Нажми на кнопку — получишь результат

Кроули замёрз. Снег засыпал Лондон (и это в октябре!), печка в Бентли не спасала от холода, как и шарф из какой-то модной синтетики. Смотрелся он стильно, этого не отнять, и Кроули упрямо заматывал им шею, не желая признавать себя жертвой телевизионной рекламы. Змей-искуситель поддался слогану из «магазина на диване». Да его в Аду засмеют! Ветер запускал ледяные щупальца под пальто, колол морозными иглами щёки. Короткий путь от машины до книжного магазина, в окнах которого горел гостеприимный свет, показался вечностью. — Мой дорогой, я читал, змеям нужно тепло, — ласково попенял Азирафаэль, помогая Кроули отряхнуть с плеч мокрый снег. — Я поставлю чайник. О, конфеты «Моцарт». Мои любимые. — И красное сухое из Медока, — прошептал Кроули. Губы слушались плохо, а пальцы отказывались разжиматься. Азирафаэль усадил его в кресло, стоявшее ближе к камину, укрыл колени пледом в чёрную и красную клетку. Весело затрещал огонь; на кофейном столике появились чашки из тонкого фарфора с фиолетовыми цветами и бело-синий заварочный чайник с ситечком. В плетёной корзинке под льняным полотенцем ждали своего часа булочки из пекарни по соседству. Пахли они настолько соблазнительно, что Кроули невольно сглотнул слюну и, когда Азирафаэль поставил на столик маслёнку и баночку с клубничным джемом, не сказал ни слова о том, что время завтрака давно прошло. К тому же, ангелу и демону соблюдать человеческий распорядок дня было необязательно. Первую чашку чая они пили в молчании, наслаждаясь теплом и немного терпким вкусом. Кроули сбросил ботинки (шнурки развязались сами, не дожидаясь недовольного шипения), снял тёмные очки, что означало крайнюю степень расслабленности. Его разморило. Двигаться и куда-то спешить не хотелось. Щедро намазав булочку маслом и джемом, Азирафаэль начал рассуждать о достоинствах печатных машинок и преимуществах оных при составлении отчётов о выполненных заданиях. — Я не понимаю. Кроули, ты постоянно говоришь об эволюции, прогрессе и «непревзойдённых достижениях человечества», а сам до сих пор ведёшь учёт от руки. — Если Внизу хотят бумажку на каждый чих, пусть разбирают мои каракули и скажут спасибо, что я пишу на английском, а не клинописью или рунами. — Жалеешь, что изобрёл бюрократию? — С чего ты взял, что это я? Я приличный демон, а не любитель садо-мазо, если ты понимаешь, о чём я. — Мой дорогой, ты приписал себе создание Инквизиции и был весьма убедителен. Даже я периодически начинаю сомневаться. Хотя точно знаю, ты или твои коллеги тут ни при чём, люди справились сами. К моему величайшему сожалению. — Я не виноват, что у меня хорошо подвешен язык. Или что начальство считает первопричиной всех бед именно меня, хотя я всего пару раз примазался к чужой славе. — Пару раз? — Не больше, иначе я до сих пор пребывал бы в запое. Поверь мне, ангел. Азирафаэль хмыкнул и достал из шкафа хрустальные бокалы. — Многие чудеса были сотворены нами далеко не на трезвую голову, — заметил он. Раскаяния по этому поводу в его голосе однако не чувствовалось. Горшочек, в котором никогда не заканчивалась каша, был прекрасной идеей. Кто бы мог подумать, что люди забудут простейшие слова для временной остановки чар? — Вино восхитительное, Кроули. Ты знаешь, как мне угодить, старый Змей. — Медок и Сент-Эмильон. Лучшие шато во Франции. — А лучшие crêpes по-прежнему в Париже, — мечтательно вздохнул Азирафаэль. — Уверен? Со времён французской революции много воды утекло, — улыбнулся Кроули. — Так и мы с тех пор не раз побывали во Франции, — не сдался Азирафаэль. — Но блинчиков не ели. — Когда нам снова поручат что-нибудь в Париже, мы непременно их закажем. Кроули отсалютовал другу бокалом и задумчиво взглянул на потолок. Ничего интересного там, как и следовало ожидать, не обнаружилось. — Главное, чтобы в Австралию не послали, — протянул он. — Говорят, вся местная флора и фауна просто мечтает тебя убить. — «Говорят»?! — возмутился Азирафаэль. — Ты провёл в Сиднее две недели! — Я жил в высотке! — запротестовал Кроули. — И там не было ни флоры, ни фауны! Имелся один милый паучок, но мы не пытались друг друга съесть, и он мне помог, так что не считается. Вот Ирландия в своё время оказалась куда менее гостеприимной… — Что ты имеешь против Ирландии? Ой. Святой Патрик, точно. Прости, запамятовал… — Самое обидное — я нечаянно! Я не собирался его пугать, мне просто стало любопытно, вот я и подполз поближе… — И теперь во всей Ирландии нет змей. — Смейся-смейся. Кому чуть голову не отрубили? — Ты когда-нибудь устанешь напоминать мне об этом прискорбном инциденте? — Нет. Азирафаэль покачал головой и щёлкнул пальцами, призывая бутылку вина из «неприкосновенного запаса». Вино из тайника, местонахождения которого Кроули, несмотря на годы поисков, так и не смог установить, они пили нечасто. Например, когда им удавалось выпутаться из неловкой ситуации (куда они попадали по собственному недомыслию, но на подобные пустяки, право слово, не стоило обращать внимание) или в те редкие моменты, когда торопиться им было некуда. Наверное, тогда Небеса и Ад дружно читали километры отчётов с Земли и забывали выдать своим агентам очередное глупое задание. Кроули допускал, что опоздание на поезд или украденная овца каким-то непостижимым образом влияли на мироздание, но мощь такого влияния вызывала сомнения. В теорию «мёртвых бабочек» он не верил. Воображаемая белая овечка совершенно по-человечески фыркнула. Кроули представил на её месте змею (ну зачем Азирафаэль упомянул Святого Патрика?), которая подмигнула и показала язык. «Интересно, —подумал Кроули, — заплетается ли он, если змея пьяна?» Чтобы найти ответы на вопросы, порой самые неожиданные, учёные ставили эксперименты. Ничто не мешало Кроули поступить так же. Он мог призвать какого-нибудь безобидного ужика и напоить его, но… Хорошего вина было жаль. Это во-первых. А во-вторых, Кроули бы первый пристукнул сотворившего подобное безобразие экспериментатора за жестокое обращение с животным. «Хм. А ведь я уже пьян. И я — змея. Ну, на самом деле не совсем. Но почти!»*** О требуемой чистоте эксперимента он позабыл. Детали ускользали, когда главная идея завладевала сознанием. Он приготовился щёлкнуть пальцами, когда в голову пришла ещё одна мысль: для пущего интереса задачу следовало усложнить. Пьяная змея — значит, пьяная змея. Никаких возвращений в человеческий облик и мгновенного перехода к трезвому состоянию — пусть алкоголь, как говорится, выветрится естественным образом. На превращение демона в небольшую чёрную змейку с красным брюшком Азирафаэль не отреагировал. На глаза ему попались чётки и, охваченный внезапным желанием проверить этимологию слова «бусина», ангел призвал к себе словарь древнегерманских глаголов. Словари же, как известно, очень коварный вид литературы. Начнёшь читать одну статью, а через несколько часов поднимешь голову и обнаружишь, что всё это время занимался изучением вопросов, не имеющих к изначальной цели никакого отношения. Первые полчаса Кроули напряжённо прислушивался к собственным ощущениям. Особой разницы он не заметил, что разочаровывало. Разве что проблем с координацией наблюдалось меньше — всё-таки у человека конечностей больше, чем у змеи. Он попытался завязать хвост узлом. И немедленно свалился с кресла на ковёр. Поразмыслив, Кроули решил остаться там, куда упал: ковёр был мягким, в голове приятно шумело, и жизнь в эту секунду казалась прекрасней, чем когда-либо. «Так заплетается ли язык у пьяных змей или нет?» В змеином облике получалось только шипеть, чем он и занялся. Пьяное «ш-ш» ничем не отличалось от трезвого. Увы. Осталось проверить тезис на заплетение (заплетание?) не в переносном смысле, а в прямом. Кроули вытянул язык на всю длину и попробовал провернуть тот же трюк, что ранее с хвостом. Язык послушно завязался в несколько узлов. Кроули изобразил нечто вроде торжествующего танца, однако энтузиазм несколько поугас, стоило ему обнаружить, что развязать эти узлы самостоятельно не выходит. «Ангел, помоги», — хотел сказать он, но раздалось лишь шипение, полузадушенное и жалобное до невозможности. Азирафаэль оторвался от словаря. — Мой дорогой, — с ласковой укоризной произнёс он, взяв змею Кроули на руки, — тебе следует быть осторожнее. Чуткие пальцы бережно распутали многострадальный язык, и Кроули издал благодарное шипение. Во всяком случае, он надеялся, что Азирафаэль понял: это «спасибо», а не «что ты себе позволяешь, прекрати сейчас же, а не то укушу». Конечно, ангелы и демоны говорили на всех человеческих языках, но, как помнил Кроули, с французским Азирафаэль не ладил, а змеиное шипение к языкам людей не относилось вовсе. Радиоприёмник, стоявший на подоконнике, включился сам собой, и вздрогнувший от неожиданности Азирафаэль чуть не выронил пригревшуюся в его ладонях змейку. — Азирафаэль, дорогуша, — голос архангела Гавриила, по мнению Кроули, звучал раздражающе радостно, — ты составил годовой отчёт, о котором я тебя просил? Через десять минут буду у тебя с проверкой. Ежеквартальная инспекция, помнишь? Приёмник выдал сноп разноцветных икр и смолк. — Святые Небеса! — Азирафаэль в панике заметался по комнате. У Кроули закружилась голова. — Как же невовремя! И какой годовой отчёт, ничего подобного он не требовал! Уже тысячу лет как… — Ангел резко остановился, по-видимому сообразив, что по-прежнему держит змею. — Кроули, дорогой мой, я знаю, на улице холодно, но тебе нельзя здесь оставаться. Если Гавриил тебя увидит… Ты можешь превратиться обратно? Кроули сокрушённо покачал головой. — А протрезветь и после превратиться? — Ш-ш. — «Извини». Азирафаэль положил его на кресло и щёлкнул пальцами. Ничего не произошло. — Что же делать? Что делать? Кроули переполз на ближайшую полку и устремился туда, где Азирафаэль хранил ароматические палочки. — Ты прав, дорогой. Может сработать. Если выбрать запах посильнее, он быстрее уйдёт и не почует тебя. Вскоре почти на всех поверхностях в магазине появились ароматические лампы, и сладкий удушающий запах поплыл между стеллажей. — Теперь отчёт. Где же его взять? За десять, нет, уже восемь минут, я не испишу такое количество листов… Кроули стёк с верхней полки на кофейный столик и ткнулся лбом в стопку разнокалиберной бумаги. Азирафаэль просиял. — Ты гений! Повинуясь движению его руки, стопка приобрела более-менее аккуратный вид. Цитаты из Овидия, Гомера и Аристофана, а также шуточные рисунки-иллюстрации Кроули к этим цитатам превратились в бессмысленный набор клинописных знаков. — Ну, Гавриил же не указал, на каком языке должен быть составлен отчёт. Да, иногда ангел вёл себя как настоящий бунтарь, и Кроули это нравилось. Глупо ожидать слепого следования правилам от того, кто отдал людям свой пылающий меч, соврал Высшей Инстанции, что потерял его, и вышел сухим из воды. Затем Азирафаэль схватил со столика плетёную корзинку из-под булочек. — Залезай сюда и сиди тихо! Сверху он набросил чёрно-красный плед. Звякнул дверной колокольчик. Кроули представил, как Азирафаэль поправил галстук-бабочку, как его лицо приняло нарочито благодушное выражение, и мысленно улыбнулся. — Гавриил! Какой сюрприз. Не ожидал, не ожидал… — Никто не ждёт Испанскую Инквизицию! Шутка. Кажется, так принято говорить на Земле? «Хм. А главный архангел не так уж прост. Там, наверху, не только «Звуки музыки» слушают, но и «Монти Пайтона» смотрят. Любопытно». — Да, это очень смешная шутка. — С такой интонацией Азирафаэль обычно говорил, когда Кроули творил что-то, по его мнению, возмутительное, вызывающее гримасу, а не улыбку. — Так вот, что касается отчёта… Голоса и шаги стихли. Азирафаэль явно уводил Гавриила подальше от корзинки с демоном-змеёй (и поближе к ароматическим лампам). Кроули честно собирался прятаться под пледом до конца архангельского визита, но ему стало жарко. И зверски захотелось пить. «Как-то рановато для сушняка. Я же ещё не протрезвел!» Он выбрался из корзинки и пополз вперёд, щупая языком воздух. Координация, зараза, подвела его —несмотря на малое количество конечностей! — потому что полз он зигзагом, подскакивая вверх и раскачиваясь, будто повинуясь невидимому факиру. Он уже чуял вожделенную воду, когда голова ткнулась в непреодолимое препятствие, оказавшееся… ботинками Гавриила. — Святые угодники! — воскликнул тот. — Азирафаэль, ты завёл питомца? Ангелу не подобает якшаться со змеями. Щенок, котёнок или певчая птица — другое дело… — Бедняга спасался от холода, — примирительно произнёс Азирафаэль. — Не мог же я выгнать на мороз безобидного ужика! «Это кто здесь безобидный ужик?! Ангел, ты мою расцветку видел? Я вообще-то ядовитый!» Возмущение вырвалось наружу в форме громкого и угрожающего «ш-ш». Вероятно, Гавриил, как и Святой Патрик, не питал к змеям любви. Он вздрогнул и отступил на шаг. — Азирафаэль, э-э, полагаю, мы можем обсудить твой отчёт позже? Я заберу его с собой, поизучаю на досуге. Что-то у меня голова разболелась… Про головную боль архангел вряд ли солгал: ароматически палочки воняли немилосердно, хоть святых выноси. Кроули самого начало немного подташнивать. После того как Гавриил исчез с негромким хлопком, Азирафаэль перевёл взгляд на змею у своих ног. — Ну, и что мне с тобой делать? По счастью, вопрос был риторическим. Ангел налил в миску воды и, пока Кроули жадно впитывал восхитительно прохладную жидкость, избавился от ароматических палочек и ламп. После он накинул тёплый кардиган и засунул Кроули за пазуху. — Магазин необходимо проветрить, как ты считаешь? Кроули согласно зашипел. — А мы тем временем можем обсудить то место из Блаженного Августина, по поводу которого не сошлись во мнениях двести пятьдесят лет назад. Кроули вздохнул. Азирафаэль знал толк в изощрённой мести за пьяные выходки…