Я хочу быть с тобой

Тихие размеренные шаги по бетонному полу эхом разлетались по камере. Длинноволосый брюнет в очередной раз очертил контур маленькой комнаты, погружённый в свои мысли. Глаза были полны решимости настолько, что словно новостная лента, пестрящая заголовками о казни Приора Инквизиции Церкви Единства, были о другом, совершенно незнакомом ему человеке. Мимо пробежала какая-то сотрудница, вырвав из размышлений громким и ритмичным цоканьем каблуков. Обернувшись, на решётку, разделяющую помещение на проходные комнаты и коморки для заключённых, выдохнул, словно боялся увидеть кого-то знакомого, или даже родного… Коснувшись лба, присел и снова задумался, устремляя взгляд к полу: - Что-ж, Иво, ты знал на что шёл, когда решил перечить Церкви и Викарию. Сколько таких же людей погибли от моей руки, подписавшей очередной приговор, - взгляд метнулся на ладони, запомнившие каждый лист, каждое движение. В эти моменты становилось особенно тяжело, ведь он принимал решения, от которых зависела жизнь, чья-то целая жизнь… А по справедливости, ли? Брови сошлись в сожалении, образуя небольшую складку, лицо потускнело в свете пестрящих огней города, что попадали в комнату сквозь маленькое окошко. Пальцы сплелись в замок, сжимая до белых костяшек ладони. Сердце сдавило при мысли, что все жертвы были напрасны, но время не повернуть вспять и действия не изменить. Вздрогнув от собственной слабости перед собой вскочил, прошёлся по кругу и остановился у окна, продолжая мысленно рассуждать: - В прочем это уже не имеет значения. Завтра это всё закончится раз и навсегда. Жаль, что сам не увижу краха Жана-Франсуа. Марк всё сделает так, как нужно. В нём я уверен, как ни в ком больше. Вместе со всеми, кто знает долю правды, он добьётся его ухода с политической арены. Без сомнений, Нью-Пари будет вспоминать это время, как не самое лучшее, - взгляд метнулся к полу, снова заталкивая в оковы вины и закатывая в бетонные стены маленькой комнатушки, заставляя глубже дышать, - но ждать изменений, при этом не жертвуя ничем, безрезультатная затея. Мои действия не будут напрасными, и даже в моей казни есть положительные стороны. Мартен поднял голову, взглянул на мириады сумеречных огоньков, вспоминая о ночах, проведённых на балконе. Моментах, когда играл на виолончели и пил горячащую тело жидкость, наблюдая за городом, что стал родным. Каждая ночь отпечаталась где-то на подкорке усталостью, горечью… и с определённого времени нежностью. Тряхнув головой, отгоняя ненужные, по его мнению, мысли, напряжённо разжал пальцы, выпрямляя, словно нагайку, продолжил мысленные прерии: - Викарию придётся признать, что он ошибся во мне, как в честном и добросовестном служителе Церкви, и тогда нужные люди вовремя среагируют, - лица коснулась добрая улыбка, не вяжущаяся с причиной этой эмоции, с приближением собственной смерти, - он пожалеет об этих словах, ведь репутация его пошатнётся, раз он доверял не тому, кому нужно. Гарантий для сохранения целомудрия и безопасности человечества не найдётся, а значит... Воздух разрезал хриплый, но твёрдый голос инквизитора. Иво повернул голову и увидел перед собой Жонсьера. Тот удивлённо смотрел на своего давнего друга и нервно сжимал кулаки. Глаза его метались, пытаясь найти объяснения произошедшему. - Месье Мартен, - он подошёл к решётке, почти в плотную, подзывая к себе мужчину. Тот медленно развернулся и подошёл ближе, почтительно кивая своему собеседнику. Не дожидаясь ответа, Марк тихо произнёс, - я не верю в официальную версию. Иво слегка улыбнулся и мысленно вздохнул полной грудью. Тот, в ком он не сомневался действительно оказался вернее дворового пса. Но было ли это хорошо? Со стороны политического деятеля и просто стратега, да. Но со стороны обычного человека, мало кому доверявшего, было сложно. Сложно было всё оставить, понимая, что это последний раз, когда он мог поговорить с ним с глазу на глаз, да и в принципе просто поговорить. За всё время работы с ним рука об руку не было и момента раздумий о его честности и верности. Вот и сейчас, натянутый как струна, но спокойный и рассудительный, пытается разобраться. - И правильно делаешь. Расскажешь, какую чушь они на меня повесили? - инквизитор выдохнул и плечи его опустились. Он знал, что приговор лишь "чушь", в которую верилось с трудом, но что-то его настораживало в сложившейся ситуации. И это что-то было спокойствие бывшего Приора. Разговор перешёл на шёпот и на еле различимые полутона злости и отчаяния. В этой беседе столкнулись смирение и непонимание. И каждого можно было бы понять. Иво Мартен, решивший менять устои общества за спиной у Церкви и давно принявший не самый лучший исход, и Марк Жонсьер - дотошный и преданный своему делу дознаватель, не понимающий причину такого поведения и выхода из проблемы. Мартен был вынужден объясниться перед ним, просто обязан. Марк молча выслушал товарища, но ему это давалось с трудом. Ответ его завёл в тупик, поставил в ступор. На все вопросы был один и тот же ответ, сродни нежеланию подводить людей и подвергать их опасности. Инквизитор не оставлял попытки переубедить Иво, но всё было бесполезно, от чего тот всё больше злился. Мартен для себя давно определил финал истории, не спросив об этом никого. И сейчас, крича шёпотом на него, хотел рвать и метать. Перед ним стояла неприступная стена, состоящая из "надо" и "по-другому никак". Опустив взгляд в пол, на миг успокоился. Поднял взгляд на друга и контратаковал: - А Лу? Ты думал, что будет с ней? Спокойный взгляд на секунду исчез, а сердце сжалось от одного только упоминания об этой девушке. Думал ли он о ней? Конечно. Гнал ли он эти мысли? Всегда. И каждый раз, возвращаясь к их встречам, разговорам, улыбкам одними глазами, ругал за то, что мало того, что позволил себе влюбиться, так и влюбил её в себя. Сердце рвало на части. До этого успешно уходящий от болезненной темы Иво не мог найти себе место. Он вспомнил её глаза цвета грозовой тучи, такие чистые и откровенные. В голове возник образ юной псионички, что заставила его на время забывать о работе и быть собой. Возникающие вопросы зачем и почему не давали покоя. Но разве Приор Инквизиции Церкви отличается от других людей? Разве он не имеет права на счастливую жизнь? Ответ прост. Пока ты по ту сторону экрана и не знаешь о внутренних терзаниях, конечно проще судить и вешать на человека кучу клише. Но ведь должность не имеет возможности вынуть человеческие качества и вставить стальной механизм. Вся проблема в нежелании понять и разобраться. Лу Рид, принимая осуждение со стороны друзей, пришла и не только разобралась в нутровой системе Главы Церкви Единства, но и взяла на себя обязательство помочь. Ведь с работой смешался личный интерес, выходя на передний план. Это обстоятельство так старательно пытался обойти бывший Приор. Скрывая нервозные действия в поведении, он сложил руки за спину и опустил голову, шепнув: - Думал… - голос не дрогнул, однако давно знакомый с ним Марк разобрал тихую грусть, но это было лишь мгновение. Подняв голову, дознавателя встретил строгий взгляд, - и именно поэтому нужна официальная версия, но ты сам захотел узнать правду и рано или поздно узнал бы ее. Друга снова обуял гнев, и тихий спор вновь разогнался с новой силой. Каждый стоял на своём, и был в чём-то прав. Каждое слово Марка било в эссенцию воспоминаний и ассоциаций с молодой девушкой по имени Лу. Всякий сказанный им аргумент заставлял обливаться холодным потом и сомневаться в уже закрытом вопросе. Лицо Жонсьера застыло в непонимании и мольбе рассказать всё Рид, но Иво оставался непреклонен. Повисла тяжёлая гнетущая тишина, смешивая все слова, сказанные друг другу. Возникшее молчание прервал звук уведомления. - Лу приехала. Делай, что хочешь, но я ей врать не буду, - яростно бросил Марк и быстрым шагом вышел из помещения, а Мартен лишь глядел вслед. Сделав два шага назад, отвернулся к стене и тихо, еле различимо сказал: - Прости меня, Марк… - задрав голову к белёсому потолку, с силой выдохнул, и снова сложил руки за спину, цепляясь глазами за город, виднеющийся из маленького отверстия.

В комнате с белым потолком С правом на надежду В комнате с видом на огни С верою в любовь…

- Я прекрасно понимаю все твои переживания, но не мог я пожертвовать вами вот так, по щелчку пальцев. Это слишком много для достижения цели… а Лу? Я не готов с ней расставаться, но так будет лучше. Я хочу, чтобы она была счастлива, даже без меня… Сзади раздались медленные боязливые шаги, Иво выпрямился, напрягся. Он столько раз оставался наедине с Лу, но в эту минуту предстоящий разговор выглядел пыткой. Сухие губы мужчины медленно разлепились в немой мольбе. Сердце бешено билось о грудную клетку, толкая на необдуманные поступки. Ему хотелось развернуться, бросится к ней, сжать нежные пальцы в своих руках и бесконечно говорить о своих чувствах и сожалении по отношению к отсутствующей перспективе на их дальнейшее развитие. Время тянулось, нервы стягивались в один тугой поток мыслей, а в ушах повис противный звон от бездействия. На его лице заиграли желваки, а веки опустились от напряжённой усталости. Холодный стальной голос пробежался по помещению, разрезая пространство: - Зачем ты пришла? Ты уже прекрасно знаешь правду. Чего ты хочешь? - Если те новости правда, то скажи мне, что не любишь меня, - позади раздался шёпот. В висках пульсировало, но даже это не помешало разобрать то, что сказала Рид. Спину жгло, то ли от натуги, то ли от пристального действия девушки. Ворох мыслей щебетал в голове: - Моя милая Лу. Я виноват во всём, но так лучше для тебя, поверь. Ты справишься, ты сильная, восхитительная, волшебная и невероятная. Тебя это не сломает. Стерпишь, переживёшь, возненавидишь, но будешь жить дальше. Пауза, хоть и короткая, позволила окунуться в раздумья, но вслух Иво произнёс лишь: - Не любил… Боль пронизывала каждую клеточку тела. Пальцы побелели под давлением рук. Дыхание сбилось. Мартен ждал ответа, но не желал слышать и слова. Он нагло лгал, но по-другому и не мог. Лишь мысленно просил, чтобы псионичка ушла, и она действительно ушла. Оставила его, так и не увидев его глаза, в которых разглядывала отражение их звёзд. Ранее их, теперь это лишь плевочки, что называют жемчужинами. Отныне каждую ночь эти огоньки над крышами будут загораться для других. А её глаза потемнели, став серыми и потухнув на всегда. Больше в них не загорится та игривая улыбка, которая каждый раз рождалась при обращении к ней по имени. То, как мужчина акцентно произносил её имя навсегда останется в памяти.

Твое имя давно стало другим Глаза навсегда потеряли свой цвет

- Лу… - плечи Мартена опустились в печальной усталости, - прости, - ноги подкосились, и мужчина опустился на колени всё также разглядывая звёзды, ставшие холодными и отчуждёнными. Он не смог. Не смог сказать правду, не смог последний раз взглянуть ей в глаза и попросить прощения, глядя ей в лицо. Тоска защемила в груди, выжимая последние силы. Голова опустилась, встретившись с узкими ладонями. Перед ним возник образ Лу Рид, что с разбитым носом, огрызалась на Марка и негодовала от условий их принятия на блок посту. Затем вспомнил её в театре, утончённую, живую, статную. - Сильная, стойкая - воин. Родная Лу. Моя Лу…. - Я хочу быть с тобой, но не могу - подняв голову, произнёс Иво Мартен, стоя на коленях перед богом. Подтверждением слов отчаяния стала слеза, что быстро сбежала по бледной щеке мужчины, почти всегда контролирующего свои эмоции.

Я хочу быть с тобой Я так хочу быть с тобой