***
Сегодня у Леви плохое настроение. Получить за контрольную 3 уже печально, но не успеть выкрасть журнал - это верх горести, особенно если предмет химия. Эрвин - староста и его друг. Его несложно уговорить нарисовать несколько лишних пятерок в начале триместра. Но химичка, помимо бронированной грудной клетки, имеет и другие козыри в рукаве. Одной из них является гадливая тетрадь, куда она записывает все проставленные оценки на случай всем известного жульничества. Леви протестовал, как мог, ведь тактика подхалима была его единственным спасением. Однажды у него вышло больше оценок, чем посещений, но никто не обратил внимания на этот нюанс. Еще и в драку сегодня влез, а та вышла из-под контроля и привлекла внимание учителей. Кенни вызвали в школу, но знать ему об этом не обязательно. Тем более впереди выходные. Забудется. Одно воспоминание об этом дне вызывало рвотные позывы. Леви заткнул себе уши наушниками, врубив на полную Tokyo Hotel, да так, чтоб басы перебивали слова, и вальяжно поплелся в сторону дома. Радовало только одно: завтра Кенни должен улетучиться на вахту, а если он прогадал с числами, то и сегодня. А вечером мама, может быть, принесет мармеладных лимонов в сахаре. Ей тройки по химии не принципиальны. Единственное - болела разбитая губа и синяк на скуле, что предпочитал больше разрастаться темным болотно-синим пятном, чем рассасываться. Леви драматично закусил губу. Чуть заросшая ранка вновь закровоточила, и на языке появился характерный железистый привкус. Хуже и не придумаешь. Кенни оказался дома. Кругом одни расстройства. Как же так! Статистической ошибки не произошло. А Леви уже успел нафантазировать себе умопомрачительный вечер с Изабель на телефоне и лаком в руках. Оставалось одно — выудить для себя нужную информацию и свалить из дома. Леви тихонько прошмыгнул в свою комнату, стараясь не слишком шуршать. Если Кенни заметит синяки и ссадины, то начнет задавать вопросы в духе «Тебя бьют в школе?» и ведь он никогда не поверит, что Леви сам часто является инициатором побоища. Для него племянник представляет собой некую абстракцию из «говна и палок», которую, даже выставив на постамент, будет плохо видно. Это раздражало. Ведь Леви — личность! Он способен на великие свершения. Пускай в него не верит даже он сам. Может, пока на его счету лишь неудачные попытки подражать другим и олли на скейте, но это тоже опыт, и весьма большой, даже в масштабах вселенной. В сравнении со своей свитой он вовсе герой-романтик и мальчик мечта, будь он только чуть выше. Загадочный молчун с суровым взглядом и мягким сердцем. Ну это ли не квинтэссенция всех подростковых фантазий? Знали бы глупые девчонки, что он с удовольствием погонялся бы за Эрвином в юбке, а не за ними. Леви развалился на кровати, пока загружалась винда. Пускай в его голове творился хаос и мысли зачастую порождали спорные решения, все, что его окружало, содержалось в чистоте, на контрасте с беспорядком в башке. На столе громоздился компьютер, который Кенни стащил у какого то барыги, обведя вокруг пальца самого жулика. Игрушки эта вещь не тянула, но аська, пускай и грузилась долго, но работала. В остальном его скромное во всех смыслах обиталище походило на сотни таких же комнат по всей стране. Теплые, чуть желтоватые тона от одинокой лампочки над потолком, окно в раме совдеповских времен, шкаф-гроб из бабушкиной квартиры, узорчатый ковер под ногами и такой же на стене около кровати. Леви часто водил пальцем по тропинке орнамента, оставляя перламутровые узоры от приглаженного ворса, и постепенно засыпал, думая и мечтая о своем. Главной изюминкой его комнаты были постеры с ранетками и развешенные на гвоздях фенечки, подаренные ему Эрвином и Изабель. Из других украшений в комнате оставались разве что чудом выжившие растения эпохи мелового периода и следы от воска на глянце рабочего стола. Электричество выключают столь часто, что Леви с полной уверенностью мог бы понять и даже перенять быт средневековых поэтов. Аська мяукнула, когда Леви уже собирался отправиться на послеобеденный сон. Писал Эрвин. Конечно, ни о каком сне больше речи не шло. Писал, правда, о какой-то ерунде, но и Леви не был настроен на серьезные переговоры. Впрочем, и видится сегодня он тоже не планировал. Это все на выходных, когда Леви в полной боевой готовности смог бы скачать все песни Animal Джаz по ик-порту и облачиться в таинственный образ своего идола.***
Мышиным шагом он пробрался для начала в туалет, прислушиваясь к каждой шутке Петросяна и улюлюканью Кенни. Тот, к счастью, оказался столь увлечен искрометным юмором, что до порчи имущества ему нет дела. Так что Леви быстренько устранил последствия побоев и отправился на миссию, сохраняя скрытность и крысиное поведение. — Кенни, а ты когда на работу уходишь? — дядю должно было смутить уже одно это предложение. Просто так Леви бы никогда не заинтересовался аспектами его работы. Ему от обитания дома Кенни ни жарко,ни холодно. — Завтра. А что, не терпится от меня избавиться? — «Просек гадюка.» по доброму подумал Леви, но вслух лишь ветрено сказал: — Да так, просто спрашиваю. — Только попробуй что-нибудь с собою сделать. Я тебе уши повыкручиваю, мелкий поганец. Знаю, что ждешь, пока я свалю, чтобы начать мать терроризировать. — Кенни оказался на удивление догадливым. Эта проницательность даже пугала, ведь раньше Кенни ей не страдал. Хотя,может на 10 раз до него наконец дошло, что происходит в его отсутствие. По его возвращению Леви не вырастает, а только дичает и регрессирует в своем становлении настоящим богатырем. — Ладно. Пока. — Леви понял, что пора сматываться. Пока что он скромненько жался к стене за углом и не высовывался, но весьма вероятно, что Кенни бы захотел напоследок запечатлеть своего племяшу, дабы потом было проще уличить изменения. — Куда пошел? — выкрикнул Кенни. Но поздно. Леви уже выбегал из дома. — Гулять! — вопрос «Да куда ты, твою мать, опять прешься?!» остался без ответа.***
Изабель всегда была рада компании Леви. В ее неизменной привычке было дергать его за рукав и лепетать беспросветно. Но на самом деле ее общество Леви любил. Изабель - модница. Альбомы, журналы со звездами, шоу "Снимите это немедленно"! были ее неизменными спутниками. Она одна из первых выкрасила волосы в модный, пестро коралловый, попутно превратив все свои пакли в невесомую субстанцию, торчащую в разные стороны и напоминающие по виду сахарную вату, а на ощупь - хлопок. Все это она переняла от матери. Та тоже горазда выйти в свет с новой химической завивкой сразу после солярия. Леви не помнил родной цвет её кожи, всегда казалось, что она чуть передержана во фритюре. Изабель, к счастью, еще не узнала о существовании этих камер черни. Зато познаний в области моды и хороших уголков рынка у нее было предостаточно. Что, к удивлению подруги, понадобилось Леви. Он редко соглашался на "модный приговор". — Где здесь вещи для эмо? — Не знаааю. А ты что, серьезно решил им стать? — чпокнула клейкими после чупа-чупса губами Изабель и хлопнула напомаженными ресницами в комочках, точно бабочка. — Да. Ты думаешь, я шучу? — Леви был серьезен. Вопрос его самоощущения всегда волновал его больше, чем следовало бы. Себя он видел как актера, постоянно исполняющего разноплановые роли. Никак не удавалось уяснить, кто он: гордец Лыняев с замашками Бориса Годунова или помесь Чацкого с Репетиловым. Кенни же внушал, что Леви - маленький идиот и клоун. — Это ради того парня? Тогда у него вкус не очень. — брюзгливо отозвалась Изабель и отодрала часть красного, как черепица, лака со своих ногтей. — Что?! Нет. Это ради себя самого. — вышло слишком громко и от того лживо, но Леви действительно старался только на совесть и только в свою честь. Эрвину,безусловно, плевать, эмо ли Леви, хиппи или панк. Дружбе это не мешает. Но не зардеть от слишком частых упоминаний Смита не выходило. — Ну, тебе, братик, конечно, это все к лицу. — льстиво добавила Изабель, веселым шагом огибая стенды с блузами в пайетках. — Подлецу все к лицу. — тихо отозвался Леви. Изабель согласно хихикнула. — Может, ты так надеешься отпугнуть ту странную девочку из параллели? — той «странной девочкой из параллели» была Ханджи Зоэ. Настолько импульсивного и впечатлительного человека человечество еще не видывало. Ее знали все, и со всеми она водила знакомства. Леви же знал ее не по наслышке и отнюдь не из-за обоюдной любви. Однажды Ханджи пришло что-то в голову, и та поистине помешалась на Леви, подумав, наверное, что тот весьма похож на подопытного кролика. И Леви действительно был с ними чем-то близок. Столько терпения, ограничивающегося лишь миролюбивым шипением может быть только у ушастых, чья судьба предопределена и ясна предельно. Либо в суп, либо в вольное полюшко прыгать до первой лисицы. Левиной же хищницей стала Ханджи, что очень настойчиво его преследовала и не отпускала. Неудивительно! Она ж химбио! Ей на роду написано пытать людей. Впрочем, Леви был ей благодарен. Она многое наплела Смиту про него и сослужила тем самым хорошую службу. Эрвин заинтересовался. Леви же был заинтересован в том, чтобы от его друзей хорошо пахло. — О нет, я боюсь, что ей даже понравится. Внезапно заиграла «Невеста». Изабель неспешно распахнула клатч, достала оттуда розовую раскладушку, попутно шепотом напевая и пританцовывая: «Я буду вместо.. вместо.. вместо неё. Твоя невеста. Твоя.» Леви эта беззаботность улыбнула. Непосредственность и причуды Изабель всегда были её милой особенностью. — Ой, Фарлик звóнит! — сцена мигом прекратилась и утратила свое обаяние. Изабель со всей серьезностью принялась отвечать на звонок. — Кто-кто? — у Леви округлились глаза. Он не удержался и чутка прыснул со смеху, но мигом собрался. Эмо не смеются. Эмо плачут и ностальгируют. Изабель отмахнулась рукой и защебетала в трубку, попутно утягивая Леви в сторону торговых рядов. Покупки были скромными, как и прайс. Искомого Леви не обнаружил. Неужели тут принцип, как с косплеем? Хочешь что-то лучше половой тряпки — сделай сам. Максимум Леви — это искоренить дырку в любимой плюшке и не позволить шву на лосинах расползтись. Или все эмо закупаются в специализированных магазинах? Главное, чтобы не в секонд-хенде. Их он не терпел и избегал всеми способами. Отчасти поэтому его вещи изнашивались в разы дольше дядькиных. Тому непринципиально, сколько мужей носили его галоши на своих потных ножищах до него. Изабель выискала себе ярчайшие синие тени для её новых творческих порывов и намечающейся школьной дискотеки в честь выпуска.***
Леви вернулся домой обессиленный. До 5го этажа своей панельки он добирался чуть-ли не ползком. Дом встретил его запахом наваристого бульона и серенадами из прерывистого храпа Кенни. На кухне копошилась мама, пародируя тетке из радио, и, по видимому, мыла посуду. Желание было одно - залечь в глубокую спячку, подобно дяде. Но для начала хотелось бы условиться на прогулку с Эрвином. Леви в голову пришла потрясающая идея для оригинального свидания. Но о том, что это свидание, Эрвин, конечно, не узнает. — Мам. — Леви принял ту же позу, что и при разговоре с Кенни. Ей лишние поводы для беспокойств тоже не нужны. Кушель отреагировала не сразу. — О, вернулся. Есть будешь? Что к стенке жмешься, побелка приглянулась? — Кушель обладала неискоренимым материнским инстинктом и неладное почуяла еще на пороге. — Поди сюда, что-то ты мне не нравишься. Леви неохотно двинулся. — Ну, мам. — он вновь закусил губу. В свете фонаря его камуфляж был уж очень заметен. Кушель, естественно, не слепая. Сразу схватила Леви под локоть и пальцем содрала грим. — Ты или тебя? — сурово осведомилась мама. Порча фарфорового личика ее дражайшего была уголовно наказуемой. Леви в точности не знал, кем работает мама. Помнил только, что с 10.00 до 18.00 её держат на работе как в плену. — Я. — признался Леви. — Ну и дурень! В медпункт не ходил ведь и лед не прикладывал? — Леви покривился, когда мама стала ощупывать лицо. — Стой, где стоишь. Прекрати трепыхаться! — ее тон настораживал. И ведь не отпустит гулять с таким раскладом. Леви и о воздух расшибется при желании. — Сейчас за мазью схожу. — уже ласково добавила мама. Значит все самое страшное прошло. Дальше она станет только жалеть и самую малость причитать, а пока Кушель разбирается с его синяками, у Леви есть чудная возможность пораскинуть мозгами, как бы так незаметно намекнуть Эрвину на то, что у них намечается свидание.***
Наконец Леви свободен. Он с чистой совестью променял час, выделенный на домашнее задание ради написания сообщения Эрвину Смиту. Впрочем, про час это ложь. Уложился то он в 2 минуты. Просто дальше завязалась беседа, и негоже игнорировать милого сердцу друга. В переписке, конечно, уют сохранялся, но не в той мере, что и при живом общении. Иногда, при долгих полемиках Леви оказывался так поражен сходством их мыслей, что они оба поминутно вскакивали, хватались за голову или молчаливо стучали по столу, выбивая избитый ритм. Местом для встречи Леви выбрал кладбище. Он решил, что это наиболее показательная локация для его душевных потуг. Эрвин обязан проникнуться глубиной его мысли и понять, что Леви не такой как все и поэтому любить его нужно в приказном порядке. Закончил разговор он на фразе " Нам надо будет поговорить. " Ничего хорошего она никогда не предвещала, но не в этом случае. Леви не был уверен, что все-таки заговорит о том, о чем желал изначально, но если что, ему всегда удастся перевести тему или свести все к шутке. Фраза "надо поговорить" у Леви ассоциировалась с Кенниным злобным хрипом, когда тот обнаружил пропажу своих сигарет. А мог бы и погордиться, что племянник в 10 лет сумел не только не задохнуться, так еще и не спалить квартиру, пытаясь подражать дяде! К слову, цитата "Надо поговорить" практически не произносилась в их доме. Этакое табу. Впрочем, ссоры в их семье тоже казались ему всегда шуточными и не серьезными. Мама сотни раз замахивалась на дядю сковородкой, но еще не разу не запульнула ему её в лоб. А когда эти двое орали друг на друга, то их перепалка напоминала маленькому Леви петушиный бой без исхода. Нередко он чувствовал, что находится в каком нибудь сериале по типу "Воронины" или "Счастливы вместе" и где то стоит тщательно скрытая камера, а их быт транслируют по телеканалам, аккуратно угадывая момент, когда Леви собирается посмотреть никелодеон или воспользоваться телевизором. Лег Леви спать воодушевленным, намазав предварительно себе ногти лаком. Утром Кенни уже не будет, и его творчество он не заметит. Ложившись, он еще не знал, что проснется с облезлыми ногтями и испачканным одеялом.***
Увидел бы Кенни Леви сейчас - выкрутил бы уши. Но Эрвин поступил очень деликатно и лишь снисходительно улыбнулся. Что это означало, Леви не понял. Это восхищение? Разочарование? Мамина тушь легла практически идеально, как родная, точно вылитая. А вот тени, может быть, были лишними. Ну ничего, зато его видно издалека. Бабушка, сидящая впереди, чуть в обморок не упала. Значит, грим удался. Автобус трясся до конечной, а Эрвин подозрительно молчал. Свидание пошло не по плану с первых минут. Вечером зарядил дождь, и кратеры на дорогах заполнились водой. Наличие дыр в асфальте никогда не было поводом для аккуратности, поэтому газовали во всю мочь. Леви, весь в образе, крайне замечался, пытаясь состроить из себя скромного и недоступного, хотя на самом деле подростковые тайные желания и бушующие гормоны были бы не прочь, если бы Эрвин не церемонился и прижал его к кирпичной стенке прямо сейчас. Мечты шли в противовес логике, а правило "перед элитой машины расступаются", подчинялось сугубо ей. Леви чуть не попал под авто, благо Эрвин оказался чуток и вовремя схватил своего непутевого друга. Машина же в отместку решила показать свое главенство и ускорилась аккурат перед лужей, чем устроила душ-шарко парочке подростков. Леви был безмерно счастлив и пожелал жене, детям-карапузам и всем родственникам гонщика, к которым он так спешил, большого счастья и терпения. Данный перфоманс не мог не выбиваться из образа холодного молчаливого парня, которому в радость стоять под проливным дождем и глотать ртом снежинки, надеясь словить ангину и слечь со смертельной болезнью. Эрвин улыбнулся. Да, тепло так улыбнулся. Кажется, ему даже понравилось. Леви аж разинул рот. Как же этот так, Эрвин улыбается, когда он так выбивается из амплуа. Леви слегка растерялся и забегал глазами, но его тревогу быстро настигли горячие пальцы Смита, что так заботливо оттерли потекшие тени вместе с грязной ниточкой воды у щеки. Самого Эрвина волна грязи обдала лишь отчасти, хотя белая рубашка весомо пострадала. Даже на "прогулку" тот одевался словно истинный франт. Эрвин хотел было второй рукой повторить "жест вежливости", но забыл, что взял с собой 2 розы и их стеблем чуть не выколол Леви глаз. — Ой, прости. — Эрвин стушевался. Манеры манерами, а лезть в глаза розами не стоит. — Ты нафига их вообще притащил? — нахмурился Леви. Он вообще то не против букета, но 2 штуки это слишком. — Я думал.. Ну, мы на кладбище.. Ты говорил тут.. кто-то умер... дань уважения все-таки. - Эрвин оказался растерян. Так он не догадался, что они на свидании?! Думал, что Леви пришел познакомить его с семьей?! Вот ублюдок! А Леви тут сидит, строит из себя принцессу несмеяну. Ждет чего то. Хотелось взвыть, насколько все получилось глупо и неправильно. — Но у нас же свидание! Идиот. — Леви был очень расстроен. За словами следить он решил, что больше не стоит. Столько месяцев воздержания, боязни пискнуть и все напрасно. Эрвин, как танк, смотрит в упор, а мертвые зоны, как и намеки, ему недоступны. Произошло затишье. Оба подозрительно замолчали. Леви молчал от обиды, Смит почему непонятно. — Конечно. — Эрвин на удивление быстро собрался и даже не стал давать лишних вопросов. Просто у них «конечно, свидание» на кладбище. Он сломал стебелек одной из роз, всунул в карман рубашки цветоложе аля брошка. А вторую, целую и чудесную, пышущую жизнью и страстью розу протянул Леви. — Это мне? — но Леви оказался так же недурен в своих дедуктивных способностях. — Тебе. — мягко и довольно отозвался Эрвин, хотя мог бы резонно заметить «а ты видишь тут кого-то еще?» — Спасибо. — шепотом поблагодарил Леви и не отнял руки, когда Эрвин потянул его в противоположную от кладбища сторону. Эрвин повел Леви есть мороженое. Денег у Аккермана никогда не оставалось на такое баловство, так что отказаться от дара нельзя и вообще грешно. Впрочем, так даже лучше. На кладбище из развлечений разве что подсчет, сколько покойнику лет. Леви, к слову, так и учился считать во втором классе, когда его мучали проблемы по математике. Кенни, как ответственный и радикальный опекун, выбрал самый оригинальный способ решения этой задачи. Притащить ребенка на кладбище и заставлять его складывать, вычитать и перемножать сначала первые числа, даты, затем через одно. Это был его выбор. Леви поначалу обливался слезами, шмыгал носом и сопливил, но в итоге увлекся, и близость мертвецов уже не казалась такой страшной, в отличии от кулака, которым ему пригрозили. Воздух был тяжелым и стоячим. Солнце пугливо спряталось за тяжелым покрывалом темно серых облаков. Лишенные цвета, приземленные дома с потрескавшейся штукатуркой только добавляли сонливости к общему застою. День был таков, что сейчас может быть как 12 дня, так и 5 вечера. Молчание природы не разделяли только Эрвин и Леви, но даже их шаги подстроились под тишь, а разговоры не прерывали единение воздуха и пустоты. Аура Леви оказалась столь сокрушающей, что солнечные лучи не решились осквернять своим светом его белесую кожу, а природа трепещала под его властью, поэтому решила замолчать. Так сказал Эрвин, из-за чего они полушутя-полусерьезно подрались и потолкались. Как мошкара слетается на свет, так на их шуршание прибежала нечисть. Из-за угла вылезли старшаки. Эти жалкие создания сбились в группку и докучали остальным за неимением хобби, помимо толкотни и жалобного пищания ради подати. — Вы че, педики, за руки держитесь? Смотрите, пацаны, это ж из параллели. Я с этим — Зик, их самопровозглашенный главарь, указал в сторону Эрвина. — на олимпиаду ходил! Всегда знал, что с теми, кто проходит на городскую, что-то не так. Компания, нужная Зику для самоутверждения и устрашения, гаденько засмеялась. Шутка юморная, ничего не скажешь. Леви сжал руку Эрвина до предела, что та аж хрустнула. Смит кинул в свою очередь на друга озабоченный и в тоже время смирительный взгляд. Его, кажется, слова совсем не задели. — Я этой макаке зубы повыбиваю и всем его дружкам морды набью. — шепотом пообещал побледневший Леви, оттого ставший совсем белоснежным. Глаза его налились гневной кровью, и лишь стальная хватка Эрвина отделяла его от неизбежной стычки. — Обязательно набьешь. А сейчас давай лучше выпьем кофе. — предложил Эрвин, ненавязчиво утягивая Леви подальше от неудачливых обидчиков. В том, что парни останутся с искореженными лицами уже в следующий понедельник, а то и раньше, у него сомнений не было. Смит, нагло пользуясь своим весовым преимуществом, не медлил. — Я буду облепиховый чай. — Леви кинул на Зика прощальный убийственный взгляд, говоривший, что разговор не окончен и о тонких материях им еще только предстоит потолковать tête-à-tête. В следующий миг он уже шел энергичным шагом рядом, успокоившись. Эрвин действовал на него лучше всяких мят и пустырников. Лишь импульсивность в движениях и некоторая резкость говорила о душевном разладе. — Отличный выбор. — лучезарно улыбнулся в ответ Смит, довольный тем, что момент расправы удалось отсрочить. Леви был уверен, что если бы они не держались за руки, то Эрвин бы потрепал его по голове, как хорошего песика. В Кафетерии стоял сладкий чад и горечь от пригоревшего масла. Бубенчики над дверью маякнули продавщице, и та приняла должный рабочий вид. Убранство пестрило яркими цветами, из динамиков кричали популярные зарубежные песни, а на стенах ютились замурованные стеклом пластинки для граммофона. Место было модное, сразу видно. Около прилавка стоял холодильник с мороженным, цена на которое определялась по количеству шариков. Леви, конечно же, выбрал по цвету, не задумываясь о вкусе. Его, как любителя всякого экстраординарного, привлекло ярко синее нечто. Эрвин обошелся шариком ванильного. Чая не было, пришлось давиться капучино. Смит вовсе оказался извращенцем и взял себе американо. Уселись в углу, подальше от чужих глаз. Стулья, как и стол, напоминали убранство чебуречной на набережной одного курортного города. Не хватало только разливного пива, запаха соли и теплого бриза, вьющего волосы. Леви не жаловался, ему было уютно. Он любил, когда мама водила его в "пафосные" заведения, всегда боясь встретить в них своих коллег. Но атмосфера там всегда была излишне по деловому расслабленная. Он сразу чувствовал себя причастным к другому, чужому миру взрослых людей, полных своих забот и таких маленьких радостей, как хорошая еда. Леви же обоюдно нравились как беляши на вокзале в кругу скучающих голубей, так и морские гады на тарелке из императорского фарфора. Сейчас же он был даже счастлив. Рядом с ним Эрвин Смит, который был бы одинаково прекрасен как в атмосфере видового ресторана, так и шаурмечной на автовокзале. Однако Леви все же не удержался и скорчился. Нечто было способно омрачить его настрой. Мороженое оказалось с приторным вкусом "бубль гума". Такая химоза, что даже не вкусно. Но Леви упорный доест до конца, хотя бы ради приличия. Не будь Эрвина рядом, он бы выбросил эту дрянь. Пока Леви ковырял мороженое, размазывая субстанцию по стенкам, в кафе нагрянул уже знакомый персонаж. Зик и его приятели зашли так же быстро, как и вышли, успев, однако, бросить «Эти педики и здесь. Пойдемте отсюда, а то еще заразимся голубой болезнью.» «Хыхы да. Карлик еще и мамину косметичку стащил.» «Зануда с ним просто из-за жалости. Вы же знаете, что у Леви нет друзей?» — Ты слышал, как эти обрыганы тебя назвали?! А как меня назвали! Я им морды начищу прямо сейчас! — Леви подобен затишью перед бурей. Он может долго сохранять видимое спокойствие, вести себя абсолютно сдержанно и адекватно, но даже у самой надежной машины могут отказать тормоза. В таком случае оппоненту придется пенять лишь на себя и на свои длинные ноги. Негодяи, словно почувствовав неладное, уже скрылись. А нежелание не бросать Эрвина один на один с мороженным оказалось сильнее мести. — Стой, Леви! У нас же свидание. Не думаю, что стоит его портить таким образом. — Леви смутился, но виду не подал. «Куда еще хуже», вертелась мысль перед глазами, но вид у Смита был такой счастливый и одухотворенный, что пришлось нехотя согласиться. Внезапно воздух разрезал вопрос не по теме: — А чего Кенни в школу не приходит, когда его вызывают? Меня почему то потом отчитывают, что твои родители игнорируют крики о помощи. — Эрвин лукаво усмехнулся, намекая, из-за кого Леви вообще держат в этой шарашкиной конторе. — А что ему каждый раз приходить что-ли, когда у меня кулаки зачесались? — Ну, так то да. — заметил Эрвин и тыкнул пластмассовый ложечкой уже подтаявшее мороженое. Леви смущенно перевел тему. — Эрвин, а почему ты не хочешь стать эмо, готом, панком или приверженцем других субкультур. Может хиппи? Тебе отец не разрешает? — Историки консервативный народец. Те, кто увлекался ей особенно страстно в их классе, за исключением Эрвина, были странными ребятами. Постоянные политические дебаты, попытки выяснить, кто прав, а кто виноват в конфликте двухсотлетней давности и мольбы включил гимн Российской Империи на выпускном утомляли. Эрвин был учительским сыном и, конечно, знал предмет лучше всех псевдо коммунистов и либеральных деятелей, потому что жил в доме с лекторием, даже больше с ним в одной квартире. Из таких доводов вытекал главный страх Леви — мысли и думы Эрвина. Чем набита его голова? Уж явно не опилками и пухом. — Нет, что ты. Просто мне нравится то, какой я есть и я не хочу становится похожим на других. Мне нравится оригинальничать, если тебе так понятней. — кокетливо признался Эрвин. — А что на счет меня? — А ты мне нравишься любым. Но если тебе действительно хочется это услышать, люблю я, то, какой ты есть без этих навязанных образов. — Эрвин договорил неуверенно, будто боялся задеть. Получается, ему не по душе образ эмо? Не скажи Эрвин о любви, Леви бы, мог и обидится, но призрачные намеки и незнакомая обычному Смиту трогательная нерешительность смягчили этот удар. — Ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь? — Леви взял на абордаж возможность и спросил прямо. — Я хочу сказать именно это. — без намека на насмешку ответил Эрвин. Это многое проясняло. Впрочем, нормальный человек сбежал бы с горе свидания еще на первых минутах, а Эрвин держался уже второй час и получал явное удовольствие. Ответ был на лицо, но как было приятно услышать подтверждение. — Хочешь, я поцелую тебя за гаражами? — Леви по всем подростковым канонам учился целоваться на помидорах, но они считаются больше теорией, поэтому практика ему еще только предстояла. Свою чистоту и невинность хотелось отдать в чьи-то надежные руки. — Я не против.***
План был приведен в действие практически моментально. Как оказалось, не только Леви не повезло с мороженным. Пломбир испортить сложно, но у владельцев кафе каким то образом получилось. По дороге к гаражам они болтали о ерунде. О том, что было бы неплохо сходить в компьютерный клуб, что надо собраться после сдачи учебников и сжечь тетрадь по химии вместе с мощами учительницы, и о других немало важных вещах. Мысли Леви путались. Ему оставалось только тупиться себе под ноги и не сводить глаз с ровного строевого шага и разбитой кладки плитки. Внезапно закапал дождь. Погрузившись в мысли и приятную беседу, он совсем не обратил внимания на вернувшиеся с запада ночные тучи. Они нахлынули резко и принесли с собой прохладные ручьи. Дождь застал их в дороге. Пришлось бежать, перепрыгивая по заячьи еще вчерашние лужи. Эрвин почему то не отнимал руки, наверное, думал, что без поддержки Леви уж точно не минует воздушной преграды и свалится в канаву. Прорвавшись сквозь грязь и размытую дорогу к гаражам, парни укрылись под козырьком крыши, по которой нещадно барабанил дождь. Леви вымочил всю макушку и лицо. Вместе с тушью и тенями сошел и тональный крем, обнажив желтовато - коричневый синяк на скуле. Эрвина это не испугало. Он лишь пообещал, что бить Зика они будут вместе. Его холодные ладони с усердием оттирали черные пятна с щек и век Леви. В моменте пальцы остановились, приподняв его взгляд кверху. Смит склонился, стукнувшись с Леви лбами, и долго всматривался в крохотные застывшие кусочки туши в уголках глаз. Что было потом, Леви точно не помнил. Запомнилось только тепло на губах, чужие пушистые ресницы, щекочущие его щеки и крики бабки, заставшей их на месте преступления.***
Вечером Леви в профиле в строке про семейное положение указал "Замужем". И написал сегодняшнюю дату в описании, закрепив результат сердечком в конце. А еще он решил, что больше не хочет считаться и эмо, и быть самим собой ему нравится куда больше.