***
Лу Рид редко снятся дурные сны, а в последнее время, так тем более, ничего не снится. За это она говорит «спасибо» бешеному графику и постоянной нервотрёпке на работе, которые выматывают и морально, и физически. Но почему-то именно сегодня ночью мозг решает накормить её этой мешаниной из смазанных и тревожных образов: серые катакомбы, серый дым труб, человек в серой форме, задающий вопрос, который пеплом оседает где-то в подсознании. Странный диалог. И голос, слышанный, кажется, вечность назад, во время её самого первого ареста: — Посвящённая Рид, вы признаёте себя виновной? — В чём? — В смерти. А точнее, в преднамеренном убийстве. — Кого, чёрт побери? — Приора инквизиции Церкви Единства. — Что? — Вы глухая или притворяетесь, посвящённая Рид? Вы оставили его там намеренно. Заперли, используя пси, в здании заброшенного крематория? — Вы скажете, про кого мы говорим? Ничего не… — Посвящённая Лу Рид, мы говорим о Приоре. — Я не понимаю вас, простите. — Имя Иво Мартен вам о чём-нибудь говорит? — Нет, понятия не имею, о ком вы. На этом моменте Лу вздрагивает и открывает глаза. Такой бред. Сразу после пробуждения сон становится более абсурдным и чуть менее неприятным. Как минимум из-за того, что Приора Лу совершенно точно, определённо знает. Ведь он находится с ней рядом. Девушка переворачивается на бок и смотрит на мужчину, умиротворённо спящего на соседней подушке. Она не может сдержать улыбку. И как обычная псионичка из Термитника тут оказалась: несколько месяцев назад она бы скорее поверила в обратное, что и знать не знает никакого приора Инквизиции. Но вот, пожалуйста. Он тут рядом, и буквально каких-то несколько часов назад они занимались сексом в этой самой кровати… Да ещё и так безудержно, с наслаждением, прислушиваюсь к самым диким фантазиям друг друга… «Так, стоп» Лу останавливает ход своих мыслей, который отзывается тянущим и сладким чувством внизу живота. «Ненормальная!» Она лишь крепче вжимается в подушку, отгоняя порочные мысли, с удовольствием позволяя себе рассматривать мужчину рядом. Он так красив. Волосы разбросаны на подушке, а из-под чёрной простыни виднеется будто высеченное из мрамора плечо. К нему хочется прикоснуться, оно кажется восковым и нереальным в лунном свете, который льётся с балконного окна, наполовину прикрытого тяжёлой шторой. Лу смотрит на его и становится немного спокойнее. Она опять переворачивается на спину и тыкает в экран смартфона, беря его с прикроватной тумбочки. Просматривает уведомления. Откладывает девайс. Опять мысленно возвращается к образам из сна. Допрос. Камера. Трубы крематория. Крематорий. Папа. Лу хмурится. Заставляет себя перестать думать. Опять обращается к насущному, телесному. Живому. Хочется пить, но вставать отчаянно лень, так же, как и тянуться к стакану через всю кровать на тумбу со стороны Иво. Не хочется его будить. Она слышит, как откуда-то внизу выезжает патрульная машина, раскрашивая потолок красно-синими мигалками. Она следит за звуком этого автомобиля до тех пор, пока он не становится совсем далёким и едва различимым. Машина затихает где-то на границе Центра и Термитника. Лу снова засыпает. _____ Утро они проводят вдвоём. Девушка опять просыпается очень рано, принимает душ и идёт на кухню, готовить что-то вроде завтрака. Правда, справляется только с кофе. Хлеб безнадёжно подгорает из-за неправильно выставленной температуры и летит прямо в мусорное ведро. Лу старается не думать о том, что некоторым людям в Термитнике никогда не повезёт попробовать даже такой, обгоревший, кусочек испечённого по старинным пекарским рецептам, а не синтезированного хлеба. Выйдя из ванной, Иво с улыбкой тыкает в кухонный блок, рассказывая о том, какие параметры стоит выставлять для натурального хлеба. И когда девушка жалуется на сегодняшнюю бессонницу, он позволяет себе дать этому простое объяснение. Мол, во время близости на наш мозг обрушивается слишком много информации, происходят изменения в гормональной системе, и учитывая сильные эмоциональные перегрузки ещё и на работе, проблемы со сном — не удивительны. Тренировки пси также могут повлиять на состояние: телекинез всё же напрямую зависит от работы мозга и общего эмоционального фона человека. — И всё же, это не дело, — заключает он. — Сейчас сложный период, но вам с Кеем действительно стоит немного отдохнуть перед спринтом, который нам предстоит в будущем и совсем скоро. Иво так буднично говорит о свержении власти, поддевая вилкой кусочек сыра с тарелки, что Лу становится не по себе. Она старается отогнать мысли о предстоящем перевороте подальше — из соображений чистого милосердия к своему уставшему от перегрузок мозга. — Мне стоит беспокоиться о твоей безопасности? — Нет, я поговорю с Гектором, уж пара более-менее спокойных дней для вашего отдыха должна найтись даже у меня в расписании. — А что насчёт тебя? — Лу отламывает кусочек тоста и лукаво смотрит на мужчину. — Кхм, удивительно, но я и так очень отдыхаю с тобой, Лу. Отвлекаюсь от работы и вообще… Непринуждённый разговор прерывает телефонный звонок. Приор мельком смотрит на экран смартфона, и меж его бровей появляется строптивая складка, которая очерчивается сильнее, по мере того, как он слушает доклад на другом конце трубки. — Ты знаешь, что делать, Марк. Я буду готов выехать в течение… Эмм, часа. По тону Мартена слышно, что произошло что-то серьёзное, и в голове у Лу проносится только одно: «Крэп». Спустя полчаса псионичка уже в свежей форме КС, с заплетённой на одну сторону косой, сидит в приёмной, ожидая распоряжений начальника. Кей тут же, по правую руку. И Рид невольно сочувствует напарнику, потому что его утро явно не было таким же добрым, как у неё. На скуле и гладковыбритом подбородке виднеются капельки крови: торопился, когда брился. Девушка ловит себя на мысли, что никогда не видела Иво за этой процедурой. Не к месту она вспоминает мягкость его кожи под своими губами, и эта мысль заставляет её покраснеть. Кей ощутимо дёргается, считывая её эмоцию и приподнимает бровь. Лу мгновенно отводит взгляд и делает вид, что ищет в сумочке антибактериальные салфетки. — Ты порезался, Кей, — бурчит она. — Ещё немного, и я подумаю, что… «Я знаю, кто ты!» — «Скажи... громко... скажи…», — Лу драматично понижает голос, прикладывая к коже напарника салфетку. — «Вампир». Псионичка закатывает глаза и давится смехом, когда в кабинет Мартена направляется Баретти, чтобы получить последние инструкции от Приора. — Лу? А тот, кто тебя «обратил», с нами в одной комнате? Или вы вместе смотрели «Сумерки»? — не унимается напарник. — Кей, лучше не начинай. — Серьёзно, тебя за километр можно считать. Будь осторожна, мы мне знаем, кто ещё может оказаться эмпатиком. Девушка кивает ровно в тот момент, как Иво с Гектором выходят из кабинета. Лу уверена, что у неё опять зашкаливают эмоции, но спасает Даниэль, которая выключает компьютер и подходит к охранникам Приора. — Вы тоже не знаете, в чём дело? — Нет, уверили, что поймём всё по приезду, — отзывается Кей. — Тебе тоже сказали взять удобную одежду? — псионичка кивает в сторону небольшой дорожной сумки Дани. — Да, ну и я сама догадалась. Мы едем в Нью-Бонвилль, это у ближайшей границы к Периметру, но всё равно далековато. — Шахты? Спрашивает Кей, а у Лу по спине пробегает неприятный холодок. Даниэль пожимает плечами — никто никому не сказал, что случилось. Узнаёт она уже в машине. По сложившейся не так давно традиции, автомобиль с Приором, Лу и неизменным Гектором Баретти на переднем сиденье, выезжает из города первым. Девушка провожает взглядом пейзаж из теплиц и солнечных батарей за окном, когда пальцы Иво, до этого что-то быстро печатающие в смартфоне, опускаются на её бедро. Псионичке становится жарко, причём градусов, эдак, на двадцать, и она поворачивается к нему. Его глаза смотрят сочувственно-обеспокоенно, что заставляет её поёжиться и как-то сразу остолбенеть. Тонкие пальцы любовника на её бедре перестают передавать сексуальные импульсы, жест оказывается поддерживающим, тактильным, мягким. — Лу, хочу тебе сказать сейчас куда мы едем. — Даниэль намекнула нам, в Нью-Бонвилль. — Да, верно. — Там же шахты? — Да. Твой отец же был шахтёром, Лу? Девушка кивает, отводя взгляд. Всплывают свежие образы из сна. Допрос. Камера. Трубы крематория. Крематорий. Папа. — Было обрушение, да? Сколько погибло? — Нет, не совсем. Кхм, странно это говорить, но лучше бы это был несчастный случай. Теперь Рид смотрит на мужчину рядом с интересом. Иво прочищает горло, в максимально строгой и спокойной манере рассказывает: — Произошло восстание на шахте. Сегодня ночью. Семьдесят два задержанных, Лу. Семьдесят два. У всех — в руках «Манифесты крови». — Твою мать! Девушка не сдерживает ругательство, и Приор кивает: ситуацию данное выражение описывает верно. — И ты понимаешь, что я должен… Лу перебивает мужчину, опуская руку на его плечо. Жест получается слишком интимным и тоже каким-то поддерживающе-успокаивающим. — Ты никогда не объяснялся передо мной и сейчас тоже не должен. Ничего не изменилось. Такая судьба — их личное решение. Приговор — твой долг. Ты его исполнишь. Я же в это время буду выполнять свой рабочий долг — охранять тебя и защищать. Не осуждать. Слова чёткие, чеканные. — Ты не обязана смотреть. — Я обязана находиться рядом, чтобы тебя защищать, Иво! — почти шипит Лу: в салоне машины с Гектором за перегородкой повышать голос на своего босса более чем неразумно. Сдавленные стоны в порыве страсти — скорей, да. Доверительные разговоры о работе — абсолютное и точное нет. — Тем более… Хм, хочешь странный факт о нашей… Второй встрече и официальном знакомстве? — Что ты имеешь в виду? — Висельники. Впервые увидела их там, через десять минут после знакомства с тобой. Я ничему не удивляюсь, Иво. — Кхм, если бы ты не была такой серьезной, я бы подумал, что ты находишь это… романтичным? — Иво приподнимает бровь, чуть хмурясь. Лу точно знает, что означает эта ремарка. — Это юмор. Чёрный. — Хм, единственно верная защитная реакция. — Поэтому вы с Марком такие… юмористы? Иво улыбается. — Годы практики, увы. И да, Нью-Бонвилль — очень красивая и нестандартная деревня. Мы остановимся на местной ферме, это почти Периметр, постарайся по максимуму этим насладиться. Их машина проезжает по проселочной дороге, и тихо прошуршав гравием, останавливается на просторной площадке. Лу едва ли не высовывается из окна, чтобы рассмотреть вид поселения получше. Деревня Нью-Бонвилль, действительно, ни на что не похожа. Абсолютный антипод родной Ле-Лож, индустриальной и серой, ухоженная и утопающая в зелени. Серая форма военных, которых успел пригнать сюда Марк Жонсьер, темнеет на фоне листвы неуклюжими и чуждыми пятнами. Когда Приор церкви Единства и его сопровождение выбирается из автомобилей, в нос Рид ударяет запах чего-то цветущего. Она поднимает голову. Над головами прибывших цветёт огромное дерево акации. Девушка удерживается от почти непреодолимого желания протянуть ладонь к ароматным желтовато-белым кистям, сорвать одну и вдохнуть этот приятный, незнакомый и такой упоительно-прекрасный запах полной грудью. Вместо этого она одергивает руку и надевает солнцезащитные очки. Кей, стоящий сбоку, увидевший или почувствовавший её эмоции, по-доброму ухмыляется. Навстречу Иво Мартену выходит Марк Жонсьер. На нём как всегда идеальная форма, но невооруженным взглядом видно, что местные пейзажи — лишь декорация к тяжёлым обязанностям. Под глазами залегли тёмные круги, а на походных ботинках видны комья влажной грязи. На руках — не по погоде надетые митенки, защищающие костяшки пальцев. Лу знает, для чего они. Рядом с Марком — неизменный помощник Фарук, он ободряюще подмигивает Рид: та позволяет себе почти открыто улыбнуться в ответ. Как-никак она ему жизнь спасла в прошлую вылазку, есть повод для тёплого отношения друг к другу вне строгой субординации. Пока Иво выясняет детали о сложившейся ситуации, Лу слушает вполуха. Вертит головой туда-сюда, глядя на цветущие клумбы, высокие фруктовые деревья и загон для коз где-то вдалеке, стараясь разглядеть самих животных. — Как будто переместились на машине времени, да? — с ней равняется Кей. — Да уж! Сложно представить на сколько столетий назад. — Задолго до Шторма, это факт. Девушка прислушивается к блеянию животных где-где-то неподалёку, и на неё будто выливают ушат ледяной воды от осознания — да, всё это место напоминает потерянный рай на земле, но оно совершенно пусто. Никто, за исключением Марка, не встретил их, никто не пригласил осмотреть территорию, никто назойливо не крутится рядом, не заискивает перед Мартеном. — А где все? Неужели уже… — На допросах, Лу. Иво подходит к псионикам сбоку, и со вздохом добавляет: — Пойдёмте. Приору и его сопровождающим для размещения на сутки выделяют несколько новых коттеджей, сбитых из прочных и ещё пахнущих краской брёвен. Сотрудник КС из команды Жонсьера, помогающий с размещением, пояснил, что ферму готовят в качестве места для исследований растительной среды и почвы, а следовательно, собираются размещать на территории деревни группы талантливых учёных, биологов, агрономов, фармацевтов, зоологов. Ничто в новом мире не ценят, как науку. Сами шахтёры и их семьи располагаются ниже по склону, и там всё более скромно. Даже с такой оговоркой Нью-Бонвилль кажется кусочком прошлой, потерянной человечеством жизни. Лу приходится держать лицо, когда «совершенно случайно» ей достаётся комната в одном коттедже с Приором. Сам Баретти потворствует этому: мол, высокопоставленному лицу нужна охрана на потенциально опасной территории. Кей сразу вызывается уступить напарнице комнату с более комфортными условиями. Джентльмен, ага. — Если только вас не стеснит такое соседство, мадемуазель Рид,— позволяет себе немного вольности Приор, зная, что их слышат только Кей и Даниэль, автоматически ставшие соседями после «случайной» рокировки. — Никак нет. Только если вы не собираетесь занимать ванную комнату первым, месье Мартен, — смело парирует псионичка. Ремарку о необходимости ухода за роскошной шевелюрой Приора инквизиции она оставляет при себе, но всё равно почти слышит, как сдерживают смешки ближайшие коллеги. Она уверена, Кей вздохнул с облегчением, когда узнал, что ему не придётся делить коттедж физически и эмоционально во время возможного ночного rendez-vous своей напарницы и босса. Переваливает далеко за полдень. Иво отпускает всех до вечера осмотреться и отдохнуть, а сам удаляется в комнату aka импровизированный кабинет Марка Жонсьера, вычитывать бесконечные отчёты и просматривать видео допросов с камер. Все зачинщики выявлены и арестованы. Меры наказания подписаны и приняты, а присутствие Приора на месте события зафиксировано Даниэль и отправлено журналистам для составления блока вечерних новостей. После беглого осмотра номеров, смены одежды на более неформальную, Лу выходит на улицу, прихватив сок и пару сэндвичей в качестве обеда. В лёгком комбинезоне и кедах она сначала чувствует себя как на прогулке, жмурится от яркого солнца, но чем дальше девушка уходит от их идеальной фермы к жилищам шахтёров, чем чаще встречаются женщины в простых, самостоятельно сшитых нарядах, с потемневшими от горя лицами, тем ей становится тяжелее. В лицах этих женщин она видит свою мать, а в тех других, приговорёных — уверена — завтра увидит десятки теней своего отца. Только вот кто знает, что лучше? Безвестно сгинуть так, как Альфред Рид или под прицелами пистолетов, показательно, страшно, хоть и за идею? Семьдесят два задержанных. Огромное количество. Почти треть деревни и почти все работающие мужчины. Знает ли Иво, что делает? Ведь мог бы отсрочить наказание, приговорить к аресту. Увы, если бы ни эти проклятые «Манифесты». Лу осеняет догадка, которая была на поверхности: этот жест со стороны Мартена — очередная попытка припугнуть, дать момент главным зачинщикам, чтобы одуматься. Семьдесят два — очень много. Сколько же манифестантов всего? Лу мысленно представляет подземный город площадью едва ли не всего Нью-Пари. Зажмуривается, отгоняя эту нелепую мысль. А что, если их больше нас? Знает ли он, что делает? Уверен? Девушка задаёт себе вопрос и тут же мысленно отвечает. Да, уверен. Иначе бы не сидел в душной комнате с душным Марком, не просматривал бы самостоятельно записи с камер. Ищет зацепки и причины, чтобы освободить хоть кого-то, сверяет слова, показания. Лично, дотошно. Девушка снова мысленно возвращается к сюжету сна. Что было бы, не знай я тебя? Что было бы, не знай я всей правды и вообще этой реальности, в которой оказалась? Было бы сложно пробиваться, безденежно, местами тревожно. Но без предательств друзей. С «Утконосом» по выходным. С охуевозом от новостей. Было бы по-старому. Мир без Иво Мартена, возможно, стал бы ярче, но из него ушла бы единственная надежда на перемены. Лу сколь угодно может сочувствовать манифестантам, но отрицать тот факт, что их борьба без крепкой поддержки внутри системы обречена на провал, сложно. Утопия. Сейчас — жертвы. И еще будут жертвы, много. Часть из них будет завтра болтаться на виселице и, крэп, ей надо с этим смириться. Лу Рид сильная, она попробует. Как там сказал Иво о местных красотах? «Постарайся по максимуму этим насладиться». Окей, босс. В попытке отстраниться от происходящего, как-то разгрузить голову, Лу сворачивает с главной дороги и спускается через поле вниз. Под её ногами приятно хрустит трава. Лето выдалось не особо жарким, и она ещё не успела пожухнуть, радует своим ярким цветом. Девушка пытается представить, каково это — не бояться окружающей природы, как здесь. Она мечтает, что когда-когда-нибудь люди смогут так вот идти-идти часами, и их взгляд не будет упираться с белые лучи лазерного купола, отделяющего Периметр от безопасной для жизни территории. Дорога введёт вниз, и вниз, и вниз, до тех пор, пока Лу не оказывается на берегу небольшого озера. Она осматривается. На противоположном берегу пара мальчишек-подростков о чём-то сначала бурно переговариваются, но завидев незнакомку на том берегу, притихают. Она кивает, улыбаясь. Ребята хмурятся и тупят взор, а через пару минут и вовсе забирают свои нехитрые рыболовные снасти и уходят с берега. Псионичка ничего не говорит, лишь поправляет платок на запястье, скрывающий клеймо. Она давно привыкла к подобному отношению, а за последние месяцы службы, у неё так и вовсе выработался иммунитет к подобной презрительности. Они не знают того, что знает она. И лучше для них, если никогда не узнают. Девушка опускается на траву, вытягивая ноги и расшнуровывая кеды. Пятна от травы на тёмно-зелёном комбинезоне её мало волнуют. Она проверяет свой телефон на предмет уведомлений от коллег. В рабочих чатах пусто, можно продолжать и дальше отдыхать. Солнце сядет через несколько минут, и Лу хочет посмотреть на закат. Она бы не отказалась от компании Кея, ей бы хотелось, чтобы эту красоту увидела Даниэль, ей не хватает Иво. Но где-то в глубине души есть предчувствие, что такими минутами спокойствия, тишины и безмятежности, действительно, стоит насладиться. Другой подобный момент ей выдастся не скоро. Солнце опускается за горизонт. Темнеет красным. Возвращаясь на ферму Лу видит соседний холм, на котором устанавливают виселицы. __________ Вернувшись на ферму, девушка отмечает, что к коттеджам вернулась большая часть людей из Корпуса. Рядом с беседкой разожгли большой костер. Лу взглядом находит своих коллег. — Опять прохлаждаетесь, Рид? Возле уха доносится ворчание вездесущего Марка Жонсьера. Инквизитор проходит к большому столу, в его руках дымится кружка с каким-то напитком. В беседке сидят Фарук, Даниэль и Кей, и о чём-то переговариваются. Миниатюра «Жонсьер vs Рид» встречается красноречивыми похихикиваниями. Лу сдерживается, чтобы не показать Кею и Дани средний палец, но лишь наигранно закатывает глаза. — Вы упустили прекрасный шанс отведать местную похлёбку мадемуазель Джорджин. — Зато у меня были сэндвичи и красивый закат, месье Мартен, — Лу улавливает неформальный тон в голосе мужчины, но всё равно буквально готова отвесить Иво микро-реверанс, чтобы сгладить то впечатление, которое производит на коллег, общаясь с первым лицом в Нью-Пари так непринуждённо. Ругает себя за то, что всё ещё приходится привыкать к балансу в их общении. Остаток вечера проходит почти по-семейному. Коллеги вспоминают свои другие вылазки за Периметр и просто на природу, Кей рассказывает, как они с Лу ездили на дамбу, Фарук делится координатами пары мест в черте города, где так же можно отдохнуть. Первым компанию покидают Иво и Марк, как всегда давая подчинённым свободу пообщаться «без купюр». Ближе к десяти вечера все потихоньку расходятся. Лу достаёт из кармана пожатую пачку сигарет и с наслаждением закуривает. Если бы не звуки строящихся виселиц, доносящиеся с холма неподалёку, можно было бы подумать, что офисные работники решили устроить уютный корпоратив на природе. Впрочем, в атмосфере вечера и без этого чувствовалась невольная сдержанность: шутки вежливые, смешки тихие, истории, обходящие острые темы. Что уж там, об истинном поводе поездки в такое пасторальное место забыть невозможно. Лу ёжится от прохладного ветра и уже собирается идти в коттедж, как едва не подскакивает от ощущения чего-то мягкого и, определённо, живого, что трётся у её ног. — О, Единый… КОШКА! — шепчет она и сталкивается с двумя парами глаз. Сначала с янтарно-желтым, светящимся в темноте, кошачьим, и потом, с антрацитово-чёрным и улыбающимся. Не обращая внимания на Иво, она наклоняется, чтобы приласкать небольшое животное. У чёрной кошки маленький золотистый ошейник и шёлковая, гладкая шерсть. Животное подставляет ей крепкую спинку, потом — шею и начинает заливисто мурчать. — Впервые вижу кошку так близко! Домашние животные в Нью-Пари и за пределами города — большая редкость. Кошки и собаки постоянно встречаются в доштормовых фильмах и сериалах, но в новом мире их держат только очень обеспеченные люди. Дорогое содержание, дорогой уход. Сейчас ей кажется, что гладить такое красивое и изящное животное — это самое тактильно приятное, расслабляющее чувство на свете. — Это Джали, она живёт на ферме. — Поясняет Мартен. — Мне тоже очень нравится. Абсолютно удивительное создание. — Да, кайфовая животинка. То есть… Правда, удивительная. — Я говорил, что это место необыкновенное. Составишь мне компанию для прогулки перед сном, если ты не устала? — О, нет. Пойдём, конечно, — Лу встаёт с корточек, опираясь на протянутую Иво ладонь. — Жонсьер вон, считает, что я вообще прохлаждалась весь день. — Он в своём репертуаре. Мне не нужно два охранника сейчас, когда деревня напичкана сотрудниками КС. И, насколько помню, у тебя выходной по графику. Девушка в ответ качает головой, ухмыляясь, когда они удаляются вниз по тропинке. — Не боитесь, месье, что я сяду вам на шею, если будете давать мне такие смелые поблажки? — Кхм. — Что? — Стоит признать за собой слабость: иногда хочется давать тебе некоторые поблажки, в разумных пределах, разумеется. Мартен берёт руку девушки, переплетая свои пальцы с её. Возможно, кто-то их увидит со стороны деревни, но в целом, Иво это мало волнует. Они некоторое время просто идут, взявшись за руки, и девушка ловит себя на мысли, что это похоже на обычное свидание. Романтика, природа. Хочется целоваться и говорить друг другу какие-то глупости. Она вздыхает. Поднимает голову к небу и видит на нём россыпь звёзд. Иво останавливается, глядя на девушку. Он завлекает её в неторопливый поцелуй, и всё становится на свои места. Стираются крупицы неловкости, которые возникают из-за случайных людей, которые могут увидеть их вместе, от возможных пересудов коллег. От последствий неравных отношений, чужого осуждения и ревности. Лу запускает пальцы в волосы мужчины, позволяя себе стянуть с них шнурок. Он тихо стонет ей в губы. Это приятное облегчение и разоблачение Иво Мартена: он вновь её, без формы, без купюр и условностей. Они отрываются друг от друга спустя несколько минут и просто стоят обнявшись. Потом спускаются к озеру. Из-за редких облаков выходит луна и освещает лицо мужчины. В её холодном свете видно, как он бледен, как устал, каким сложным был его день. Девушке хочется забрать на себя все его проблемы, защитить, снять неподъёмый груз ответственности, который лежит на его плечах. Звуки в отдалении наконец-то стихают и Лу ловит себя на мысли, смотря на тёмную воду озера, что сейчас они находятся где-то далеко-далеко, будто вне времени и пространства. Их мир становится совсем крошечным, незначительным. Как будто все попытки что-то поменять — это лишь лёгкая рябь на воде. Выживет человечество или же погибнет из-за собственной глупости, природа и такая вот истинная красота останется. Девушка пересказывает свои мысли, когда они возвращаются обратно к ферме. Иво долго молчит, а потом произносит: — Ты во многом права. Но знаешь, Лу, как в старом фильме, хочется сказать в конце пути, даже если всё будет зря: «Я хотя бы попытался». А иначе я не могу. _______ Лу просыпается, невольно вздрагивая от резкого звука. Комнату, обитую деревянными панелями, заливает ярко-розовый цвет. Рассвет. Иво прижимает девушку к себе. С каждым новым звуком его взгляд становится всё более отрешённым, а складка между бровей — глубже. — Это то, о чём я думаю, — Лу не спрашивает. Утверждает. — Да, это выстрелы. — … — Я смягчил приговор. — То есть? — Заменил высшую меру наказания расстрелом для всех, кроме пятерых организаторов. Девушка думает, что подобное «избавление» тоже весьма сомнительно, но ничего не говорит. Возможно, когда-нибудь она это поймёт. Но в глубине души всё же верит, что ей не придётся с этим смиряться в будущем. — Я подумал, что такой вид не должен омрачать целое поле из виселиц. Не хочу, чтобы ты или кто-то из нас именно это запомнил. — Интересно, как по прошествии нескольких минут звук выстрелов ощущается почти… Нормальным. — Это тоже… Не стоит тебе к этому привыкать. Мне слишком много лет потребовалось, чтобы быть к этому равнодушным. — И всё равно у тебя не получается, — чуть хмыкает Лу. — Это очень хорошо. Звуки стрельбы наконец-то стихают. Появляются другие: ферма оживает. Теперь Лу слышит, как за окном громко-громко поют птицы. На мобильный Приора приходит сообщение, который он лениво прочитывает и закрывает глаза, чтобы полежать ещё несколько мгновений перед тем, как вернуться к работе. Сегодняшний день тоже обещает быть сложным, полным непростых решений, необходимостью делать выбор. Но каждый такой день приближает что-то новое. И пусть есть шанс, что всё и сразу изменить не получится. Но они будут пытаться. Вместе.КОНЕЦ