Пробитые ворота

Трах! Треск дерева сотряс помещение, полумрак которого с трудом развеивало полдюжины свечей. Вторя, по полу задребезжали полетевшие с полок склянки с драгоценными эликсирами, порошками и препаратами; зашуршали и загремели свитки, фолианты и талисманы. Смешиваясь с запахом свеч и серы, резкий запах бальзамировочного состава из разбившихся сосудов наполнил воздух. Отвлекаясь от разложенных на столе схемы и формулы, он обернулся к дверям. Толстый дуб раскололся во многих местах и теперь, будто насмехаясь над ним, скалился жёлтой щепой. Из трещин на молодого человека глядели пляшущие язычки багряного пламени. Запах серы стал кратно сильнее, заглушив даже химическую вонь разбитых препаратов. Он бы помолился, если бы у него было меньше совести и ума. Но избравший тернистый путь чернокнижника мог уповать лишь на собственный талант – именно это в своё время и приманило его как мотылька на огонь. Никакие высшие силы, даже если существовали, не пришли бы на помощь тому, кто якшался с обитателями нижних миров. А уж в существовании последних юнец не сомневался. Присутствие за дверью было лучшим подтверждением потустороннего. И, увы, было настроено явно недружелюбно. Бах! Пол вновь украсился мешаниной из нападавшего с полок волшебного скарба. Дверь вся как-то вспучилась, а металл петель прогнулся, лишившись части гвоздей. Багряные язычки заплясали сильнее, но внутрь не проникли – мешали украшавшие косяк символы-обереги, что светились белым от перегрузки. Преграда держалась, но лишь пока. Смешок из-за двери, вкрадчивый, сладкий и ядовитый, заставил его вернуться к записям. Юноша ускорился до лихорадочного темпа, сверяясь, проверяя, выискивая – и ругаясь почём свет стоит. Разложенные на столе записи присоединились к бардаку на полу, а на их место легли другие – последний шанс понять, что было не так с этим проклятым ритуалом. Видел бы его ворчун-наставник! Ослеплённый золотом – шутка ли, сотня золотых от графини, искавшей запретных развлечений с иной стороны! – он поторопился и пренебрёг мерами защиты. Думал, что и двух кругов хватит – но стоило присутствию проявить себя, как мел изошёл дымом, а свечи из зачарованного воска вовсе переродились весьма агрессивными зубастыми комками слизи. Чудо, что хватило нательного оберега, но и тот выиграл ему немного времени, рассыпавшись пылью в шаге от двери. Хорошо хоть лаборатория была особо укреплена против потусторонних угроз. Но, судя по всему, и этой защиты было мало против сегодняшнего гостя. Который, если чернокнижник не поторопится, имел все шансы из гостя превратится в хозяина. Осталось лишь устранить просчёты в формулах и схемах, начертить хороший ритуальный круг и выиграть время, пока гримуары и компендиумы не явят ему секрет истинного имени сущности. И тогда сущность в специальном ошейнике перейдёт в собственность графини, а заветная сотня золотых станет его – и, конечно же, его задница будет спасена. Ему нужно ещё немного… Крррак! Раздался чудовищный грохот, и надломленная дверь буквально взорвалась. Лишь встроенный в рабочий стол талисман сберёг его от обломков, залпом стрел пронёсшихся по лаборатории. Грохоту вторил звон разбитого стекла – то было добито всё то, что ещё не успело украсить собой пол. Воздух, тяжёлый от смрадного коктейля химикатов и серы, заполнил рваный пергамент. Вонь, шум, мечущиеся перед глазами обрывки его бесценной коллекции – всё это сбило чернокнижника с толку. Да так, что он и думать позабыл обо всём на свете, дурак-дураком мечась взглядом меж разбитыми препаратами и обрывками книг. Сладко-ядовитый смех вывел его из ступора. Обернувшись, он увидел страшную картину – охваченный багровым огнём провал на месте входа и тёмную фигуры за ним. Символы-обереги, с таким тщанием вырезбленные на косяке, вспыхнули ярким белым светом, прежде чем багрянец слизал их, оставив лишь уголь головешек. Пламя угасло, а тень за порогом как-то уплотнилась, принимая осязаемую форму – присутствие предстало перед призвавшим его парнем во плоти. Секунду постояв высоким силуэтом на пороге, оно шагнуло в тусклый свет лабораторных свечей. Дыхание чернокнижника перехватило. Демон – а вернее, демоница – была ростом более двух метров и носила плотную чёрную мантию с капюшоном, что топорщился шатром вокруг пары крупных рогов. Единственными открытыми частями тела оставались лишь копыта, ладони и рот, и видно было, что кожа существа имеет насыщенно-фиолетовый, скорее даже пурпурный цвет. Открытая часть лица имела крепкие, но не лишённые благородного изящества черты, а на губах играла надменная улыбка. Сложена демоница была на зависть любому борцу. Она не вовсе не была обделена женственностью, нет - груди её казались больше головы юноши. Но даже плотное чёрное одеяние не могло скрыть широчайшие плечи и широкие, могучие бёдра. А оставшиеся открытыми руки выглядели так, будто могли играючи гнуть подковы – а уж человека… Улыбка женщины стала шире. Она высунула не по-людски длинный язык и облизнулась, хищно и сладострастно. Голос, сладкий и едкий как ядовитый елей, полился в уши чернокнижника: - Так-так-так! И это ты, смертный, решился призвать меня, Ирр’скулу, Княжну Пурпурной Страсти? Такой маленький, наивный – и очень милый. Она облизнулась ещё раз, куда слаще и зловещей. А чернокнижник, тем временем, чувствовал, как по спине его бегут мурашки – он знал это имя: вслух его старались не произносить. Но ведь он не её пытался призвать… Эти размышления умерли, не успев родиться. Гостья с иной стороны вытянула вперёд руку в ленивом, кошачьем жесте – и сжала кулак. Чернокнижник едва успел среагировать и прыгнуть в сторону, когда его рабочий стол вместе со всеми записями и талисманами вдруг подёрнулся рябью, весь как-то скукоживаясь. А затем скрутился в точку и исчез, будто подхваченная водоворотом травинка, оставив его без какой-либо реальной надежды дать отпор потусторонней. Перепуганный, юноша бросил взгляд на гостью – и обомлел. Одеяние демоницы начало дыбиться спереди самым недвусмысленным образом. И появившийся бугор своими размерами напоминал нечто, вовсе не присущее человекоподобной фигуре, даже столь огромной. Волосы чернокнижника встали дыбом. Он с ужасом вспомнил, что не все демоницы были женщинами в полном смысле этого слова. - Святые силы! Нет, прочь! – Залопотал в дикой панике юнец, на локтях уползая в угол. – Не тронь меня, отродье! Перспектива того, что с ним теперь неминуемо случится, заставляла его содрогнуться до самых поджилок. У потусторонней гостьи же содрогнулось кое-что массивное, спрятанное под чёрным одеянием. Несколько крупных белых капель упали на пол меж копыт, и эта капель ударила по нервам сильнее, чем по дереву половиц. Её длинный язык пробежал по фиолетовым губам, а голос полился ядовитой патокой: - Ну зачем сразу грубить, смертный? Кто научил тебя столь скверным манерам? Матушка? Может быть, наставник? – Хищная улыбка искривила её губы, обнажая ряды острых, как бритва, зубов. А ядовитая патока её голоса шипела всё слаще: – Кстати о нём – в перерывах между воплями, старик Фриц просил передать тебе привет. И ещё много проклятий за нерадивость. Впрочем, вы с ним рано или поздно и так встретитесь – у вас будет очень много времени уладить все ваши разногласия. Целая вечность, смертный. А теперь… Она направилась к нему, неторопливо и вальяжно покачивая крутыми бёдрами. Спереди одеяние топорщилось так сильно, что уже начинали угадываться очертания чего-то толстого и длинного, не меньше вытянутой руки юнца. Широкое приплюснутое навершие чётко угадывалось через глянцевую ткань мантии. Белые капли срывались на пол, оставляя крапчатую черту за спиной гостьи. Цокот копыт демоницы громом раздавался в помещении. То был самый громкий и страшный звук, который чернокнижник когда-либо слышал. Настоящая поступь рока, что сулила ему ломающий дух и мужественность опыт, что останется навеки оттиснут на его сознании клеймом чужой массивной плоти. Доползя-таки до угла помещения, он нырнул рукой в прохудившиеся половицы. Оттуда, из тайника он извлёк ещё один оберег – пластину зеркально отполированного обсидиана, на котором с величайшим тщанием были выцарапаны рунические письмена. Юноша выставил его перед собой и принялся нараспев читать заклинание: - Заклинаю тебя! Именами нечестивого Йоссотея заклинаю! Именами великого Гиборнаха и Аскаримфа заклинаю! Яростного Арз-Куттина и коварного Арк-Ваз-Иггрода! Тысячью имён непостижимого Ирб-Ирбиссула! Сводящими с ума именами Кат-Сяоксота! Изыди, гость с иной стороны! Именами непроизносимыми Магн-Ибсола и Куткула! Неудержимого Аврдза и воинственного Гор-Горула! Возвратись откель явилось, дитя нижних-ААХ!!! Один отмашливый жест крепкой фиолетовой ладони, и обсидиан раскалился добела, обжигая пальцы. Не раскололся и не потёк – истаял дымом, будто его и не было вовсе. - Тц-тц-тц-тц-тц! – Цокая языком, демоница покачала рогатой головой в капюшоне. Но несмотря на явное разочарование, голос её был по-прежнему столь же сладок, сколь и ядовит: – Твой наставник не соврал – впрочем, не имел возможности – ты и вправду нерадив. Оставь ярмарочные фокусы моим низшим собратьям! В этом убогом замке нет ни единой побрякушки достаточной силы, и ни в одной из твоих книженций нет моего истинного имени – я точно знаю. С тем же успехом, ты мог пытаться остановить меня голой задницей – это, хотя бы, развлекло меня. Кстати о ней. Демоница щёлкнула пальцами, и картина перед глазами чернокнижника резко дёрнулась. Охнув, он вдруг, к своему растущему ужасу, обнаружил себя распростёртым на полу, с широко раздвинутыми руками и ногами. Колдовство держало его так крепко, что он не мог пошевелить даже прижатой лбом к полу головой – осталась лишь свобода дышать, говорить и двигать глазами. Когда второй щелчок пальцев развеял его одежду дымом, ужас возрос стократ. Он остался наг и беззащитен на грубом дереве пола, перед лицом твари, чьи планы на него были ясны, как полдень, и грязны, как выгребная яма. Зашуршала ткань, и чёрная мантия гостьи легка на пол. А следом она сама склонилась к юнцу, встав на четвереньки над его распростёртым нагим телом. Тот заметался в слепой животной панике, но будучи прижатым к полу колдовством, не смог даже оглянуться. Лишь почувствовал, как что-то упирается в него сзади. Что-то по-настоящему огромное, горячее как камень на солнце, чуть влажное, плоское и широкое. Столь широкое, что оно скорее не нашло впадину меж его ягодиц, но вместо этого придавило обе своей горячей тяжестью. Нечто липкое и жаркое стекало с этого чего-то, скапливаясь меж упругих половинок и стекая затем вниз, своим жаром обдавая сравнительно скромное хозяйство юнца. Чернокнижник, забыв остатки стыда и достоинства, заверещал девчонкой, которую разбойник потащил на сеновал. - АААААААА!!! Стойте! Пощады, прошу! Я погибну! – Почувствовав, как недвусмысленно нарастает давление на его беспомощной заднице, он забыл о мольбе. Вместо этого он в последний раз попытался оправдать своё колдовское призвание: - Заклинаю… Заклинаю именамММММ!!... - Тссссс! – Прошипела демоница, устраиваясь поудобнее. Её крепкая фиолетовая рука легла на рот юноши, лишая его речи. Хватка её была такой сильной, что у жертвы что-то хрустнуло. – К чему лишняя суета? Ты здесь, ты мой, и ты останешься моим до тех пор, пока призвавшее меня заклинание не потеряет силу – а это случится не раньше утра. Просто расслабься и… Уууух! Затуманенный страстью, взгляд гостьи из преисподних расфокусировался, а зрачки пошли враскос. От предвкушения пира плоти рот её переполнился слюной, и влажная дорожка протянулась от уголка к краю челюсти. Ухватив свою жертву покрепче, демоница примерилась и под душераздирающий сдавленный вопль чернокнижника резко двинула вперёд тазом, крича на выдохе: - ГООООЛ!!!