esa boquita roja 💋

      Ресторан переполнен, несколько гостей ждут у входа, чтобы занять места, а большой стол, который Фелиc зарезервировала для ужина в честь своего дня рождения, задвинут в дальний угол и отгорожен декоративными, неудобно большими папоротниками, поэтому, когда у Вилле заканчивается вино после всего лишь нескольких ложек его более острого, чем ожидалось, бан бо хюэ, у него мало надежды, что официант вернётся в ближайшее время.       Симон, сидящий рядом с ним в углу стола, подталкивает его локтем. — Выпей моей воды, - предлагает он, явно заметив затруднительное положение Вилле. — Спасибо, - благодарно вздыхает Вилле и тянется за стаканом.       Когда он поднимает бокал, то испытывает двойное потрясение: во-первых, ледяной холод на ладони, а во-вторых, легкий, но безошибочно узнаваемый след блеска для губ Симона на ободке бокала.       Потому что это то, чем сейчас занимается его лучший друг: пользуется косметикой. Или балуется ею. Он не думает, что кто-то из них мог представить такое для Симона, когда они впервые встретились через общих друзей на втором курсе университета. Это результат длительных сеансов терапии Симона. Хотя Симон никогда не испытывал недостатка ни в уверенности в себе, ни в своих идеалах, он избегает привлекать к себе внимание вне пения. Он носит практичную, удобную одежду из секонд-хенда; он часто физически становится меньше в классах и на собраниях. И постоять за себя, кажется, экспоненциально сложнее, чем защищать кого-то другого. По словам его терапевта, все это неотъемлемая часть, и поэтому они экспериментируют, чтобы заставить его поверить, что он заслуживает того, чтобы его видели и слышали, ценили и выбирали. (Вилле мог бы сказать ему это, он знал с того дня, как они встретились, что на Симона стоит смотреть, слушать и любить.)       Макияж - это последнее исследование. Это не обязательно должно быть навсегда, сказал его терапевт, но это способ размять и вырастить в себе эти напряженные, неудобные эмоциональные мышцы. Время от времени - может быть, раз в неделю - и начиная с особенностей, которые Симону больше всего нравятся в нём самом, чтобы подчеркнуть их. Именно так Симон появился на их пятничном вечере кино на прошлой неделе: с подводкой королевского синего цвета, которая контрастировала с его кожей и темными глазами. Тело Вилле не знало, какой реакции отдать приоритет, но ему показалось, что вся кровь смешалась и прилила к середине груди, и ему пришлось опереться на дверной косяк, чтобы не упасть в обморок к ногам Симона. Симон издал смешок, пряча лицо. — Это странно, не так ли? - он вздохнул. - Я сниму это.       Вилле засунул свое безответное странное отчаяние туда, где ему и положено быть - это было не о нём - и вовремя взял себя в руки, чтобы сказать: - Нет, Симон, в этом нет ничего странного. Это выглядит - это выглядит потрясающе. Искренне. Я поражен.       Симон смотрел поверх кончиков собственных пальцев, и Вилле одновременно любил и ненавидел, что кто-то такой уравновешенный и уверенный в себе может быть таким застенчивым. Что заставляло Симона избегать внимания? Не то чтобы ему нужно было что-то менять в себе, не то чтобы все находили самореализацию в том, чтобы быть шумными костюмерами, но Вилле отчаянно хотелось узнать, что скрывается за настороженностью Симона. — Оставь это на первые полчаса фильма, - предложил он, слегка потянув указательным пальцем за манжету рубашки Симона, побуждая его убрать руки от лица. - Если тебе все еще будет некомфортно, можешь снять это.       (Позже, когда Симон заснул во время финальных титров и размазал подводку по плечу Вилле, Вилле почувствовал маленькие шипучие волны в животе, когда подумал о том, что Симон чувствует себя в безопасности, нанося более смелый макияж, когда они будут только вдвоем.)       Возвращаясь в ресторан, Вилле пытается скрыть сбой в работе своего мозга, поднимая стакан к себе. Это просто... Блеск для губ Симона. Губы Симона. Они всегда привлекали Вилле, но сегодня они блестящие, округлые и по цвету где-то между папайей и абрикосом, и Вилле доводилось целоваться с несколькими девушками, которые пользовались блеском для губ, но это творит что-то иное с его мозгом. Он хочет попробовать блеск для губ Симона, а затем он хочет попробовать Симона.       Итак, он делает глоток воды, стараясь держаться как можно более нормально, даже несмотря на то, что он мог дрожать всем телом, а затем он незаметно проводит кончиком языка по краю стакана, прежде чем отвести его от губ.       Он ожидал чего-то фруктового, может быть, персикового, но все, что он получает, - это химический привкус, но его это даже не волнует. Когда он ставит стакан на тарелку Симона, то видит, где его язык размазал отпечаток губы, и по спине у него будто пробегает огонь.

***

      После ужина их группа бредёт по улицам в направлении квартиры Фелис на афтепати, или, так сказать, главную вечеринку. Вилле и Симон притягиваются друг к другу, как магниты, идя в ногу с двумя большими группами своих друзей.       Вилле бросает взгляд на Симона в полумраке уличных фонарей. Отказ Вилле от комплиментов Симону в любое время суток противоречит чему-то фундаментальному, но он не хочет усиливать давление эксперимента, не хочет пугать его. Тем не менее, смысл всего этого в том, что Симон постепенно привыкнет к тому, что его заметили, или, по крайней мере, смирится с этим, верно? — Мне нравится твой блеск для губ, - говорит он ни к чему в их разговоре. - Я забыл, говорил ли я это уже.       Симон смотрит на него с легкой улыбкой. - Ты этого не делал. Но я вроде как полагал, что ты сделал. — О? - Спрашивает Вилле, сосредоточив внимание на своих ногах, чтобы не споткнуться, и надеясь, что его румянец не заметен ночью. — Я видел тебя, со стаканом, - объясняет Симон. Когда Вилле испуганно смотрит на него, Симон высовывает кончик языка, что является одновременно полезной иллюстрацией и бесполезным намеком. — А. - Вилле прочищает горло и откидывает волосы назад. - Угу. — Вилле, - говорит Симон и трогает его за руку, останавливая. Они оба ждут, пока их друзья пройдут мимо них, улыбаясь, но жестом предлагая им идти дальше. - Всё хорошо, Вилле.       У Вилле учащается сердцебиение не только из-за легкого веса руки Симона, задержавшейся на его локте, но и потому, что он не знает, что означает "все в порядке" - знает ли Симон? Знает ли Симон, что он выбрал блеск для губ в качестве замены губ, которые он хочет на своих? Симон согласен с этим, как с тем, что "мы всё еще можем быть друзьями" , или "всё в порядке", как Вилле едва осмеливается надеяться - "я тоже этого хочу" ? — Это... Это правда? - нервно спрашивает он. — Конечно это правда, - настаивает Симон с почти разочарованным весельем. - Ты даже можешь попробовать мой.       И Вилле официально потерял нить разговора. — Попробовать твой... — Мой блеск для губ. - Симон лезет в карман своих поношенных серых джинсов за розовым тюбиком, который так не сочетается со всей его эстетикой. - В любом случае, это имеет больше смысла, чем покупать свой собственный, во всяком случае, пока ты не поймешь, нравится ли тебе на самом деле носить это. - Он протягивает его Вилле. - И мы уже обмениваемся достаточным количеством микробов, я не беспокоюсь об этом.       Вилле делает шаг назад, отмахиваясь от предложения, и перенастраивается. — Нет, это не... Я не... - Но он останавливает себя, потому что не уверен, что ему нравится то, что он чувствует необходимость быстро отрицать интерес к макияжу, и потому что теперь, когда он перестает думать о Симоне в блеске для губ достаточно долго, чтобы думать о себе в блеске для губ, это не... совершенно неприемлемая идея? Ему любопытно, больше всего на свете: это не то, о чем он думал раньше. Он качает головой. Он может вернуться к этому позже. — Может быть, я не знаю. Но это было не... Это было не то...Чем это было, - признается он, указывая в сторону ресторана. — Хорошо, - медленно говорит Сисон, опуская его руку. — Это... - Вилле стискивает зубы, затем тяжело выдыхает. Трудно пробиться сквозь защиту, которую он выстраивал на протяжении нескольких лет, защиту, предназначенную для того, чтобы позволить себе любить Симона как друга, не делая вещи странными или не портя то, что у них есть. Но его чувства к Симону всегда казались большими и недостижимыми, соответствующими размерам сердца Симона. Поэтому он немного беспомощно смеется и опускает плечи, серьезно встречая взгляд Симона. — Мне нравится твой блеск для губ. Он блестящий и удивительный, и это ... это вызывает у меня желание поцеловать тебя.       Глаза Симона расширяются, а губы растягиваются в легкой улыбке, но затем его выражение лица разглаживается и он отводит взгляд. — Ох. Извини. В следующий раз я выберу другой, наверное.       Вилле моргает. —Что?       Симон пожимает плечами. - Я бы не хотел... Отвлекать тебя или сбивать с толку... — Я не думаю, что другой блеск для губ помог бы, - не подумав, говорит Вилле, и на мгновение его охватывает страх, как будто он ещё не признался, что хочет поцеловать своего лучшего друга. Сейчас дело обстоит так: он прыгнул со скалы, и от Симона зависит, стоит ли раскрывать парашют.       По крайней мере, это заставляет Симона поднять глаза. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду... - Вилле придвигается ближе, берет блеск для губ из дрожащих пальцев Симона и засовывает в его задний карман. - ... Я хотел поцеловать тебя задолго до того, как макияж стал частью уравнения.       Губы Симона приоткрываются, на долю секунды слипаясь из-за липкости блеска. Он выглядит таким же пораженным, как и Вилле минуту назад. - О, - выдыхает он, а затем его взгляд безошибочно опускается, чтобы посмотреть на рот Вилле. Симон сглатывает. — Значит, проблема не в макияже? — Макияж - это не проблема, - смеется Вилле, и теперь он полностью занимает пространство Симона, стоя так близко к нему, что ему приходится соприкасать их ноги, вместо того чтобы стоять нос к носу. - И, по-моему, я также не говорил, что желание поцеловать тебя было проблемой, - бормочет он.       Симону требуется время, чтобы обдумать это, а затем довольная улыбка расплывается по его лицу, приподнимая яблочки щек, так что его глаза сужаются от радости. И Вилле понимает, или думает, что понимает: дело не в том, что Симон не обязательно хочет внимания, дело в том, что он хочет - или нуждается - иметь какое-то право голоса и контролировать, какого рода внимание и от кого. И почему-то кажется, что он только что принял это от Вилле. — Если для тебя это не проблема, - говорит Симон и приподнимается на цыпочки, чтобы он мог поиграть с воротником рубашки Вилле, а Вилле настолько опьянён его близостью, что почти готов поклясться, что видит свое отражение в блеске губ Симона, - Тогда, я думаю, тебе не нужно решение от меня.       И он обвивает рукой талию Вилле, вытаскивает блеск для губ из его кармана и пытается проскочить мимо него.       Смеясь, Вилле хватает его за бёдра. — Симон, пожалуйста. - Он надувает губы, и это снова привлекает взгляд Симона, и Вилле не понимает, как его собственный, заурядный рот может иметь какую-то силу по сравнению с Симоном, но вот взгляд его друга почти косит, когда он смотрит на рот Вилле. - Я солгал, это такая проблема, я страдаю, пожалуйста ...       Симон целует его один раз, быстро, и выглядит очень довольным собой, но затем он протягивает руку, чтобы стереть большим пальцем блеск с нижней губы Вилле, и это просто никуда не годится. Вилле хочется быть покрытым Симоном, его ароматом, теплом, блеском, слюной и другими вещами, о которых ему не нужно думать, если они хотят выглядеть достаточно презентабельно, чтобы присутствовать на оставшейся части вечера в честь дня рождения Фелис. Итак, он притягивает Симона к себе за талию, и Симон послушно подходит, обвивает руками шею Вилле и улыбается в ответ на этот следующий поцелуй. — Итак, эта история со стаканом... - удается сказать Симону между поцелуями. — Ш-ш-ш, - умоляет Вилле, но смеется в губы Симону. — Это было похоже на то, как люди говорят, что если вы делитесь напитком, вы поцеловались? - Бормочет Симон. Он говорит в уголок рта Вилле, поддразнивая, задевая. - Так и было... Ты целуешь меня по-французски через блеск для губ на моем бокале? — Ты отдал мне свой бокал, зная , что это будет означать, что мы поцеловались, - протестует Вилле. — Однако это не означает, хотя... - напоминает ему Симон, и Вилле готовится к дальнейшим насмешкам, с радостью стерпит это в данный момент, но Симон просто приподнимается на цыпочки, так что они оказываются нос к носу. - Только целовать тебя - это целовать тебя, - говорит он. - Ничто другое не может сравниться с этим.       И он проводит языком по губе Вилле, прежде чем перейти в еще один глубокий поцелуй, и Вилле начинает уделять Симону, его губам и блеску для губ то внимание, которого они заслуживают.