* * *
Несколько недель Михаил Юрьевич не может забыть о том позорном происшествии. Прямо спит и видит того незнакомца из лифта, сплошняком отделанного зеркалами. И всё бы ничего — взять и выбросить из головы, стереть из памяти, как утреннее наваждение. Но, увы и ах, Михаил Юрьевич не может сделать это так просто, ведь тем утром незнакомец любезно подвёз его до театра и по дороге как-то естественно перестал быть незнакомцем и стал Александром. Внушительные габариты только на первый взгляд делали его похожим на бандита, готового одним махом вырвать кадык, увезти в лес и разложить на горячем капоте без смазки. Александр оказался чутким и за всю дорогу не позволил Михаилу Юрьевичу усомниться в верности принятого решения поехать с ним и О́дином. Хотя без подшучиваний не обошлось, но Михаил Юрьевич сам виноват. Нужно было держать себя на ногах, раз в руках не вышло. Он сконфуженно посмеивался над собой вместе с Александром, и понемногу стыд отступил. За острый приступ неловкости Михаил успел перебрать все бумаги, сложив в нужном порядке, а к концу пути с удивлением понял, что Александр стреляет глазами (серыми, тёмными) на его руки. Без кольца на правой. По пути в театр Михаил Юрьевич узнал, что Александр работает в строительной фирме и занимает там не последнее место, раз может позволить себе разъезжать на Мерседесе и развозить всяких неуравновешенных актёров по театрам в те утренние часы, когда даже пара минут промедленья на трассе стоит дорого, — можно попасть в такую пробку, что прямо посреди проспекта мотор будет выгоднее вовсе заглушить, а не испарять бензин в атмосферу. Михаил Юрьевич оказался так обескуражен, что не начал задавать наводящих вопросов про то, как давно Александр переехал в этот жилой комплекс, потому что раньше, иронично, им не доводилось пересекаться даже мельком. Многоэтажка продолжала активно заселяться: пустовало много квартир, особенно на верхних этажах, и Михаил Юрьевич порой чувствовал себя некомфортно в полупустом доме. Стены хоть и тонкие, но людей-то нет. Кричи, не кричи, никто не услышит. А что было поделать, если Михаил Юрьевич был из того поколения, которое с подозрением относилось к газовщикам, а по возвращении из школы смотрело даже не «Эй, Арнольд!» с котопсом, а Криминальную Россию прям по ящику и без цензуры? И чихать Михаил Юрьевич хотел, что живёт на двадцатом этаже, и пока до него доберётся маньяк-газовщик, он состариться успеет. К облегчению Михаила, Александр без понукания начал сам рассказывать о себе. Выяснилось, что заселился он не так давно и на два этажа ниже. О причине особо не распространялся; ограничился общими фразами про: «Захотел сменить обстановку», и Михаил не решился допытываться, посчитав, что они недостаточно знакомы для более предметных и личных разговоров. Которые могут наступить только после того, когда люди точно выяснят, что зайдут в своём неформальном общении дальше, чем простая человеческая выручка и солидарность. Да хотя бы не обсмеять, как шута горохового, подбросить до театра, раз сосед, недотёпа, проворонил собственное такси, потому что протирал Жозефиной Павловной полы в лифте! И сегодня Михаил Юрьевич твёрдо решает, что они с Александром зайдут. Потому что вот уже несколько недель он действительно не может забыть о том происшествии в лифте, а скорее о безукоризненном брюнете, который на выходе из подъезда, галантно придержав дверь, деликатно сказал: — Я дико извиняюсь… У вас там сзади… на попе… И Михаил Юрьевич не знал, что ему делать в этой нелепой ситуации: смеяться или плакать. На всякий случай он покраснел до ушей и отряхнул «попу» под неусыпным руководством Александра, сориентировавшим, куда и как следовало выбивать набравшие пыли штаны. С того момента Михаил Юрьевич ощущал лёгкое помешательство рассудка, со временем всё нарастающее. Накануне оно стало попросту невыносимым. Хоть прямо сейчас бери и спускайся на восемнадцатый этаж, чтобы пригласить Александра на чай. Только бога ради! При всём уважении к нему и Скандинавам — с условием, что Один останется дома. А после чая видно станет: стоит ему перебарывать свой страх к собакам или нет. Но остаётся проблема. Михаил Юрьевич не может так просто взять и заявиться на порог едва знакомого человека, ему нужен повод.* * *
Этот день выдался особенно напряжённым: Михаил Юрьевич репетировал с утра до изнеможения, потому что не был доволен своей игрой. Они с режиссёром чуть глотки друг другу не повыдирали. Поэтому вечером Михаил решил, что у него есть полное право расслабиться. Мог же он сделать себе поблажку после трудной рабочей недели, верно? Искать оправдания не проходящему с годами алкоголизму было приятнее, чем думать, к чему это приведёт. И Михаил Юрьевич достал из внушительного запаса сладкое вино. Лучший момент, чтобы позвать кого-нибудь. Не на чай, но на роскошное вино, чтобы это не выглядело так, будто Михаил вознамерился спиваться в одно горло. Но случилось непредвиденное. Михаил Юрьевич не смог найти штопор. Он обыскал все ящики на кухне, каждый подвесной шкафчик, но ничего не нашёл. Несколько раз он заглядывал в ванну и даже в туалет, но, увы, и там не отыскал ничего, даже отдалённо напоминающего штопор. Как известно, ремонт длится порой десятилетиями, а Михаил и сам переехал всего-то пару лет назад. И это несколько не доставало хотя бы до пятилетки, когда бы он начал облагораживать жильё не мебелью первой необходимости, а предметами и мелочью, здорово облегчающей существование. Раньше, когда трава была зеленее, а вода мокрее, когда ещё было принято ходить по соседям, озадачивая их стандартной соседской просьбой, которая сразу переводила плоскость общения на немного незаконную, Михаил бы пошёл по квартирам. Но сейчас, позволив настроению окончательно скатиться под плинтус, просто написал в чат дома в ватсап с вопросом про штопор и принялся ждать. Ждать пришлось долго. Михаил успел принять душ, нацепить вытертые треники и футболку с надписью «Jester and King». Пока ждал, в голову полезли крамольные мысли о том, что лучше бы ему достать из холодильника парочку бутылок крепкого пива и не надеяться на помощь. В тот момент он не мог знать, кто откликнется и к чему это приведёт. Но не соврал бы, сказав, что обрадовался, когда на одиноко болтающееся сообщение ответил Александр. Сразу как-то в животе потеплело, будто Михаил Юрьевич родственную душу увидел (собутыльника). Прежде чем отвечать, нажал на аватарку и ощутил что-то сродни тому, что почувствовал в лифте: как захватывает дух при взгляде на плечи, едва помещающиеся в одежду. На фотографии руки Александра (все в родинках!) ничего не прикрывало. Он сидел на корточках в жёлтой безрукавке. Сразу становилось ясно, что Александр любит своего пса. Как? Достаточно оказалось просто взглянуть на фотографию, где весь передний план занимал Один, и широкая морда его будто улыбалась от гордости. За себя и за Сашку. Опомнившись, Михаил Юрьевич перешёл обратно в чат, зазвеневший оповещением. Александр Л.: Вам всё ещё нужен штопор? 21:13Вы: Это будет очень кстати! 21:16
Александр Л.: Скажите номер 21:16Вы: +7 951 609 21 31 ;-) 21:17
Александр Л.: Остроумно.Но, боюсь, в цифровом формате у нас с вами ничего не получится :) 21:17 Михаил улыбнулся в экран и обрадованный, чувствуя волнительный внутренний подъём, перестал паясничать. Сбросил номер квартиры и буквально выпрыгнул из штанов, облачившись на ходу в шёлковый, приятный к телу халат гончарно-розового цвета. Мысли о пиве в мгновение ока улетучились, как несостоятельные, а тёмная бутылка вина гордо заняла своё место в середине кухонного стола. Едва успев пригладить влажные волосы, своевольно разметавшиеся по плечам, в дверь позвонили. Михаил, не глядя, отпер и отступил глубже в коридор, жестом приглашая в квартиру. Александр, не ожидавший столь домашнего приёма, ненароком опешил, пробегаясь цепким взглядом с ног до головы, останавливаясь на разгоревшейся багрянцем груди, очаровательно пылающей в вырезе халата. Михаил взялся за полу, так и не решившись запахнуть. — Может забежите на минутку? А то я тут… в неглиже, можно сказать. — Да не смущайтесь, вы же дома. У вашей жены достойный халат. Даже на мужчине смотрится хорошо, — так говорили только в одном единственном случае: когда хотели окончательно увериться в том, что никакой жены нет. И Михаил со скрытым самодовольством подтвердил: — Спасибо, но нет у меня никакой жены. Это мой. — Вам идёт. — Поправил очки Александр. — Вам тоже. То есть… всё-таки проходите, не заставляйте меня позориться, видите же — я не справляюсь с тем, чтобы попросить вас нормально, — криво улыбнулся Михаил. Александр, колеблясь, решился ступить внутрь, и Михаил Юрьевич, не теряя ни минуты, прошмыгнул мимо, запирая дверь. Гость мялся в коридоре, вышагивая из обуви, смущённый безраздельным вниманием к себе, и тем, что ему не пришлось ничего говорить. Михаил Юрьевич решил за них всё сам. Александр же был слишком удивлён видом этого, как ни глянь, женского халата на мужчине. Он тут же протянул штопор. Михаил Юрьевич про истинную цель визита уже позабыл думать, но не растерялся, повёл на кухню, гостеприимно предлагая устроиться за столом. Достал высокие тонконогие бокалы и опомнился. — Вы, может быть, хотите есть? — Нет, спасибо. — Это правильно, — Александр заинтригованно склонил голову к плечу, а Михаил весело продолжил: — из меня ужасный повар. — Вместо этого он достал пакетик с цукатами и сыр. — Раз вы зашли, выпьем? Александр снял очки, протёр как-то устало глаза, и согласился.* * *
Михаил Юрьевич со всей искренностью надеялся, что вечер вскоре станет томным и перетечёт в иную плоскость. Не мог же он неправильно истолковать те неоднозначные взгляды, которые Александр бросал на него. Особенно задерживаясь на губах, алых от насыщенного вина, и на груди, так и мелькающей в вырезе халата при каждом движении. И всё шло своим чередом: голоса понизились до проникновенных шепотков, глаза у обоих блестели. Михаил игриво поглаживал ножку бокала. Для храбрости он налегал на вино сильнее обычного и за очередным бокалом, совершенно ошалев от ударившей в голову смелости, голой ступнёй коснулся под столом ноги Александра. Гибкими пальцами пробежался по высокому подъёму, тронул щиколотку. Не отрываясь, наблюдал за стремительно расширившимися зрачками, легко закрывшими свинцовую радужку. — Миша, что вы делаете? — прямо спросил Александр, запивая волнение, но ему хоть бы хны — трезв, как стёклышко, в отличии от разомлевшего Михаила. — Я к вам пристаю. Если вы имеете что-то против, лучше говорите сейчас, — предупредил Михаил Юрьевич, сосредоточенно сосбаривая джинсу на ноге Александра, чтобы подобраться к коже. — В лицо прошу не бить — гримёр мне этого не простит, сами понимаете. Бить Александр не стал. Честно признался, что махать кулаками не любил и не был сторонником такого кощунства. А в зале хоть и занимался, но человеку предпочитал грушу или Германа. Михаил порадовался, осушая остатки вина одним глотком. В голове гудело, но чувство меры у него отсутствовало с молоду и на склоне лет (к сорока), не развилось как следует. Александр, лишая последних сомнений, накрыл его руку своей, переплёл пальцы, пересел ближе, обнимая за плечи. Михаил млел и таял, когда Александр громко задышал в волосы, прикасаясь горячими мягкими губами к прохладной шее. Поцелуями опалил щёку, скулу, висок, вдыхая свежий запах шампуня и лосьона. Всё вокруг кружилось. Михаил сам не заметил, как в немой просьбе развернулся, выпрашивая поцелуй в губы, а как получил — сладкий, крепкий, вкусный, — икнул и тихо засмеялся. — Я думал, вы испугаетесь и не доведёте до конца, — честно признался Александр, отстраняясь, чтобы заглянуть в масляные лукавые глаза. — Я боюсь собак, а с мужчинами мне нравится спать, — заспорил он. Александр тихо улыбнулся, забираясь пальцами в волосы, усыпляюще поглаживая за ушами. Михаил утробно заурчал, стёк ниже, устраиваясь на его широком плече, и, пригревшись, позволил себе на минутку прикрыть глаза. Он не заметил, как задремал, словно кот рядом с теплящейся золой: разморённый лаской и крепким вином. Но Михаил надеялся на продолжение, несмотря на то, что тело и разум немедленно требовали отдыха. Он переоценил свои возможности после трудного дня. Быть может, не налегай он так отчаянно на вино, продержался бы дольше. Но уже поздно проверять. С другой стороны, не налегай он так отчаянно на вино, точно бы перепугался приставать так открыто и нагло. Давно ли за это можно было отхватить по башке?.. — Миша, всё-таки вы перестарались, — приглушённо донеслось до него. Он лениво разлепил веки, блестящими глубокими глазами уперевшись в чью-то мощную грудь, и, не сразу разобравшись, что ему говорят, захотел снова спорить. Но тут Михаила потянули вверх, вынуждая встать на ноги. Он запротестовал, едва не осев на пол, но Александр вцепился в пояс, выравнивая. — Сашенька, вам кажется. Сейчас я умоюсь, приду в себя и мы с вами продолжим с того момента, на котором остановились, понимаете, да? — моргая вразнобой, заторможенно пообещал Михаил. — Пошлите-ка в спальню. — Вот так бы сразу! — обрадовался он, поторопившись переместиться из кухни в кровать. Едва не выскользнув из гладкого халата, как ящерка из собственной кожи, Михаил извернулся и, обвившись вокруг Александра, повалил его на себя, а себя в койку. На этом приступ активности кончился. Он положил чужую ладонь на свою разгорячённую грудь, погладил его рукой и наглухо отрубился, сквозь сон ещё недолго чувствуя, как Александр заботливо прикрывает халатом грудь и гладит поверх. Потом пропало и это. А по утру он проснулся с раскалывающейся головой и жутким чувством стыда. Александра нигде не было видно. Бедняга наверняка сбежал, сверкая пятками; прочь от озабоченного Михаила Юрьевича, сначала нагло заманившего его в квартиру, потом споившего, а после уложившего в кровать. Ещё чуть-чуть и точно бы оставившего без штанов. Предаваясь то стыду, то жалости к себе, Михаил схватился за больную голову, занавесился волосами и поэтому не заметил, как в комнату вошёл весьма бодрый Александр, вовсе не похожий на типичную жертву маньяка-извращенца, каким мнил себя Михаил Юрьевич пару минут после неприятного одинокого пробуждения. — Доброе утро, Михаил Юрьевич. Не злитесь — я порылся у вас в аптечке, потому как взял на себя смелость предположить, что утро-то нифига не доброе. Вот, выпейте, должно полегчать. Михаил Юрьевич удивлённо вскинулся: несчастными собачьими глазами заглянув Александру в лицо. Ничего по нему было не прочесть! Сплошная вежливость за очками, тьфу! Но не ушёл, надо же… В стакане шипела таблетка алка-зельтцера, и Михаил залпом осушил его, утерев губы. Поблагодарив Александра, он ждал приговора и обвинения в безобразном поведении. Обычно, если Михаил Юрьевич не пил алкоголь, то был даже респектабельным и воспитанным человеком с прилагающимися стыдом и совестью. И не к месту донимающим косноязычием, нелепостью и, увы, глазами, которые не умели врать. Вчера нелепым быть очень не хотелось, но получилось, как всегда. Градус выветрился, вернулось косноязычие, нелепость и честные глаза. Михаил их прикрыл и вздрогнул, когда Александр вновь заговорил: — Я, наверное, пойду, поздно уже. Захлопните за мной дверь, Миша. Вчера я не решился оставить вас на ночь с дверью нараспашку. — Могли ведь разбудить. Я же всё понимаю: вы после работы, устали как слон, хотели выспаться… а тут я со штопором, — пробурчал Михаил, тяжко сглатывая густую слюну, кое-как согласовывая слова между собой. Ему и самому хотелось, чтобы Александр поскорее оставил его одного, обдумывать случившееся. Как в поцелуях кололо губы жёсткими усами, как отлично большие горячие руки лежали на шёлке. — А если бы вы потребовали продолжения банкета? Боюсь, тогда бы мы оба сегодня лежали, как рубероид. Вам сложно отказать, — в словах прозвучал ловко спрятанный смешок. Он невольно согласился. Александр, к неудовольствию Михаила Юрьевича, сам того не зная, во всём был прав и вышел из положения с достоинством: не смотрел с отвращением, не клеймил алкашом. Словом, вёл себя так, что Михаилу в пору было куда-нибудь провалиться. Когда Александр обувался, Михаил Юрьевич ошивался рядом, пока, наконец, не решился сказать: — Простите меня, Саша, я был пьян и… — А я нет. — Распрямившись, серьёзно посмотрел в глаза. Михаил затих и прищурился. — Как мне это следует понимать? — не сразу уточнил он. — Как вам приятнее. — Михаил смутился. — Не переживайте, Михаил Юрьевич, с кем не бывает дурацких неурядиц? — Действительно. — Михаил загруженно поскрёб пробивающуюся утреннюю щетину. — Я вижу, вы спешите… но когда у вас будет время, заходите ко мне? — С надеждой коснулся плеча. — Спешу. А что насчёт заходите… Я у вас, например, уже был, поэтому заглядывайте и вы ко мне на чай. Побеседуем, — улыбнулся Александр, кончиками пальцев тронув Михаила Юрьевича за руку. От этого прикосновения ему сразу сделалось спокойнее. — Тогда увидимся, да? Александр кивнул и вышел из квартиры. А штопор забыл. Что же, вот и повод нагрянуть нарисовался.* * *