я вас еще заставлю влюбиться в меня, но это не к спеху.

– Если я скажу, что выебал Итоши Саэ, мне никто не поверит. – Ты никому не скажешь, что выебал Итоши Саэ. Шидо и не планировал никому об этом говорить. Максимум – Рину, в самый крайний момент, только чтобы позлить младшего тем, как близко он умудрился подобраться к его брату. Рюсэй не был настолько глуп, чтобы говорить о том, что трахается с профессиональным футболистом. Тем более – такого уровня. А трахается Саэ как Бог. Недоступный, холодный, колкий Итоши Саэ, извивающийся под ним китайским драконом – кубок мирового уровня, дорогой и редкий, и Шидо слишком жаждал его получить, чтобы лишиться по глупости. Ему необязательно было доказывать что-то кому-то, когда он удовлетворил сам себя и удовлетворяет Саэ. Должно быть, у Саэ было много мужчин. В том, что это были именно мужчины, Рюсэй не сомневался: старший Итоши такой же конченный гей как и сам он. Но Саэ никогда не говорил, что у него был кто-то, кроме партнёров по сексу. Шидо ни на что и не надеется, имея его подтянутое тело на кухне в редкие приезды в Японию. Интересно, есть ли у Саэ кто-нибудь также преданно ждущий его в Испании? А потом Саэ дарит ему пурпурно-розовый свитшот на день Всех Влюбленных, и это вводит в ступор точно также, как увидеть старшего Итоши в точно таком же кофейном свитшоте на очередном сольном интервью, где он снова зовёт всех вокруг неудачниками. — У Вас есть девушка? Видимо, эта журналистка здесь не за новостями спорта. Всё же, Саэ уже двадцать один, в футболе он с малых лет, а его до сих пор ни с кем не видели. — Нет. – отрезает лениво, словно отказывается от кофе, что предлагает ему каждый раз Шидо на утро. Он всегда отказывается, а Рюсэй всегда предлагает. — А мужчина? — Что? Саэ дёргает головой, хмурится, и девушка перед ним моментально тушуется, лепеча «в этом нет ничего такого» и «мы живём в цивилизованном обществе». — Замолчите. Итоши на экране сводит вместе свои ноги, впивается ногтями в кожаную обивку дивана: нервничает. Огрызается. Шидо знает его язык тела лучше, чем японский, лучше, чем интонации своей матери, когда она злится. Усмехается: теперь толерантная Европа обвинит Саэ в гомофобии, ведь «японцы такие консервативные», пока Шидо будет вылизывать его сзади. Саэ приезжает в начале апреля, они встречаются лишь в его середине. В квартире, которую снял для них Шидо на деньги японской надежды, давно переставшей светить Японии. Это всегда происходит именно так в целях предосторожности. Рюсэй открывает дверь, Саэ материализуется перед глазами, и тормоза срывает: схватить его за грудки, притянуть, стукнуться зубами, целовать так, будто намерен сожрать его. Руки старшего хаотично перемещаются по телу, Шидо переносит его вакханалию в спальню, кидая на кровать спиной и седлая бёдра, прерываясь. Рассматривает. — Не думал, что ты встретишь меня в моём подарке. Итоши хрипит. Его мозолистые руки задирают края свитшота, пальцы ведут по впалому загорелому животу. — Я долго не мог выбрать подходящий цвет. Не жарко? — Не из-за одежды уж точно. Саэ хмыкает, стягивает пурпурную ткань в кулак и снимает через голову, хватая Рюсэя под влажными подмышками, притягивая к себе, зацеловывая губы и позволяя избавить себя от рубашки, схлопнутся потными телами. Как грязно. У Итоши светлая кожа, на которой нельзя оставлять засосы и следы от зубов. Он ведь не принадлежит никому, кроме себя, не зазнавайся. Мощные икры, ноги в мозолях и набухший проколотый сосок. — Только один? Когда ты это сделал? — Зимой. Не захотел второй, это эксперимент. И Шидо ведёт языком вокруг, цепляя штангу — Саэ стонет как блядь. Он не говорит этого вслух, но «ещё» застыло огромными буквами в воздухе. — Ты не захотел или просто чуть не обкончался в салоне? Пальцы Итоши стягивают светлые волосы до звёздочек перед глазами, и Шидо грубо прижимается членом между раздвинутых ног, потираясь. — Закрой рот. «Закрой рот и соси» – имеется ввиду, но если Саэ так скажет, Рюсэй спросит, как ему сосать с закрытым ртом. Шидо прижимается губами к проколотому соску, хлюпает слюной и покусывает, заставляя впиться ногтями в свои плечи. Хорошо. Он любит ощущать как Саэ дерет его спину и как горят царапины под водой, стоит только заскочить в душ после соития. — Ты хорошо смотрелся, когда нахамил той журналистке. Испугался, что прознают о твоих делишках? — Так ты видел. — Я всё вижу. Шидо утыкается ему в изгиб шеи, широко лижет её, оттягивая зубами кожу. — У нас парные вещи, получается? Ты такой романтичный, оказывается. Он знает: с каждым толчком до упора Саэ соображает всё туже, растворяясь на простынях. — Нравится тебя обнадеживать. — Изверг. – Рюсэй сжимает его бока до синяков, толкается на всю длину и выбивает своё имя, стоном сорвавшееся из гортани. — Я тебе нравлюсь. – у Итоши заплетается язык, отросшие волосы лезут в лицо и рот, руки сжимают пододеяльник до треска. – И ты мне тоже.