Сложное

Слёзы текут по холодным щекам, обжигая. Они, не достигнув кончика подбородка, замерзают, превращаются в стылый лёд. Ветер наливает лицо оттенком красных, спелых яблок, ресницы слепляются между собой, мешая обзору. Кожа на руках замёрзла и огрубела, а ладонь пронзили шипы розовато-красной розы, что превратилась в маленький бутон, не выдерживая суровой погоды. Сердце трепещет птицей в клетке, разбиваясь на миллионы кусочков ещё тёплой, но больной души. Она скребёт где-то далеко, внутри, издавая жалобные звуки. Она тонет, она больше не всплывёт. Она, душа, была поглощена ледяными, острыми снежинками, впивающимися вглубь. Пальто уже давно было раскрыто, ветер игрался с ним, обдавая потоками морозного воздуха. Красивый тёплый свитер больше не грел, он только жалил тысячами иголок. Он не знал, что ему делать. Чимину позвонил Юнги, чтобы встретиться. Они не виделись достаточно долго, ведь старший был в родном городе, навещал свою семью. Он не хотел ехать туда, ведь знал, что они настроены против Чимина. Тот был из обычной семьи, в то время как родители Юнги были влиятельными людьми. Они хотели своему сыну партнёра, подходящего по статусу. Чимин хотел встретиться с Юнги в аэропорту, но тот остановил его, сказав, что ему нужно сначала решить некоторые дела. Чимин согласился, пообещав ждать старшего в их любимом кафе. Прошел час с момента прибытия младшего в заведении. Позже – ещё час. Чимин звонил Юнги, но тот был вне зоны доступа, а иногда просто игнорировал его. Это наводило некие сомнения. Время было позднее, когда Чимин решился уйти, не дождавшись. Когда Юнги сообщил ему о скором прибытии домой, младший бросил все дела, сломя голову побежав одеваться. Его работа по философии осталась незаконченной, экономика – даже не начатой. Парень снял пальто с вешалки, накинув его на плечи, и опять достал телефон из кармана. Сообщений от Юнги не было, звонков – тоже. Может, что-то серьезное случилось на работе, и поэтому он не смог оповестить Чимина об этом? Хотя, раньше такого не наблюдалось.. Стеклянные двери открываются, пуская обжигающе морозный воздух, который тут же исследует тело парня, забираясь под одежду. Чимин делает несколько шагов вперёд по укрытой лёгким снегом земле, когда замечает одну из машин Юнги. Та едет быстро, ее ведёт сам Мин, что вызывает удивление. Обычно Юнги никогда не входит машину сам, только если в салоне есть Чимин, потому что его общество он не намерен делить ни с кем. Но здесь – он совершенно один. Машина делает незаметный поворот к обочине, останавливаясь на парковке. Старший открывает дверь с характерным щелчком, ступая лакированными туфлями на мокрый асфальт. В его руках пустует одинокая роза с пышными листьями и таким же цветком. Пальто застегнуто, ведь Чимин всегда ругался, если пуговицы не были вдеты в петли. Родные глаза, утонченные губы, красивый нос, бледная, с некоторыми покраснениями из-за низкой температуры, нежная кожа. Все до боли в грудной клетке знакомо, изучено мягкими пальчиками. Юнги смотрит на него некоторое время с обожанием, но после переводит взгляд на промозглую землю, опуская глаза. Чимин, не замечая этого, произносит первым: – Юнги, – глаза начинает щипать от наступающих слёз радости, – боже, я так скучал... Он бежит навстречу старшему, на ходу обнимая его и прижимаясь мокрой щекой к плечу, покрытым тканью теплого пальто. Слезы, прокладывающие до этого дорожки, впитываются, оставляя пятно. – Почему ты не отвечал? – шепчет, задевая его онемевшими губами, – я ждал тебя так долго.. А если бы я ушел? – Чимин, – парень вскинул голову с покрасневшими глазами, не понимая, почему старший сказал это так грубо, – Мы не можем быть вместе, ты же это понимаешь? – Чимин отошёл на шаг, чувствую слабеющие коленки. – Юнги, ты же... – Нет, нам нужно расстаться. Ты все прекрасно услышал, и я не собираюсь повторять это для тебя. Младший заглянул в глаза, будто выискивая там ответы. Этого просто не может быть. Это глупая шутка, розыгрыш, но не правда. Нет.. – Ты можешь забрать свои вещи завтра, или я пришлю их курьером. Как тебе удобнее? – он достал телефон из кармана брюк, одновременно проводя рукой по волосам. Он сделал несколько нажатий в гаджете, а потом произнес, – Завтра в два дня. У тебя, насколько мне помнится, нет смены. – Почему ты так поступаешь со мной? – хрипло спросил Чимин. Голос огрубел от комка в горле, что никак нельзя было проглотить. – Мы не созданы друг для друга, а ты ведь всегда хотел человека души, да, Чимин-и? – обманчиво ласково назвал его Юнги. В груди от этого начинает болеть сильнее, что-то давит на лёгкие, не давая дышать. Юнги никогда не насмехался над ним, – Мне пора. А это, кстати, тебе, – он взглядом указал на розу в своей руке, протягивая ее Чимину, – Нам никогда в жизни не стоило встречаться. С последними словами Юнги развернулся на идеально чистых каблуках туфлей, а после, встряхнув головой, чтобы очистить ее от налетевшего снега, открыл дверь и уехал быстро, будто убегаю от него. Чимин не понимал, что случилось. Он помнил две недели до выезда старшего. Они проводили вместе все вечера. Чимин приходил уставший после длительных нагрузок, а Юнги просто заваривал ему чай и делал массаж некоторых частей тела, уделяя внимание особенно активно задействованным мышцам. На выходных они решили съездить в дачный домик Мина, чтобы стать немного отрешенными от современного мира. Рядом находилось большое озеро, покрывшееся коркой льда. Они ныряли в снег, после счищая друг с друга снег под тихие смешки. Их вечера проходили с кружкой чая, пледом на двоих и созерцанием камина, тянувшему обжигающие руки вверх, к небу. Чимин помнил неделю до отбытия Юнги. Старший занимал все его время, поэтому они постоянно были вместе. Дни текли лениво, но в них проскальзывала некая радость. Однажды Чимин захотел нарисовать что-нибудь, а в итоге он изобразил спящего Юнги так, что тот был удивлен. Его глаза, выполненные карандашным наброском с неровными линиями, были похожи на настоящие, словно сейчас начнут трепетать от снившихся картин, а губы немного улыбались, будто неуверенно. Чимин помнил ночь, после которой Юнги должен был отправиться к своим родителям. Сладко тянущаяся, томная, судорожная в дыхании. Идеальная. Пылкие касания, сберегающие объятия, нежные поцелуи, явно играющие на контрасте, – все это отпечатались на той стороне век. Во всех событиях, встреченных вместе, мелькало счастье. Где-то оно было тихим, равномерным, а где-то искрилось ярче падающей звёзды. Счастье. Что же теперь значит это слово? Оно все так же отражалось в воспоминаниях о промокших насквозь, но сцепленных за руки; в отголосках запаха темнейшего эспрессо, что так любил Юнги по утрам; в звуке прозвучавшего будто ласково сигнала машины, которая после отвозила домой, окутывая теплом. Но сейчас никакого счастья не было. Сейчас был только Чимин, продрогший, холодный, со слезами на глазах. А ещё была роза, которая впитала в себя кровавый оттенок, ведь Чимин сжимал ладошки на стебле, охраняемом острыми шипами. Но боль – единственное, что могло позволить остаться в этом мире сознанием. *** Хосок узнал совсем не скоро. Когда начались учебные дни, Чимин показался ему бледноватым. Он осмотрел его, но, сославшись на зимний авитаминоз и не такой уж крепкий иммунитет друга, отпустил. Но вот когда на одной из тренировок Чимину стало плохо – он все понял. Понял, что произошло что-то, что выбило его из нормальной жизни. Врач сообщил Хосоку об истощении организма. Истощении организма. Последний раз это было в старшей школе, когда Чимин сильно поругался с родителями и ушел из дома. «К другу», тогда сказал он, но Хосок даже не подозревал, что у него один друг – это он сам. Пака не было около трёх дней, а после к Чону заявились родители Чимина, но не нашли его там. Младший скитался по улицам, голодая и прибывая в очень плохом состоянии из-за сезона ливней, ведь вся одежда даже не успевала сохнуть. Его нашел полицейский отряд. Он был отведен обратно домой, где примерился с мамой и отцом. А теперь такое. На машине такси Хосок довёз Чимина до его дома, переодел и уложил на кровать, накрыв одеялом. Сам Чон выбежал на улицу к ближайшей аптеке: врач прописал ему неоктоые препараты для скорейшего выздоровления, а также взял слово с Хосока, что тот будет заботится о Чимине. Дома он заметил слабо двигающегося Чимина. Он направлялся к кухне один, но его ноги дрожали, поэтому он чуть не упал. Благо, Хосок успел подхватить его и помог добраться до комнаты, позже принеся воды. После таблеток Чимин быстро заснул. Пока что ему нельзя было есть, ведь желудок отвык от нормальной еды. Хосок подозревал, почему Чимин довел себя до такого состояния. Он взял телефон младшего и открыл книгу контактов. Долго искать не пришлось, ведь номер, записанный как: «Сладкуша-хён», мог принадлежать только одному человеку. В трубке послышалось гудки, а потом уставший голос ответил: – Я просил не звонить, Чимин. – Сейчас Чимин лежит с изнеможением организма. Не подскажешь мне причину? – сквозь зубы проговорил Хосок. Ему все меньше нравился Мин, хоть тот и не давал повода для этого. – Я не видел его несколько дней, Хосок. Мы расстались, – на том конце послышался хриплый вздох. Голос был грубым, говорилось Юнги, видимо, тяжело, будто он проплакал эти последние дни. – Почему? Почему ты бросил его, придурок? – Хосок начал напирать, его злость разрасталась, – тебе что-то сказали родители, поэтому ты, как послушный щенок, побежал выполнять команду? – Научись разговаривать. Мои родители здесь не причем... – он не успел закончить мысль, как Хосок перебил его громким возгласом: – Если это так, то я самолично оторву тебе все конечности. Чимин не заслужил такого, он действительно любит тебя. Если через час тебя не будет на пороге его дома, я больше никогда не открою его дверь. – Эй, почему ты... – раздались короткие гудки, оповещающие об окончании вызова. Сзади послышались шаги. Кажется, он разбудил Чимина своим разговором. – Хосок, что-то случилось? – с беспокойством в измождённых глазах спросил Чимин, – Почему у тебя в руке мой телефон? Ты кому-то звонил? – он хмуро осмотрел парня, кажется, о чём-то догадываясь. – Я звонил Юнги, – с произнесенными словами он заметил промелькнувшую в глазах Чимина боль. Душераздирающую, необузданную, жестокую, непоколебимую. Он сразу весь подобрался, ссутулился, став меньше. Хосок, не выдержав, подошёл к нему и обнял. Чимин раскрыл руки в ответ, оплетая его и утыкаясь лбом в плечо. – За что он так со мной, а, Хосок-а? – вздохнув тяжело, Чимин сильнее сцепил его, – Я же так люблю его, почему он сделал это? Разве я что-то сделал не так? – Чимин, сейчас Юнги приедет, и вы поговорите, хорошо? Я буду рядом все время, чтобы поддержать тебя и не дать обидеть, да? Пойдем в спальню, тебе нужно лежать. Когда он приедет, я скажу тебе. Хосок отвел Чимина, уложив его. Он снова накрыл его одеялом и прикрыл дверь. Придя на кухню, он включил чайник и опустился на стул. Через несколько минут одновременно с кипением чайника послышался стук. В дверь. Парень открыл, встречая у входа Юнги. Он выглядел неважно: одежда помята, глаза источали такую усталость, что не хотелось смотреть в них без жалости. – Проходи. Я позову его, – с неким раздражением сказал Хосок. Он понимал, что Мин сделал это не просто так, но все же – всегда есть выход. Он прошел в спальню, заметив, что Чимин мерно сопит в одеяло, обняв его руками. Щёки немного высохли из-за соленых слёз, лицо припухло, но он оставался все таким же милым комочков добра и счастья. Хоть сейчас и не было второго. Пока что. – Он спит? – послышалось сзади. – Да, и тебе лучше не отвлекать его от созерцания снов. Идём, – они прошли в гостиную, где негромко шумел телевизор, транслируя глупый мультик. – Ты куда-то собираешься? – спросил Юнги, сидя на диване, когда заметил, что Хосок ищет телефон и ключи, – Они в коридоре. – Точно. – он вышел из комнаты, начав шуршать курткой. Юнги наклонился к коленям, уперев локти в них, м закрыл глаза ладонями. Голова болела безумно, все гудело. Он просто хотел обнять его, чтобы все успокоитель. И сердце, заходящееся в бешеном ритме при одном только взгляде на Чимина, и душа, дерущая изнутри, и разум, что не знал отдыха которые сутки. Послышались шаги. – Я в магазин. Если Чимин проснётся, дай ему лекарство, оно лежит на кухонном столе. И ещё… – Хосок строго взглянул на него, – Он, вообще-то, любит тебя, придурок ты чёртов. Последние слова прозвучали набатом в голове, ударяя по черепу как можно сильнее. «Любит тебя». Юнги тоже любил его, но родители... Резко пришло осознание. Почему он поступил так? Лишь только из-за того, что родители сказали ему? Боже, какой он придурок. Он не должен был поступать так. Теперь кот бедный мальчик лежит, измождённый, безумно уставший, как и он сам. Одни лишь слова и глупые «угрозы» повлияли на него, как на пятилетнего. Если будет надо, он ради Чимина и в огонь прыгнет. Тогда почему он так опрометчиво поступил и бросил его? Теперь он наверняка его не простит. Ноги сами поднялись и направились в комнату. Чимин все так же спал, обнимая одеяло. Носик он утыкался в подушку, на которой обычно спал Юнги. Наверное, она уже успела забыть его запах, но Чимин все так же утыкался в нее. Юнги лег рядом, убрал одеяло из зажатых рук и накрыл младшего. Тот, узнав родной до боли запах тела, провел по его волосам ладошкой, перебирая пальчиками, а потом резко распахнул глаза. – Юнги, боже, Юнги... – взгляд его резко наполнился слезами, и Юнги не знал от чего: от радости или от горя. – Наконец-то, Юнги.. – Прости меня, я права не хотел, но.. Я просто безумно слабый, знаешь? Повелся на пустые слова, как самый настоящий щенок. Хосок был прав. – он обнял Чимина, пока такая возможность имелась. Скоро ее не будет, – Пожалуйста, прости меня, если сможешь. Можешь не прощать меня, я пойму, но только не ненавидь. Ненависть... – Самое ужасное. Я помню, Юнги, пожалуйста, скажи, что это ты. Все, что было тогда, неправда? Ты также любишь меня, как и прежде? – в голосе послышалась надежда, мольба, беспомощность. – Нет, Чимин-и. Я люблю тебя ещё сильнее, только, пожалуйста, прости меня. Я буду раскаиваться пред тобой до конца своих дней, только... – глаза начали щипать, а по щеке скатилась скупая слеза, опадая на волосы Чимина. – Я прощаю. Прощаю тебя, Юнги, слышишь? Только не бросай меня, не бросай, – он начал всхлипывать сильнее, уже не имея возможности успокоиться. Юнги обнимал его, поглаживать по спине большими руками и много-много шептал ему извинения и молитвы в макушку, задевая корни волос. Хочу вернулся домой и разулся, сразу проходя на кухню. Он положил их на стол и заметил оглушающую тишину. В спальне, под ворохом из одеял и подушек лежали, обнимаясь, два человека, любящих вместе, дышащих в унисон, живущих в одном мирке. Теперь всё точно хорошо. Теперь Юнги не совершит ошибок, а Чимин будет поддерживать его. Позже родители примут их, понимая, что Чимин – отличный парень для их Юнги, ведь главное, чтобы тебя любили и ты любил в ответ. Любовь. Вот, что действительно важно.