкой. Кто-то наверху явно не очень добрый, потому что дождь никак не хотел останавливаться. Ветер продолжал выть угрожающим тоном в водосточных трубах. Люпин снова с интересом рассматривал Сириуса, как тогда в арке, даже могло показаться, что нагло, и открыто. И Сириусу это определенно нравится – его решительность, напор, что он не мечет взгляды туда-сюда, что у него есть смелость, смотреть вот так прямо. А еще Сириусу ценно чужое внимание. Блэк делает смущенный глоток рома. – Чем ты занимаешься? – Пишу статьи для газет и журналов. – Правда? То есть, ты журналист? Я мог читать твои статьи? – высыпал все свои вопросы Сириус. – Если тебе интересна литературная критика филолога без высшего образования, то да, – рассмеялся Римуса. – У нас с Джеймсом, моим лучшим другом, своя рекламная компания. Она досталась нам от его отца. – Я могу увидеть тебя в списке «Форбс»? – в ответ спросил Люпин. Сириус улыбнулся ему, совсем не обижаясь на подкол. – Не-а, – лениво произнес он, – если только в разделе самые скучные бизнесмены. – Никаких тусовок в клубах, перелетов на личных самолетах? Блэк покачал головой. – Восьмичасовой рабочий день, пробежки по утрам, ланчи с клиентами, – он пожал плечами, задумываясь, – стабильность. – Твоему другу срочно нужно вытаскивать тебя из этой рутины. – А теперь еще выходные с пеленками. Я крестный сына Джеймса. – И тебе нравится? Стабильность. – Мне нравится ухаживать за своим племянником, – отвечает Сириус самую большую правду за всю его жизнь. И диалог снова затихает. Римус поменял свою позу, закидывая одну ногу на стул. Он сидит весь скорчившийся, словно диковинная птица, которая непременно вспорхнет от любого шума и улетит или наоборот, посаженный на цепь щегол с известный картины, который никак не обретет свободу. Сириус еще не разобрался, и он позволяет себе только забросить ногу на ногу. Они еще какое-то время сидят молча, и Сириус просто не знает, чем занять своего собеседника. Глядя на Римуса, можно подумать, что в нем нет этой нужды в непринужденной беседы. Они просто мирно пьют чай и ром в спокойной тишине. – Так значит у тебя никого нет, – прерывает молчанку Римус, и Сириус уже хотел ему возразить, что у него есть Джеймс, но тот продолжил говорить. – Нет никого, кто мог бы защитить, кто мог бы предложить свою руку или подставить плечо. Как и у меня. – У меня есть Джеймс, – все же отвечает Сириус в несчастной попытке или оправдаться, или что-то доказать. Римус смотрит на него, ожидая продолжения. – Мы знаем друг друга больше десяти лет. Мы практически братья. Ближе него, у меня никого нет, так и наоборот. – У меня есть Тонкс, моя соседка. Она замечательна, но я совсем о другом, Сириус. И Римус посмотрел на него ясным, чистым взором, в его светлых глазах промелькнуло какое-то роковое узнавание, а Сириус вновь почувствовал себя десятилетним мальчиком, до которого никому нет дела. Мальчиком, оставленным в стороне, забытым на заднем дворе. Мальчиком, наблюдающем, как другие дети веселятся. Ребенком, родители которого никогда не подуют на коленку после того, как он упал с велосипеда. Снова один. Абсолютно один. – Тот, чья боль больнее и сильнее собственной. С кем у тебя сплелись души. Сириус все равно хочет возразить – это все про Джеймса. Однако краем своего воспаленного сознания Блэк понимает, о чем хочет донести ему Римус, хоть и отрицает глубоко внутри. У Сириуса не было огромного количества попыток в поисках кого-то, кто осветит собой каждый миг его несчастной жизни. Но было достаточно, чтобы прекратить любые старания. Лили говорила, что еще не время, что нужный человек его обязательно дождется. Он появится в один день, как гром среди ясного неба. И Сириусу хотелось верить в эту утешающую сказку для взрослых, а потому и возвел вокруг себя каменные стены из Поттеров и работы – всего, что может отвлечь его, заставит забыть, не подпускать ближе. – Не знаю, почему все бояться этого слова одиночество. – Я не одинок, – Сириус никогда не признается себе, что одинок. Этим его не ранить. – Тебе не нужно оправдываться передо мной, Сириус. – Люпин небрежно пожимает плечами, будто бы одиночество не тяжелая ноша. Не груз, который придавливает тебя к земле, не аркан, тянущий на самое дно омута. Сириус уже чувствует, как Римус пробирается во все потаенные углы его мыслей, как вливается под кожу и течет по венам вместе с кровью. Сириусу срочно нужно покурить. – У тебя можно покурить? – Если угостишь меня. Римус достал небольшое блюдце из какого-то чайного сервиза взамен пепельницы, и приоткрыл окно, откуда сразу же послышался шум неугомонного ливня. – Ладно, будем курить мои, – согласился Сириус. Он сунул сигарету в рот, подкуривая её. Рука Римуса оказалась перед его лицом, отбирая сигарету. Люпин сладко затянулся. Блэк снова достал сигарету уже для себя. – Мог бы взять из пачки. – Я хотел эту. Римус пробрался в его голову. Запудрил все мозги. В комнате быстро стало накурено. Открытая форточка не спасала, рождая желание укрыться от духоты. Римус перед ним очаровательно раскраснелся, и Сириус, чувствуя, что задыхается, не поленился встать, чтобы открыть окно настежь. С улицы с шумом ворвался влажный воздух. На подоконнике дождь оставил свои следы, затапливая потрепанные книги. Блэк убрал их на стол. Хотелось просто подышать: сделать глубокий вдох, почувствовать запах мокрой земли, может, заново намочить голову. Римус примостился под боком, и пепел от табака улетел вниз. Как же Сириус занесло в эту странную взрослую жизнь с восьмичасовым рабочим днем и регулярными медосмотрами, где его никто не любит, а он пьет чай в квартире у незнакомца? Сириус не знает. Быть может все, так звучала глупая фраза на табличке, вмонтированная в скамейку в каком-то лондонском парке. Сириус заметил её, когда однажды гулял с Поттером, и он подумал до чего фраза банальна и избита. Неожиданным образом, но её тайное послание дошло до Блэка. – Расскажи мне о своей работе, – просит его Сириус. – Ну, я не работаю в одном каком-то конкретном издание, пишу для разных газет и журналов. В основном о литературе, о каких-то новинках или разбор старых текстов. – И тебе нравится? – Да, раньше я писал статьи об тенденциях современной экономики Европы и половины не понимал, о чем они, также, как не понимал, зачем их вообще пишу. Поэтому я уволился, но кроме читать и писать я ничего не умею, поэтому решил хотя бы совмещать приятное с полезным. – Это же круто! Я обожаю творческих людей. Мне нужно срочно прочитать твои работы. Римус смущенно отмахнулся. – Я серьезно! Я уверен, скоро ты получишь Пулитцеровскую премию! – Она только для американцев. – Тогда Нобелевскую, – продолжал убеждать его Сириус. – За вклад в литературу и журналистику. – Ладно, как скажешь, – усмехнулся он, не способный сопротивляться Блэку. – Чем занимаются обладатели рекламной компании? – Ну, в последние время меня только и окружают куча бумажек. Меня устраивает место, где я работаю. Но сейчас, особенно с декретом Джеймса, на меня свалилось вся юридическая и финансовая ерунда. Просто надоедает, как ты сказал, рутина. – Тогда что тебя останавливает? – Во-первых, я все еще много зарабатываю, – Сириус поднял указательный палец в воздух, останавливая Римуса. – И только не говори мне, что счастье не в деньгах. Римус развел руками, улыбаясь. – Ты сам видишь, где я живу. – А во-вторых, – я не знаю, чем хочу заниматься, потому что всю жизнь я следовал за другими, исполнял их мечты и желания, игнорируя собственные внутренние потребности, но Сириус не на приеме у психотерапевта. Ему не следует пугать и отталкивать человека, с которым за долгое время разговаривает, как с собой, – я не придумал оправдание. Он чувствует некий долг, пока Поттер занимается своим сыном, Сириус будет продолжать их семейное дело. Джеймса не за что винить. Их гласное правило еще из детства: что есть у одного, то принадлежит и другому. Джеймс даже рад поделиться, разделить свою семью с Сириусом или наоборот, показать семье Сириуса. Но оставить их рекламное детище, означает порвать с долгими годами жизни. И хоть он знает, что Джеймс, Лили, все поддержат его, примут любое решение, Сириуса останавливает невидимый барьер. – Есть же вещи, которые тебе нравится, которыми ты бы хотел заниматься? – Не знаю, возможно. Лепить из глины, дайвинг, готовить мороженое, путешествовать, выгуливать собак, ездить на байке, рисовать картины или писать музыку. Сириус легко может представить себе, как его пустая квартира обрастает глиняными тарелочками, вазами и прочей посудой, как он просыпается от громкого лая или мокрого языка на щеке или как на своем мотоцикле уезжает на край Англии, чтобы полюбоваться её пейзажами. Только всегда в его представление есть кто-то второй. Кто-то, кто вместе с ним лепит эти глиняные тарелочки, кто-то, кто рядом обнимает его в постели, кто-то, кто готов пуститься на все его авантюры. – Мама всегда говорила мне, что никогда не рано спросить себя: делом я занимаюсь или пустяками. – Как ты понял, что занимаешься тем, что действительно для тебя важно? – У меня никого не осталось после её смерти. Были только воспоминания о ней, они просто начали всплывать в голове. Обрывки её фраз, рассказов. Она наверняка хотела, чтобы я был счастлив. Прошу, не говори мне о своей уязвимости, она слишком напоминает мне о собственной. Пожалуйста, скажи, что ты один, а не одинок. Сириус сглатывает странный ком в горле. Раньше подросток Сириус завидовал своим сверстникам, родители которых не просто любили своих детей, а уделяли им даже толику внимание. Поттеры с добродушной простотой приняли его в семью, сразу назвав его своим сыном. Сириус безумно благодарен им, но все равно сердце болезненно билось в ребрах в ярой ревности от того, что было у других детей. Сейчас Сириус ощущает огромное сожаление. Обиду. Пустоту. Римус с теплотой рассказывает о своей матери, что не заставляет усомниться, какой прекрасной женщиной она была. Сириус чувствует горечь и скорбь, что родной человек покинул своего любимого сына, оставив его одного. И теперь невозможно переиграть партию, сбросить фигурки с доски или перетасовать колоду. Путь только один – вперед, к лишениям и смерти. Но Римус ласково улыбается, в глазах нет застывшей печали от утраты. И ему только дивиться можно. – Не нужно так скорбеть из-за этого, Сириус, – наклоняя голову, сказал парень. – Она много болела после моего рождения, я рад, что застал её во все эти годы. Блэк развернулся, облокачиваясь на подоконник спиной. Превратить свою собственную жизнь в легенду, которую будут передавать из уст в уста, её никогда не украдут, не заменят на сказочный миф, которым украшают облупленный фасад. Либо Сириус выпил достаточно, либо Римус вышел из волшебного мира. И все же, кажется, второе, потому что реальность тут же обрушивается на Сириуса, бьет со всей дури, как баскетбольный мяч летит мимо корзины прямо в щит. Неожиданный звук телефона прерывает их, и Сириусу с огромной силой приходится оторваться от зачарованных глаз парня. Пришло сообщение о том, что скоро будет такси. Но Сириусу больше не нужно такси. На улице по-прежнему идет ливень. Но Сириусу больше не нужно такси. Сириус не хочет уезжать домой. Римус все также стоит у окна, прожигая спину Блэка, оставляя после своего взгляда ожоги третьей степени. – Мне нужно в туалет, – на что Римус просто кивает, отпуская Блэка. В ванной Сириус драматично включает кран и смотрит на свое отражение в зеркале. Он в кино или романе, потому что все вокруг сюрреалистично. Римус – долбанная загадка, на разгадывание которой не хватит и целой жизни. И даже если Сириус сейчас спит, то пускай это все продолжится. Он набирает номер такси, слезно моля отменить заказ, принося тысячи своих извинений. Для надежности отключает телефон. И перед тем как выйти из комнаты, он еще раз смотрит на себя в зеркале. Сириус проиграл: объявил о капитуляции, поднял белые флаги, сдался в плен. По-хорошему, ему бы разобраться со всей сумятицей, которая творится в его жизни, а больше всего сейчас в голове, но что-то или даже кто-то отнимает его время. Римус доливает остатки рома, чай тоже закончился. Блэк говорит о том, что такси задержится еще на неопределенное время, и Римус внимательно смотрит на него, складывая два плюс два. Не смотри на меня так своими дьявольскими глазами, думает Сириус. Позволь мне побывать в твоем мире, откуда ты пришел, потому что это все должно быть воображением. – Я могу принести проигрыватель, пока мы ждем, – Люпин делает вид, что поверил ему. Римус возвращается сначала с проигрывателем, а затем со стопкой пластинок. Пока его не было, Блэк ближе рассматривает винил, на который обратил внимание, еще когда заглянул в спальню Римуса. – Секс Пистолс, Ти Рекс, Нирвана? – перебирает свое музыкальное наследие Люпин. – Кто тебе нравится больше всего? – вопросом на вопрос отвечает Сириус. Римус хитро улыбается, даже не глядя на него, устанавливает виниловую пластинку и плавно опускает иглу. – Боуи? – вновь спрашивает Сириус, не понимая, почему так удивлен. И все же он доволен, когда видит, как Римуса блаженно прикрывает глаза, вслушиваясь в свою любимую музыку. Сириусу хотелось бы больше, чем просто покачивание головой или постукивание пальцами по столу в ритм. Он бы не имел ничего против танца, также, как ничего не имел бы против, если бы Римус прямо сейчас запел во весь голос, надрывая связки. Сириус знает вкус греха, его обжигающие пламя. Уайльд писал, что обожженный ребенок любит огонь – Сириус готов сгореть еще раз. Он совсем не нарочно задевает своими холодными, голыми ногами голень Римуса, заставляя того оторваться от своих мыслей и открыть глаза. Сириус довольный прячет свою улыбку. Приятный звук из проигрывателя дополняет раскат грома за окном в сопровождение оркестра из сверкающих молний на вечернем небе. Они слушают музыку, а Сириус пытается решить уравнение. Дважды пять, и ему ровно десять. У него нет ни друзей, ни семьи. Дважды восемь, и он впервые влюблен. Знает, что такое, когда о нем заботятся и переживают. Трижды семь, и он зол. Злость пронизывает его до костей, в этот год он встречается с большим количеством потерь. Сейчас ему пятью пять, и он устал. Ему надоела пустая квартира и кровать, у него есть только работа, а еще неясные чувства. – Как я должен понять, что занимаюсь пустяками? – он удрученно уставился на свои руки, откатывая их к диалогу назад. – Ты никогда не узнаешь, Сириус. Просто настанет день, и тебе придется что-то поменять, изменить. Я хочу выбраться из реальности. Давай потеряемся и проведем хорошо время. Про такси и дождь за окном уже не думает никто. Сириус не знает, стоит ли ему благодарить непостоянную погоду Англии, круговорот воды в природе или что-либо еще. Сириус допивает самые последние капли рома из чашки. – Тебя не волнует, Римус Люпин, что ты привел меня в свой дом с улицы? – Ты же не дворовая собака. – Может и собака, – немного помолчав, серьезно добавил Блэк, – прозвище, которое дал мне Джеймс, Бродяга. Римус на мгновение замер, а затем громко рассмеялся, и это плюс одна новая вещь, которая Сириусу нравится в нем. Теперь Блэку постоянно будет хотеться довести Римуса до смеха, обнаженного горла и запрокинутой головы. – Оно со мной с одиннадцати лет, полностью отражает меня. – Несчастливое детство? – прямо в цель попал Римус. – Да, не очень. Сбежал из дома, когда мне было шестнадцать к семье Джеймса. Римус открыл рот, чтобы сказать, но Сириус перебил его. Голос его был холодный и ледяной, как замерзший Байкал. – Не нужно об этом спрашивать и не нужно меня жалеть. – Хорошо, я просто хотел сказать, что у меня никогда не было прозвища в детстве. – Что? – Блэк удивленно вытаращился на него. – Ты серьезно? – Да-да. – И что тебя просто скучно звали Римус? Согласен, имя не скучное и необычное, у самого не лучше… Просто, почему? – Я учился на дому, у меня практически не было друзей, поэтому никто и не мог меня по-другому звать. Сириус погрузился в это «не было» и «никто». Чтобы было с ним, если бы он не встретил Джеймса? Кто бы заботился о нем, если не Поттеры? Настолько ли Римус одинок внутри, как рассказывает? Несчастлив ли он, также как Сириус? – Я придумаю тебе прозвище. Римус с весельем уставился на него. – Как насчет чего-то связанного с дождем? Прогулками под дождем? – Еще мне нравятся свитера, луна и шоколад. – Книги? Боуи? – спросил Сириус, и получил удовлетворительный кивок. – Думаю, тебе должно хватить до конца вечера. До конца вечера, дедлайн Сириуса, просрочив его, он получит… – До конца вечера? А если я не смогу? – Снова поймаю тебя на улице во время дождя. – Если бы я тебя не знал полчаса, то подумал бы, что ты это все подстроил. – О, что ты, – наигранно удивился Римус. – Я всего лишь трое суток молился богам, чтобы вызвать дождь, плясал со старухами и детьми под звон бубна, справляя шабаш. Пел песни с шаманом, падал в ниц пред священной землей. – И это все, чтобы запереть меня в этой квартире, – Сириус обвел головой скромную кухоньку. – Чтобы запереть тебя со мной. Сириус поймал острый как бритва взгляд Римуса и все прочитал в его потемневших зрачках. Блэк уверен, что у него самого сейчас глаза блестят, не хуже солнечных бликов на водной глади. И тут же стало ясно, что этого парня уже невозможно вытолкнуть из своей жизни. Римус закрепился плотно и, по всей видимости, надолго. Хотел ли Сириус, чтобы их встреча произошла намного раньше? Возможно, но в жизни мало, что зависит от нас самих. Он лишь щепки, брошенные в водоворот Римуса, который медленно-медленно поглощает их, до тех пор, пока Сириус не утонет, захлебнувшись. – Предлагаю похерить нашу игру в общение и уже поцеловаться. Мы будем самой прекрасной парой. У нас будет всё никак у всех – у нас будет счастливый финал.