***
Музыка в наушниках переключается, играя параллельно судорожной проверке взглядом всех огнеопасных приборов, находящихся в квартире. Подъезд встречает юношу привычной прохладой и звуком закрывающегося замка, отдающегося слабым эхом. Серая зипка с самодельной росписью в виде облачной дымки всё также согревает. Широкие чёрные шорты до колен, в спешке вытянутые из шкафа, неплотно прилегают к ногам. Носки с какой-то глупой волчьей цитатой и мемной мордой волка, которые Накаджиме подарил Дазай, теперь красуются на ногах. Кроссовки чуть замараны, но это не мешает им оставаться удобными. В ушах наушники, а через плечо перекинут рюкзак, внутри которого всё самое необходимое: телефон, деньги, вода и ключи, а снаружи прикреплены пара значков и брелок с забавным чибиком. В руках парнишка сжимает скейт, нервно царапая ногтем шероховатую чёрную поверхность. Его рука перекрывает рисунок белого полосатого тигра, за спиной которого встаёт луна. Скоро состоятся легендарные гонки в заброшенной шахте, где нет правил, кроме как «занять первое место» достигнув финиша. А недавно к ним добавилось и соревнование, которое устроил некий «Небожитель». Накаджима честно старался побороть любопытство к личности незнакомца, но получалось плохо. Самое обидное, что помочь с этим делом никто не сможет: имена участников гонок с кодовым названием «S» не знает никто. И Ацуши переживает по этому поводу. Искренне переживает, предвкушая гонку с новым неизвестным человеком, боясь где-то в глубине души. За то тревога окончательно забывается, стоит только слететь с последнего лестничного пролёта на ровный пол, а затем выпорхнуть на улицу. Летний вечер встречает своей жарой. Солнце почти за горизонтом, уже довольно поздно. На небе плывут ярко-оранжевые облака. Воздух непривычно жаркий, но его, к счастью, дополняют слабые и лёгкие порывы ветра. Какой хороший день, чтобы кататься до разбитых в кровь ладоней и боли от падения в коленях. Накаджиму во дворе встречает Дазай — давний и замечательный друг скейтера. Он в гонках не заинтересован, но иногда приходил болеть за Тигра или умудрялся проскочить без приглашения. Осаму на машине и довозит Ацуши, по пути расспрашивая о прошедшем дне. Высаживают светловолосого на парковке неподалёку от скейт-парка. — Пока-пока, Ацуши-кун! Ещё увидимся! — говорит шатен вслед уходящему. Юноша машет рукой в знак прощания, и когда чужая машина скрывается из виду, он поворачивается на всё сто восемьдесят градусов. Аметриновым глазам предстаёт уже привычная, а главное, что знакомая площадка. Справа стоит деревянная будка с аппаратурой и сводом правил. Сзади неё — ярко-зелёная скошенная трава и юные, недавно посаженные деревья. Сама площадка довольно большая, даже если не брать в расчёт многочисленные скамейки, одноместные креслица и деревянные лежаки находящиеся за пределами идеально ровной бетонной поверхности, огороженной искусственными возвышениями или белыми столбцами. В распоряжении катающихся же было гораздо больше разнообразных элементов. Маленькие низкие и пара больших трамплинов, несколько кикеров, стоящих как отдельно так и в комбинации с другими элементами, мини-рампа, широкая дорога соединяющая две ничем не огороженные от друг друга части площадки, заворачиваясь в полукруг. В центре немаленького неровного круга была замкнута извилистая дорога с повторяющимися волноподобными перепадами и резкими поворотами. Накаджима подходит к одной из скамеек и бросает на неё рюкзак, извлекая из сумки телефон и тяжело вздыхая. На экране белые цифры. «23:47». Телефон отправляется обратно в рюкзак, а сумка, в свою очередь, закрывается на молнию. Юноша ставит скейт на холодный бетон. Ноги встают в привычную стойку: правая впереди, а левая сзади. Ацуши отталкивается от бетонной поверхности, катясь вперёд, к извилистой дороге, упомянутой ранее. Скейт движется плавно на небольшой скорости. Это позволяет сделать олли, как бы разминаясь, а затем заехать и уже на элементе набрать бóльшую скорость. Вокруг никого нет. Светят множество маленьких фонариков, и на ветру треплются жёлтые флажки. И пока парень катается, то невольно напоминает себе смущающий вопрос. «Почему он катается едва не ночью?» Поначалу Накаджима старательно избегал ответа, но потом пришлось признаться самому себе. Он банально боится мешаться под ногами другим людям. Да и тренироваться или учиться новым трюкам ему уютнее в одиночестве. А ночью никто не катается — это значит, что в скейт-парке будет непривычно спокойно. На гонках всё совсем по другому. Там на тебя сморят множество глаз, люди восторженно ахают и кричат. Рядом с тобой едет один человек. Ты весь сосредоточен на дороге и своих дальнейших действиях, а ещё и успеваешь поглядывать на противника. Ты борешься с распирающими тебя чувствами, балансируешь на скейте и бросаешь взгляды на камеры. От одного только рассказа у Ацуши мурашки по коже идут!***
Спустя пятнадцать минут катания Накаджима замечает чёрную фигуру, сжимающую что-то в руках, но не предаёт ей никакого значения. Мало ли кто в такое время ходит по улицам? Да и если подумать: это не дело Накаджимы, его никак не касается. К тому же у человека в чёрном тоже могут быть огромные вопросы к скейтеру, который катается ночью. Светловолосый юноша прикрывает глаза и вслушиваясь в музыку, едет вперёд, стараясь не обращать внимания на силуэт. Скейтер поворачивает, снова катясь по волнам и на этот раз чуть хмурясь, сосредотачиваясь на дороге и думая, что пора бы сесть и передохнуть. К слову, просто так Накаджима с волн не уходит. Уже на съезде на землю сзади на него кто-то неожиданно наезжает. Слышится сдавленное и хриплое «блять». Да, по истине блять. Скейт, вылетая из-под ног, уезжает куда-то назад, вынуждая ничком грохнуться на землю, не успевая даже попытаться выставить руки, чтобы упасть на ладони. Ацуши больно ударяется подбородком и просто всем корпусом. На его спину падает что-то гораздо тяжелее скейта, выбивая хрип. В голове медленно складывается вся картина. Этот незнакомец… Он тоже приходил кататься, а Ацуши из-за наушников его даже не услышал! В ногу утыкается скейт, но пока не ясно чей. Он выводит из состояния транса. Незнакомец уже поднялся и теперь сидит, опираясь спиной на волну. Ацуши не остаётся ничего кроме как перевернуться, вынув наушники из ушей и кинув их куда-то в карман, ощущая ноющую боль, которая медленно растекается по всему телу. — Ты живой там? — звучит голос страдальца, поднимающегося с земли на локте. Перед ним сидит парень, примерно его ровесник. Даже в тёплом свете фонариков юноша кажется ужасно бледным. Глаза не разглядеть даже несмотря на хорошее зрение Ацуши, потому что их цвет всё время искажается от освещения и темноты летней ночи. За то волосы у него, по сравнению с Накаджимой, такие же странные. Только если у первого они тёмные со светлыми концами, то у второго светлая косая чёлка и чёрная прядь. Незнакомец одет в полосатую водолазку поверх которой чёрная футболка с принтом в виде забавной собаки. Штаны чёрные, но на них видны следы пыли и совсем немного грязи. Кеды чуть потёрты, но выглядят как новые. Скейтер решает оставить разглядывание незнакомца на потом. — Да, — звучит чужой ответ. И звучит безэмоционально! Он как будто о погоде Ацуши расспрашивает! Это не может не возмущать! — Рюноскэ. Рюноскэ Акутагава, — говорит он, поднимаясь с земли. — А ты извиниться не хочешь? — распахивая глаза пошире, интересуется блондин. — Извини. — А встать мне не поможешь? — Нет. — Ты между прочим сам и виноват! — Ладно. Короткий диалог всё-таки выбивает помощь в виде руки, протянутой Накаджиме и он с удовольствием хватается за неё. Чужие пальцы до ужаса холодные, но руки, не смотря на хрупкость и бледность их обладателя довольно сильные. Ацуши наконец-то поднимается с холодного бетона, оттряхивая шорты и зипку. Тело неприятно ноет. — Мне к вещам сходить надо, — выдавливает из себя юноша. Ответом становится молчание. Молчание и ничего больше! Ладно, Ацуши не на что жаловаться. Его придерживают за плечи, помогая дойти, хоть он и не просил. Чужое лицо выражает сплошное спокойствие с толикой холодной отстранённости. Беспокойство о скейтах отходит на второй план. Дойдя до скамейки, парень падает на неë и тянет руки к рюкзаку. Рядом садится Рюноскэ. — А твоё… — Накаджима Ацуши, — перебивает темноволосого блондин. — Я у тебя не имя хотел спросить, а то, как долго ты уже катаешься. Повисла тишина, окончившаяся звуком расстегивания молнии на рюкзаке. — Почти с самого детства, но сейчас забросил, — отвечает парень, ставя сумку на колени и доставая воду, а затем кейс для наушников. Вода сразу же отправляется на скамью и ловит на себе взгляд чужих серых глаз. — Год, — отвечает Рюноскэ. — Что год? — непонимающе отзывается его собеседник, найдя один наушник и теперь старательно обшаривать карманы ради нахождения второго. — Я катаюсь почти год и никогда не видел тебя здесь раньше. Почему ты катаешься только по ночам? Накаджима едва не роняет наушник. Наконец положив первый, он видит как чужая рука кладёт в кейс второй, а взгляд серых глаз уставляется на него. — Эээ… Просто. Просто мне так больше нравится. «Сказать половину от правды — это тоже правда!» — стыдливо прикрывает свой клочок истины оправданиями Ацуши. Хоть он не мог сказать, что медленно заходящее солнце и медленно включающиеся фонари не завораживали, причина крылась в другом. — Разве? — недоверчиво спрашивает брюнет, теперь уже косясь на блондина, отводящего взгляд. — У тебя красивые глаза, но по ним видно, что ты врëшь. Да где таких фабрикуют в конце-то концов?! Он честен и прямолинеен как ребёнок четырёх лет! Накаджима на раскрытие своей лжи только игнорирует комплимент, убирает злополучные наушники и берёт в руки воду. — Не люблю кататься когда здесь много людей, — бурчит он, отпивая пару глотков из бутылки. — А ты чего как бродячий пёс? Между прочим ты тоже ночью пришёл, а до этого кружил возле площадки. — Я был занят днём. Ладно, этот странный диалог становится всë интереснее.