На краю Бездны

Вдали от поля битвы, в тишине и покое, оставшись наедине, чёрный маг и светлая жрица Паладайна говорили о многом. Раскрыл маг ей свое сердце, доверил тайну цели своей: он искал встречи с Тёмным Господином отнюдь не ради преданной службы, нет. Переполнен маг был жаждою отмщенья за смерть близких, за сотни уничтоженных душ, за собственные терзания и навеки сломанную жизнь из-за действий его бывшего учителя. Тёмный путь им был избран в прошлом только ради дальнейшего уничтожения демона. Главной проблемой являлось невыполнимое условие. Два извечных врага должны объединиться, Свету и Тьме необходимо встать бок о бок. И не было и шанса на воплощение этой безумной идеи. Маг опустил плечи, глядя с печалью в тёмно-серых глазах. Следующий взгляд был обращен к жрице, но на этот раз он был полон надежды. Она. Их встреча была предсказана Судьбой, она была единственной, избранной Богом. Только она могла сделать это. —…и поэтому, Хигучи, прошу я помощи твоей. Не по силам одному мне эта задача. — Ах, Рюноскэ, я… — дева приложила руку к лицу, прикрыв рот ладонью. Её сердце глухо билось в груди, а душу разрывало от желания помочь. Оказалось, маг… Ничего плохого и не хотел. Его месть была праведной, он поступал благородно. Она не могла отказать. Внезапно бледное лицо тронуло подобие улыбки. Впалые щеки перестали казаться такими страшными, да и вообще сам его облик словно приобрёл новую форму. Хигучи не понимала сама себя. Что с ней? Это же Акутагава! Тёмный маг, которого ей нужно остановить! Но почему тогда так стучит сердце? — Холодная, словно сталь, и прекрасная, как лёд, в котором затерялись огненные стрелы. Когда наступит ночь, когда твой Бог отойдёт ко сну, услышишь ли ты меня? — хриплый от частого болезненного кашля голос сейчас казался музыкой, раем для ушей. Хигучи будто впервые взглянула на него. Чёрные волосы с сединой на концах перестали отталкивать. Хотелось. Быть рядом? — Думай обо мне днём и ночью… — ставшим за секунду таким родным голос звучал негромко, шёпот пробирался в самые недры разума. — Помни обо мне, иди ко мне, ведь я цель твоя. Лги сама себе, если так нужно. Я не твой палач, ведь сама ты строишь жизнь свою, сама заковываешь себя… Ах, неужели любовь ощущается именно так? Именно через желание стать всем для человека? Именно благодаря рваным вздохам из-за внезапного ограничения дыхания? Заклинание звучало словно песня. Как самые светлые и чистые слова, что ей говорили. Хичучи захотелось заменить этому человеку весь мир. Делать ради него абсолютно все. Собрать все звезды неба и преподнести ему. — Ты не такой, как все. Ты другой… Что же пришлось тебе вытерпеть, Рюноскэ? — в нежном жесте она притронулась к холодной коже на его щеке. — Неужели не дано мне помочь тебе? Исцелить? — она шептала это, с придыханием открывая свою душу магу. Она и правда любит… — Я думаю о тебе, ты тот, кого я так долго ждала… Тот самый. Как же легко наивная жрица купилась на сладостные речи. Растворилась в горячем поцелуе. Напрочь позабыла о своей вере после обжигающего тело прикосновения. Тонкие пальцы мага сжимали её белые одеяния, а она цеплялась за его плечи. Как же легко проглотила посвященная наживку. Как быстро позабыла предупредительные речи главы Конклава Магов — того чародея… Мори, вроде бы. Мори, что сетовал об опасности для устройства мира и магии. Забыла слова других, которые были полны обсуждения дурной славы Акутагавы, кривой дорожки, что была им выбрана. Позабыла она и странную, слишком слащавую и предвкушенную улыбку Кёки — синевласой эльфийки, ученицы Акутагавы, которая слишком скоро предложила план, слишком просто решила все. Тогда Хигучи это напрягло, но сейчас все волнения вылетели из её головы. Позабыла дочь Паладайна и свое пылкое обещание, сказанное на Конклаве: «Дазая в мир вспутить я не позволю, Тёмный демон останется в Бездне, где ему и место». Забыла все раны, что получила она по пути к Башне Высших Магов, забыла Гин, которая страдала из-за ужасного отношения брата к ней. Забыла и Тачихару, владельца трактира и мужа воительницы, который уговаривал её бросить это дело, подавить эту затею в самом её зародыше. Акутагава спас её. Там, в Истаре, с помощью своей сестры. Его план был необычен, но он сработал. Сейчас Истар разрушен. Слишком много о себе возомнил тот Король-Жрец со смоляными волосами и странного цвета глазами, что светились, словно драгоценные аметисты. Праведен был гнев Паладайна, не было у Короля права вершить страшный суд, не был призван он для свершения жестокой и кровавой мессы. А Акутагава и правда тогда защитил её. По-своему, но он это сделал. Они успели скрыться и спастись только благодаря его магии. Это все он… Весь здравый смысл затерялся в этом поцелуе. Вся логика, невинность и праведность жрицы пропали, стоило лишь почувствовать, как тонкие пальцы мага заправили прядь коротких пшеничных волос ей за ухо. Сейчас Акутагава не выглядел ущербным или больным, злым или страшным. Это был простой мужчина, да, уставший, но в этом проявлялась его привлекательность и особенность. Для неё он стал самым особенным. И не услышала посвященная глубокий, бархатный мужской голос, что шёпотом разнесся по поляне. Голос, наполненный усмешкой и явным весельем. Голос, переросший в смех. Голос, что эхом отдавался в ушах Акутагавы. Голос Тёмного Господина. «Так вот к чему ты стремился!» — Нет! — Акутагава внезапно отстранился. Схватившись руками за край платья девы перед собой, он со всей силы дёрнул белые одеяния, разрывая их. — Что теперь, посвященная, скажешь? Как ты это свяжешь со своим ремеслом? Грубо оттолкнутая жрица с недоумением, смешанным с ужасом, смотрела на человека, что только что открыл ей свою душу, а сейчас так агрессивно настроен. Она держала руками лохмотья, что некогда были её платьем, закрывая ими себя. — Рюноскэ… Но ведь я тебя люблю… Ответ прозвучал незамедлительно: — Убирайся! В глазах медленно набухали слезы из-за предательства объекта её воздыхания, но Хигучи только сглотнула. Нет. Она будет сильной. Она докажет ему… Но сейчас хотелось только поддаться эмоциям, сбежать как можно дальше. Быть самой беспомощной и слабой… Она так и поступила.