Наша тайна

***

      Антон уже полгода работает интерном в больнице. Давняя мечта, к которой он так стремился — помогать людям. Куча бессонных ночей, проведённых над учебниками; бесконечное количество тестов, что решал лишь с перерывами на еду и сон; полный завал в комнате, и боже храни маму, которая ругала его за это, но всё понимала и разгребала этот бардак, иначе бы он сам себя похоронил в нём заживо. Но всё это стоило того. Наконец, он окончил институт, пусть и не с красным дипломом, но с большим грузом знаний, которые с радостью применит на практике. А каково было счастье Антона, когда на очередном собеседовании в больницу районного округа ему предложили интернатуру, хоть и с испытательным сроком. Главное, что будут платить — пусть и копейки, но уникальная возможность в практике. Однако в хороших и счастливых историях всегда присутствует какой-нибудь злодей, не дающий возможности показать себя и придирающийся ко всему на свете. Его же, самым что ни на есть настоящим кошмаром был Попов — зам. хирургического отделения. Почему он и пара его коллег попали под опекунство именно этого монстра — Антон не понимает. Этот мужчина может одним взглядом уничтожить тебя, а твой пепел развеять у мусорного бака без доли сожаления в глазах. И как ни старайся подстроиться и угодить, мало хорошего выходит. Но порой Антон замечает, что Попов может слишком акцентировать своё внимание на нём и в похвальном смысле. Потому из всех троих интернов лишь Антону достаются частицы счастья, когда у него что-то получается. И вроде это как поблажка, однако от зависти коллеги на тебя зубы точат. И так практика превращается в сплошной круг ада, где ты постоянно в напряжении. Как начальник — жук, а в не рабочее время — можно после смены и стаканчик пива пропустить. Кстати говоря, чем Арсений Сергеевич и заинтересовал Антона, когда через три месяца работы позвал его в бар. Антон с радостью согласился. Чем не возможность подобраться ближе к начальству? Так, глядишь, и тройку отгулов заполучить фортанëт, да и, как ни крути, он чувствовал себя в выигрыше, что начальник позвал именно его, а не коллег. Чем не преимущество? Только после пары таких посиделок Арсений перестал приглашать его. И причина была. В последний раз Антон сильно напился, и Попову пришлось его утихомиривать. Вызвал такси, а Шастун, вместо того, чтобы спокойно сесть и поехать домой, запутался в ногах и упал на него. И нет бы отступить, чтобы рухнуть хотя бы на асфальт или чужое плечо, так Антон поцеловал его в губы, а Арсений даже не пошевелился. Словно сам наслаждался ситуацией. Конечно, поцелуй продлился недолго, да и не сказать, что прям поцелуй был, — просто столкнулись губами на долю секунды. Но после уже отпрянул Антон и, благополучно сев в машину, уехал, да ещё вырубившись в такси на радостях от отлично проведённого вечера. В итоге всё пришло к тому, что Антон об этом забыл, а Арсений вопросов не задавал, только больше начал задерживать взгляд и возможно эта ситуация стала толчком в их взаимоотношениях — хотя Антон не имел ни малейшего представления об Арсении Сергеевиче, тот, в свою очередь смог прочесть его как гребаную книженцию. Шаст догадывался, что неравнодушие начальника не так просто. Не раз замечал, что Арсений порой подбадривает его в те дни, когда он не высыпается и ходит оставшийся день молчаливым и вялым. А еще чрезмерная тактильность: одобрительные похлопывания по плечам, короткие прикосновения, что служат звоночком. Не то чтобы Антон был против, но иногда раздражало, из-за выделения его среди коллег, что ухудшало ситуацию. Неоднократно на рабочем месте с утра дожидался стакан с кофе или какие-то запрятанные сладости, которые находил в течение дня. И сопоставить два и два для него не составила труда, чьих рук это дело. Да и за очередной перепалкой с Серёжей тот проговорился, что Антон стал «любимчиком», чем подтвердил догадки. Прозвище раздражало не меньше, чем сам упрёк. Возможно, не будь они на работе, он бы врезал ему. Но сдерживается: драка — не самое лучшее, чем можно заниматься на работе. Иначе проблемы в виде того же начальства более чем обеспечены на ближайший месяц. Впрочем, как и подколы с его стороны. Попов с появлением в их отделении Антона начал придумывать всем различные прозвища. На что Поз частенько обижался, приговаривая, что это его фишка. Антона всего рода игра ни капли не смущала. Наоборот, для них обоих это что-то вроде флирта, где он в отместку отвечает, а тот не возражает, а для окружающих — ничем не примечательная перепалка. Ну или Антон старается так думать. Правда Ира, с которой он работал, не раз обращала внимание на это. Антон видел, что она в бешестве от происходящего между ним и Арсением Сергеичем. Ира старалась перетянуть канат внимания в свою сторону, и эта необоснованная ревность больше отталкивала Антона, чем привлекала, ведь она иногда переходила границы дозволенного. Ее откровенное декольте сильно притягивало взгляд на пышные формы, а свои алые губы, при очередном разговоре с Антоном, она соблазнительно кусала. В школьные годы он бы точно обратил интерес на нее, но с возрастом научился держать дистанцию «знакомые» и «коллеги», не желая пойти на встречу, чем вызывал явное негодование с её стороны. Так что каждая смена порой заканчивалась цирком, клоуны которого сбежали к ним работать в больницу. Но если оценивать здраво, то, впрочем, работа не такая уж и плохая, можно найти и свои плюсы… — Секс. Антон давится кофе, пачкая медицинский халат — теперь придётся отдавать в химчистку. Резко тянется за салфетками к столешнице, как руку перехватывают — он обливается вновь. Ну почему именно с ним происходит разное дерьмо? Ведь всё так спокойно начиналось. Пришёл на работу раньше обычного, чтобы спокойно посидеть на софе, выпить утренний горячий кофе, настроиться на рабочий лад. Но нет, нужно обязательно прервать своими тупыми закидонами. Какого дьявола Попов выбрал издеваться именно над ним? Неужели так мало людей в клинике, на которых можно срывать свою злость? Тот же Матвиенко вечно напрашивается на драку. И если их можно было поменять местами, Антон стал бы куда более радостней. Упырь заслуживает подобного, в отличии от него, и с удовольствием подначивал со стороны. Но почему Попов так к нему несправедлив? Антон медленно ставит стаканчик с кофе на стол, не разрывая зрительного контакта. Чужой взгляд холоден, это заставляет напрячься. А внутренний голос уже кричит во всё горло, что пора валить отсюда, пока не поздно. Ничем хорошим всё это не закончится. В особенности для него. Да, чёрт подери, он в этом уверен. — Шеф, — Антон улыбается, стараясь хоть как-то разрядить напряжённую атмосферу, от которой становится плохо, — не совсем точно понял Ваш вопрос… — Это был не вопрос. Я ставлю тебя перед фактом, — прерывает, по-хитрому улыбаясь, дёргает Антона на себя, поднимая с места. Сжимает крепче запястье, побуждая поёжиться от дискомфорта. Антон смотрит в глаза напротив, а там черти пляшут. Арсений хватает Антона за горло свободной рукой, с силой вжимая в стену так, что тот давится воздухом, судорожно цепляясь за рукав халата. — Пиздец, пиздец, пиздец… — хрипло бормочет, чувствуя, как страх увеличивается. Пересраться просто можно, как ему хреново становится. От паники кружится голова, а ноги вовсе перестают держать — хочется рухнуть на пол. Разумеется, он мог бы дать сдачи, но что-то подсказывает, что разница в силе огромная, навряд ли получилось бы справиться. И тот факт, что его почти стараются задушить, не позволяет спокойно мыслить, чтобы сообразить, как быстро вывернуться из рук. Попов склоняется, проводя носом, вдыхая запах Антона. Начиная от скул, поднимается к щеке, слегка кусая, а после к уху, и горячо выдыхает, заставляя тело в руках содрогнуться. Не то чтобы Антон мазохист. Но то, что делает Арсений, определённо начинает нравиться, заставляя страх немного отойти на задний план. Он старается поймать от этой мимолётной нежности максимум наслаждения, заставляющего возбуждаться в таких властных руках. Арсений прижимается к нему всем телом, вовлекая в поцелуй, продолжая моментами надавливать на шею, перехватывая дыхание. Поцелуй на грани боли и наслаждения заставляет тело расслабиться и отдаться без остатка. Хоть между ними уже начало происходить что-то неразумное, что непременно нравится обоим, Антон был бы не против обсудить это, не будь он помешан только на своих чувствах. Разумеется, он в этом никогда не признается. А только будет с полна стараться получать удовольствие до тех пор, пока совесть, которая съебалась, обратно не вернется. Опустив руку, Попов залез под рубашку, оглаживая рёбра, моментами надавливая, заставляя Антона поперхнуться воздухом в поцелуе, за что вознаграждается укусом за губу. Чужая рука проходится по прессу, белой дорожке, задевая ремень и ширинку, вызывая судорожный вздох. За Антоном наблюдают, ни на секунду не отводя взгляд. Будто стараясь зафиксировать у себя в памяти выражение его лица. Антоном овладело смущение вперемешку с возбуждением. А Арсений, заметив это, бессовестно пользуется. Попов убирает руку с горла, чтобы перехватить ладонь Антона, который при первой же возможности старается оттолкнуть того от себя. Арсений прижимается губами к запястью. Проводит языком по контуру сухожилий, лизнув самый центр ладони, где проходит линия судьбы, и поочередно посасывает мозолистые пальцы, проскальзывая языком между них. Шаст себе и представить просто не мог, что этот рот может доставить ему удовольствие. Что эти губы могут вытворить с ним. И только мысль об этом уже заставляет постанывать и тереться стояком о ногу партнера, призывая того действовать. — Будь тише, — Арсений прижимает ладонь ко рту Антона, заглушая стоны. — Ты же не хочешь, чтобы сюда кто-нибудь заглянул? — он нежно прикоснулся губами к шее, но затем, с легкой усмешкой, осторожно укусил бледную кожу, оставляя засос и наслаждаясь результатом. — Если будешь до вечера паинькой, я тебя порадую, — рука, что орудовала у пряжки, дразня, проходится по ширинке, побуждая судорожно задыхаться. Мысль, что их могут ещё и увидеть, вынуждая кровь бурлить. Адреналин и вовсе подскакивает. И Антон никак не может определиться: плюнуть всё и повалить шефа на стол или же постараться оттолкнуть. Ведь в любую минуту могут зайти, ибо рабочий день должен уже начаться. И если их увидят в таком состоянии, то проблем точно не оберёшься. Антон на мгновение прикрывает глаза, мысленно считая, стараясь привести дыхание в норму и вытащить руку Попова из-под рубашки. Чего он сейчас точно не хочет, так это чтобы коллеги увидели его в таком виде. Ведь после не избавишься от смешков со стороны Матвиенко и бесконечных вопросов от остальных. Раздаётся резкий звук будильника, от которого Антон вздрагивает, распахивая глаза и вскакивая. Он проводит ладонью по лицу, отгоняя сладкое наваждение, и падает обратно на подушку. Всё, что с ним сейчас вытворял Попов, оказалось грёбаным сном. И, возможно, ему это понравилось. Кто он, чёрт возьми, такой, чтобы противиться? Ему все чаще стал сниться Арсений Сергеевич. И не просто в каких-то бытовых ситуациях, а именно намереваясь вытрахать из него всю душу. И который по счёту раз Шаст изнывает желанием переспать с ним, пусть даже в сновидении. Возможно, с одной стороны, всё не так плохо. Из-за частой бессонницы раньше снилось только плохое (спасибо институту), но она отошла на задний план и случаться стала реже, что не могло не радовать. Появилась возможность не просыпаться по ночам в поту, можно было наконец выспаться и не вливать в себя огромное количество кофе по утрам, чтобы не вырубиться в каком-нибудь неудачном положении. Подобные сновидения были своего рода спасательным кругом. Сегодня, к счастью, выходной. Так что быстрый перекус бургером и поход в ближайший бар пришлись бы кстати. Ибо уставшие мышцы после работы дают о себе знать. Будто он провел на чёртовой беговой дорожке все прошедшие дни. Разумеется, Антон наконец-то смог отвоевать возможность лечить самостоятельно пациентов, а не делать обходы и назначать какие-то анализы. Лишь начальство, стоящее выше самого Попова, позволило заниматься на работе действительно более важными делами. Хоть и Арсений Сергеевич всё также противился называть Антона врачом и старается подкинуть на стол раздражающего пациента, с которым хлопот будет побольше. А вот Павел — второй хирург отделения, наоборот, видел в нём немало потенциала и при любой возможности поощрял, помогал с некоторыми затруднительными заданиями, за что Антон очень благодарен. Из-за того, что хирурга устроили к ним в отделение от нехватки вспомогательной силы, они с Поповым ругались постоянно. Их конфликт начинался просто из ничего, даже с банальной встречи с утра. Разумеется, многих коллег эта ситуация сильно напрягала, но и останавливать их никто не отваживается. Все и так понимали, что вмешиваться не будет хорошей идеей. Ещё и прилетит от одного из них. Хотя многим нравится Воля. Он был противоположностью Попова. Более добрым и отзывчивым к подчинённым. Помогал всем, кроме Арсения, который, по его мнению, был болючей занозой в отделении. И в перерыве в кафетерии коллеги не раз обсуждали, что всё-таки один из них пытается слить другого. Ибо работать им вместе — всё равно что испытывать остальных на прочность. И к огромному сожалению, даже остальное начальство закрывало глаза на их перепалки (которые, слава богу, не перерастали в драки). В конце концов, они взрослые люди и вполне могут самостоятельно разобраться между собой. Возни на работе хватает с достатком, а поделиться про тяжёлые будни не с кем. В данный момент Антон более чем мечтает напиться. Конечно, в компании это было бы куда веселее, но, к сожалению, никто из друзей не согласился, ссылаясь на занятость. Как всегда, чёрт побери, он один. Хочется расслабиться в свой выходной как следует. Ибо тяжёлая неделька у него выдалась, и что-то внутри подсказывает, что последующие будут намного тяжелее. Поэтому он точно решает, что возьмёт всё от этого выходного. Под «всё» подразумевается напиться в хлам. Нельзя сказать, что он сильно любит пить. Разумеется, в последний раз, когда он выпивал, ничем хорошим для него это не закончилось. А скорее началось. И даже неизвестно, переживать по этому поводу, или же махнуть на всё рукой. Шаст направился в бар неподалёку от дома. Ничем непримечательное заведение. Людей там не очень много, но более чем достаточно, чтобы с кем-то познакомиться. Антон заходит в бар, и в глаза с ходу бросается очень интересный интерьер. В чёрно-зеленых тонах, с приглушённым светом, совсем как в клубах. Он проходит и садится за барную стойку, просит бармена налить крепкий виски со льдом под чужим проницательным взглядом, мол: «Восемнадцать хоть есть?». Для Антона это, может, и покажется смешным, но не для многих. Ведь мало ли взбредёт в голову какому-нибудь малолетнему головорезу припереться и выпить. От таких потом проблем не оберёшься. Неожиданно в заднем кармане вибрирует телефон, на что он моментально переключает своё внимание. Сообщение пришло, разумеется, от лучшего друга, который ужасно сильно извиняется, что не смог с ним увидеться, и в последующие дни не сможет тоже. Так как не в городе. Разумеется, его это не задевает. Он думает о том, что в ближайшее время к этому стоит привыкнуть. — А не слишком ли крепкий напиток для тебя? — стакан виски со льдом довольно громко ставят на стол, заставляя Антона вздрогнуть от неожиданности. — Охренеть можно, — всё что может выговорить Антон, видя перед собой не бармена, а Попова. Причём улыбающегося, — Только не говори, что ты здесь работаешь? Арсений, низким и приятным тембром рассмеялся, качая головой из стороны в сторону. — Хуже, я владелец этого небольшого, но довольно прибыльного захолустья. — Верни мне бармена, с ним куда приятней было общаться, — ядовито выпаливает Антон, кидая пару купюр на стол. — Сделаю вид, что не слышал. И, так и быть, сохраню твоё миловидное личико, не приложив о барную стойку, — с насмешкой отвечает Попов, наливая себе в стакан алкоголя. — Я предполагал, что ты на работе и у тебя нет ни минуты, чтобы сделать перерыв. Да, встреча выдалась не из приятных. Вечно судьба свинью подбросит. Да ещё в виде сраного начальства. Денёк выдался мрачным. А ведь всё не так уж плохо с утра начиналось. И кто бы мог подумать, что из всех возможных баров Попов может оказаться именно здесь. К тому же не с проста. Стоит на будущее сделать для себя пометку, желательно написать на своём лбу: «Никогда. Слышишь, никогда не смей больше приходить в этот чёртов бар. Для тебя встреча с ним никогда ничем хорошим не заканчивается!» Стоит уже в конце концов научиться на своих ошибках, а не приумножать их. — Чёртова работа иногда надоедает. Для этого и нужны выходные, чтобы как следует расслабиться, нежели без конца думать о том, что кому-нибудь нужна помощь. Поверь мне, от такого с ума сойти — раз плюнуть. — Каждому своё, — Антон пожимает плечами. — Когда встанешь на моё место, поймёшь. Пока ты ещё совсем зелёный. Так что советую по максимуму брать от работы и впитывать знания как губка. — Учту совет. — Играл когда-нибудь в бильярд? — Никогда в жизни. Арсений быстрым размеренным шагом обходит барную стойку, жестом подманивая Антона за собой в сторону бильярдных столов. В баре они располагаются в самом конце зала, где менее приглушён свет. Обходя бильярдный стол, он протягивает Шасту кий. — Начнём с простого, — Попов укладывает красные шары в форме треугольника, а белые, черные, синие, зеленые и желтые расставив по полю в организованном порядке. — Бить строго по белому шару. Называется он — биток. Красные приносят одно очко, другие — больше. Если на столе остаются только красные, остальные можно достать из лузы и забить по новой. Ну а если в лузу попал биток, это штрафные очки. Не так уж сложно, верно? — Пока вроде бы всё понятно, — без особой уверенности проговаривает Антон, пожимая плечами. Было немного неловко. Как хорошо, что, кроме них, здесь больше никто не играет, без лишних зрителей учиться легче. Да и чувствовал бы Шаст точно напряжённее, нежели с Поповым. Конечно, натянутость присутствует, но только когда тот подходит ближе, а в остальном с ним довольно комфортно. — Отлично. Тогда покажу, как правильно держать кий, и первый шар — твой, — подмигивает ему. — Так и быть, очки сегодня считать не будем. — Иначе ты разобьёшь меня всухую? — смеётся Антон. — Это же очевидно, — отвечает Арсений со зловещей ухмылкой. — Кий на стол. Наклонись так, чтобы тебе было его удобнее держать. Антон старается выполнить всё так, как ему говорят, но по усмешкам за спиной понимает, что выходит не очень. Тёплая ладонь ложится ему на спину, направляя, посылая трепетные чувства по всему телу. — Одну ногу назад, и не прижимайся слишком близко к столу. Правой рукой удерживай кий за рукоятку, левую на сукно. Кий должен лежать между большим и указательным пальцами, так ты направляешь удар. — Надеюсь, у меня получается? — Антон пробует уложить кий так, как ему более всего удобно, при этом упираясь локтем в бортик стола. — Не радуйся раньше времени. Смотри, ты ударишь и зацепишь себя по костяшке. Дай руку, — уперев его пальцы в красное сукно, продолжает говорить горячо на ухо: — Бей, Антон… По спине бегут мурашки, и он толкает кий вперёд и попадает по битку, который со стуком толкает зелёный шар, что откатывается в угол стола. — А ты отлично справляешься для новичка, — улыбается Арсений, почти касаясь его щеки губами. — Попробуй теперь сам разбить пирамиду. Антон пробует ударить во второй раз, но кий едва скользнул по битку, оттолкнув шар лишь на несколько сантиметров. — Пальцы, — следящий за ним Арсений напоминает, как нужно делать. Антон, выполняя удар, с силой разбивает пирамиду шаров, загоняя красный шар в карман стола и с удовлетворением, демонстрирует победную улыбку. — Что ж, довольно неплохо. Поучиться тебе ещё на практике и, может, когда-нибудь у тебя получится меня переиграть. — Видимо, потому что у меня хороший учитель? — Всё возможно… А теперь посмотри, как работают профессионалы, — он закручивает рукава кофты. Разложив все шары на прежние позиции, коротким движением Антон посылает биток точно в вершину пирамиды. Первым в лузе оказывается чёрный шар, который он достаёт и вновь кладёт на стол. После последовали красный, жёлтый, чёрный, зелёный… Удары следуют один за другим, и стук шаров сливается друг с другом, прерываясь только лишь когда он достаёт их из луз. У Антона разбегаются глаза, но постепенно его начинает увлекать это зрелище. Точные и решительные движения кия, каждый из которых посылает биток в цель. Он и не замечает, как на столе остаются только биток и один красный шар. Биток закатился почти в центр стола, и Попов ложится на стол, напрягая руки, да так, что прожилки видны. Это не утаивается от внимания Антона, который наблюдает за всем, затаив дыхание. И то, как всё тело мужчины напрягается, чтобы вздрогнуть в едином судорожном толчке и мгновенно расслабиться. — Ну? Что скажешь? — он разворачивается к Антону, переводя учащённое дыхание, попутно облизывая губы. — Это было интересно. Как ты научился так быстро играть? — Антон даже не старается скрыть восторг, который его накрывает с головой, потому что зрелище было одно из невероятных. — Научил один очень хороший человек, за что я ему обязан по гроб жизни. — Видимо, он очень дорог для тебя. — Даже не представляешь… — не успевает Арсений договорить, как в его заднем кармане джинсов звонит телефон. Извинившись, он отходит в сторону, чтобы ответить. Шаст какое-то мгновение непрерывно наблюдает, как выражение лица Арсения меняется с каждой секундой не в самую лучшую сторону, что ему крайне не нравится. Но, пока Попов разговаривает, Антон жестом ему показывает, что хочет отлучиться в уборную. Хочется немного ополоснуть лицо холодной водой. Напряжение от игры немного возбудило его или дело в виски, который они пили на протяжении вечера. В любом случае и то, и то знатно ударило в голову, заставляя нервничать. Хотя не сказать, что вечер, проведённый в компании Попова, плохой, но Антон более склонен познакомиться с кем-то. В отражении зеркала Антон видит пятно на футболке, возможно, след от пролитого напитка или где-то протёрся. Как можно умудриться так испачкаться? Он пытается застирать пятнышко, но только больше размазывает его по одежде. На пьяную голову, не думая, что кому-то из посетителей тоже может приспичить зайти в уборную, не стесняясь, Антон стягивает с себя футболку, стараясь повторить жалкие попытки в стирке. Ругательства одно за другим срываются с губ, и в конечном итоге вся футболка оказывается мокрой. «Молодец, Шаст. Домой пойдёшь голышом». И во время всего этого, в туалет заходит Попов, ошарашенно смотря, что он делает. Антон бесшумно вздыхает, губы приоткрываются от удивления в попытке произнести хоть слово. Но сказать ничего не получается. Антон позволяет себе жадно его разглядывать. Он готов поспорить, что у Попова кубики под одеждой. Не то что он: одни кости да кожа. Это выглядит куда паршивее. Словно он месяцами ничего не ел. Но Арсению, похоже, всё равно, он пронзительным взглядом изучает тело Антона, стоящего перед ним в одних джинсах. Что, конечно, осознаёт он только сейчас и в панике пытается отвернуться и оправдаться. — Я футболку испачкал, пытался отстирать… — Совсем болван? — мужчина подходит ближе, выхватывая вещь из рук. — Погоди, — запинаясь, говорит Шаст, изумлённо хлопая глазами. Арсений продолжает всё также пронзительно смотреть в раскрасневшееся лицо. Его глаза сверкают таким дьявольским весельем, что парень нервно дёргается. Пытаясь не думать о том, как стук сердца отдаётся в каждой части тела, он со стоном осекается, когда ощущает на своих плечах мозолистые пальцы. Антон каменеет от прикосновений, не решаясь дёрнуться, даже когда слышит над ухом хрипловатый голос: — Кажется, ты так замёрзнешь. Несмотря на сарказм в его словах, оскал зубов и неотразимая улыбка вызывают в Антоне непонятные ощущения в теле. Арсений хватает и крепко сжимает волосы на его затылке, запрокидывая голову наверх. Антон чувствует горячее дыхание на шее, затем ощущает крепкую хватку на талии. Его вторая рука нежно проходится по спине, останавливаясь на пояснице, немного надавив на неё, отчего ноги парня подкашиваются. Воспользовавшись моментом отвлечения, Попов, наклоняясь, прижимается губами к щеке, плавно переходит к уху, слегка прикусывая, сползает к чувствительной шее, попутно загоняя его в одну из кабинок. — Остановись, — тяжело дыша, Антон закрывает глаза, вздрагивая и наслаждаясь теплом, исходящим от чужого тела. Такое горячее, и это тепло проникает до костей, покрывая кожу мурашками. Арсений что-то тихо шепчет, но что — Антону так и не удаётся расслышать. В ушах отдаётся громкий стук сердца. Сознание уплывает, а земля словно из-под ног уходит. Если бы Попов не прижал его так крепко к своему телу, он бы, наверное, упал. Антон должен остановить его прямо сейчас, пока это не зашло слишком далеко. Нужно всего лишь оттолкнуть от себя, но руки совершенно не поддаются, словно ослабли. Всё тело с жадностью отвечает на ласку мужских рук. Силы словно покинули его, а мысли только твердят: «Расслабься и получай удовольствие. Тебе же хочется.» Конечно хочется в силу того, что у него давно не было секса. Но не с боссом же, который специально всё это делает, чтобы потом усмехаться ему в лицо. Это несправедливо. Неужели судьба снова потешается над ним? Сильно зажмурив глаза, Антон тихо лепечет: — Не хочу. Не нужно этого. Прошу. Я не хочу быть игрушкой для развлечений, — от таких признаний Арсений замирает. — Это не так. А после продолжает то, что начал. Антон словно пленён. Он закусывает губу и вздрагивает от соприкосновения холодного бортика с телом. А рука непроизвольно проходится между ног Арсения, задевая плоть. Попов роняет мучительный стон и отводит руки Антона в сторону. Он снова прижимается губами к шее Шастуна, постепенно спускаясь ниже, задевая чувствительный сосок, терзая его языком, пробуя на вкус, щекоча, обжигая, вырывая скулёж с губ. Арсений облизывает всё пространство вокруг твердеющего соска, не обращая внимания на то, как скапливается в складках мягкой плоти слюна. Происходящее кажется таким грязным, и Арсений принимается медленно поднимать руку, уделяя внимание второму соску и с удовольствием перекатывая его между пальцев. А Антон краснеет и задыхается, так непристойно выгибаясь в спине. Оторвавшись, Арсений смотрит в покрасневшее лицо Антона и качает бёдрами, давая возможность почувствовать возбуждение. Сейчас Антон уже с точностью может послать всё к чертям и наслаждаться близостью. Пускай он будет напоминать ему потом об этом, издеваться, но только не сейчас. Ужасно хочется это разгорячённое тело на себе, чувствовать возбуждение, стонать, расцарапать все участи кожи. И просто наслаждаться, и лишь бы Попов не останавливался и продолжал. Но мучительно медленные действия сильнее раззадоривают. Хотя Антон и не против. Он и сам обожает медленный секс. Но почему-то не сейчас. Всего через пару секунд хочется как можно скорее почувствовать всё горячее тело Арсения на себе, без лишних тряпок. Он лишается рассудка за считанные секунды, давая похоти и страсти взять вверх над ним. Шаст ловкими движениями стягивает с него кофту и трётся, призывая действовать как можно скорее. — Какой отзывчивый, — шепчет с придыханием Арсений. Попов весело усмехается, блестя глазами, и властно целует того в губы. Его пальцы касаются мягкой кожи на животе, обводя большим пальцем пупок, а после скользят дальше, сжимая член через одежду. Тут уже Шаст не может сдержать в себе стон. Своей же рукой он залезает в штаны Арсения, начиная тоже оглаживать его, из-за чего Арсений вздрагивает. Он сжимает в руках яички, перекатывая их в руке. Попов опускает свои руки на его бока, глотая вздохи и оханья Антона, когда стягивает последнюю одежду, которая мешала им почувствовать прикосновение кожи к коже. Член Антона, покрасневший от возбуждения, плотно прижимается к животу Арсения, а в его пупке оказалась скользкая смазка, случайно попавшая туда. — Черт, если бы знал, что эти дьявольские бедра скрывались от меня, то куда бы раньше решился действовать. Антон невольно пробегается глазами по мужчине, но заметив его пристальный, возбуждённый взгляд на себе, сразу отворачивается. На что тот тихо шепчет: «Не смей отворачиваться. Смотри на меня.» Провокатор. И, обхватывая оба органа только своей рукой, Арсений начинает медленно водить по ним, постанывая от соприкосновений к горячей кожи. Антон облокачивается на плечи Арсения, впиваясь ногтями в кожу, вызывая у того больное шипение. Попов в непрерывно быстром темпе начинает надрачивать. Первым, кто приблизился к разрядке, был Шаст. Кончая, он накрывает ладонь Арсения своей, сжимая и вынуждая того кончить тоже. Их тяжёлое дыхание наполняет кабинку. Антон, неловко прикрывая глаза, с тихим причмокиваем аккуратно слизывал капли спермы с рук, игнорируя провокационный взгляд. Арсений кладёт руку на бедро парня, сильно щипая. Он поднимается к ягодицам и, сжимая их руками, выбивает из Антона стон. Шаст едва слышно шепчет его имя, это звучит как мольба. Антон толком не успевает понять, как его целуют вновь. Это так обжигающе безбашенно. Они чувствуют жар близости друг друга. Арсений беззлобно, но самодовольно ухмыляется и целует настойчивее, разводя аккуратные пухлые губы влажным языком, погружаясь внутрь. Руки Арсения повсюду: гладят, сжимают ягодицы, скользят по спине, стискивая и стаскивая одежду к ногам. Его дыхание неровное, сбивчивое, и он жадно ловит ртом воздух. Укус на бледной шее. Жадно ищущие рты. Обжигающие ощущения, вызывающие тихие стоны, которые пытается подавить Антон. От них пахнет этим дешёвым виски, аромат которого сводит ещё больше с ума обоих. Но в какой-то момент в голове появляется мысль, что это неправильно, это плохая идея, но было чертовски хорошо. Та нахлынувшая на них страсть немного поубавилась, теперь хочется повторить, но уже больше с чувством и расстановкой. Исследуя. Сильнее возбуждая. Дразня. Антон очень медленно убирает руку. Без того разгорячённого состояния его кожа моментально становится холодной, хочется прижаться, но он отстраняется, уворачиваясь от жадных поцелуев, и вскоре вовсе отодвигается, останавливая Попова, который тяжело дышит, но продолжает тянуться к Антону, пытаясь вновь поцеловать. — Развернись, — просит Попов с придыханием. Антона передёргивает от яркого контраста, который возникает между прохладным воздухом, окружающим его, и горячим языком Арсения, проходящим по ряду его позвонков. От этих ощущений он не сдерживает стоны, пропускающиеся сквозь его губы все громче и громче. — Что ты… собираешься делать? — Антон поворачивает голову набок, находя его взглядом. — О, — Арсений поднимается к его уху, переходя на шёпот. — Я вылижу тебя. — Погоди, — Шаст напрягается в его руках. Попову приходится оторваться от покусывания нежной кожи на плече, и вместо этого он принимается массировать кожу, чтобы расслабить. — В чём дело? — Шаст молчит, густо краснея, и Попов приседает коленями на кафель и принимается целовать его тазовые косточки, пытаясь облегчить дискомфорт. — Тебя никогда не вылизывали? — Да, — честно отвечает, закидывая голову назад, стараясь отвлечься от непривычного и дичайшего смущения. — Никогда. — Приятно быть первым. Подхватив Антона под ягодицы и раздвинув половинки в стороны, Арсений примыкает прямо к ним, кончиком языка дразня колечко мышц и улыбается, когда сверху доносится отчётливый стон. Антон ощущает, как его ноги судорожно дергаются, а его изумление от силы столкновения превращается в длительный стон, после которого Арсений продолжает интенсивное облизывание. Арсений ласкал Антона своими пальцами, слово перебирал тихую мелодию на арфе, раз за разом оставляя на своем пути волну возбуждения. Антон потерял контроль над собой, его тело требовало больше, дыхание участилось, сердце билось сильнее. Он был поглощен этим желанием, который их объединял. Но внезапно взгляд Антона зацепился за лицо Арсения, когда повернул голову и увидел в его глазах что-то холодное и зловещее. Он резко отдернулся, почувствовав, что каждое движение чужого языка по сжатому кольцу мышц все сильнее разжигало, а Арсений еще даже не проник внутрь. Антон был поражен тем, насколько желал, чтобы он продолжал и не смел останавливаться Сделав ещё несколько широких мазков, Попов плотнее прижимается губами и языком толкается внутрь, надавливая на вход. Антон непроизвольно сжимается, но тут же расслабляется, стараясь привыкнуть к необычным ощущениям. В конце концов язык не так уж сильно отличается от пальцев. Правда же?.. Не успевает он закончить эту мысль, как Арсений отстраняется, чтобы толкнуться внутрь смоченным в слюне одним пальцем. Немного растянув мягкие стеночки, мужчина вынимает палец и снова приникает ко входу губами, на этот раз ввинчивая язык внутрь. Антон протяжно стонет, чуть приподнимая бёдра в попытке то ли насадиться, то ли улизнуть. Арсений мягко прижимает его к себе обратно, намекая стоять смирно, после чего снова заменяет язык пальцами, на этот раз делая пару движений. Шаст упирается лбом в перегородку, хныча и поддаваясь бёдрами навстречу. От приятной неги предыдущего оргазма не осталось и следа, его телом полностью завладевает новое возбуждение. Продолжая ласкать языком уже гораздо более податливые стенки, Арсений чуть приподнимает Антона за бёдра и ладонью обхватывает его член, оглаживая в такт движениям языка. Хватает пару раз провести рукой, чтобы Антон со стоном кончил, продолжая тяжело дышать, невзирая на накатившую усталость во всём теле. — Не так я себе представлял вечер. Повезло, что сюда никто не заглянул. — Лучше, чтобы для нас это осталось тайной…