saturnus vorans

      так рождается тьма — тягучая, словно плоть, многоногая, как насекомое, топкая, как харон и зернистая, как гранат, отобранный у персефоны.       он выключает свет — повсюду, он ест электричество деревянной ложкой, пока ему делают электросудорожную. он сложен совершенным олимпийским богом, но в разуме его — разложение нижних кривых кружочков ада, нарисованного безумцем. декорации ему тоже снятся.       артем снимает фрак кожи и обнажает органы, перебирая их пальцами, как четки. они привычно слизистые и мокрые. он перекрывает свой кровоток и переключает мышечные связки. его разум — мицелий. его руки — проколоты стерильными иглами. его губы — в собственной губительной крови. его чрево — полно человеческим мясом энергий — изящным и неперивариваемым.       он не порожден богом, но богом умрет. ответвится от древа всех известных и неизвестных демиуржинок, став блуждающим отростком вне корневой системы срощенных на удобрении первородного инцеста родов.       он хирург бездны, он принимает роды, он акушер монстров изнанки. к нему приходят юные марии менструальновны, и каждая из них неприменно хочет родить бога, не понимая, что бог напротив. или дьявол. разницы никакой. вот только не выходят плоды у бездняшек, кесарево сечение атомной бомбой уродует матку, а из черного органа достается существо — существо хаотическое — запутанное в сонмы черных волос и вибрирующее помехами. оно не дышит, но усмехается. роженница умирает в плавленом кресле, а он меняет перчатки — и придает плоду облик; ведь он теперь — и отец, и мать, и повитуха — классические роли убийцы. бездна живота урчит и побуждает пожрать. но сатурн выбирает солнце, и бездновитый комочек отправляется в лоботомическое безумие подключенной к эвл весталке. а артем вновь запирает ограны во фрак, покидая кофемолку, гостиницу и гробницу — покидая время. вслед ему трещит иерихон и скалится троя, персефона давится гранатовым семенем и продает видео своей смерти на порнхаб. он лишь ухмыляется. солнце в нем строит рожи. сатурн голодный, но молчит. старший брат хтони — сатурн в нем, апоп — солнце. крупные ягоды клюквенной крови выступают из спор. княженика восходит в спорах. — наш разум — это мицелий, наш эгрегор — это семена, что убьют не подобные себе семена, а того, кто их сеял, — его голос безупречен. его улыбка остра. его власть — бесконечна даже там, где бесконечности нет.