***
hyuk.s: «Два года бегал за парнем, который не мог принять свои чувства из-за навязанной ему гомофобии. Знаю, что я ему нравился, сейчас он не боится выражать свои чувства и не скрывает ориентацию, но тогда моё сердце разбивалось раз за разом. Он не переставал меня отталкивать, а я продолжал пытаться его добиться. В общем, весёлые времена». key.j_1: «Это напомнило мне о моём выпускном классе, в котором я впервые признался себе, что мне нравится одноклассник». miiinj: «Бро, думаю, это самое каноничное событие из всех возможных». hyuk.s: «Забавно, что потом он нашёл меня в инсте, мы немного пообщались и он признался, что я стал для него тем человеком, который помог осознать свою ориентацию :) Короче, не бойтесь своих чувств и плюйте на окружающих». В груди всё больше разрасталось чувство неприязни, чувство отчуждённости и какой-то совсем лёгкой ненависти — ещё непонятно, к кому направленной. Это оставляло всё больше вопросов в голове Яна, а то, что он продолжал листать обсуждение форума, — неприязни к самому себе. Чонину определённо не нравились парни. Он бы никогда не стал представлять себя в однополых отношениях и вовсе не из-за какой-то гомофобии. Во всяком случае, он в этом всём пытался убедить себя целый вечер, пока в комнату общежития не ввалился Джисон, выглядящий не лучше, чем зомби. Только он и отвёл фокус внимания на себя. — Ты опять не спал ночью? — Долгов гора скопилась, что поделать. И он совсем не выглядит таким улыбчивым и радостным, каким обычно кажется в универе, когда с кем-то общается. Больно смотреть на это. Потому что Чонин знает, что всё равно ничем помочь не сможет. — Хотя бы на пары нормально ходить. — Давай только без нравоучений. Чонин вздыхает, наблюдая за тем, как парень валится на кровать и едва прикрывает глаза, не удосужившись даже переодеться. Однако нарушать его покой не хочется, Джисон кажется ужасно уставшим особенно сегодня. Чонину бы поговорить с кем-то, обсудить то, что в голове происходит, потому что в себе он начинает всё больше путаться. Он надеялся, что почитав эти форумы обретёт наконец ясность ума, однако это запутало его лишь сильнее. Думать о Хёнджине, как о парне… очень странно. Безумно. Чонин ведь постоянно так резко негативно реагировал на него: каждый раз, когда тот лез обниматься, когда трепал его по волосам, когда с широкой улыбкой повторял, какой Чонин милый… А как ему ещё нужно было реагировать? Это всё было странно, и Яна в самом деле заботило то, что могут сказать другие, увидев их со стороны. Он боялся, что его образ хорошего, правильного, нормального парня разрушится, и все вокруг начнут смотреть с презрением. Может, поэтому его тело так реагирует на Хвана? Защищает себя от негативных последствий. И, может быть, именно поэтому ему ужасно сильно не хочется думать о Хёнджине в… таком ключе. Будь Чонин девушкой, всё было бы значительно проще.***
На этот раз шоколадный батончик с запиской «Не стал покупать что-то ещё, потому что в прошлый раз ты отдал свою порцию Джисону :( Может, ты будешь не против поесть вместе кхальгуксу? Я буду внимателен к тебе». Губы сжимаются в напряжённую полоску, потому что Чонин всё ещё не уверен, как следует к этому относиться. — Не отказывай, — раздаётся рядом. Сынмин смотрит как всегда с особым вниманием и совсем мягко улыбается уголками губ. — Тяжело. — Ему ещё тяжелее с твоим таким отношением. Встретьтесь и поговорите, дай ему чёткий ответ, хватит питать надеждами. — Он сам себя ими питает. Я ничего не делаю. — Вот именно, Чонин. Тебе нужно с ним поговорить, и либо он перестанет за тобой ухаживать, либо ты наконец примешь свои чувства. Чонин бы точно вспылил, если бы они были в кабинете одни. А сейчас только губы кусает вымученно и с мыслями собирается. — Хорошо, — отвечает так, словно какое-то одолжение Сынмину делает, но даже и не думает о том, что только что и правда согласился на встречу с Хёнджином. Ужасно. Наверное, он сойдёт там с ума, а ещё отвратительно страшно начать после этого сомневаться в своих чувствах ещё больше. Это уже изматывает. Думать о таком совершенно не хочется — хочется, чтобы всё было легко. Как у Джисона. Ну, по крайней мере в отношениях.Ян Чонин:
«Буду ждать тебя после четвёртой пары на выходе»
Хван Хёнджин: «Спасибо, что даёшь шанс. Я буду очень стараться не подвести!» Чонин снова сжимает губы в напряжении, ибо всё, что сейчас внутри него происходит, происходить вовсе не должно. Надо перестать думать о Хёнджине и о том, на что то и дело наталкивает Сынмин. Иначе он и правда рискует сойти с ума. Проще отпустить всё на самотёк. Последняя пара проходит особенно мучительно — голова изнывает от глупого нескончаемого ожидания, а всё тело вмиг становится неуправляемым и тяжёлым, любое положение приносит дискомфорт и хочется поскорее встать, пошевелиться и перестать жить в одном лишь этом ожидании. Голос преподавателя звучит ужасно скучно, а Сынмин с Джисоном сидят вместе за партой перед Яном. Он же изнывает от того, что некуда деть руки, ноги тяжёлым грузом тянут его тело куда-то на пол, стул внезапно становится слишком твёрдым и никак не даёт удобно усесться, а голова так и гудит от раздражающего выжидания. Минуты тянутся непозволительно долго. И он бы очень хотел не думать, почему реагирует вот так. Они просто встретятся, поедят, и Чонин скажет, чтобы Хёнджин отставил свои попытки его добиться. Ничего сложного, верно? Только когда пара заканчивается, Чонин отчего-то не спешит к месту их встречи. Прощается с Джисоном и Сынмином, умывается в туалете холодной водой и спускается на первый этаж самым длинным путём по задней лестнице. Хёнджин встречает его обворожительной улыбкой. — Привет, — чуть кивает головой. Чонин повторяет жест за ним. — Спасибо, что согласился поесть вместе. Извини, если заставлял чувствовать себя неловко, на этот раз я буду внимателен к тебе. Чонин чувствует себя неловко и совсем не знает, что ответить. Ему приятно, что Хёнджин старается быть осторожным по отношению к его чувствам и желаниям, даже если Ян ему и нравится и даже если он наверняка мечтает о многом, чего сделать сейчас не может. Дорога до закусочной проходит практически в тишине. Хёнджин ещё говорит что-то про то, что он рад получить ответ и вместе пообедать, только Чонин уже совсем погружён в свои мысли. Странно думать об этом всём и в какой-то степени даже страшно. У него не было достаточно времени, чтобы всё как следует понять, а лишние сомнения всё накрывают и накрывают с головой. Чонин совсем не уверен в том, что должен сейчас чувствовать, ибо Сынмин наговорил глупостей, в которых Ян погряз, да и те форумы… Чонин не должен был изначально в это всё лезть. Чувства Хёнджина — только его собственная проблема. Однако то, с какой бесконечной заботой и молчаливым обожанием в глазах он смотрит, заставляет сомневаться в своих намерениях. Разве Чонин может его снова оттолкнуть? Хотя да. Правда. Он здесь именно за этим. — Будешь что-нибудь ещё? — вырывает голос из размышлений. — А… Нет, спасибо. Хёнджин мягко улыбается, бросая взгляд в сторону официанта. Следующие минуты снова погружены в тишину. Ну и в сопутствующие ей тяжёлые размышления. Будь у Чонина время, он обязательно бы ещё раз обо всём хорошо подумал, а сейчас он чувствует себя в абсолютном смятении, с которым ничего не может сделать. Может быть, он и правда слишком заботится о чужом мнении. Но только ли поэтому он отталкивал Хёнджина? Чужой взгляд смущает, а в голову залетает новая мысль, которую отчего-то очень хочется озвучить: — Откуда ты знаешь, что мне нравится кхальгуксу? — А тебе нравится кхальгуксу? — вскидывает он брови. — Я запомню, — и улыбается так довольно, словно выиграл в лотерею, а блеск из глаз не уходит. Чонину хочется возмутиться, но к тому моменту приходит официант, ставя на стол две тарелки. Хван улыбается почти издевательски, а Чонин кривит губы. Нельзя сказать точно, нравится ли Яну происходящее, но то, как Хёнджин осторожничает, не переходя никакие границы, оставляет приятное чувство в груди. Чонину следует подумать о том, что и как сейчас сказать, чтобы, как наставлял Сынмин, перестать кормить Хвана пустыми надеждами. Однако Хёнджин его опережает: — Ещё раз спасибо, что дал мне ответ. Знаю, что не должен был быть таким настойчивым тогда, наверное, я слишком давил на тебя. Так что… может быть, ты смог бы дать мне второй шанс, чтобы исправиться? Даже дар речи на некоторые мгновения пропадает. В голове каша становится всё гуще, и Чонин с концами теряется. Он понятия не имеет, как теперь выкручиваться. — Хёнджин… — выходит даже более сочувственно, чем он ожидал. — Я… Ничего не жду, Чонин-а. Я просто хочу показать, что я лучше, чем ты думаешь и чем я успел тебе показаться. И я не зайду дальше дружбы, если тебе так комфортно. Правда. Чувства Хёнджина точно не должны были становиться проблемой Яна. И ему совсем не хочется беспокоиться об этом, он ведь шёл сюда с чётким намерением пресечь все чужие ожидания и не давать больше никаких надежд. Только… Хёнджин выглядит слишком искренним и, кажется, он действительно готов сдержать свои слова. Чонин не знает, почему его так манит согласиться. — Хёнджин… — звучит напряжённо, Чонин пытается слепить из набора слов в голове что-то осмысленное. — Думаешь, это хорошая идея? — Если ты против… конечно, я не настаиваю. Просто хочу, чтобы ты знал, что я готов быть лучше для тебя. Из головы выбивает все мысли. — Хорошо. — Хорошо? — как будто неверяще переспрашивает Хёнджин. Он звучит тише, чем обычно. — Да, хорошо, давай попробуем. Хёнджин тогда весь светится от счастья и если раньше он бы сразу полез душить Яна объятиями, сейчас только улыбается ему довольно и благодарно. Это ценно, правда. И Чонин ни за что не признает, что чувствует нечто подобное в тот момент, потому что это равносильно тому, чтобы признаться самому себе в чувствах к Хвану.***
Хван Хёнджин: «Вероятно, он вам тоже даст эту работу» «Могу кинуть ответы» «Хотя не ручаюсь за достоверность» «Но у меня хорошие оценки :)»Ян Чонин:
«Добрая душа, Хван Хёнджин»
«Наша группа будет тебе ноги целовать»
Чонин почти уверен, что Хёнджин удерживается от того, чтобы написать в ответ нечто в роде «Вообще-то меня интересует только один человек». И улыбается, когда видит лишь отправленные фотки с ответами. Хёнджин обещал быть осторожным и внимательным и с тех пор ни разу не пересёк границу дозволенного. Чонин этим дорожит и всё дальше старается уйти от мыслей, что ему с Хёнджином и правда хорошо. Даже как-то слишком. — Вы опять общаетесь, — улыбается Джисон с каким-то ему одному понятным довольством. — Неужели у него получилось расположить к себе нашу злюку? — Не беси, а, — закатывает глаза Ян. — И без тебя тошно. Джисон отчего-то улыбается ещё шире, пряча взгляд где-то в полу. Сынмин понимающе хлопает по плечу, а Чонин хочет провалиться сквозь землю, потому что знает он, что сейчас себе Ким надумает. Не нравится ему Хёнджин. Правда. Но вот всё чаще они едят вместе после пар, Хёнджин иногда предлагает прогуляться, хотя надолго это никогда не затягивается; а ещё Хёнджин так и держит выстроенную между ними границу, что не может не радовать. В какой момент он позволил всему идти вот так — сам понять не может. Видимо, и правда «отпустил всё на самотёк». Хван Хёнджин: «Хочешь, помогу разобраться в последней теме?»Ян Чонин:
«Ты даже не знаешь, что мы проходим»
Хван Хёнджин: «На твоём месте я бы не был так уверен»Ян Чонин:
«Опять выпытываешь из Джисона информацию?»
«Спрашивай уж тогда напрямую»
Хван Хёнджин: «Вас понял, господин Ян» «Посидим в библиотеке? :)» Чёрт бы его побрал за свою обаятельность. Чонин понятия не имеет, как тот может оказывать такое влияние одними своими сообщениями. И, возможно, его начинает даже бесить то, что Хёнджин слишком правильный. Что слушается так безоговорочно, что расстояние держит, ибо… adcb.kim: «Я долго не мог понять, что на самом деле чувствую, потому что это было слишком странно. До этого у меня никогда подобного не было. Не сказал бы, что мечтал встречаться с девушкой, но романтика всегда ассоциировалась у меня именно с этим. Казалось, что по-другому просто быть не может. Но на самом деле меня пугало то, что отношения с парнем кажутся другим неправильными и, наверное, чем-то грязным. Когда мне впервые стал оказывать знаки внимания парень, я так растерялся… Мне тогда повезло с окружением, которое помогло понять, что в этом нет ничего неправильного. Это было прекрасное время и мои первые серьёзные отношения, в которых я по-настоящему почувствовал себя любимым» qwertu.y: «Это очень трогательно. Классно, когда есть такие люди рядом. В мой подобный период я был совсем один и не представлял, как справляться. Было ужасно тяжело, знаю, как много боли принёс тогда парню, которому я нравился и который пытался мне помочь» huntae: «Окружающие нас люди и правда оказывают большое влияние. Мне долгое время внушали, что я должен пользоваться своей внешностью и встречаться с девушками, пока ещё их привлекаю, но никто не учитывал, что они не привлекают меня. Я очень долго не мог понять, что со мной не так» — Что-то не так? — тонкие пальцы осторожно касаются плеча, но тут же с него исчезают, стоит Чонину повернуть голову в сторону говорящего. — Задумался, прости. Хёнджин и правда объясняет ему новую тему, только Ян не может сконцентрироваться ни на чём, кроме своих чувств. В какой момент они стали настолько запутанными и непонятными? Его ведь Хёнджин раздражал, а сейчас они сидят вместе в библиотеке, как будто никакого негатива раньше и не было. Когда Чонин цепляется за взгляд мимо проходящего парня, думает, что окончательно слетает с катушек, ибо в его глазах он видит одну сплошную неприязнь. И вот снова его охватывает тревога насчёт того, что другие о нём думают. И он чувствует себя отвратительно. Грудь не покидает ощущение, что каждый чёртов человек, наблюдая их с Хваном вместе, видит в этом нечто омерзительное, неправильное, омрачённое. Хочется выкинуть все подобные мысли из головы, но они впитываются глубоко-глубоко и не дают расслабиться. — Всё хорошо? — обеспокоенно заглядывает в его глаза Хван. Чонин тяжело дышит. — Я выйду подышать, ладно? Он едва не вскакивает с места, направляясь к выходу из библиотеки. Грудь спирает от необъяснимого странного чувства, а Ян заходит в туалет, чтобы брызнуть в лицо холодной водой, однако трезвости сознания не добивается. — Йен-а… — Хёнджин встаёт в паре шагов за спиной. — Что случилось? — Зачем ты пошёл за мной?.. — в груди всё скручивает всё больше, запутывая и без того неясные чувства, а выхода им так и не находится. — Я испугался, что тебе стало плохо. Мало ли, что по дороге случится. Если хочешь, я уйду. — Перестань… — среди всех эмоций просачивается грусть. Нижняя губа начинает дрожать. — Что такое?.. — решается сделать шаг ближе, входя в поле зрения Яна. — Перестань быть таким заботливым, — Чонин едва смаргивает слёзы, подступившие к глазам. Он видит замешательство на чужом лице и не знает, как объясниться. Его засасывает в круговорот чувств. Чонин не позволит себе плакать при Хёнджине. Только не сейчас. — Не иди за мной, пожалуйста. И сам не знает, куда плетётся, только бы подальше от всех скрыться и в одиночестве побыть. Собственные чувства раздражают как никогда.***
— Я чувствую себя так странно. Сынмин-а, я не знаю, что мне делать. — Стоило бы обо всём хорошо подумать, хотя я понимаю, что ты запутался, — Ким делает продолжительную паузу, давая себе время на размышления. — Чонин, правда, пойми, что твоё счастье должно стоять для тебя выше того, что могут подумать люди. Это ведь будет касаться только вас с Хёнджином. Никто не имеет права лезть в вашу личную жизнь. — Но я не хочу, чтобы всё так далеко заходило… — Ты боишься. Ян опускает взгляд. Да, это ужасно страшно, что уж там таить. Но что он вообще может сделать? — Прекрати отпираться и прими свои чувства для начала. В ответ Чонин только жмурится, впутывая пальцы в волосы, желая их вырвать. Это слишком тяжело. Он бы хотел, чтобы ничего этого не было с самого начала. Почему Хёнджину он вообще стал нравиться? С чего вдруг? И почему именно Ян?.. Разве вокруг не полно людей получше? Девушек, в конце концов. Опять всё сводится к этому. — Он парень, — отчаянно выдаёт Чонин. Сынмин трёт переносицу пальцами, и Чонин прекрасно его понимает. Может быть, ему не стоило Сынмина к этому прилетать, но, честно говоря, он сейчас единственный, с кем Чонин может поговорить об этом, и единственный, кто вразумляет. — И о чём мы говорим? Почему тебя это беспокоит? Если ты не хочешь, ты и не будешь никому рассказывать о своих отношениях. Потому что это никого, кроме тебя, и не касается. Это твоя жизнь, Чонин. Если он тебе нравится, прекрати делать вам двоим больно. — Я даже не знаю, как с ним об этом заговорить. Дверь в кабинет открывается. — О чём шепчетесь? — Джисон приближается к ним стремительно, глаза горят, и смотрит он с нескончаемым интересом. — Тебя Хёнджин искал, — обращается он к Яну. В ответ раздаётся только тяжёлый вздох. Сынмин берёт его за запястье. — Прекрати его избегать. Это не решит проблему. Как же раздражает. Чонин с этой проблемой и бороться никогда не хотел. Однако всё равно срывается с места, чтобы выйти из кабинета. Перед ним протянутая рука с двумя его тетрадками, а сам Ян замирает, едва не забывая, как дышать. Страх липкой пеленой охватывает тело. — Ты ушёл тогда и не забрал тетради, — как ни в чём не бывало улыбается Хёнджин краешками губ. Чонин забирает тетрадки и заторможенно благодарит, впиваясь ногтями в собственные ладони. — И не обязательно меня избегать после случившегося, я всё понимаю, Чонин-а. Я не держу обиды. И всё становится ещё тяжелее. Хёнджин всегда такой: идеальный, понимающий, ужасно добрый и ни за что не осудит. Как Яну с этим справляться?***
Хван Хёнджин: «Не против прогуляться?» — Он тебе нравится. Чонин готов прибить Джисона одним взглядом. — И не говори, что я не прав. Он только вздыхает, понимая, что с Ханом спорить бесполезно, а затем снова утыкается в телефон, перечитывая сообщение от Хёнджина.Ян Чонин:
«Когда?»
Хван Хёнджин: «Прямо сейчас» Требуется всего пару мгновений, проведённых в сомнениях, чтобы Чонин смирился: ему хочется проводить с Хёнджином время. И его сердце греет мысль о том, что Хёнджин всегда его понимает, даже если сам Ян и поступает с ним некрасиво. Обычно их прогулки всегда сводились к тому, что Хёнджин просто провожал Яна до общежития, потому что «На завтра делать много надо», «У меня скоро экзамен», «Обещал Джисону не задерживаться». Сейчас же они впервые встречаются не возле универа и впервые Чонин не хочет придумывать оправдания, чтобы поскорее уйти. Он чувствует себя неловко, когда шагает рядом, едва произнеся пару слов, а Хёнджин без устали его разговорить пытается. В конце концов, под этим напором невозможно не сдаться — Чонин рассказывает про своих братьев, отвечает на все вопросы и сам с интересом слушает, не понимая, как вообще к этому всему прикатился. Всё ещё помнится, как Хёнджин его раздражал. Чонин его видеть не хотел, а теперь добровольно гуляет и вполне себе наслаждается этим временем, которое они проводят вместе. Возможно, не всё даже так страшно. Они уже совсем не близко к общежитию или универу, маловероятно, что кто-то может их увидеть, но даже так Чонин практически об этом не думает, к своему же собственному удивлению. — Тебе не кажется, что начинает капать? — снова разрывает цепочку его мыслей Хёнджин, поднимая голову в небо. — Вот блин. Чонин улыбается, видя на чужом лице растерянность. — Не хочу, чтобы ты надумал что-то, но можем пойти ко мне… Переждать, — Хёнджин в этот момент звучит ужасно неловко, наверное, Яну и не приходилось до этого подобное за ним наблюдать. Обычно он ведёт себя так уверенно, что в этот момент сам на себя становится непохожим. А Чонин даже не думает долго, прежде чем согласиться. Дождь лишь усиливается, и когда они оказываются у дома, с волос уже начинают стекать капли воды, а одежда неприятно холодит кожу и липнет. Квартира Хёнджина встречает их светлыми тонами и приятным ненавязчивым ароматом, отдающим лёгкими нотками цитруса. — Не думал, что всё так сложится, прости, если заставляю чувствовать себя неловко. — Всё нормально, Хёнджин-а, перестань так беспокоиться. — Я знаю, как тебе может быть неприятно. Чонин одаривает его успокаивающей улыбкой и впервые за долгое время чувствует себя так хорошо и легко. Может быть, всё вокруг и правда не имеет значения. — Переоденешься в сухое?.. — добавляет тише, всё ещё будучи неуверенным в отношении Чонина ко всему происходящему. Наверное, он так боится снова быть отвергнутым… — Если можно. И Хёнджин улыбается ему так же расслабленно, вытаскивая из шкафа одежду. Всё это порядком нервно, но Чонин старается не размышлять о том, что чувствует, просто позволить себе жить этим моментом и не думать об окружающих, потому что сейчас они одни и всё более чем хорошо. С улицы раздаются раскаты грома, а через пару секунд сверкает молния, и в этот момент Ян думает лишь о том, что, кажется, ему придётся здесь остаться на какое-то время. Возможно, им с Хёнджином придётся говорить даже больше, чем планировалось. Чонин всё ещё старается об этом не беспокоиться. — Не замёрз? — всё ещё негромко спрашивает Хван. Младший машет головой, подминая под себя ноги и ощущая тягучее чувство неловкости. — Может, фильм посмотрим, раз всё… так сложилось? — продолжает Хёнджин. — Давай. Хван оставляет его выбрать фильм, а сам отправляется на кухню, откуда через пару минут приходит с тарелкой нарезанных фруктов и мармеладом. В течение всего фильма Чонин боится и взгляд на него поднять, потому что тогда явно завяжется разговор, а Яну пока даже страшно предположить, о чём он будет. Хотя в какой-то момент он совсем расслабляется, погружаясь в атмосферу происходящего на экране. И даже не замечает, как лёгкая дрёма окутывает тело, медленно погружая в сон. Это явно не то, чего он сейчас особо желал бы, но определённо лучше, чем могло сложиться. Хёнджин осторожно трясёт его плечо, заставляя проснуться, и сонные глаза уставляются в чужие. Чонин смотрит неотрывно, внимательно, ожидая, что произойдёт дальше, а Хёнджин только улыбается тепло. Всё вокруг ощущается таким ватным и не имеющим значения, что Ян совсем расслабляется, позволяя себе глупости: — Я ведь тебе нравлюсь, хён? — легко выдаёт он. — О чём ты? — лицо немного вытягивается в удивлении. — Почему ты спрашиваешь? — Каково это — когда тебе кто-то нравится? Чонин практически в колебаниях воздуха ощущает, насколько сильно бьётся чужое сердце, и сдерживает улыбку, опуская взгляд. Он чувствует себя так удивительно легко, что думать ни о чём и правда нет никакого желания. Хочется просто следовать за тем, что диктует сердце. Хёнджин красивый. Невероятно добрый и отзывчивый. Весь из себя идеальный и даже больше. Он — тот, в кого Ян легко влюбился бы, будь он девушкой. Но… если подумать обо всём, что говорил Сынмин, может быть, беспокоиться насчёт этого и не стоит? Учитывая, что всё, что между Хёнджином и Яном происходит, будет касаться только их двоих. Он просто отпускает все тревоги и неприятные мысли, позволяя глубже тонуть в лёкгости и безмятежности. Хёнджин рядом — это всё, что имеет значение. — Можешь меня… поцеловать? — голос Яна тем не менее дрожит. Он видит только бесконечный шок в глазах напротив и думает, что, возможно, действительно сошёл с ума. Но он ведь нравится Хёнджину, да? Наверное, тот не раз представлял, как будет целовать эти губы. Почему бы не дать этому случиться? Не дожидаясь действий со стороны старшего, Чонин сам к нему приближается, губы его подрагивают, а пальцы слегка трясутся, когда он касается ими чужой скулы. Он ведь разберётся в своих чувствах, если сейчас поцелует Хёнджина? Горячее дыхание прилипает к губам, пошевелиться становится страшно, и тогда Хёнджин наконец берёт всё в свои руки, врезаясь губами в чониновы. Ян успевает почувствовать только мягкость, когда биение сердца ускоряется в геометрической прогрессии, а руки начинают дрожать всё сильнее. Хёнджин переплетает их пальцы, и Чонин, пожалуй, окончательно сходит с ума. А потом внезапно открывает глаза, чувствуя жар, касающийся щеки. Чонин теряется во времени и совсем не понимает, где он и что происходит, пока не поднимает взгляд выше и не осознаёт, что лежит на хёнджиновой груди, перекинув через него руку и ногу, словно коала. Боже-боже-боже, это ему сейчас приснилось, как он с Хваном целуется? Твою же мать. Докуда он вообще докатился, правда?.. Изнутри его разрывают самые разные чувства: ему противно от самого себя, он не понимает, что делать со всем, что произошло только что в голове, но в то же время ужасно хорошо ощущает себя, прижатым к парню, и отлипать от него не особо-то и желает. Скоро он точно сойдёт с ума от того, сколько много противоречивых чувств приходится испытывать. Он так и лежит некоторое время, пока Хёнджин под ним не шевелится в какой-то момент, намереваясь перевернуться на бок, спиной к Яну, однако почему-то останавливается. Чувствуется его ускорившееся сердцебиение, и Чонин тут же отстраняется, боясь быть замеченным в таком положении, когда уже давно не спит. Однако Хёнджин сверху сипло посмеивается, практически беззвучно. — Почему сразу не отлип? — разрушающее все мысли в тот же момент. Не помнится даже, когда ему в последний раз было так неловко. — Можешь не отвечать, я не серьёзно, — видимо, замечает страх на лице Яна. — Расслабься, всё хорошо. — Думаешь, это «хорошо»? Почему ты всё ещё на что-то надеешься? Почему я тебе нравлюсь?.. На этот раз его начинает потряхивать уже по-настоящему. Чонин приподнимается, садясь на кровати, и едва обнимает себя руками, что с каждой секундой начинают дрожать всё сильнее. Чёрт, он так сильно растерян. Но ему правда не понять, как он вот таким нравится Хёнджину. Это всё глупо. — Я не знаю точно, что ты чувствуешь, но могу тебя понять. Когда я начал осознавать, что мне нравятся парни, мне тоже было так плохо… — Голос Хёнджина действует почти как успокоительное: почему-то обволакивает тело так мягко и тепло, что хочется продолжать слушать и ничего больше. — Это не укладывалось в моей голове. Я никогда не думал о том, что однажды меня станет тянуть к парню. Думал, это невозможно. Но… потом я просто понял, что мне от этого никуда не деться. Хёнджин замолкает, заставляя Чонина вновь становиться заложником собственных тяготящих мыслей, которые не дают никакого покоя. — Если ты разрешишь обнять тебя… Чонин безмолвно кивает, не видя перед собой ничего. А затем ощущает, как тёплые руки касаются его холодных плеч. Хёнджин осторожно пристраивается сзади, обнимая со спины. Впервые это не вызывает отвращения. Впервые это так сильно успокаивает. — Я знаю, как тебе тяжело, Чонин-а. Но ты либо примешь это, либо продолжишь мучаться. Меня тоже раздражало всё, что делал первый парень, которому я понравился. Что мне сделать, Йен-а? — Не отпускай меня, хорошо?.. — наверное, он звучит жалко, но хочется забить на это хотя бы в ближайшие минуты. — Конечно. Расскажешь, о чём думаешь? Всё, чем готов поделиться. И почему он такой понимающий? Такой идеальный… Почему только Чонин парень? — Мне страшно из-за того, что думают другие. Я боюсь, что ко мне никогда не будут относиться нормально, если… если узнают больше. — Тебе необязательно давать им знать. — Разве это не будет очевидно? Хёнджин мягко усмехается, поглаживая руками чужой торс. Прижимается щекой к спине. — Пока сам не дашь понять, уверяю: люди думают только о том, что сами хотят увидеть. Ты не можешь контролировать чужие мысли. Зато можешь взять наконец контроль над своими. — Хёнджин… Его трясёт сильнее и даже предложение закончить не получается. Только руки успокаивающе поглаживают то и дело, а мягкий щёпот раздаётся близко к уху: «Всё хорошо», «Всё в порядке». — Я ни в чём уже не уверен, — признаётся Чонин, ощущая жар внутри себя, который разрастается медленно по всему телу. — Я боюсь того, что чувствую. — Это нормально, Йен-а, конечно это не будет легко. Но давай так: всё, что происходит между нами, всегда будет только для нас, никто этого не увидит и не узнает. И всё, что мы сделаем здесь, останется только в этом моменте. Ты можешь быть с собой искренним, тебя никто не осудит, кроме нас здесь никого нет. Возможно, он самую малость растекается лужей после этих слов. Возможно, даже теряет рассудок, потому что внезапно хочется открыть Хёнджину всю свою душу. А может быть, он действительно прав. Чонин хочет быть искренним. Хочет поддаваться чувствам, не заботясь о чужом мнении. Хочет быть собой и наслаждаться тем, что чувствует, а не бояться. — Всё хорошо? — очередной беспокойный шёпот, который звучит слишком хорошо. — Хёнджин-а… Можно… — он слегка дёргается в чужих руках и едва выпутывается, разворачиваясь к Хёнджину лицом. — Я хочу тебя обнять. Так тяжело даётся произносить подобное. Однако Чонин вполне себе справляется и, получив уверенный кивок, прижимается к чужому телу всем своим. Он правда не падок на тактильность, но сейчас ужасно хочется обнимать и прижиматься так, чтобы о самом себе забыть — жить только этим. — Наверное… Наверное, ты мне нравишься, хён. Несмотря на то, что Хёнджин его лица не видит, Ян всё равно жмурится, сжимая губы плотно. Это так ужасающе неловко, боже. — Спасибо за твою доброту, оставайся таким же понимающим, пожалуйста… Хёнджин так ничего и не произносит. Его руки с неубывающей осторожностью гладят напряжённую спину, и он прижимает Яна так близко к себе, что вернись они на месяц назад в прошлое — тот бы обязательно с отвращением оттолкнул. Но сейчас он только жмётся ближе сам и мелко дрожит. — Я не знаю, стоит ли нам так сближаться… Хёнджин гладит нежно и пальцы в волосы вплетает, успокаивая. А потом отстраняется, заглядывая в мокрые глаза Яна. — Чонин-а, всё хорошо. Всё, что ты чувствуешь — абсолютно нормально. Мы здесь одни, тебе некого бояться. Я полностью тебя понимаю, и… Чонин целует его резко. Так же пальцами впутывается в чужие волосы и на пробу вбирает его нижнюю губу. Как и было во сне, он ощущает невероятную мягкость и теплоту, а ещё тонет-тонет-тонет в собственных чувствах без конца. Это всё так сильно сводит с ума, но Чонин даже не хочет думать. Ни одной мысли не даёт просочиться в разум. Ответ получает заторможено и чувствует лёгкую скованность в движениях Хвана. А потом ощущает пустоту и холод, коснувшийся влажных губ. — Чонин… — Ты мне нравишься, хён. Точно нравишься, — с улыбкой отвечает он, хотя в глазах мерцает сплошной страх. — Всё хорошо, Чонин-а, всё замечательно. Ты такой молодец, я очень горжусь тобой, знаешь? И обязательно помогу со всем, хорошо? По щекам Яна бегут дорожки слёз, но он только улыбается по-настоящему счастливо и кивает, ощущая, как сильно дрожат собственные губы. — Никто не посмеет заставить тебя бояться своих чувств больше. Чонин снова его целует, практически отчаянно и так нуждающеся, что к его ногам хочется положить целый мир — не меньше. Хёнджин точно поможет ему справиться с этим. По-другому быть не может. И всё станет хорошо.