Ради блага человечества

      — Где он? — строго спросил отец у Эндрю и Макса, пряча в карман шприц с накрученным на иглу колпачком.       — Вообще-то, — недовольно начал Макс, — мне совсем не нравится следить за ним, и тем более, ловить его! Я считаю, что это…       — …нечестно, непорядочно и унизительно для вас обоих, — перебил Фостер. — Я помню, Макс. Мы говорили об этом уже дважды, и я повторю: физическое здоровье твоего брата сейчас важнее, чем та моральная оценка, которую он может дать моим действиям. Вот поправится, тогда и будет на меня дуться. Конец дискуссии! Где он?       Макс промолчал, в сотый раз взвешивая все «за» и «против», но Эндрю ответил за него:       — Он в гараже.       — Я проверял, его там нет, — нахмурился отец. — Ни в машинах, ни под ними, ни даже в ящике с домкратами.       — Он на чердаке, сэр.       Фостер сдвинул брови почти вплотную друг к другу и прищурился:       — В гараже нет чердака.       — Формально, нет, — объяснил Эндрю, пряча от Макса глаза. — Но за потолочными панелями есть узкое пространство. Совсем небольшое. Юджи туда влезает…       — Ясно, — кивнул отец и проворчал: — а ведь день так хорошо начинался.       Он развернулся и решительно пошел через всю гостиную к двери в гараж. Макса и Эндрю он с собой не звал, но те двинулись следом, по пути вполголоса выясняя отношения:       — Он бы все равно его нашел, — оправдывался Эндрю, — и было бы только хуже.       — Может и так, — обиженно отвечал Макс.       — Это для его же блага!       — Так и про ремень говорят.       В гараже Фостер вдруг развернулся к ним и сказал:       — В мире полно вещей, которые ужасно не хочется делать. Вставать по утрам с постели, например. Ходить в школу, правильно питаться, заниматься спортом через силу, посещать дантиста, принимать горькие лекарства, подставлять зад под уколы. Этим и отличаются дети от взрослых: будь ваша воля вы бы с радостью вычеркнули из списка дел все неприятные, оставив только развлечения! Именно поэтому мы, взрослые, принимаем решения за вас. — Фостер упер руки в бока и поглядел на Макса взглядом не терпящим возражений. — Я не прошу от вас понимания, я знаю, что это бесполезно, в вашем возрасте в жизни другие приоритеты. Я лишь прошу мне доверять. Верить, что я на вашей стороне и действую в ваших интересах!       Еще совсем недавно такой мощный спич вкупе с выдающейся фигурой отца подействовал бы на Макса завораживающе, заставил бы поджать уши и внимать, запоминать и послушно кивать — но не теперь. Что-то изменилось. После усыновления появилась в их отношениях некоторая вольность. До дерзости было еще далеко, но фигура Фостера явно стала восприниматься всеми немного иначе — более округлой, что ли. Более мягкой. Более податливой.       Незыблемые, железобетонные границы дозволенного, очерченные им когда-то для всех, то и дело слегка отодвигались. По чуть-чуть. Самую малость здесь, еще немножко там. Нет, все, что касалось общих правил, оставалось по-прежнему четко прописано и выполнялось неукоснительно, но вот детали, нюансы — все чаще трактовались в пользу детей. Оказалось, например, что хоть Кейт и нельзя идти на вечеринку старшеклассников в соседнем районе, которая заканчивается за полночь, — но все-таки можно, если сам Нил, ворча и хмурясь, отвезет ее по указанному адресу, а потом заберет домой. Хоть Кристине и нельзя покрасить волосы в синий цвет, но все же можно — если та на пару дней сделает особенно непроницаемое лицо… Примеров было много. Важно было одно — непробиваемая броня папиной строгости оказалась не так уж и крепка.       Спорить с отцом всерьез все еще было себе дороже, а ссориться — и вовсе небезопасно для собственной задницы, но все же Макс отметил про себя, что Нил Фостер в роли отца, а не опекуна, человек другой — строгость его стала мягче, а принципиальность как будто более гибкой. Самую малость — но это уже было заметно.       Вот и теперь в гараже Макс подумал, что еще несколько месяцев назад, если бы Фостер обнаружил мелкого за обшивкой потолка, в узкой щели, где полно пыли и электрических кабелей, того неминуемо ждала бы крепкая трепка или другое суровое наказание, но сейчас отец лишь разочарованно покачал головой.       — Юджин? — позвал он. — Твоя конспирация провалена. Вылезай!       В проеме, через который можно было попасть за потолок, мелькнул свет фонарика, потом оттуда на пол выпала книга — Автобиография Ричарда Фейнмана, Макс заметил, — а следом выглянул и сам юный гений.       — Если ты сейчас же спустишься вниз, я почти не буду сердится, — пообещал Фостер.       Юджин оценивающе оглядел всех собравшихся, на Макса и Эндрю презрительно фыркнул, а в сторону отца надулся. Он с тоской поглядел на упавшую книжку, и тут очки с его носа соскользнули и, пролетев восемь футов, неминуемо разбились бы об бетонный пол, но Фостер ловко их поймал и сунул в карман, явно не собираясь возвращать.       — Ни книги, ни очков, — грустно прокомментировал младший.       — Самое время сдаваться, — подсказал Фостер. — Обещаю, больно не будет. Раз — и все.       В ответ Юджин потряс головой и, близоруко щурясь, пополз обратно в свою нору:       — Не хочу. Вчера было больно! И позавчера тоже!       — Осталось всего два укола: сегодня и завтра, — уговаривал отец. — Ты же сам знаешь, что будет, если прервать курс антибиотиков. Не мне тебе объяснять.       — У бактерий разовьется резистентность, а у препарата снизится эффективность в отношении целого класса патогенов, — отозвался мелкий поучающим тоном.       — Вот именно. Причем, в масштабе всего человечества!       — Мне, конечно, дорого человечество, но почему именно мой зад должен за него страдать? — ворчал Юджин. — Я уже здоров! Горло у меня не болит. Мне лучше! Не хочу я больше уколов и плевать мне на человечество, если ему нужны такие жертвы!       Фостер устало закатил глаза.       — Значит так. Я досчитаю до пяти, Юджи, и пойду за лестницей. И если ты не спустишься сам, честное слово, я вытащу тебя за хвост, и тебе точно не понравится то, что я придумаю вместо порки…       — Пап! — Эндрю взял Фостера за локоть и что-то зашептал тому на ухо. Отец слушал, хмурился, но в конце кивнул.       — Новое предложение, — сказал он Юджину: — если ты перестанешь валять дурака и спустишься сам, мы поедем в субботу в музей науки и технологий. А если не перестанешь, то ремень…       — Обещаешь? — перебил младший, оживившись.       — Обещаю!       — И заедем в Тако Белл?       — Заедем.       — И купим сувениры? — торговался Юджи.       — Ты купишь на свои.       Минуту Юджин раздумывал, снова скрывшись в темноте за панелями, и оттуда доносилась тихая возня. Фостер ждал, скрестив руки на груди и поглядывая на старших сыновей. Эндрю послушно стоял рядом, готовый помочь по первому требованию, Макс колебался. Он все больше склонялся к мысли, что Фостер был прав, а упрямство Юджи было обычным ребячеством. Правда, страх мелкого перед уколами был Максу абсолютно понятен и даже знаком, так что полностью встать на сторону отца он пока не решился…       — Моральная дилемма, — вдруг сказал Нил, обращаясь к нему.       — Что? — удивился Макс.       — У тебя на лице все написано, — объяснил Фостер. — Такая внутренняя борьба, что даже уши покраснели.       — Правда? — Макс зачем-то накрыл уши руками, словно пробуя — не горячие ли.       — Правда, — улыбнулся Фостер. — Добро пожаловать во взрослый мир. Здесь от каждого решения не по себе, даже от самого правильного.       Пока Макс обдумывал эти слова, Юджин решился. Он буркнул: «Ладно» и вдруг свесился из люка почти по пояс, явно планируя просто упасть с потолка на пол вслед за очками.       — Юджин, нет! — рявкнул в последний момент отец, выставив перед собой руки. — Да что же это такое! Что ты творишь, парень?       — А что? — Юджин растерянно хлопал глазами.       — Как ты вообще забрался туда без лестницы?       — Здесь стояла мамина машина. Я залез на капот, потом на крышу, а с крыши сюда.       — А теперь решил просто нырнуть вниз головой вперед? — Фостер снова хмурился.       — Я думал, ты меня поймаешь! — возмутился мелкий. — Ты же как раз подо мной стоишь!       — Гениально, — отозвался отец. — Может быть, сначала стоило меня об этом предупредить? — он сделал глубокий вдох и медленный выдох. — Хорошо, черт с ней, с лестницей. Поймаю. Только спускайся ногами вперед, Юджи, и аккуратно.       Из люка показались желтые кеды с торчащими из них черными носками, потом ноги Юджина в домашних штанах с мультяшными ленивцами, а потом он спрыгнул как белка-летяга, широко раскинув руки. Отец его поймал и, перекинув через плечо, будто трофей, без лишних слов понес в гостиную.       Дома Кристина и Кейти уже заняли диван, устроившись сами и разложив журналы.       — Пожалуйста, освободите нам место, девочки, — ласково попросил Фостер. — У нас серьезное дело и мы ненадолго.       Кристина на просьбу закатила глаза, а Кэти фыркнула, глядя на то, в какой позиции находится Юджин, но с дивана обе смылись.       Мелкого Фостер скинул с плеча на подушки легко, как походную сумку. Макс уже решил было, что Юджин смирился и стоически вытерпит укол, но тот разыграл похожий спектакль, что и тремя днями раньше: вжался в диван и замер, а стоило отцу выложить из кармана шприц и пакетики со спиртовыми салфетками, как тут же рванул прочь с проворством перепуганной ящерицы. Впрочем, Фостер ловко поймал его и вернул на место.       — Эндрю, за ноги. Макс, за руки, — сказал он, освобождая Юджина от штанов.       Старший сын с готовностью вцепился в щиколотки младшего, а Макс, немного поколебавшись, присел на диван рядом с головой Юджина:       — Прости, Юджи, но это для твоего же блага…       Мелкий взглянул на него хмуро и вдруг сам крепко схватил Макса за руку.       — Что же, — серьезно сказал он. — Ради блага человечества…       Запахло спиртом.       — В левую или в правую? — спросил Фостер.       — В левую, — зажмурившись так сильно, что порозовело лицо, пропищал Юджин, но как только ягодицы коснулась салфетка, тут же запротестовал: — В другую!       — Это левая, — вздохнул Фостер.       — Моя — правая!       — Они обе твои, — усмехнулся отец. — Расслабься.       Игла прошла сквозь кожу, мелкий прикусил губу и стиснул руку Макса. Дернулся, но Нил сказал: «Уже все» — и правда, шприц исчез в кармане папиной кофты. Маленький квадратик салфетки Фостер оставил на попе Юджина, аккуратно спрятав под резинкой трусов, штаны вернул на место и сел рядом.       — Пять минут полежать, — напомнил он, когда тот хотел было вскочить на ноги.       Макс устроился на полу, потому что Юджи его не отпускал. Сам мелкий лежал смирно и обиженно сопел, спрятав лицо в сгибе локтя. Эндрю с преувеличенным интересом листал что-то в смартфоне. Отец сидел с каменным лицом и смотрел в окно гостиной: Макс готов был поклясться, что в эту минуту он думал о том, что пора чистить крышу от листьев или о том, что на лужайке перед домом не хватает разбрызгивателей, или о налоговых вычетах за походы к дантисту. Вдруг он, не меняя выражения лица и даже не оборачиваясь, пощекотал мелкому шею и тут же быстро спрятал руку.       Юджи на это хрюкнул и чуть заметно пошевелился.       Следующей целью для щекотки, после шеи, оказалась узкая полоска голого живота, торчащая у Юджи из-под футболки. Тут мелкий уже захихикал и свернулся как гусеница, подтянув к груди коленки. Майка на его спине задралась выше, и отец пробежался по голой пояснице кончиками пальцев. Юджин рассмеялся в голос и, повернувшись на спину, стал дрыгать ногами.       — Полегче, — все с тем же невозмутимым видом сказал Фостер и, когда тот справился с хохотом, сгреб его в охапку, прижал к себе на секунду и потрепал по волосам. — Свободен. Узнаю, что ты опять забрался за потолок в гараже, простоишь в углу целый день. И без книжки.       Юджин, взяв у отца очки, стремглав понесся наверх, топоча по лестнице. Эндрю направился в кухню, где Кейт и Кристина что-то оживленно обсуждали. Отец откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. Макс долго не решался спросить, но Нил заговорил первым:       — Я проходил медицинскую подготовку, само собой. Умею делать уколы, могу наложить повязку, вправить несложный вывих и… всякое такое, — закончил он, поморщившись.       Макс понял, что отцу вдруг стало неприятно от мысли, что «всякое такое» может быть применимо и к его детям тоже.       — Надо бы записать вас на курсы первой помощи, на всякий случай. Прием Геймлиха, помощь при утоплении, — кивнул он.       — Ты столько всего умеешь! — неподдельно восхитился Макс. — В армии и этому учат?       — В армии учат выживать и спасать других, — объяснил Фостер. — Просто это не всем интересно.       — Мне иногда кажется, — задумчиво протянул Макс, — что ты как будто прожил уже десять жизней.       Отец пожал плечами:       — Я много кем успел побывать. И в армии, и до армии…       — И охотником? И камергером? — вдруг спросил Макс, сам не понимая, почему эти слова пришли ему в голову.       Фостер посмотрел на него задумчиво, улыбнулся и молча потрепал по волосам.