I missed you.

      Баам, а точнее сказать, Джу Виоле Грейс уже пять лет не видел своих друзей. Пять лет он думает о них каждый день. Пять лет он старается изо всех сил для F.U.G, чтобы защитить их. Пять лет Баам живет в стрессе и вечной апатии. Изо дня в день он видит кошмары, в которых его товарищей по команде пытают и убивают прямо у него на глазах, а хуже всех приходится самому близкому человеку Баама, тому, кто помог ему справиться с потерей близкого человека, кто защищал его и помогал пройти испытания, встретившиеся на Этаже Испытаний. От того, что видел Баам, его регулярно рвало, после чего сон полностью исчезал. Его сон в целом длится около двух-трёх часов; его лицо изменилось из-за синяков под глазами, а сам Кандидат в убийцы сильно исхудал от постоянных тренировок, недосыпов и голодовок, вызванных тошнотой от вида истерзанных тел его друзей, которые постоянно появлялись перед глазами, стоило ему закрыть глаза или посмотреть на еду. Учитель Виоле, Ха Джинсон, волновался за моральное и физическое состояние ученика, но тот не подпускал его близко: побаивался, сторонился и отмахивался тем, что «всё хорошо». Но это ведь не так. Это видят все окружающие Баама люди, но сам Двадцать Пятый явно не хочет, чтобы кто-то вмешивался. Он никогда не грубил новым «союзникам», поскольку это просто было в его стиле; однако Виоле никогда сам не начинал диалог, лишнего не говорил: только по делу, и обычно это были односложные ответы вроде: «Да» или «Понятно». Если с Куном Баам мог говорить о чём угодно, задавать даже самые тупые вопросы, ответ на которые сам знал, всё равно считал нужным спросить, поскольку ему просто-напросто нравилось слышать его низкий, немного хриплый голос, слушать его интересные истории; речь Агеро всегда была такой чёткой и спокойной, он всегда думал перед тем, как что-то сказать, и Виоле всегда терпеливо ждал, а затем наслаждался рассказами о Башне и других интересных фактов.       Однако всего этого Баама лишили в один миг. Всё закончилось так же резко, как и началось. И поспособствовал этому не кто иной, как самый яркий свет в жизни Виоле, за которым он слепо следовал, желая всегда быть рядом. Каждый вечер Виоле вспоминал об этом не без досады и боли, но он верил, что у Рахиль были свои причины поступить так. Видя всё своими глазами и ощутив это на себе, он продолжал надеяться когда-нибудь вновь увидеть её и услышать объяснения. Всё это продолжало копиться в глубине души Виоле, который, не доверяя никому из F.U.G., хранил всё в себе, все свои эмоции, включая слёзы, ведь Бааму было необходимо избавиться от всех своих эмоций. За пять лет он настолько смирился со своей судьбой, что это стало чем-то привычным, и он даже забыл, каково это — испытывать и проявлять человеческие чувства. Последний раз Баам радовался тогда, когда проходил испытание Хранителя второго этажа вместе с Рахиль и остальными, а последний раз, когда он плакал, был около двух лет назад, когда слёзы перестали течь из глаз, когда он выплакал всё, что мог, и ничего, кроме чувства опустошения, он не испытывал. Каждый день ему хотелось закричать, но голос его не слушался.       Из своих размышлений Кандидата вывел хриплый, прокуренный голос и запах сигарет:       — Виоле, готовься. Мы скоро отправимся на двадцать восьмой этаж, — парень, даже не глядя в сторону учителя, кивнул. Учитель молча покинул комнату. Он уже не ждал ответ Баама, поскольку знал, что тот не станет говорить. Джинсон понимал, почему он так себя ведёт. Его друзей держат в заложниках и не позволяют видеться с ними, чтобы те и дальше думали, что Баам умер на этаже испытаний; Незаконного против его же воли заставляют подниматься дальше, совсем в одиночку, становиться сильнее, перенося адские тренировки, которые ломают тело и душу. Будь мужчина на месте мальчика, он бы возненавидел весь F.U.G. и желал бы убить их, однако никакой жажды крови, исходящей от Кандидата, Джинсон никогда не чувствовал. Это пугало ещё больше. Он вёл себя спокойно по отношению ко всем членам организации, даже относился с уважением, никогда не позволял себе фамильярничать с ними. Лучше всего он общался с самим Джинсоном и, возможно, отчасти восхищался им. Учитель же относился к Бааму, как к родному сыну, несмотря на то, что поначалу вёл себя холодно по отношению к Незаконному. В каком-то смысле Ха видит в Виоле юного себя. Джинсон почти сразу смирился со своей участью и не пытался идти против системы.       Баам ещё некоторое время молча сидел и пялился в пол, а затем стал собирать свои немногие вещи: пара штанов, несколько рубашек, которые почти не было видно из-за чёрной робы, которую он носит поверх одежды, несколько игл ограниченной серии, которыми Баам, в общем-то, никогда и не пользовался за ненадобностью — вступая в бой, Виоле всегда пользовался шинсу; а так же ещё несколько редких артефактов. Всем этим добром его, конечно же, снабжали F.U.G., кроме одежды — её отбирает Джинсон на свой вкус и цвет, а Баам и не против. Всё равно он не очень хорошо разбирается а моде, поэтому предоставляет этот выбор учителю. Через час команда Виоле во главе с, как ни странно, Ха Джинсоном собралась у стойки регистрации. Их вновь поприветствовала миловидная девушка, которой на вид было лет 12, но на деле ей, вероятно, более пятисот, как и большинству офицеров. Кажется, она представилась как Сайя. Она посмотрела пропуски всех членов команды и поставила печать согласия Администратора, чтобы те смогли подняться выше.       На то, чтобы подняться на следующий этаж, даются двое суток, после чего пропуск аннулируется, и избранным приходится проходить испытание этажа второй раз. Если они снова просрочат пропуск и не поднимутся выше, их понизят до предыдущего этажа. Так будет продолжаться до тех пор, пока они не спустятся до второго этажа или не перейдут на этаж выше.       Оказавшись на двадцать восьмом этаже, команду поприветствовали офицеры, а затем провели их в общежитие. Один из администраторов этажа так же предупредил, что на этаже действует комендантский час. Это было очень некстати, поскольку у учителя были свои планы насчёт этого этажа. Однако, вопреки всем ожиданиям, выскользнуть из общежития после «отбоя» было не так уж и сложно.       — Виоле, — Джинсон окликнул юношу, заставив его посмотреть наверх, туда, куда он указал пальцем. Впереди виднелось каменное строение, похожее на руку. Нет, это и есть рука. Каменная рука. — Эта постройка... Она называется «Рука Арлен». Она названа в честь твоей матери, — мужчина наблюдал за реакцией Кандидата: тот, услышав имя своей матери, вздрогнул. Глаза, едва видневшиеся из-под его чёлки, немного расширились, но был всё так же молчалив. Вздохнув, слегка расстроившись, что не смог разговорить его даже на тему родной матери, он Джинсон продолжил: — Здесь мы должны встретиться с нашим агентом. Идём, он должен быть где-то здесь.       Но Баам не двигался. Джинсон обернулся и удивлённо посмотрел на ученика.       — Виоле? Ты чего?       — Почему именно здесь? — он наконец поднял голову и посмотрел своими уже потухшими янтарными глазами в его безжизненные карие.       — Что? — переспросил он вполголоса.       — Почему F.U.G. выбрали именно это место? — его голос стал немного увереннее, но не злым, а, скорее, огорчённым.       — Виоле.. — он вытащил из кармана упаковку сигарет, ловким движением руки достал одну штуку из пачки и поджёг зажигалкой, которую вытащил из другого кармана. — Я не знаю, была ли у них какая-то конкретная причина подослать его именно в это место, однако могу сказать тебе вот что: наш агент находился на тридцать втором этаже. Поскольку нам до тридцать второго долго добираться, он спустился на двадцать восьмой, ведь на тот момент мы как раз прошли испытание на двадцать седьмом. Я не могу дать тебе тот ответ, который ты хочешь услышать. Прости.       Виоле склонил голову вниз и молча прошёл мимо учителя. Туда, где должен был быть их союзник. Внутри каменной статуи было довольно просторно, однако темно, что чёрт ногу сломит. Он осмотрелся и заметил вдали фигуру, словно прячущуюся от света блёклых фонарей, что находились снаружи. Фигура развернулась и, кажется, смотрела прямо в душу Кандидата. По крайней мере, так ему казалось. Джинсон подоспел вскоре после того, как внутрь зашёл Виоле. Увидев его, человек подошёл чуть ближе, и ранее, казалось, незнакомые черты лица стали проявляться благодаря наружному освещению. В тени его глаза засияли: синий. Ярко-синий. На лице заиграла лукавая улыбка, а после из-за спины «агента» появился такого же цвета, что и радужка, светоч, который залил светом небольшое помещение внутри «Руки». Виоле оцепенел: то ли от ужаса, то ли от неописуемой радости, то ли от всего сразу. Он слегка приоткрыл рот, собираясь произнести имя друга, как вдруг его остановил Джинсон: он положил руку ему на плечо вышел чуть вперёд.       — Знакомься, Виоле. Это наш «информатор». Кун Агеро Агнис.       Виоле вздрогнул и резко поднял голову, чтобы посмотреть Джинсону в глаза, но взгляд последнего был устремлён на Адепта света, который смотрел на Баама с всё той же хитрой улыбкой.       — Учитель?.. Как это понимать?! Господин Кун ведь... — Агеро подошёл ближе к Виоле, не позволяя ему закончить фразу.       — Я объясню тебе всё позже, Б.. Виоле, — услышав свой псевдоним из уст Куна, Баам невольно сморщился, но не стал возражать.       Кун прибыл на этаж, чтобы помочь Бааму пройти выше и заодно рассказать про испытания на следующих этажах. Обычно этим занимался кто-то из команды Виоле, то есть, сам F.U.G., но по определённым причинам всё сложилось несколько иначе, чем раньше. Это одновременно озадачило и, несомненно, осчастливило Баама, совсем не ожидавшего такого развития событий. Закончив дискуссию, Джинсон дал парням время, чтобы поговорить наедине, а сам вышел на перекур. Эта его вредная привычка не очень нравилась Виоле, но мужчина отшучивался от всего, что бы ни сказал ученик.       — Господин Кун... — Кандидат в убийцы сделал шаг вперед, навстречу Куну. Выглядел он крайне обеспокоенным, в отличие от приятеля: тот, на вид, был абсолютно спокоен и даже, возможно, рад тем, что очередная афера, которую ему чудом удалось осуществить, сработала. — Что вы тут делаете? Если F.U.G. узнают об этом, то вас...       — Они знают, — перебил он. — Это я всё подстроил.       — Вы... Что?! — Виоле непроизвольно вскрикнул, но Агеро ничуть не удивился этому, несмотря на то, что это было ему несвойственно.       — Тише, тише. Всё под контролем, — Кун положил руку ему на плечо и подмигнул. — Об этом знаю только я. Остальные считают, что ты мёртв.       Виоле нервно вздохнул. Его друзья оставались вне опасности — это радовало. Агеро вновь провернул что-то опасное за спиной Баама — это удручало.       — Что вы сделали, господин Кун? — уже спокойнее спросил он.       — Просто небольшая хитрость. А из-за того, что я сын Эдвана Куна, они не могут так просто избавиться от меня. К тому же.. У нас схожие цели. У меня — убить главу семьи Кун, у них — избавиться от всех глав семей и Захарда.       — Господин Кун, вы.. — он накрыл лицо ладонью и выдохнул. — Вы нисколько не изменились. Всё такой же безрассудный, — сквозь пальцы Виоле виднелась улыбка, и, кажется, слёзы?       — А ты, Баам, совсем другой, — с тоской произнёс Агеро. Ему было больно думать о том, что с ним сделала эта революционная организация.       Заметив капли, стекающие вниз по щекам Незаконного, Агеро слабо улыбнулся и прижал Виоле, который уже превзошёл его по росту, к своей груди, позволяя ему выпустить эмоции, накопившиеся за столько лет. Виоле не сопротивлялся — не мог сопротивляться. Его чувства взяли верх, и теперь он не мог контролировать себя. Когда Кандидат успокоился, вернулся Джинсон.       — Парни, нам пора. Надо вернуться, иначе офицеры могут что-то заподозрить, — он повернулся спиной к Избранным, а затем добавил: — И, отпрыск Кунов, зови его Виоле. Никто не должен узнать его настоящее имя. Понял?       — Понял, понял. Не нравится мне это, конечно, но.. — он бросил взгляд на друга, который умоляюще смотрел на него. — Виоле так Виоле.       Джинсон кивнул, и они направились к общежитию. Оказавшись в своей комнате, Баам, едва закрыв дверь, тут же скатился вниз, на пол. Сердце бешено колотилось. Он думал, что оно либо остановится, либо выскочит из груди, либо просто взорвётся, тем самым убьёт его. В голове раздался сильный звон, заглушающий все светлые мысли, вытесняя их, оставляя место лишь для тревоги и животного страха. Такие чувства уже давно оставили Виоле, и он надеялся больше никогда это не испытывать. С появлением Агеро всё изменилось, и он снова оказался в том времени, когда его заставляли терпеть пытки, запугивали смертью друзей, а кошмары становились всё хуже и хуже, сцены в них были всё кровавее и кровавее. Баам почувствовал подступающую к горлу тошноту, из-за чего его едва не вырвало. Он закашлялся и посмотрел на свои трясущиеся руки.       «Если ты встретишься с ними, ты должен будешь избавиться от них, Виоле. — говорил голос в его голове. Спустя минуту он вновь повторил: — Ты убьёшь их так же, как убил своих товарищей по команде. Своих врагов. Ты убил их своими руками, убьёшь и его, если узнает правду.» Баам вздрогнул, а затем начал задыхаться.       — Нет... Нет! Это.. Я не хотел причинять им боль.. Я не хотел их убивать! — Незаконный сам не заметил, как закричал. Он прижал колени к груди и продолжал смотреть на ладони, наблюдая за тем, как они окрашивались в кроваво-красный. Не успел он глазом моргнуть, как весь пол залился тёмной густой жидкостью. Малейшее движение сопровождалось неприятными склизкими звуками, поэтому Виоле старался не двигаться вообще, даже почти не дышал, лишь бы не слышать это вновь. В нос ударил отвратительный запах мертвечины, а перед глазами снова та картина: пять трупов, разбросанное повсюду оружие; все стены, лицо Виоле, его одежда и руки — всё было измазано кровью. Баам едва сдержал очередной рвотный позыв и забежал в туалет, находящийся за стенкой. Всю ночь его терзали воспоминания, поэтому заснуть он так и не смог. Он сидел, облокотившись спиной на санузел, и смотрел в ноги. Он просидел в таком положении несколько часов. К утру послышался стук в дверь, который Баам услышал не сразу — лишь спустя две минуты, когда вслед за стуком его позвали по имени.       — Виоле! Ты там? — Агеро продолжал звать Кандидата. Тот медленно поднял голову и осторожно встал с пола, шатаясь, в глазах потемнело. Он подошёл к двери и слегка приоткрыл её.       — Господин Кун? — Баам испугался собственного голоса: он был хриплым и таким тихим, что Агеро пришлось напрячь слух.       — Захард помилуй.. Что с тобой случилось? — Виоле сделал шаг назад, впуская Агеро в комнату, и закрыл за ним дверь. — Баам... Ты выглядишь ужасно. Ты хотя бы спал?       — Да... — Кун вопросительно посмотрел на Баама. Он не верит. — Нет. Я не спал. Простите.       — За что ты извиняешься?       — Я вечно доставляю вам неприятности, — Виоле упал на кровать и слабо посмеялся. Кун присел рядом.       — Расскажи мне, что с тобой происходит. Пожалуйста, Баам.       Незаконный посмотрел на Адепта света и едва смог сдержать слёзы.       — Господин Кун, вы не должны беспокоиться об этом. Всё хорошо.       — Ты врёшь.       — Что?..       Кун вздохнул и посмотрел на Виоле. Он положил руку на его щёку и аккуратно поглаживал его кожу. Баам едва заметно вздрогнул. Кун приближался к лицу Виоле и смотрел в его блестящие на свету глаза. Когда лицо Куна оказалось так близко, что их кончики их носа коснулись друг друга, Виоле резко вскочил с кровати и ударился спиной о стену. Мир вокруг начал исчезать, и он вновь услышал голоса.       — Нет... Не подходите слишком близко.. — он вытянул руку вперёд и вжался в бетонную перегородку. Двадцать Пятый схватился за голову и сжал в руке волосы. — Господин Кун, они убьют вас, — мямлил он. — Убьют, убьют, убьют... — Виоле бубнил себе под нос. С каждым повторением его голос становился всё громче и громче. Из «транса» его вывело ощущение чужих губ на своём лбу.       — Баам... Всё будет хорошо. Слышишь? — Агнис ласково улыбнулся, сжимая ладони Незаконного в своих собственных.       — Нет.. Ничего не будет хорошо! Они заставят меня своими руками...       — Баам! — Адепт света заставил друга обратить на себя внимание. Они смотрели друг на друга, а после всё было как в тумане: Виоле помнил лишь чужие мягкие и ухоженные губы на своих покусанных. Так продолжалось.       — Мы справимся вместе, Баам. Я ни за что не умру, пока ты не дойдёшь до вершины. Я буду рядом с тобой до конца. Конечно, если ты позволишь, — их губы снова встретились в медленном танце.       — Господин Кун.. — Виоле прижал тело Избранного к себе и попытался ответить на поцелуй. Пусть и неумело, но у него получалось. — Пожалуйста, не оставляйте меня. Молю... — он жалобно всхлипнул и спрятал лицо в груди Агниса. Последний положил руку на макушку Кандидата и ласково поглаживал.       — Я ни за что не позволю этому случиться. Я не дам себя убить. Как-никак.. — Кун приподнял голову Баама, — Я обещал сопровождать тебя на твоём пути к вершине.       Виоле молча и с теплотой в глазах смотрел на Куна и получал ответный взгляд, полный любви. Наконец, Баам сказал:       — Спасибо, Господин Кун, — он сделал паузу, вытер слёзы и продолжил: — Я скучал по вам, — Адепт света кивнул.       — Я тоже скучал, Баам.