Господи, прости мне мои грехи.

      — ...Господин Кун, нельзя так говорить! Вас же Бог накажет.       Губы Агеро сложились в кривую ухмылку. Он сложил руки на груди и закрыл глаза.       — Бог?... Здесь, в башне, — и Бог? — мужчина встал со стула и подошёл к окну, за которым виднелось синее небо. Искусственное, фальшивое, но такое насыщенное и яркое, красочное и завораживающее, что порой было сложно поверить в то, что оно создано при помощи шинсу, а за его пределами ничего нет — только пустота, смерть и бесконечное отчаяние. По крайней мере, так всегда казалось Куну, который и представить не мог, что происходит за пределами Башни, как там живут — или, скорее, выживают, поскольку условия во внешней башне, по слухам, отвратительные, — люди. Как бы Агеро ни хотелось получить ответы на интересующие его вопросы, времени думать об этом и уж тем более пытаться что-то выяснить у него не было. — Баам, в этом месте.. — он сделал паузу и повернулся к другу, прожигая его глаза своими, ледяными и серьезными, но в то же время теплыми и нежными, когда их взор был направлен на Незаконного. — В этом месте нет ни Бога, ни даже Дьявола. Здесь есть только Король, — Агеро вздохнул.       — Король Захард.. — пробурчал Незаконный себе под нос, склонив голову вниз, размышляя над тем, что когда-то ему предстоит сразиться с этим самым королём, которого считают чуть ли не высшим существом, всё равно что Господом. Это та цель, которую F.U.G. навязали Бааму, а если точнее, Виоле, но в конечном итоге Двадцать Пятый решил для себя, что методы и взгляды Захарда надо менять, и решил помочь F.U.G-овцам свергнуть короля. Впрочем, не то что бы у него был выбор.       — Баам. Баам? — Кун уже какое-то время звал товарища, но тот, кажется, был глубоко в своих мыслях, вывести его из которых получилось только спустя минуты две.       — Ой.. Простите, господин Кун. Я опять задумался.       — Ты в последнее время часто зависаешь. Всё хорошо? — Агнис наклонил голову в бок и слегка нахмурился, предположив, что Баам, не дай Захард, опять пренебрегает своим здоровьем и тренируется допоздна, сокращая свой сон.       — Да, всё хорошо, — уверенно сказал парень и улыбнулся, как всегда, но Кун чувствовал, что что-то было не так.       — Ты волнуешься? — этот вопрос застал Баама врасплох. Впрочем, он понимал, что не сможет убедить Агеро.       — Вы не должны беспокоиться об этом, господин К...       — Это не так, — резко перебил его, даже не дослушав. Он знает, что Баам хочет сказать, и не хочет в очередной раз это выслушивать. Они оба ведут себя, как два идиота, которые боятся побеспокоить других людей своими проблемами, поэтому всегда хранят всё в тайне, но при этом оба знают, когда кто-то из них врёт. — Баам, ты мне важен. Твои чувства и состояние так же важны, как и ты сам.       Почувствовав на себе чужую руку, Двадцать Пятый едва вздрогнул от неожиданности. Агеро коснулся его сначала лишь кончиками пальцев, постепенно расслабляясь и кладя всю ладонь на чужое плечо. Агеро было немного непривычно и стыдно касаться изящного тела друга, несмотря на то, что за последнее время они постоянно взаимодействовали друг с другом, пусть это и были незначительные жесты, такие как касания рук (возможно, нечаянные), переодические объятия и прочие, казалось бы, дружеские действия. Обычно бы Кун не обратил внимание на всё это, но Баам делал это крайне редко, поскольку стеснялся. Агеро и сам не слишком тактильный человек, поэтому никогда не действовал первым, когда дело доходило до физического взаимодействия, лишь по необходимости, когда требовалось быстро отступать с поля битвы или поддержать друга — большего он себе не позволял. Как, в общем-то, и сам Баам. Теперь же от таких частых касаний, будь они намеренными или нет, он смущался и едва заметно краснел, мысленно проклиная себя и надеясь, что на это никто не обратит внимание, ведь, увидь это Хва Рьюн, месяц бы подкалывала его и припоминала Куну его стеснительность. А если бы она завела свою «шарманку», узнали бы все. И Баам был бы первым. Этого, конечно, Агеро бы хотелось избежать, поскольку всё это казалось ему неуместным и только бы отвлекло Баама от его цели — покорить Башню и свергнуть Захарда.       Баам же, напротив, всегда был человеком довольно эмоциональным и любил показывать свои чувства и эмоции с помощью телесного контакта. Но с Куном всё было иначе. У него определенно возникало желание обнять отпрыска Великой Семьи, особенно когда он оказывался на грани смерти. Но ему хватало лишь смотреть на Агеро. Поначалу. После битвы в «гнезде» и всех этих приключений с главами двух из десяти семей, в которых оба едва не погибли, Баам ощутил острое желание прикоснуться к Агеро и больше никогда не выпускать из рук. Страх потерять самого близкого друга охватил все мысли Незаконного, и, несмотря на смущение и чувство того, что это всё «неправильно», он, сначала аккуратно и незаметно подбираясь ближе, в итоге преодолел страх быть отвергнутым. Из-за того, что они никогда не говорили на тему тактильности, Баам не знал, как отреагирует Кун, и это незнание еще больше нагнетало. Даже тогда, когда он избавился от навязчивых мыслей: «Ему будет противно», — он продолжал считать, что то, что он делает, против правил. Что-то внутри подсказывало ему, что ни за что нельзя переходить грань, иначе его настигнет кара, и Агеро скоропостижно умрёт. Умрёт самой жестокой смертью, свидетелем которой станет не кто иной, как сам Баам, будучи при этом бессильным и способным лишь наблюдать за тем, как того, за кем он без вопросов кинется в огонь или спрыгнет с обрыва в пропасть, убивают под пытками. Эти противоречия глубоко засели в мыслях Баама, не давая ему спать по ночам из-за бесконечных кошмаров, в которых он видит одно и то же: Агеро умирает. Умирает несколько раз, и умирает каждый раз по-разному. Просыпаясь, Незаконный едва не вскрикивает, нервно оглядывается по сторонам, ищет кровать Агеро глазами и пытается услышать его тихое дыхание. Пару раз, не услышав его, Баам не на шутку перепугался, подумав, что с ним в самом деле что-то случилось, пока он спал, но, к счастью, он просто надумывал.       — Спасибо за беспокойство, господин Кун.. — он сделал паузу, думая над следующей фразой. Врать о том, что всё хорошо, было бесполезно, ведь Кун ни в жизнь не поверит. От своих собственных мыслей Двадцать Пятый раскраснелся, вызвав недоумение у Куна. Он дрожащей рукой коснулся щеки друга и опустил голову вниз: тень от его слегка отросшей чёлки полностью закрыла его янтарные и до сих пор блестящие глаза, вопреки всем бедам и невзгодам, через которые ему пришлось пройти.       — Баам?       — Можно мы просто.. посидим вот так?       Кун молча смотрел на него, а затем едва заметно кивнул, как бы говоря: «Я не против». Баам сильно дрожал и, казалось, вот-вот сорвётся.       — Всё хорошо, — Агнис положил руку на спину друга и легонько поглаживал его, стараясь успокоить, — Я рядом, Баам. Я всегда буду с тобой, слышишь? — словно зная, о чём думает Незаконный, Кун подбирал слова, которые Баам желал услышать от него. Он резко поднял голову, глядя на спокойного и улыбающегося Агниса, который, казалось, ни о чём не волновался. Как минимум в данный момент.       — Спасибо, Кун.. — Двадцать пятый слабо улыбнулся и вдруг опустил формальное «господин», что сильно удивило, но и обрадовало Агеро. Баам широко распахнул руки и крепко обнял товарища, не желая его отпускать. Хотелось почувствовать тепло его тела, слушать, как он дышит, наблюдать за его вздымающейся грудью. Знать, что он жив. Задумавшись, Незаконный не заметил, как сжал Агеро в своих руках и едва не задушил его. Услышав чужой кашель, он вздрогнул и отстранился. — Ох.. простите, я.. — Кун приставил указательный палец к губам Баама, заставив его замолчать. Первый по-прежнему улыбался, в отличие от последнего, который, кажется, был слегка взволнован. Глубоко вдохнув, он спросил: — Могу я.. поцеловать вас?       — А?.. — Агнис застыл и от неожиданности, по-моему, забыл дышать. Баам, осознав, что сказал, быстро встал с кровати, на которой сидел, и прислонился к стене.       — Простите, я не.. — он подбежал к двери и, всё ещё глядя на Агеро, нащупал ручку, открыл дверь и выбежал из комнаты.       «Что я творю?!» — пронеслось в мыслях парня, который уже оказался на балконе своего номера, находящегося в другом конце коридора. Баам слышал стук в дверь и голос Агеро, просящего открыть дверь, чтобы поговорить, но такого желания у Незаконного не было. Ему было стыдно и противно от себя самого. То, что он едва не сделал, — грех, и, даже несмотря на то, что Бога в Башне нет, что-то говорило Бааму: «Ты омерзителен; Он ни за что не простит тебя». Ни кто этот загадочный «Он», ни почему это плохо Баам не понимал до конца. Он лишь вспоминал редкие рассказы Рахиль об отношениях между девушкой и парнем. Она рассказывала о любви так красочно, что в его памяти чётко отложился образ любящей разнополой пары и романтические отношения между двумя парнями его пугали. Более того, ему казалось это неуместным, ведь их первостепенная задача — покорение Башни, им некогда думать о романтике. Всё это вдруг свалилось на Баама, из-за чего тот, учащённо дыша, рухнул на пол и просидел так, едва не задыхаясь, несколько часов. Кун какое-то время пытался добиться хоть какой-то реакции, но Баам уже не слышал его голос. Всю ночь оба провели по разные стороны двери.       Баам проснулся от лучей солнца, которое едва виднелось на горизонте. Незаконный почти не спал, поэтому выглядел помятым, и, чтобы у других не возникли вопросы, решил привести себя порядок в ванной, пока все спали. Открыв дверь, он увидел Агеро, который проснулся от звука шагов и открывающейся двери.       — Баам! — вскрикнул он и быстро поднялся. Незаконный отшатнулся и зашёл обратно в комнату, за ним зашёл и Агнис.       — Кун, пожалуйста.. — Баам упал на кровать. Кун приближался медленно, аккуратно. Он наклонился к Незаконному, положив руку ему на плечо, и улыбнулся.       — Баам.. Всё хорошо. Тебе не надо стыдиться своих чувств и желаний. Хорошо?       — Но это.. Это ведь неправильно, к тому же.. Сейчас не время для этого, — он отвернулся и нахмурился. Его голос то срывался на крик, то вновь становился тихим. Он нервничал и едва сохранял остатки спокойствия. В ответ на размышления Баама Агеро помотал головой.       — Если не сейчас, то после возможности проявить чувства может и не быть. Наше следующее испытание может оказаться смертельным, — Агеро мыслил здраво. Как бы ему ни хотелось быть оптимистичным, как бы ни хотелось думать, что они смогут дойти до конца вместе, Кун понимал, что что-то может пойти не так, и встреча с Захардом, скорее всего, будет их последним совместным боем. Баам должен выжить, поэтому Агнис сделает всё, чтобы он дошел до конца. Даже, если придётся пожертвовать собой.       — Кун.. Пожалуйста, не говори такие вещи.       — Ты ведь и сам понимаешь, что такая возможность есть, — Кун переместил холодную руку на щёку Баама и поглаживал его гладкую кожу большим пальцем. Не встретив сопротивления, Кун медленно стал приближаться к чужому лицу, чтобы оставить лёгкий поцелуй на бледных и слегка покусанных от постоянного стресса губах. Незаконный осторожно положил ладони на тонкую шею избранного и слегка откинулся назад, позволяя Куну сесть на его живот, чтобы тому было удобнее. Баам ахнул, когда почувствовал холод под рубашкой, но не стал отталкивать Агеро — лишь сильнее прижимался к нему.       Наконец отстранившись, Кун, открыв глаза, любовался открывшейся картине: Баам, весь красный, с растрепанной чёлкой, тяжело дыша, пристально смотрел на Агеро, сжимая его руку, которая лежала на груди Незаконного. Кун ловкими тонкими пальцами расстегнул рубашку «друга» и прильнул к его груди, оставляя лёгкие поцелуи на его шее, ключицах и груди. Горячим языком коснулся маленькой розовой бусинки, услышав в ответ приглушённое мычание — Баам прикрыл рот ладонью, которую Кун быстро убрал и прижал к кровати. Агеро лукаво улыбнулся и, желая увидеть реакцию Незаконного, слегка ущипнул чужой сосок. Он чувствовал, как Баам напрягся, а в штанах у него — как, в общем-то, и у самого Куна, — становилось мокро и тесно. Продолжая одной рукой стимулировать грудь Двадцать Пятого, он быстро расстегнул ширинку их джинсов и освободил горящие от возбуждения стволы с облегчённым стоном. Агеро присвистнул и разглядывал половой орган Баама, заставив последнего чуть ли не кричать от стыда.       — Господин Кун, не смотрите так пристально.. Это немного... — игнорируя его слова, Агеро обхватил ствол рукой и легонько провёл ею снизу-вверх, любуясь тем, что он сделал с товарищем: тот извивался под ним, прикусив края рубашки, сжал руками покрывало; Двадцать Пятый весь дрожал и, казалось, вот-вот кончит от малейшего касания.       Глубоко вздохнув, Агеро обхватил оба их органа, из-за чего они тёрлись друг о друга. Прогнувшись в спине, наслаждаясь получаемыми ощущениями, он стал медленно двигать рукой, чувствуя приближающийся оргазм. Уже через несколько минут оба с громким криком кончили на живот и грудь Баама, даже не думая о том, что могут таким образом разбудить спящих в соседней комнате товарищей по команде. Сейчас им не было дела до того, что кто-то узнает, чем они занимаются втайне ото всех.       Тяжело дыша, Кун слез с колен Баама и упал рядом с ним на кровати. От осознания случившегося у Кандидата в убийцы помутнело в глазах и зазвенело в ушах. Быстро приведя себя в порядок, Баам хотел было уйти, сбежать, но Агеро остановил его, схватив за руку, и обнял со спины.       — Баам, пожалуйста, не уходи, — Кун уткнулся лицом в чужое плечо, сжимая его талию. Голос Куна был хриплым из-за недавных стонов и крика, но его это не смущало, как и Баама — ему эта хрипотца казалась даже сексуальной и манящей.       — Господин Кун.. разве вам не мерзко? Это ведь грех.       — Баам, ты.. — он поднял голову и дал другу лёгкий щелбан. — Ты дурак. Это не мерзко и, тем более, не «неправильно».       Кун улыбнулся и, повернув голову Баама в свою сторону и нежно поцеловал его.       — Запомни: твои чувства — это твои чувства. Никто не может их запретить.       Кандидат вздрогнул, глядя в спокойную бездну чужих глаз. Он слегка приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг рассмеялся.       — Баам?...       — Кун, ты... Как всегда находишь нужные слова в нужные моменты, — он почесал щёку указательным пальцем, а затем продолжил: — Я, кажется, по уши влюблён в тебя.       В груди у Куна что-то приятно сжалось, сердце забилось быстрее от счастья. Поверить в реальность происходящего было трудно, но возможно.       — Я, кажется, тоже, — он подмигнул и искренне посмеялся.