Малиновый вор моего сна

Который день уже он ходит с этим ощущением? Разум плавится, сердце запыхивается, ладони покрываются солёными каплями каждый раз, как он видит его. И поэтому он вечно носит перчатки и все больше погружается в притворство ради притворщика. И ведь даже тётю спрашивал, но она лишь посмеялась и с игривой улыбкой хихикнула что-то себе под нос. А помогать дорогому племяннику, видите ли, не изволила. А он уже начинает сходить с ума от одних и тех же вопросов. Что ты со мной делаешь, красноволосый ублюдок? Ты меня околдовал? Почему каждый раз, как мы встречаемся, меня одолевает непонятное желание, хотя я даже и не знаю, чего именно хочу? Почему, если мы не видимся неделю, меня будто разрывает на части? Как так получается, что при одной мысли о тебе всё остальное будто размазывается в голове? Он не был в силах понять что это. До одной ночи.

***

Светловолосый юноша в парадных королевских одеждах вошёл в свою спальню комнату. Сегодня, после невероятно утомительного бального вечера натянутых улыбок и завуалированного сквернословия отдохнуть хотелось неимоверно. А ещё хотелось, чтобы на этой самой кровати его ожидал один будущий бездельник. – Господи, Альберу, о чем ты думаешь... Принц хлопнул себя по лбу и наконец позвал служанок, чтобы те помогли ему снять все эти одежки. Наряжен как капуста ж, ей богу! Альберу тяжко выдохнул, и пока стоял с поднятыми руками, приказал подготовить ванну. – Да, Ваше Высочество, – откликнулась одна служанка и трусцой выбежала из комнаты. Альберу снова вздохнул. – Новенькая, да? – вопрос не был адресован никому, но другая девушка кивком подтвердила догадку. А Альберу сам не знал, зачем спросил, и зачем ему эта информация нужна. Он тоже в ответ кивнул, мол, так и думал, и принялся сверлить взглядом светлую стену. Вся комната была такая, и каждое утро это жутко бесило. Только откроешь глаза - так сразу закроешь, потому что их режет спросонья яркое утреннее солнце, сползающее по стене. А если глаза закрыты не в сонном состоянии, то сразу вспоминается красноволосая проблема. И это замкнутый круг, который видимо никогда не мог быть прерван. Наверняка любой, кто узнал бы о странных поползновениях (пусть даже только в голове) наследного принца в сторону молодого Хенитьюза, сразу бы перекрестился и с причитанием «жуть какая…» пошёл бы выпить. А вот сам принц позволить себе даже такой мелочи не мог. Ему хотелось бы перекрестился перед самим собой и молитвой избавиться от наводящих ужас неправильности чувств, но он не мог. Эти самые чувства и не позволяли. Сколько он не пытался забыть, забить - да “с глаз долой, из сердца вон” никак не получалось. Скорее наоборот: чем больше пытался выбросить Кейла Хенитьюза из головы, тем сильнее хотелось зажать его где-нибудь в укромном углу и зацеловать до самых жарких стонов, оставить губами фиолетовый след меж его ключиц, пробраться под эту чёртову белую рубашку с вырезом и задрать её до самой шеи, чтобы ничто не мешало ощущать нежную, по-странному ещё юношескую кожу и напряжённые красновато-алые капельки в окружении россыпи родинок… И вот кронпринц Альберу Кроссман в который раз лежит на своей королевской кровати и мечтает о непотребствах с парнем, отбросом из отбросов дворянского общества. Ха. Какая ирония. Хотя, чего греха таить, он сам тоже не идеальный образец наследника престола. Альберу хотел перевернуться на бок, но ему вдруг подумалось, что Кейл бы чудесно смотрелся на этих шёлковых простынях, обнажённый… и тут всё стало на свои места. Его как водой окатило. Альберу безбожно и безнадёжно влюбился в парня с волосами цвета спелой малины и репутацией редкостного ублюдка. Наконец-то дошёл смысл выражения «вот угораздило». И действительно же угораздило! И совсем не по-детски! Как так вышло? Что это вообще за ересь? Так бывает, что можно полюбить кого-то своего пола? А как тогда “любовью” заниматься? Множество мыслей заполонило и без того забитую под завязку проблемами голову. Альберу затряс ей в отчаянии, силясь избавиться от предстоящего наводнения. Вихрь противостояния пронесся по воображаемым полочкам и снёс все на своём пути; за краешек громадного шифоньера зацепилась лишь одна: «Я люблю Кейла Хенитьюза». И с этим было не поспорить. Когда эта мысль наконец пришла, на душе, как ни странно, стало спокойнее. Будто густой туман ушёл и наконец стало видно гору, скрытую под ним. Кроссман всё-таки перевернулся на бок и попытался отключиться от реальности. Из-за крайней усталости и эмоционального истощения за день у него больше не было сил ни на что другое, как проморгаться, зевнуть и вырубиться в обнимку с подушкой. *** На сильном контрасте с разгоряченным телом ладони Хенитьюза казались просто покрашенным под цвет кожи льдом. Но сам ледяной король, казалось, вот-вот растает от тепла, которое разливалось изнутри от каждого прикосновения алых губ партнера. Кто мог предсказать, что принц солнышко-печенька будет совсем не так свят в постели? Кейл запрокинул голову вверх и прижал к лицу подушку, пытаясь заглушить стон, в котором запряталось имя его же виновника. – А-альберу..! …Он резко открыл глаза и вскочил в постели. Взбудораженный, но отнюдь не в холодном поту. Альберу протёр веки и лоб и собирался выдохнуть, когда понял, что последствие сна недвусмысленно показывало себя в пижамных штанах. Послышался уже не выдох, а вздох, и Кроссман откинулся на кровать, хотя ноги все ещё были полусогнуты и расставлены немного в стороны. Обычно просто полежать помогало после таких снов, но видимо сегодняшний умственный марафон перед сном не давал мозгу возможности отдать команду на успокоение определённых частей тела. Вот чёрт. Ему не приходилось притрагиваться к себе в таком плане с того момента, как прошёл переходный возраст. А сейчас ему двадцать пять, и он не может заставить несносный орган прийти в нормальное состояние. Ну что за дела? А дела были очень даже определённые, и связанные с конкретным человеком. «А точнее, Кейлом Хенитьюзом», - подметил для себя Альберу, приспуская штаны. Снова в голову пришла мысль, что всё это неправильно, и такого вообще не должно было происходить, но ничего уже было не поделать. Принц медленно выдохнул и положил ладонь на стоявший член. Почему-то сочился тот гораздо больше, чем в переходные пятнадцать лет. Кроссман прикрыл глаза и начал медленно водить по стволу, иногда заходя на головку и вздрагивая. В воображении начали всплывать картины недавнего сна. Возбужденный, разгоряченный Кейл на его шёлковых простынях, яркий среди всей этой светлости комнаты как капля сладкого малинового сока на белом воротнике рубахи, глубокие ореховые глаза с мелкими жёлтыми прорехами у самого зрачка... Кончить захотелось почти в момент, только гордость не давала сорваться сразу. Альберу выгнулся кверху и активнее заводил рукой, стараясь не сильно громко выстанывать имя воображаемого любовника. - К-кейл… что ж ты со мной делаешь! Кроссман решил рискнуть и в секундном порыве желания заключил багровую головку в кольцо из пальцев и, тут же не выдержав, простонал в голос. Как Кейл во сне, другой рукой он накрыл лицо подушкой. Тактика с пальцами оказалась слишком действенной. Альберу на секунду выпустил до предела возбуждённый орган, но тут же перехватил его и перешёл на классику. Выдохнул немного облегченно, но тут мозг услужливо снова воспроизвел картинку с красноволосым чудом. Альберу не смог сдержаться и промычал в подушку. От смущения он краснел ещё больше, хотя, казалось бы, уже некуда. Ему пришлось всё-таки вернуться к головке. Та слишком заметно пульсировала, требуя прикосновений. Большой и средний пальцы уже более привычно сложились в окружность и прошлись уже по всей длине. Дрожь пробрала разгоряченное тело, и Альберу прерывисто выдохнул. Внутри всё уже давным давно сворачивалось в узел, влюбленное сердце заходилось в ударах, а разум затуманился до состояния сознательной отключки. Плечи подрагивали, пальцы левой руки судорожно сжимали подушку. Грудь вздымалась вверх-вниз так, словно он только что чуть не утонул и теперь пытался надышаться необходимого кислорода. Хотя утонуть можно было в тех самых ореховых глазах… Альберу выпустил полувыдох-полустон и понял, что тот был последним. Он излился себе в ладонь; часть, естественно, капнула на оголенный торс, но оказалась чуть прохладнее, чем полыхавшая огнем кожа. Кроссман, ощущая себя освобожденным, медленно сел и вгляделся в правую ладонь. Вязкая жидкость с виду была похожа на молочный коктейль. Альберу, слегка покраснев, повернулся к маленькому столику около кровати за салфеткой. Через пару минут уже, конечно, в штанах Кроссман стоял у раскрытого окна и вдыхал весенний ночной воздух, наполненный сладким ароматом сирени. Время от времени его пробирала лёгкая дрожь от смены температуры. Пришлось стянуть с кровати одеяло и завернуться в него, как в кокон. Под потоком свежего воздуха разум немного просветлился и Альберу захотелось спать, но один взгляд на кровать сразу отдавался эхом кое-где внизу живота. Утром слуги нашли Его Высочество наследного принца завернутым в одеяло на маленьком декоративном диване его покоев.