Найт Сити, Кабуки, 2069 год.
Жизнь начинающего наёмника в Найт Сити удивительно полна контрастов: в один день ты висишь на волоске от смерти, пока в воздухе прямо над твоей головой свистят пули и ругательства врага, а на следующий же день ты выполняешь какую-то пустяковую просьбу своих близких знакомых за мелкую награду, например переносишь какой-то товар, естественно, не вполне нелегальный, из пункта А в пункт В, или что-то в этом духе. К сожалению, в сегодняшний пасмурный день, когда небо полностью покрыли тяжёлые свинцовые тучи, грозившиеся вот-вот разразиться ливнем, гордый сын семьи Уэллс был обременён заданием, что было далеко от его привычного образа жизни, полного запахом пороховых газов, крови и старого доброго мордобоя. Смешно даже сказать, работа, которую ему поручили, годилась разве что няньке, и ведь соло ни коим образом не мог отказать! Дело всё в том, что миссис Уэллс — горячо любимая сыном мать Джеки — буквально на днях, во время серьёзной беседы, вновь решила, что полно им сидеть и гадать, что сейчас творится с его бедной кузиной. " — Верни девочку домой, Jaquito. " — ласково, но строго попросила горячего на голову сына миссис Уэллс, и отказать он банально не смог. Дело тут далеко не в том, что Джеки, даже несмотря на своё упрямство, не мог сказать «нет» своей горячо любимой матери. Речь ведь шла о его primita. И не важно, что девчонка — заядлая наркоманка, живущая от дозы до дозы, в перерывах между которыми её накрывает от дикого отходняка — Мама Уэллс всё равно хотела, чтобы сын нашёл её и привёл домой. Да и сам Джек был не против в очередной раз хотя бы попробовать вытащить непутёвую родственницу из цепкой паутины наркомании. В конце концов, семья есть семья.***
Уже вторые сутки Джеки без устали рыскал по наркопритонам в безрезультатных попытках наконец-то найти свою кузину, но повсюду он встречал лишь тощих бомжей с развалившимися чёрными зубами, одетых бог весть во что. После недолгих расспросов насчёт сестры и попыток вразумить этих нариков, что он — не коп, Джеки в конце концов плюнул на них и быстро покинул их грязное, напоминавшее скорее помойку, чем жилпощадь, убежище. Оказавшись на улице, юноша недовольно покосился на свинцово-серое небо и поспешил застегнуть свою куртку, в процессе не жалея ругательств, которые он великодушно адресовал обитателям притона. И только с молнией было покончено, а проклятия, казалось, позволили спустить пар, Джеки было двинулся к припаркованному мотоциклу, как вдруг, его окликнули. — Эй, ты, как там тебя… Шждоровяк, поштой, я ш тобой говорю! — раздался хриплый, шепелявый голос, и Джеки с грозным видом обернулся на говорившего. Им оказался невысокий юноша лет шестнадцати-восемнадцати, с худым, почти крысиным, лицом. Его маленькие, жиденькие и потухшие серые глазки быстро обежали Уэллса, а затем он оглянулся через плечо, и снова повернулся к нему, — Эт, шлышь… Ты там што-то про шештру говорил? Так я кашжись шжнаю её. Как там её… — он начинает дергать край грязной майки неопределённого цвета, что, судя по виду, когда-то была белой, — Белла, кашись? Тут, брат, я не точно шнаю, но как ты говорил — прям точь-в-точь Беллу опишал. — Изабелла. — неторопливо поправил его Уэллс. Желание поскорее всё разузнать заставили его действовать менее осторожно, и он грозно шагнул в сторону наркомана, отчего тот со стороны стал казаться ещё более крошечным, — Где она? — громко спросил Джеки, отчего и без того зашуганный парнишка тотчас прыгнул в сторону и стал закрывать лицо. — Не бей! Не бей, брат, вшё шжкашу! Вшё, шо знаю! — тут же взмолился паренёк, видимо, принявший такой жест Уэллса за угрозу, отчего тот тут же отступил назад и приподнял руки с растопыренными пальцами, показывая тем самым, что бить его не будет. — Спокойно, спокойно. Не будет тебя никто бить. Тише. — казалось, попытки Джеки сработали, и наркоман боязливо бросил на него взгляд, а после стал медленно опускать руки, хотя по его виду было ясно, что он был готов удрать в любой момент. Когда он успокоился, Джеки опустил руки и снова задал тому вопрос, — Так что с ней? — Ну, в общем… — протянул он, вытерев нос тыльной стороной грязной ладони, и снова осмотрелся, — Она эт… Ну того шамого, короще… В беду попала шештра твоя. Там она кашись деньгу одному гаду долшна ша дошу. Так шо я и не рыпалщя там, когда ты шпрощил, шам понимаешь… — он виновато дёрнул плечами, — Пишжды бы дали, ешли бы шкашжал, шо шжнаю о ней. И эт шамое… Я кашись шнаю, где она щас. — Ну? — теряя терпение выпалил Джеки, пытаясь поскорее узнать, где же скрывается его непутёвая primita, но тот и рта не открыл, помотал головой и протянул руку. — Эт шамое… Ну ты понял… — прошепелявил наркоман, кивая на свою раскрытую ладонь, чем заставил Джеки разъярённо фыркнуть. — Что ж ты за человек-то такой? Cabrón! — выругался Джек, стараясь нарыть в карманах хоть какой-то налички, а после сунул в костлявую ладонь несколько смятых купюр общим достоинством где-то в сорок евродолларов. Кажется, этого было достаточно, и паренёк тут же расплылся в довольной улыбке, обнажив свои жёлтые развалившиеся зубы. Он спешно распихал купюры по карманам и снова посмотрел прямо на Джеки. — Эт, ты вродь на мотике? Я тя проведу, шжади поеду, а то адреша-то я точно не шкашжу. Ты не парьща, это вщё в Кабуки. Джеки оглядел юношу ещё разок, надеясь, что тот несерьёзно, но, видимо, вовсе не шутил и уже бегал вокруг его старенького мотоцикла, который Джеки уже давно подумывал поменять на что-нибудь получше, частенько мечтая увидеть у себя в гараже новенький «Арч Назаре», часто мелькавший на страницах журналов о технике. Но даже факт того, что его мотоцикл нещадно устарел не значил, что Джеки его не ценил, а потому он быстро осадил парнишку, что уже проводил рукой по корпусу, присвистывая. — Руки убрал, только-только вымыл! — прикрикнул он, заставляя юношу аж подпрыгнуть на месте, отдёргивая руку от мотоцикла, словно тот ударил его током. Джеки тяжело выдохнул, выругался, но деваться было некуда, — Ладно. Садись, но чтобы без фокусов! Юноша тут же довольно ухмыльнулся, запрыгивая на байк за Джеки. — Говно вопрош!***
Поездочка была, мягко скажем, не из приятных. От пацана сильно воняло, причём смрад был так силён, что даже привыкшему к вони Джеки казалось, что ещё чуть-чуть — и его вырвет прямо здесь и сейчас, но даже это не так сильно его беспокоило, ведь что хуже всего, этот «пассажир» не затыкался. Вообще. Несколько раз Джеки приходилось твердить ему заткнуться по-хорошему и показывать дорогу, а не твердить о том, о сём, но тот не унимался и за недолгую пятнадцатиминутную поездку успел окончательно достать Уэллса рассказами, которые обычно можно услышать от тех, чья жизнь давно оказалась на глубочайшем дне — алкоголиков, бездомных и наркоманов. Это был в основном бессвязный бред, который не оседал в памяти, да и состоял в основном из нытья, жаления самого себя и жалоб на тяжкую судьбу — в общем, он всячески пытался надавить на жалость. Бубнёж в конце концов так взбесил начинающего соло, что тот пригрозил болтливому наркоману, что на полной скорости сбросит его с мотоцикла, и, казалось, это подействовало: обладатель крысиной внешности умолк, лишь изредка показывая Джеки, куда повернуть. Правда, чем дольше они ехали, тем больше Джеки начинало казаться, что его проводник его дурит. Изредка отрываясь от дороги, он бросал быстрый взгляд на пассажира, и то, как он нервно оглядывался перед тем, как в очередной раз сказать куда ехать, всё сильнее укрепляло сомнение в душе наёмника, и тот в конце концов решил задать вопрос: — Эй, chaval , мы хоть верно едем? Ты говорил, что тут недалеко, а мы уже пятнадцать кругаля вертим. — строго произнёс он, не отрывая взгляда от дороги. — Да вщё норм, ушпокойщя… — нервно бросил в ответ парнишка, снова боязливо оглядываясь, — Ща… Ещё минуты две ехать, а там ты увидишь куда надо… Однако ни через две, ни через пять минут, парень ничего не сказал. Джеки, не славившийся терпением, гаркнул: — Слушай сюда, cabron, если ты вздумал меня наебать… — начал было Джеки, но парень тут же вскрикнул, показывая пальцем куда-то вперёд в сторону. — Вон! Вон! Приехали! Ушпокойщя! — взмолился он, тыкая в сторону заброшенного, полуразвалившееся двухэтажное здание, чьё убожество легко обгонит всю Пасифику вместе взятую, — Там она… — Поверь, лучше бы она действительно была там, cabron, иначе тебе несдобровать! — пригрозил Джеки, паркуясь недалеко от этого места. Стоило ему только остановиться, парнишка вдруг соскочил с мотоцикла и рванул прочь с поразительной для него прытью, перескакивая через груды мусора и проскальзывая в толпе. Джеки едва успел среагировать и попытался остановить его, но не успел, а его пальцы лишь схватили воздух. — ¡Mierda! — вскрикнул он, и рванул было за ним, — А ну стоять! Но того и след простыл. Джеки пробежал всего пару метров в попытках догнать паренька, но когда тот растворился среди прохожих, мужчина понял — дальше гнаться нет смысла. «Развёл как ребёнка!» — подумал Джеки, наблюдая за тем, как двигался по тротуару поток людей. В бессильной злобе соло осыпал проклятиями голову этого парня, используя всё доступное ему богатство испанского и английского языков. Усевшись обратно в седло своего металлического коня, однако его взгляд был прикован к той развалине. Стойкое желание поскорее уехать отсюда постепенно вытеснилось мыслью, — «А почему бы и нет?». Он уже не потеряет ничего более, чем те сорок эдди, которые забрал собой тот урод.***
В воздухе стоял тошнотворный запах, свойственный подобным местам: это была адская смесь пота, крови, экскрементов, жжёного мусора и покрышек, служивших в качестве материала для импровизированных костров. Этот ядовитый воздух был плотным, таким плотным, что с трудом удавалось сделать вдох, что и так давалось с большим трудом, а так становилось и вовсе невозможно. Джек коротко выругался и вытер глаза, невольно заслезившиеся от царившего смрада. Вокруг дома со стенами грязно белого цвета, обильно покрытыми граффити, ошивались такие же бомжи и попрошайки, какие есть и в любом другом неблагополучном районе, сбившиеся в кучку под палатками или на картонках вокруг костров. Кто-то грел руки, кто-то в исступлении жевал найденную в мусорке упаковку от очередного полуфабриката, а кто-то просто лежал лицом к стене и ждал неизбежного. Завидев незнакомца, те даже не двинулись и лишь изредка бросали голодный, хищный, но в то же время трусливый взгляд в сторону наёмника. Сын Хейвуда же старался не глядеть в их сторону, хотя и держал руку возле пистолета в кобуре, и двинулся напрямую в сторону развалин. «Chingada madre… Надо было ей трекер под кожу вживить, блядь…» — невесело думал Уэллс, осторожно ступая в полутемное помещение, стараясь не наступить на один из разбросанных по всему полу шприцов. Надо сказать, изнутри помещение выглядело ещё хуже, чем снаружи. Пол второго этажа давно провалился и теперь на потолке была зияющая дыра, где в некоторых местах торчала кривая арматура с кусками бетона, а то, что было полом лежало в центре помещения в виде сваленных в кучу стройматериалов, что в один день обрушились на жителей наркопритона; стены покрылись огромными плесневыми пятнами, медленно разрастающихся повсюду вокруг себя. Воздух внутри помещения был ещё хуже, чем снаружи, ведь был очень спертым и влажным, отчего даже вдохнуть эту вонь представлялось серьёзным испытанием. Внутреннее и без того небольшое помещение было разделено перегородками из грязной, плотной ткани неопределенного цвета. Вокруг помимо использованных шприцов валялись горы пищевого мусора, а на импровизированных матрасах из скомканных кусков ткани спали некоторые из жителей этого пристанища. Тут снова никого не смутил приход незнакомца: все либо потеряли связь с реальностью после употребления веществ, либо спали. Не имея иного выхода, Джеки начал заглядывать в каждую «комнату», отдергивая ткань в сторону. Но тут, случилось то, на что он и не надеялся. Отдёрнув очередную ширму, он вдруг услышал в свою сторону злой женский выкрик, оборвавшийся на полуслове: — Да сказали же блять, не лезьте! Заколеба… — тут, девушка осеклась на полуслове. Пару мгновений девушка глядела на Джеки с застывшим выражением шока на исхудалом и бледном лице. Через мгновенье, её губы задрожали, а в уголках глаз заблестели слёзы. —Jackie… ¡Gracias a Dios que estás aquí! ¡Nunca pensé que estaría tan feliz contigo! — воскликнула она сиплым голосом, на удивление резво бросившись на шею своему кузену. Тотчас она навзрыд заплакала, уткнувшись лицом в его плечо. —Está bien, está bien. Vamos a sacarte de este agujero, Mamá Wells está preocupada por TI. — мягко заговорил гигант, приобняв девушку в попытках её успокоить, попутно осматривая трёх других, что были с ней. Двое, сидевшие на полу, откинувшись спинами к грязной стене, напоминали ему двух неупокоенных призраков, обречённых на вечное скитание по земле — их кожа была серой и казалось вовсе не содержала под собой мяса, плотно прилегая к костям; скромный их гардероб составляли лохмотья, по которым трудно было определить не то что изначальный цвет ткани — даже понять, чем изначально были эти лохмотья было невозможно. Но на лицах их была отупевшая, блаженная улыбка, а в их мутных глазах читалось сладостное забвение, подаренное наркотиком. Но чуть в стороне от них на куче тряпок посреди помещения лежал третий «житель». Это был молодой человек, лет тридцати на вид, с бледной скорее от природы, чем от образа жизни, кожей и недурным, учитывая обстоятельства, лицом. Особенно выдавались потемневшие золотые пластинки на обеих щеках, ярко отражавшие тот мизерный свет, что попадал на них. Но нельзя сказать, что гниль этого места не успела его коснуться: его одежда покрылась множеством разнообразных пятен, длинные чёрные волосы не видели мытья уже долгое время и спутались в сальные сосульки, а у рта были пятна недавнего приступа рвоты. Вид у него был до жути болезный, отчего даже Джеки стало его жалко — очевидно, что этот оказался тут сравнительно недавно. Он ещё не успел загубить свою жизнь, но, видимо, уже поздно было что-то менять. — Джеки… О Джеки… — бормотала девушка, шмыгая носом, и, по-видимому, успокаиваясь, — О милый Джеки… Что же ты тут делаешь? Как… — она сглотнула, — Как ты меня нашёл? Джеки вздохнул, переводя взгляд обратно на девушку. Он несколько мгновений изучал её, отметив множество синяков на её коже, и покачал головой. — Меня привёл сюда какой-то нарик. Пацан совсем, худой, как щепка, а морда… Худющая, да ещё и зубы огромные, как у крысы. — нехотя поведал он о сбежавшем пареньке, мысленно поблагодарив его за то, что он не соврал. Лицо девушки ненадолго приобрело задумчивое выражение лица, а после та тряхнула головой и наконец выпустила из своих рук брата. Посмотрев на Джеки, она отошла в сторону и уселась возле того парня, что лежал в стороне от всех. Её лицо приобрело жалостный вид. —У него передоз. Буквально пару часов как отключился, а до этого лежал бредил… — пробормотала она, а после бросила на двух других презрительный взгляд, — А эти уебки вместо того, чтобы помочь, скурили, что у него оставалось… Сидят теперь, укурки блядские… Джеки молча смотрел то на неё, то на наркомана. Что-то подсказывало ему, что она не бросит этого юношу здесь, в этой дыре, в этом филиале Ада на земле, в дыре, из которой без чужой руки помощи не выбрался никто. Жалость проникла в сердце Уэллса, и тот спустился к кузине, положив свою могучую ладонь на её хрупкое, исхудавшее плечо. — Пойдем. Я знаю, кто может ему помочь. — сказал он, но стоило девушке обернуться на него с бодрым выражением лица, он тут же строгим голосом добавил, — Pero ahora estás dejando esta mierda para siempre y regresando con Mamá Wells. — O Jaquito! Ну разумеется! — снова расплакавшись воскликнула девушка, кидаясь на шею соло, пока тот внимательно рассматривал тело брюнета. Предполагал ли он тогда, что перед ним вовсе не обычный наркоман? Скорее всего нет. Но что-то необычное было в этом бедолаге, с которым его так причудливо свела судьба.***
Найт Сити, Нортсайд, 2076 год.
С той роковой ночи, когда группа наёмников атаковала Арасака-Тауэр, о чём ещё долгое время не утихали СМИ, прошло чуть больше месяца. Но место, где происходит наш рассказ, находится вдали от этой суеты — в бедных трущобах Нортсайда. И, хотя располагался этот дистрикт не так далеко от городского центра, огромная разница в благосостоянии и доходах делала его чуть ли не другим миром. Но, пожалуй, остановимся на одном заведении, что имело наименее убогий вид. Это было небольшое двухэтажное здание, и немногие старожилы вспомнят, что когда-то это место представляло собой мясницкую лавку, где можно было купить втридорога синтетическое мясо и рыбу, а некоторые избранные с ностальгией вспомнят, что тут незаконно торговали настоящей курицей, которую можно было купить всего-навсего за три месячных зарплаты. Однако прошлый владелец заведения, судя по слухам, заимел проблемы с «вудуистами» и итог его жизни оказался крайне предсказуем — смерть. После этого здание простояло заброшенным долгое время, пока полтора года назад сюда не приехал какой-то иностранец, обустроив на месте этой самой лавки частную медицинскую клинику с незамысловатым названием «CheapTreat». Надо сказать, местный риппердок был вполне сносным. И хотя услуги его были высокого качества, до уровня «сносного» доктора его опускал довольно трудный характер. Он был грубоват, порой излишне прямолинеен, да и надо сказать, что частенько он мог попросту отказаться от работы, если считал её маловажной. На первом этаже раздался звон колокольчика, висевшего прямо над дверью. Джеки перешагнул порог, отряхиваясь от капель дождя, что так не вовремя застал его посреди поездки, и осмотрелся — он оказался в относительно просторном помещении расположились несколько лавок с дешёвой кожаной обивкой неопределённого коричневого оттенка, пара вешалок, на стенах бледно-лазурного цвета висели плакаты по анатомии человека, свойственные подобным местам, а в центре особняком стоял небольшой кофейный столик со стопкой журналов. Скинув с плеч кожанку, Джеки повесил её на вешалку и толкнул плечом дверь, что вела в подвал. Он быстро сбежал по лестнице вниз, открыл скрипучую дверь, и зашёл в помещение, по-видимому, ставшее в руках иностранца медицинским кабинетом. — Сегодня не принимаем. Записи нет на ближайшие две недели. — недовольно крикнул голос из глубины комнаты с серьёзным немецким акцентом, а Джеки невольно ухмыльнулся такому холодному приёму. Из-за ширмы вышел мужчина. Джеки порой сам поражался, как изменился за годы тот несчастный, кого он вытащил с улицы. Грязь и гниль наркомании, что травили его тело, напрочь испарились: чёрные длинные волосы приобрели несколько красных прядей и теперь были аккуратно уложены на правую сторону головы, лицо посвежело, и хотя он по-прежнему был худым, эта худоба более не была болезненной. Тот что-то недовольно бормотал про людей, не умевших слушать, попутно вытирая руки от крови каким-то полотенцем, однако, когда он поднял взгляд на нарушителя своего спокойствия, выражение его лица лишилось прежнего раздражения и холодности. — Джеки? Вот уж не ожидал! — коротко рассмеялся немец, бросив на пол полотенце. Двое обменялись рукопожатиями, правда, Джеки не рассчитал сил и слишком крепко сдавил в своей могучей руке длинную, но худую ладонь, оставив на ней ещё следы своих пальцев. Брюнет испустил болезненное шипение, и Джеки тут же отпустил его, издав едкий смешок. — Чем обязан, mein Freund? — чуть менее бодро поинтересовался немец, потирая свою несчастную кисть в попытках отогнать чувство дискомфорта. — Да я так, проведать решил. До тебя уже месяц не дозвониться, я уж думал — кранты. — пожимая плечами ответил Джеки, а после добавил, — Вик тоже волнуется. С тех пор, как ты перестал быть его подмастерьем, наш старик всё никак привыкнуть не может, что тебя под рукой нету. На миг Джеки показалось, что тень печали, даже тоски, коснулась лица его собеседника, и тот поспешил отвернуться в сторону, коротко выдохнув. Он проследовал к столу, стягивая на пути окровавленный белый халат, бросил его на спинку кресла, а после и сам рухнул туда с обессилевшим вздохом. Подперев кулаком голову, он снова измученно вздохнул. — Всё нормально, mano? — обеспокоенно поинтересовался гигант, не сходя с места. — М? Ах, ja, ja… Alles ist in Ordnung… — после небольшой паузы быстро пробормотал доктор, подняв тяжелый взгляд серых глаз в сторону ширмы, из-за которой вышел, — Я просто… Забылся в работе… Джеки хмыкнул, но ничего не сказал в ответ. Он тоже взглянул на ширму — и тут, его стало грызть любопытство. Не спрашивая разрешения, он вдруг пошагал к ней, отчего его товарищ тут же подскочил с места. — Не иди туда! — воскликнул он, но это было напрасно: Джеки уже всё увидел. Пускай Джеки и был не самым опытным или знаменитым наёмником, ему не составило труда узнать печально известную Киви. Та, кого считали мёртвой, на деле лежала перед ним, подключенная к куче аппаратуры и абсолютно беззащитная. Джеки ни на миг не сомневался в том, кто перед ним, и оттого его губы презрительно скривились. — Какого чёрта, Уэллс?! — вскрикнул взбешённый брюнет, задёргивая перед другом штору, — Ты совсем охуел?! — он дёрнул его за руку, стараясь заставить Джеки посмотреть на него, но Уэллс вдруг оттолкнул его руку от себя. — Ты знаешь, кто она? — почти рыча спросил Уэллс. — Она? Да чёрт знает! — он пожал плечами, по-прежнему недовольно сверля взглядом товарища, — Нашёл на помойке, при себе — никаких документов, только «Юнити», да и та сломанная. Джеки наконец обернулся на друга, но вид у него был вовсе не дружелюбный, что заставило хрупкого доктора сделать шаг назад из осторожности. Он искренне не понимал, что так разозлило Уэллса в его пациентке, но тот, похоже, не спешил рассказывать. Гигант молча смотрел на него, будто пытаясь понять: врёт он или нет. Наконец, он махнул рукой и что-то разочарованно буркнул себе под нос, а потом и вовсе без единого слова зашагал к выходу. — Да объясни ты мне наконец, что не так? — теряя терпение бросил ему вслед немец, хотя и не спешил следовать за разозлившимся Уэллсом. Но тот, казалось, не слушал его. Лишь оказавшись на пороге кабинета, он остановился. Похоже, он глубоко задумался — а стоит ли вообще обо всём рассказывать? Обернувшись, он встретился взглядом с немцем, что всем своим видом показывал то, как отчаянно теперь ему хотелось знать, что же так разозлило Уэллса. Он вздыхает, покачав головой. В конце концов, не виноват же его старый друг за действия его пациентов? Внезапно вскипевшая злость не унималась, но соло понимал — нельзя выплёскивать это на немца. — Ладно, ладно, извини. — пробормотал он, и продолжил, чуть повысив тон, — Слышал, что в «Арасаке» в месяц назад случилось? Так вот, она — одна из причин, почему это вообще случилось. Она кинула своих ради корпоратских выблядков! Весь свой отряд! Все померли! — эмоции взяли верх над Джеки и под конец тот почти кричал, но его собеседник остался почти невозмутим, — Да будь я на твоём месте, я бы её пристрелил! — Но ты не на моём месте. — спокойно оборвал его немец, жестом показывая своему вспыльчивому товарищу унять свои эмоции, — Она могла сделать что-то не так, но, поверь, мы с тобой — не судьи. Мы не безгрешны, и потому не нам решать: жить кому-то или нет. — видя, что его слова не действуют, немец вздыхает и складывает руки за спиной, — Джеки… Однажды ты подобрал с помойки грязного наркомана, разве ты забыл? Тот отрицательно помотал головой. — Вот. Разве сейчас ситуация сильно отличается? Ты не знал моих грехов, и спас меня. Так позволь мне продолжить это дело. Настала тишина. Уэллс не находился, что ответить, ведь в глубине души уже признал правоту за товарищем, хотя при этом и не считал, что он сам был не прав. И всё же… Уэллс утвердительно закивал головой, отвернувшись в сторону, и, очевидно, собираясь уходить прочь, однако напоследок, он решает дать совет: — Будь с ней осторожен, Эдмунд. — впервые за диалог, соло назвал его по имени, и хотел было что-то добавить перед уходом, но вместо этого, он лишь пожелал удачи прежде, чем скрыться прочь. Оставленный в совершенном одиночестве, Эдмунд старался обработать то, что сейчас произошло. Этот короткий на первый взгляд диалог сильно пошатнул его спокойствие, и он снова сел в кресло, чувствуя, что усталость и лёгкий шок подкосили его ноги. Молча немец уставился на бледную штору, за которым по-прежнему был различим силуэт Киви. — Danke, mein Freund. Vielleicht werde ich mein Glück riskieren.