Сокрытые Небесами

      Свежее дыхание весеннего молодого ветра спокойно и безмятежно развевало манерные вьющиеся, непослушные волосы, собранные в два лаконичных длинных хвоста, цвета благородного рубина, заставляя густые шелковистые локоны задорно кружиться в такт игривому бризу. Лейла Грант мягко сомкнула глаза, чуть подалась вперёд, навстречу лёгкому юному порыву ночной прохлады, ощущая, как борей покрывает щеки, окраплëнные мелкими царапинами минувших сражений, поцелуями, словно бы касаясь ледяными хладнокровными губами нежной пылкой кожи. Энергетический пулеметчик свободолюбиво разводит руки в стороны, просяще тянется к молчаливому, чистому небу, взывая к лазурным облакам, моля принять её в обитель вечного покоя, ласкающей слух тишины и ослепляющего мерцания далёких светил. Каждая частица хрупкого, ранимого тела стрелка безмолвно просит стать частью ледяной равнодушной свободы, дабы забыть об ожесточённых битвах, забыть о боли и шрамах, принесённых ими, отбросить земные чувства, оторваться от тяжёлого притяжения земли, стать единым целым с Небесами, словно имея величественные крылья за спиной. Однако, единственное, что украшает мужественную спину совсем ещё юной пулеметчицы, лишь два сквозных шрама, имеющие свою болезненную, жгучую историю, изо дня в день причиняющую бесконечную боль, от которой девочка отчаянно пытается укрыться в объятиях Неба. И только лишь в моменты безмолвия и ласк ночной погоды, когда ветры поют свою умиротворяющую песнь, кружась в вальсе с изумрудной густой кроной деревьев, уголки потрескавшихся губ Лейлы выводят на ее лице едва уловимую, но неизмеримо искреннюю улыбку.       Неожиданный болезненный рывок, неприятное ощущение натяжения лоснящейся пряди волос, небрежно возвращает расслабившуюся пулемётчицу в реальность. Раздаётся громогласное — «Ах!» — от чего девочка постыдно прикрывает охладевший ротик, молниеносно осознавая, насколько непозволительно громко вскрик слетел с её невинных губ. — А! Моя маленькая звёздочка! — игривый, колкий, томный голос неаккуратно разрывает устоявшееся безмолвие. Лейла поднимает на нарушителя покоя неискушенные зелёные глазки, цвета новорождённой весенней листвы. — А…Астарот… — нервно запинаясь, на выдохе произносит энергитическая пулемётчица. Астарот… Как непростительно обворожителен и притягателен его похотливый взгляд, его васильковые глаза, наполненные сиянием Лунного света. О, как его младые юношеские черты лица, его малиновые сочные губы, усеянные отражением горячих звёзд, манят к себе, соблазняют и испытывают. Астарот, метис, полукровка, так живописно, искусно вмещает в себе и мрак, и свет… Подтверждением того служат эти абсолютно очаровательные крылья, колыхающиеся за его широкой крепкой спиной, воплощающие в себе две несовместимые ипостаси — добро и зло, такие невесомые, мягкие, воистину, внушающие священный трепет, словно просят единственного осторожного, невесомого касания…       Вероятно, преодолевая мимолётное наваждение, Лейла раздраженно мотает головой. Улыбка девочки быстро сменяется оскалом, выражающим некую неприязнь и некомфорт. — Никто! Запомни, никто и никогда не смеет меня так называть, кроме… — Кроме твоего бросившего тебя отца? — От неосторожных слов метиса пулемётчица заметно пошатнулась, так, если бы её тело пронзил энергетический разряд. — Но ведь это ложь! Мой отец не бросил! Нет… Никогда! — ранее тихий и размеренный, бархатный голос девочки истерически сорвался на крик, слезы предательски блеснули подле уголков глаз в приглушенном свете лунных лучей. Астарот самодовольно ухмыльнулся, во всей красе насладившись таковой реакцией, уверенными шагами разрывая дистанцию, что разделяла его и напряжённую пулемётчицу. Метис нагло, фривольно сжал талию Лейлы, так по-собственически, грубо прижимая к себе, от чего энергетический стрелок ощутила нехватку воздуха, жадно захватывая малейшие порывы ветерка. — Тогда, от чего же каждую ночь ты бежишь от проблем, стоишь у обрыва и малодушно помышляешь о покое? — Астарот наклонился к ушку девочки как можно ближе, легко касаясь губами мочки её аккуратного ушка, моментально обжигая плоть разгоряченным, пьянящим дыханием, пробирающим до глубины души, пробуждающим некое скоротечное желание. Метис смыкает глаза, заставляет себя замолчать, тяжело вдыхая сладкий аромат ромашки, исходящий от шёлковых волос Лейлы, пальцы полукровки пробираются сквозь кудри, запутываются и играются с её милыми завитушками, слегка потягивая на себя. Пулемётчица явно ощущает, как рука парня, расположившаяся на её талии, сжимается всё сильнее и сильнее, в наглую впечатывая животик девушки вплотную к торсу метиса, от чего с губ энергетического стрелка срывается тихий просящий вскрик. — Ох, оружейница, говорила, что приличная девочка, а так приторно, блаженно стонешь… — его голос проникает в сознание Лейлы, становится хриплым, подкрадывающимся, украшенным нотками возбуждения, животной страсти. Тело девочки неумолимо охватывает знойное чувство, сравнимое с неизлечимой лихорадкой, сердце бьётся в конвульсиях, в последнем издыхании… И только теперь, когда Астарот настолько близок, Лейла может сполна вкусить аромат свежести, облаков, прохлады, которым обладает метис. Такое благоухание источает Небо… И пулеметчица, влекомая им, не в силах более прервать принудительные объятия Астарота, она, скорее, утонет в нём, растворится без остатка, но не отречется.       Метис становится весьма настойчивым, чувствуя, как Лейла утопает в его близости. Ладони полукровки покрывают, поглаживают изящную спинку пулемётчицы, без малейшего стыда спускаются на бёдра, жадно сжимают, проникают под плотное обмундирование девушки, упорно стягивая мешающую, жёсткую ткань. — Ох! Ты! — ручки Лейлы с силой упираются в грудную клетку Астарота, яростно отталкивая разгоряченного метиса. — Ты это делаешь со мной! — твёрдо заключает Лей. — Что делаю? — полукровка изменился в лице, изобразив отсутствие понимания происходящего и лишь сбитое, рваное дыхание выдавало бьющие через край эмоции. — Давай, скажи мне, оружейница, называй вещи своими именами… — его голос по-прежнему до краёв был наполнен похотью. Метис хотел услышать то самое пошлое, неприличное… — Не искушай меня, дьявол! Не смей! Я уже не та капризная, ведомая девочка! — Лей до боли в руках сжала рукоять энергетической пушки, приводя орудие в боевую готовность нажатием активирующей точки. Энергия внутри ядра сгустилась, испуская пронзающее насквозь, слепящее мерцание, готовое, вот-вот, вырваться наружу с приятным звуком раската молнии, уничтожая, словно выжигая всея на своём пути. — Не надо! — руки метиса дрогнули, губы сжались от обиды, как если бы у маленького ребёнка отобрали желанную игрушку. — Прости. У меня не было планов закончить сексом. Правда. — Лейла вздрогнула, услышав неприемлемое для неё, вводящее в ступор слово. Астарот виновато опустил глаза. — Тогда… Зачем ты пришёл, Астарот? — Метис взбодрился, услышав, как с её губ бархатно, без всепоглощающих страха, неприязни и ненависти, вспорхнуло его имя. Лёгким движением руки, полукровка прикоснулся к волосам пулеметчицы, смахивая с аккуратного личика Лейлы неопрятный локон, всё наровящий оказаться на её устах. Другой рукой парень кротко накрыл ладонь девочки, сжимающую курок, отводя пулемёт от себя, чтобы вновь восстановить комфортное расстояние между друг другом. — Ты всё думаешь о Небе… — Астарот смиренно, внимательно, осторожно вглядывался в глаза пулеметчицы. Его взгляд будто прокрадывался, блуждал внутри её светлой души, открывая перед собой не высказанные, глубоко сокрытые желания и мысли. Отражение Астарота ясно блеснуло в хрусталике Лейлы, она тоже безотрывно смотрела на метиса, казалось, в его зеркалах души целая вселенная, наполненная океанами чувств, бурями эмоций, ураганами страсти. Не скрываемая нежность захлестнула полукровку, от чего на его лице вновь воссияла мягкая улыбка. — У тебя нет крыльев, оружейница… — словно в подтверждение слов парня, Лейла оглядела свою спину, поворачиваясь сначала в одну сторону, затем — в другую. Безумно длинные, достающие пушистыми кончиками до самых полов, хвостики послушно повторили движения хозяйки, качаясь будто на волнах. — Увы… Только эти шрамы. — она горько улыбнулась, невольно бросив взгляд на качающиеся от биения ветра крылья Астарота. — Тебе несказанно повезло с таким парнем, как я, ведь именно я обладаю крыльями! — метис воодушевленно жестикулировал, не переставая улыбаться, оценивая реакцию собеседницы. Затем, его голос заметно смягчился и поутих, обрёл более деликатный тон. — Скажи мне, Лейла, хочешь ли ты улететь далеко-далеко, хочешь ли ты забыться, почувствовать Небеса, погрузиться в незабываемую негу… Вместе со мной? — последние слова Астарот выдохнул как можно горячее, и, приглашающе протянув к Лейле ладонь, без слов просил сделать выбор. — Хочу… — энергетический стрелок с нескрываемым желанием вложила свою ладонь в руку метиса. Тот широко улыбнулся, ловко подхватывая Лейлу на руки.       Дыхание прерывалось, руки девочки искали опору, отчаянно цепляясь то за воротник рубашки Астарота, то за основания крыльев. — Нет, нет, малышка… — метис заботливо направил ручки пулеметчицы на свою шею, позволяя бережно обхватить себя. Девочка тяжело вздыхала, на её лице было выражено сомнение, страх, предвкушение, крупная дрожь овладела телом, превращая ранее уверенную девушку в обмякшую тряпичную марионетку. Астарот игриво сделал несколько маленьких шажков назад, раскрывая чёрно-белые величественные крылья, укрывающие собой, словно ограждающие от всего плохого. — Готова? — его щёчки бесстыдно окрасились в яркий алый цвет. — Вперёд! — решительно прокричала Лейла, перед тем, как Астарот позволил властному притяжению Небес забрать их обоих в свои неустойчивые атмосферные оковы.       Бурный, ярый разыгравшийся вихрь хлынул ото всюду, накрывая собой, затмевая, погружая в себя со всех сторон, соткав незримую холодную пелену, создавая пятый океан. Эфир будто пронизывал одежду, обнажая тело, а внутри будто тысячи точек холода. И только тепло, что теплется от Астарота, его крепкие, уверенные руки, прижимающие Лейлу к себе, не давали девочке отдать душу Богу. Метис пикантно тянул, растягивал первые мгновения, не позволяя крыльям раскрыться, он просто подчинялся законам гравитации, послушно расслабился, внимая законам ветров. Энергетический стрелок приникла к груди парня, бессознательно успев укусить метиса за оголённый участок обожженной вьюгой шеи. Лейла отчаянно кричала, кричала, срывая голос, но как бы старательно она не заполняла пространство гласом, все её вскрики были поглощены воем, смешались с голосами атмосферы. Приближение поверхности неизбежно, секунда за секундой, всё ближе и ближе. — Астарот… Мы же… Упадём… — сантиметр за сантиметром они уверенно двигались к земле, пока в одну лишь единую секунду метис, наконец, не раскрыл крылья, молниеносно взмывая в бескрайнее, необъятное, радушное Небо.       Прежде послушные, как младые колоски пшеницы, волосы Лейлы, её длинные опрятные хвостики, будто парадные ленты блистали, качаясь на ветру, развиваясь, гармонируя с облаками, запутываясь и резвясь. Стрелок звучно, неистово пронзала ярким возгласом Небеса, но не от страха более, лишь поглощенная, вовлеченная необузданными, фантастическими эмоциями. Хотелось большего, росло вожделенное желание раскинуть руки и дотянуться до скоротечно уносимых вдаль невесомых перин, хотелось сполна вкусить эту прохладу, почувствовать, вобрать в себя каждым сантиметром тела. Лейла нехотя отпустила шею Астарота, выпрямляясь на его руках в полный рост. Ладони метиса крепко обвили её фарфоровую талию, изо всех сил сдерживая её, оберегая от неаккуратных, резких движений. Сказочные, необыкновенные крылья Астарота, каждое его отдельное пушистое пёрышко с громким хлопком разгоняли лазурный млечный покров. Быстрее и быстрее. О, как в тот момент светилось лицо Лей, как сияли её глаза, превосходя далекие проблески закатного Солнца, подобно звездопаду, подобно мерцанию Гелиоса. Плененная эйфорией, лишённая рассудка, Лейла могла лишь взывать: — Ещё! Прошу тебя, еще! — пулеметчица раз за разом выкрикивала его имя… — Астарот! Астарот! — казалось, у метиса остановится сердце. Эта девчонка. Эта вредная маленькая девочка… Такая живая, такая энергичная, озорная, сейчас в его руках, раз за разом произносит его имя так лестно, отрадно, так отчётливо, резво, громко. Метис нервно сглотнул, всем телом прилегая к своей маленькой звездочке, начиная кружить Лей в трогательном, несравненном сумеречном вальсе. — Хочу тебя… Сейчас… Всю, без остатка. Хочу тебя безбожно, невероятно, безгранично. Желаю тебя так, чтобы твой лакомый, целомудренный щебет наполнял собой поднебесье, скандируя, смакуя, распевая, словно в мелодичной песне, моё имя. И небо, и земля, и облака всё воссоединилось воедино, всё кружилось, вращалось и металось. А между всем безумным ураганом, не взирая на бит прохлады и стужи, были лишь они одни. Вдвоём.       Астарот нетерпеливо лелеял её лоснящиеся волосы, приятно ласкающие оголенную кожу при соприкосновении, запускал в них пальцы, бережно перебирая каждый волосок, настойчиво, но безмолвно, подталкивая девушку на ответные ласки. Энергетический стрелок, до предела вдохновенная, послушно гладила его небрежные пряди, спадающие на лицо, маняще припадающие к губам. Девочка беспрестанно проводила руками и по его крыльям, задерживаясь на отдельных перьях каждым кончиком пальцев. Лейла щедро осыпала крылья Астарота многочисленными неумелыми, но такими желанными, долгожданными поцелуями. Метис лишь мог позволить себе с первозданным рвением целовать её руки, охладевшие плечи, фактурно выпирающие ключицы.       Погода стала менее добродушной, колкой, тучи образовали тёмно-синее угрожающее полотно. Ветер из приветливого, гостеприимного, уютного обратился ядовитым обжигающим, леденящим холодом, склоняющим к своему величию непоколебимые, храбрые кроны вековых деревьев. Однако, ничто не сможет разрушить связь между двумя увлеченными друг другом.       Разразился оглушающий гром, густые облака разверзла молния, угрюмые скопления туманностей пролили свои неудержимые слезы беспощадно, резко, неуловимо, тяжело, будто очищаясь от накопившейся горечи и черноты, дабы после обряда впустить в себя свет, сотворить радугу. Одежда Лей и Астарота, их волосы насквозь оказались мокрыми. Но их ладони их тела не переставали касаться друг друга. Почти задыхаясь, под мелодию грозы, под мелодию ударов тяжёлых капель о листву, они смотрели друг другу в глаза, и время, словно остановилось. «О, как вздымается его мужественная грудь, как качаются его блаженные крылья, как он прекрасен.» И крылья Астарота, и волосы юной Лейлы наполнившись, напитавшись ледяным дождём стали тяжёлыми. Пулеметчица очерчивает ладонью мокрое лицо метиса, будто художник пишет кистью по холсту, наконец, отдышавшись, замирает с улыбкой, поддаваясь всем промокшим до основания дрожащим телом к своему метису. Он без сомнений находит её губы, припадает к ним строго, ненасытно хищно, разбрызгивая капли дождя по её щекам и вновь собирая их губами. Буря и ливень бились о их сплетённые тела, покачивая словно в колыбели.       Астарот плавно обхватывает Лейлу тяжёлыми крыльями, и, застыв в глубоком поцелуе, метис и пулеметчица поддаются свободному падению. Мягко касаются сырой травы, преклонивших лепестки цветов, не уделяя внимания сырости, всем телом падают в ромашковое поле, наполненное слезами Небес. Астарот властно нависает над Лейлой, ее хвостики переплетаются с девственными бутонами непорочных цветов. Она шепчет, едва слышно, тяжело выдыхая, цепляясь за наполненную влагой землю: — Спасибо… Астарот точно знает, что будет любить её так сильно, так страстно, непрерывно, любить её так, чтобы с её порядочных губ устойчиво, неизменно звучало его имя. Метис будет любить её здесь, сейчас, пока его маленькая звёздочка не лишится сил, пока не взойдёт Солнце…