О мифическом благе замолвите слово

      —Все же живы, почему ты так злишься? — звонкий голосок Ирмы полнится негодованием, когда она смотрит в глаза Лу. Они все пережили ту кровавую бойню, которая развернулась на площади и теперь сидят в уединенном кафе, но дрожь от тяжелого взгляда Рид непроизвольно пробегает по телу. А Лу смотрит. Смотрит и впивается ногтями в ладонь до кровавых полумесяцев. Смотрит и кусает внутреннюю часть щеки до той степени, что перед глазами пляшут мушки от боли, а во рту стойкий металлический привкус.       Глаза ее темные. Озлобленные. Она пытается по частям собрать новую реальность, в которой она не знает треть своей социальной группы. Своей семьи. Мягкая Ирма сменилась на гордую, в чем-то даже высокомерную, девушку что была полностью уверена что это именно она делала все правильно и что не ей, а Лу следовало бы ее понимать.       За соседним столиком стул начинает ехать к ней словно предлагая себя в качестве снаряда. Смешно. Она даже не заметила, как в гонке со смертью перепрыгнула свой порог вступив на третью ступень телекинеза. Девушка поднимает руки к лицу и с силой трет, надеясь снять с себя кожу.       —Кажется ты не понимаешь, что ты сделала не так. — Резким движением она притягивает ее за грудки и уже не сдерживаясь шипит. — Повстанцы? Революции идиотам захотелось? Не могли выбрать другой день, тогда, когда знающие люди не делали то, что должны!?— на последних словах девушка орет во все горло отбрасывая Бэр назад на стул и поднимается не в силах усидеть на месте.       —Не кричи на меня! Все с нашими обошлось! — На этих слова Лу уже приготовившая новую порцию криков каменеет. Жутко. Неестественно. Взгляд, который до этого Ирма считала вершиной бешенства теперь парализует моногамией эмоции. Это была чистая, ничем не замутненная, животная ярость.       В глаза девушки нет ничего осмысленного или хоть отдаленно соглашающегося. Она, кажется, телепортируется со своего места и отвешивает младшей Бэр хлесткую, тяжелую пощечину. Голова Ирмы мотнулась в сторону от силы удара, а на щеке краснеет след.       —Придурки! — рычание вырывается из горла псионички, и Тома пытается ее оттащить от своей девушки, но подготовка силовика и бурлящий в крови адреналин не оставляет шансов даже крупному парню не сумевшему сдвинуть Лу и на сантиметр от Бэр, но застывает от неожиданности увидев еще одно действующее лицо.       Тем временем Рид замахивается чтобы ударить еще раз, когда на ее плечо ложится рука, от сжатия которой она мгновенно оборачивается, отбрасывая девушку как пушинку. Та, пискнув хочет подняться да так и застывает на коленях увидев за спиной Лу своего брата.       Его глаза перевязаны чистой повязкой, на которой уже просвечивают кровяные разводы, а рука, которая до этого сжала псионичке плечо изуродована шрамами. Последствия многократного использования пси.       —Йонас? — голос дрожит, Ирма практически заваливается назад, ударившись о угол стола, когда ее брат реагирует только когда она его зовет.       —Она здесь? — он оборачивается к Лу руку, которой он до сих пор крепко держит.       —Крэп, не хотела, чтобы ты встретился с ней так рано. Да, она здесь. — обреченно выдыхает девушка и широко распахивает глаза, когда хиллер тянет ее чуть дальше. На несколько шагов отойти от прошлых повстанцев.       —Я хочу домой. — три слова подводят черту под вопросом из-за чего же злилась Лу. Она в отличии от манифестантов была награждена и на волне празднества подняла все связи чтобы найти каждого дорогого ей человека.       О том какая буря поднялась на верхах, когда она нашла Йонаса, никогда не напишут в газетах и не расскажут по ТВ, но каждый полицейский, каждый ксовец который сопровождал их по пунктам сражений будет помнить тот душераздирающий крик, когда они нашли хиллера.       Окровавленного. Лежащего посреди дороги словно выброшенная вещь. Похоже он попался патрульным которые подверглись облаве из Термитника, и они заставляли его лечить всех раненных, не обращая внимания на то, как чувствовал себя парень.       Половина здания, которая привалила хиллера слетела от одного движения руки псионички пока та бежала впереди всех, и сама же вытянула пострадавшего.       Лу сжимает руку Йонаса и подводит его к стене здания, направляя его к шероховатой поверхности чтобы тот смог опереться хоть обо что-то и заново подходит к Ирме сжимая ее челюсть в руке до красных следов. Гипнотизирует взглядом ничего не говоря и нагоняя жути.       — Теперь ты видела кто не пострадал, а кто едва жизни не лишился. — ясные голубые глаза заволокло пеленой глубоких эмоций. — Мне жаль, что ты его сестра. Он не заслужил того, чтобы любить и быть готовым пожертвовать своими принципами, когда его самого при первой же возможности, для мифического «блага» пускают в расход. — она отходит от нее и в глазах читается только брезгливость.       Не обращая внимания на судорожный вздох и тихий плач, она бежит к Йонасу и подхватив его за руку уводит подальше от сестры. Младшей Бэр напоследок достается только мимолетное презрение во взгляде псионички.