Мечты сбылись

Они мечтали, обожали это делать. Перешёптываться так тихо, чтобы сам ветер не услышал их шептание, так неслышно, что один из них всегда переспрашивал, не услышав какое то слово или отрывки приходилось повторять, а иногда они и не отвечали на просьбу, оставляя её куда подальше. Потому она не угонялась за их ручьем быстрых мыслей и мечтаний, а возможно она там и утопала в самой реке. Но всё было не важно, как и их взгляды, направленные друг на друга. Так проходили дни. Его любимый друг все чаще терял терпение, дожидаясь другого мальчика. Приходилось часто извиняться, теребя Хакама, уже явно грязное от уже прошедшей драки между ними. Бывали и огорчения, возможно слишком много печали, например, смотреть в уже алые глаза. В них он мог утопиться, пытаясь вспыть из океана, из крови. Мималетнае прикосновения. они всегда оставались обжигающими, заставляя бывало думать о том, что он трогал сам огонь. Но нет, это оставался всё тот же Мадара, острый на язык и грубый как гора. Её не пододвинуть, но ведь забраться есть шанс? Надежды Боги любят забирать. Это Хаширама знал. Они любили вгрызаться, душить, а ненавидели — прощать и рассыпать рис. Мадара любил кусать. несильно, но что бы чувствовалось. А грызть любил души и сердца, как будто это было трепкое саке, горячащое горло зимой. А не любил он сладкое и приторное, ненавидел недобивать. Но исключения Учиха обожал упоминать с такой гордостью и сверканием в глазах, что смешок сам поступал к горлу, чтобы его издать. Но Часто к горлу поступала гниль от нового толчка и движения. на бёдрах оставалась грязь, как и везде, где бы черноволосый недотрогулся, но осквернённый и так весь в грязи. Мадара любил это называть проявлением своей любви, а сам он считал это наказанием, но сразу же прикусывал язык до того, чтобы какие либо слова вырвались бы из его рта. Его друг продолжал шептать ему на ухо больше не их наивные, кислые, как яблоко, мечты о будущей жизни, а теперь скользкие, похотливые, горячие, как прожигающие насквозь шептки о том, как же Сенджу прекрасно склонен перед ним. Хаширама привык. Больше ветер не хотел их слушать, а кривился побыстрее, уходя от них двоих, оставляя Его на растерзание другому. А мечты ведь сбылись.