Скажи

      У Стива в комнате темно. Единственным источником света, создающим в помещении хоть какой-то намёк на романтический полумрак служит лишь тусклое оранжевое свечение настольной лампы. И ту Кристен включила сама. Ведь этот идиот любит зависать в темноте.        Дверь затворяется с глухим хлопком, являя взгляду самого хозяина комнаты. Харрингтон выглядит откровенно измученным. В пижамных штанах и непривычно торчащими во все стороны волосами, так… По-домашнему. Байерс знает, что таким его не видел, пожалуй, никто, кроме разве что родителей. Мысль об этом теплилась где-то под рёбрами, согревая одним своим существованием.        Она подходит ближе. Аккуратно смахивает с чужого лица спадающие на глаза пряди чёлки и, приподнимаясь на носочках, прижимается сухими губами к горячей коже над переносицей. Парень блаженно прикрывает глаза, надеясь запечатлить этот момент в своей памяти как можно дольше. Возможно, ему стоит простужаться чуть чаще, чтобы Байерс так о нем заботилась. — Ты горячий, — едва слышно шепчет она, чуть отстраняясь.       Стив бы многое отдал за этот взволнованный взгляд. Когда в последний раз кто-то ещё смотрел на него с таким беспокойством? Вряд ли он сможет вспомнить. — Я знаю.        На короткое мгновение он устало растягивает губы в игривой ухмылке. По шкале соблазнения выходит из ряда вон плохо. На тройку с натяжкой. Байерс фыркает, легко пихая его плечо. — Дурак, — Крис хмурится совсем по-родительски. — Таблетки выпил?        Харрингтон лишь вымученно кивает. Чувствует себя откровенно паршиво. Потому что все тело ломит и горит, горло ужасно саднит от постоянного кашля и ему до жути хочется спать. А ещё, кажется, его немного лихорадит. — Хорошо, — Крис обхватывает его лицо руками и снова смазанно целует в лоб. — В течение получаса должно полегчать.        Стив шумно выдыхает через ноздри, наслаждаясь прохладой чужих ладоней. Смотрит сверху вниз сквозь прикрытые веки. Совсем не хочет, чтобы она уходила. — Ты же останешься на ночь? — Куда я от тебя денусь, Харрингтон? — Кристен улыбается тепло, едва заметно. — Иди ко мне.        Крис тянет его за собой, к постели, а Стив и не противится вовсе. Байерс падает спиной на мягкий матрас и Харрингтон покорно наваливается сверху, чуть придавливая девчонку тяжестью своего тела. Она не против. Так даже лучше. Парень по-свойски смыкакт руки у неё спиной в районе талии, послушно укладывая голову на девичьей груди. Сегодня ему совсем не хочется быть альфа-самцом. Сейчас он не против не быть доминантом в этих объятиях. Не против показать своей слабости. — Я ведь болею, — тихо бурчит он, ощущая, как Кристен закидывает на него ногу, переплетая их лодыжки у изголовья кровати. — Заразишься. — Ты знаешь, что мне плевать.        Байерс слышит, как он довольно усмехается, ёрзая словно маленький ребёнок в попытке устроиться по-удобнее. — Мне так паршиво, Байерс.        Крис приподнимает уголок губ в подобии улыбки. Когда ещё она застанет Харрингтона, хнычащего из-за температуры? Говорила ведь мама, что мужчины болезни переносить не умеют от слова совсем. Однако сама Байерс раньше с этим не сталкивалась. Джонатан зачастую болел на ногах и предпочитал отмахиваться от любых попыток напичкать его таблетками. Аргументировал он это обычно тем, что «само пройдёт». Но если и удавалось удержать его дома, то его лечением занималась в большей степени мама. С Уиллом же все было куда проще. Он просто ребёнок. Детям положено капризничать, когда им плохо.        Но когда дело коснулось её парня все стало на свои места. И бразды правления его лечением пришлось взять в свои руки, ведь родители снова так не кстати оказались в разъездах. Крис даже не помнит, как оказалась у него дома с аптечкой подмышкой. Говорила ведь ему, чтобы не ходил курить на холод после своего баскетбола! — Знаю, милый, — Крис запускает ладонь в его шевелюру, нежно перебирая тонкими пальцами шоколадные пряди. — Я знаю.        Стив охотно подставляет макушку под эти ласки, молчаливо требуя ещё. Трётся носом о тёплую кожу пониже ключиц. Ластится словно домашний кот и, ей кажется, почти мурчит, когда она невесомо массирует кожу головы и заботливо убирает налипшие пряди от вспотевшего лба. И это ощущается так правильно. Как что-то само собой разумеющееся. Кажется, она могла бы пролежать вот так, в обнимку с этим парнем целую вечность. Всю жизнь. Ей этого хотелось. Правда хотелось. Просто чтобы он был рядом. Всегда.        Раньше Кристен никогда бы не подумала, что Харрингтон окажется таким тактильным. Но этот парень оказался самым настоящим ласковым котом, постоянно требующим внимания, заботы, чтобы ему чесали за ушком и говорили о том, какой он хороший мальчик. — Байерс? — тихий шепот нарушает тишину спустя несколько минут. — М-м? — Я люблю тебя, знаешь?        Вот так просто, ни с того ни с сего, он берет и признается ей в любви. Совсем не как это делают в подростковых романах. Без прелюдий, красивых слов и всяких там длинных речей.       Под рёбрами, где-то в области сердца будто вспыхивает пламя, разливая по телу приятное тепло, а на губах расцветает глупая улыбка. — Да. Да, я знаю. — Скажи это, — неожиданно просит он. — Пожалуйста..        Сам не знает почему, но услышать это казалось жизненно необходимым. Как кислород. Он знал. Знал, что она любит. Иначе не торчала бы здесь и не возилась с ним, как с маленьким ребёнком. Но, казалось, если она сейчас промолчит, то все рухнет. В нем просто что-то оборвется. Навсегда сломается с противным треском. Потому что однажды он так и не услышал этого, когда так нуждался. И почему-то именно сейчас этот страх накрыл его с головой. Страх, что это все враньё. Страх, что он на самом деле не нужен. Страх, что его на самом деле не любят. Что он снова делает что-то не так. Что его снова променяют. Снова бросят. Он снова останется один. — Сказать что? — Что любишь, — Харрингтон крепче сжимает в руках хрупкое тело. Словно боится, что она сейчас сбежит. Растворится. Оставит его. — Скажи..       У Кристен внутри что-то больно сжимается от того, с какой отчаянной мольбой это прозвучало. От того, как предательски надломился его голос. От того, с какой напряженной надеждой он ждёт ответа, теснее прижимая её к себе. Впервые она видит его таким. Впервые перед ней не Стив Харрингтон, а просто недолюбленный ребёнок, который боится, что никому не нужен. Осознавать это было откровенно больно. — Я люблю тебя, Харрингтон, — порывисто выдыхает она, переплетая их пальцы. — Слышишь? Я. Тебя. Люблю.        С души словно камень свалился. Любит. Она его любит. Больше ему ничего и не надо.        Он выдыхает. Резко. Рвано. Горячо. Байерс чувствует, как его мелко потряхивает от лихорадки, от чего Стив сильнее жмётся к тёплому телу рядом. Харрингтон знает, что откровенно капризничает, когда просит её об этом. Но почему-то ему совсем не было за это стыдно. — Не знаю, чем я заслужил тебя, Байерс, — чуть слышно шепчет парень. — Ты, блять, лучшее, что со мной было, — он шмыгает носом и, ей кажется, едва слышно всхлипывает. Кристен ушам своим не верит. — Не бросай меня..        Стив жмурится, отчаянно стараясь игнорировать это чувство. Но единственная одинокая слеза предательски скатывается вниз к кончику носа, выдавая его с головой.       Под рёбрами что-то противно сжимается, когда Крис и вправду чувствует влагу обнажённой кожей. И что-то внутри будто переворачивается ног на голову. Она всегда думала, что привязана к нему сильнее, что она любит его чуть больше чем он её. Но сейчас ей кажется, что Стив нуждается в ней гораздо, гораздо больше, чем она думала. Возможно, даже чуть больше, чем она в нём.        Байерс гладит его по волосам, оставляя невесомый поцелуй на тёмной макушке. Шумно выпускает воздух из лёгких. Что-то Харрингтон совсем расклеился. Вот уж не думала она, что болезнь пробьёт его на такие… Откровения. — Никогда не брошу. — Обещаешь? — наивный до смешного вопрос срывается с губ сам собой. Кажется, Стив совсем не контролирует это. Во всяком случае сегодня уж точно. — Обещаю.