Я (не) в порядке

Ника читает короткое предложение минимум три раза, прежде чем берет себя в руки. Дается это трудно. В голове крутится нескончаемый круговорот мыслей: «О чем он подумал? Что оставит все как есть, потому что не хочет нянчиться со мной? Что я виновата в том, что со мной происходит?» Уже вспотевшей от волнения рукой, она берет ручку и чиркает: «О чем?». После чего передает бумажку парню. — …поэтому, если вы будете следовать правилам… — учительница продолжает объяснять темы у доски и не оборачивается на учеников. Кажется, будто в классе кроме нее никого нет, и рассказывает она все сама себе. Пока Сафронов пишет ответ, Потемкина кладет руки на стол, вцепляется в локоть и всеми силами пытается слушать монотонный голос учительницы. Но отключить мысли не получается. Один толчок, только помысел и тревога опутывает все тело мелкой дрожью. Сидеть на стуле уже невозможно. Ей так и хочется поерзать, будто под ней тысячу иголок, распространяющих по телу зуд. Наконец-то листочек оказывается поверх ее раскрытой тетради. Взгляд падает на него. Губы размыкаются. Девочка и не заметила, что сжимала их все это время. «Думаю, стоит все рассказать твоим одноклассникам. Я не смогу быть с тобой рядом постоянно. В какой-то день меня не будет в школе, и никто тебе уже не поможет. А твои одноклассники все время рядом. Нет одного, зато есть другой. Уверен, они помогут нам, и вместе мы придумаем план, как успокоить всех, кто к тебе пристает». Вопросы, как и волнение, отпадают, но вместо них приходит кое-что другое. Стыд. Он пробегает по телу волной жара. Ника вспоминает, как падая в коридоре из-за подножек, ей помогали встать проходящие мимо одноклассницы. Карина так точно заставала ее раза три в таком моменте, а потом спрашивала, все ли у той хорошо. Девочка же врала в ответ, доказывая, что это была нелепая случайность. Рассказать им все значит раскрыть свой обман. А это, как минимум, неприятно. Учитель между тем все еще стоит у доски и расписывает тему дальше, заполняя каждое пространство формулами. Свободных полей остается все меньше. — …и теперь. Если мы возьмем это… «Может лучше без них?» — пишет ответ и нервно сглатывает. «Можно и без них. Но они часть класса, а класс это… типо семья. Почему ты боишься рассказывать им? Уверен, они не отвернуться от тебя и помогут. Злата так вообще чуть не побила меня за то, что мы с тобой где-то были вместе. Не помнишь? Мне даже интересно стало, что она захочет сделать с Королевой, узнай обо всем». Потемкиной кажется все это плохой идеей. Она считала, что по-тихому будет ходить за Артемом и сидеть с ним в классе. Все! Сафронову даже делать ничего не придется. А тут все резко меняет свой оборот. Теперь парень хочет приплести других. Это значит, что проблема увеличится в размере и затронет других. Да и вообще. Достойна ли она этой помощи? Какая-то часть ее уже проклинает себя за слезы и честность перед новеньким в ту пятницу. Надо же было ей так влипнуть? «Мне это все кажется плохой идеей. Может лучше оставить все как есть?», — пишет ему честный ответ. Мгновение и Артем отдает ей лист обратно. «Ника. Не бойся. Доверься мне. Хватит уже прятаться от одноклассников. Позволь им помочь тебе. А если они не захотят этого (в чем я не уверен), то я оставлю попытки вас сблизить. Ну же?» Читая эти коряво написанные слова, Ника невольно вспоминает разговор с Софи. «…Доверь хоть кому-то свою тяжесть. Позволь им защитить тебя от трудностей…» Но как ей доверять окружающим, если собственные родители не считают ее дочерью и всячески потакают? Это практически невозможно! Трудно перешагнуть устойчивые границы, что росли с самого ее рождения. Нахмурив лоб, девочка заносит ручку, чтобы написать «Нет», но кончик ручки зависает в миллиметре от бумаги. «А что я потеряю?» — задает себе вопрос. И действительно. Согласившись с парнем, девочка ничего не потеряет. Зато приобретет защиту. Все равно она уже решила, что закончит свою жизнь так скоро, как на то выпадет момент. Конечно, это эгоистично с ее стороны, пользоваться другими, но совершив желаемое, ей будет уже не до стыда. Никакие чувства больше не потревожат ее. Все закончится. Тогда почему бы в последние мгновения жизни не насладиться спокойствием хотя бы в школьные часы? С огромным сомнением, Потемкина выводит слово «Хорошо», и протягивает записку Сафронову, не глядя на него. Ей вдруг становится зябко. По рукам под кофтой пробегают мурашки. А верный ли она выбирает путь? Пока Ника считает, что ее решение приведет ее к чему-то очень плохому, если все пойдет не так как надо, Артем читает ее ответ. Спустя немного времени, перед ней вновь возникает лист с записями. Пробежав взглядом по написанным словам, девочка хмурит брови и поднимает голову. Глядит на парня вопросительно. Тот, коротко взглянув на учительницу, придвигает к ней и шепчет на ухо: — Подумал, что тебе понравился рисунок. Если нет — просто выбрось. Пока он говорит, Ника чувствует легкое покалывание на затылке из-за его горячего дыхания, опаляющего кожу. К щекам тут же приливает кровь, от неистового жара, идущего из груди. Прежде, никто из парней не был так близко к ней. Артем отстраняется и удобно садится на стуле, лишь раз кинув на Потемкину взгляд. Девочка же быстро приходит в себя, мотнув головой. Берет лист с котенком, рассматривает недолго и кладет-таки в свой дневник. Если она не может защитить себя, то этого маленького создания сохранит. После урока Сафронов, не желая медлить, останавливает четверых одноклассников в коридоре и отводит их к окнам, где меньше народу. Ника следует за ним, все время глядя в пол туманным взором. В голове так пусто, что любой звук разлетается эхом. Ей кажется, что как только парень начнет говорить — она упадет в обморок. Артем говорит первые слова, а девочка задерживает дыхание и ждет, отсчитывая каждую секунду в уме, когда отключится. — Нам нужна ваша помощь, — голос парня тихий и напряженный, — дело в том, Королева начала угрожать Нике и присылать записки с угрозами… Сафронов рассказывает все вкратце и пропускает некоторые щепетильные моменты (чему Потемкина несказанно рада). Одноклассники все это время молчат, а Ника чует их взгляды на себе, как холодок по спине. Головы не поднимает. Боится, что взгляды испепелят ее. Когда речь новенького заканчивается, проходит пол секунды и девочка подскакивает от громкого возмущения Цветаевой. — Вот гадина! Давно ее пора остановить! Помните Свиридову в прошлом году? Это же Королева ей волосы состригла и зеленкой облила! А теперь за нашу Нику взялась. Я бы ей все косы да повыдергала за это! Ника распахивает глаза и смотрит, наконец, на своих одноклассников. Лицо Златы в красных пятнах, Карина хмуро смотрит в пол, а Кирилл и Юра сжимают крепко челюсти. Они все злы. И злы не на нее, а на Королеву. Если до этого, девочка специально затаивала дыхание, то теперь напрочь забывает о том, что значит «дышать». — Это происходит не всегда, но сейчас я полностью согласен со Златкой, — признается Юра. Карина и Кирилл поддерживают его кивками. — Значит, вы поможете? — уточняет Сафронов, на что получает утвердительное «Да!». Цветаева встает ближе к Нике и кладет ей на плечи руки, таким образом привлекая ее внимание на себя. Взгляд голубых глаз девочки фокусируется на светлой улыбке одноклассницы. — Не бойся! — заявляет оживленно, — мы тебя в обиду не дадим, и она получит по заслугам. К ней подключается Смирнова, кротко улыбнувшись. — Ты только говори нам обо всем и не прячься. Хорошо? Рыжик рядом с ней кивает, а Кирилл произносит за всех: — Мы поможем тебе, Ника, — его глаза светятся. Сердце в груди трепыхается так, будто сейчас вылетит наружу и взорвется красивым фейерверком, когда Потемкина смотрит на них всех. «Этого не может быть», — говорит себе и чувствует жжение в глазах. Отчего-то ей хочется расплакаться, но она быстро моргает и желание пропадает. Цветаева отпускает девочку, сжимает кулаки и шумно выдыхает, как будто чайник свистит. — Ох! — возмущается, — попалась бы мне сейчас на глаза Королева, я бы ее ударила! Давно руки чешутся! — Тебе лишь бы ударить, — фыркает Карина, но улыбку не сдерживает. — А почему нет? Это ты пытаешься договариваться со всеми мирно. А ко мне за словом в карман не лезь! Палец отгрызу. Кирилл и Юра громко и задорно смеются. — А еще паинькой прикидывается, и розовые вещи носит, — пихает Васнецов Чернова в бок, и они оба заливаются в новом приступе смеха. — Кстати, — вдруг говорит Кирилл, успокоив смех, — может к директору? Он бы мигом Королеву из школы выгнал. Ну, или устроил скандал. Помню, как он сильно кричал, когда застукал парня из одиннадцатого класса за школой с сигаретой в зубах. Одноклассники хихикают, вспоминая это, а Сафронов и Потемкина переглядываются. Своим взволнованным взглядом, девочка молча просит его ни о чем не говорить, и он еле заметно кивает, после чего говорит всем: — В том то и проблема, что напрямую к директору нельзя идти. Есть какие-нибудь другие варианты? — Припугнуть, — предлагает Юра, засунув руки глубоко в карманы треников, — можем хоть сейчас начать. — Да, только сейчас звонок будет, — Карина обводит взглядом уже пустой коридор. — Вы правы, — отзывается Злата, — идем в кабинет. А ты, Ника. Теперь будь всегда рядом с нами. Девушка, как всегда с сиятельной улыбкой, хватает тихую одноклассницу под локоть и тянет в сторону кабинета. Все остальные идут следом, обсуждая по пути всех, кто может быть причастен к буллингу. Их обрывки долетают до девочки, пока она позволяет вести себя вперед. — …помню одного, он при мне недавно толкнул Нику в коридоре… — …не знаешь кто такие два из девятого? Один еще коротко стриженный?.. Чем больше Ника слышит, тем сильней съеживается. Ей стыдно. Стыдно за свои мысли, за свои желания и за то, что, не смотря на раскрытие своего обмана, одноклассники согласились ей помочь. Она чувствует себя каким-то низким и эгоистичным существом. Ведь она — та, кто разрушил дружбу. Та, кто постоянно лжет. Та, кто скрывает тайны. И та, кто все еще думает о том, чтобы навсегда исчезнуть из этого мира. Плевать, что после содеянного не будет никаких чувств. До этого еще нужно дожить и не сгореть. «Ты — ничтожество и потому не достойна всего, что есть в твоей жизни» — отзывается в мыслях голос тирана. Громкий и ядовитый. Достойна ли она одноклассников? Достойна ли какой-либо помощи? Человек, который долгое время жил в тени, не может резко взять и выйти на свет. Ему будет страшно и больно. Ведь такого с ним никогда не было. Так же и Потемкина. Все время скрываясь в себе, не может вот так просто быть в центре внимания и… заботы. Она закрывается в себе. Возводит еще один слой кокона и подумывает, как все исправить. Как остановить то, что может нанести беды. А вот и новая беда. История. Ребята чуть не опаздывают на урок. К счастью, им удается залететь в кабинет быстрей, чем учитель. И когда старик заходит, все учащиеся смирно стоят около своих парт. Оглядев всех прежней брезгливостью, он сжимает губы и идет к учительскому столу, а по пути предупреждает, что будет спрашивать домашнее задание через пять минут. — Кто не сможет сразу ответить хотя бы на один мой вопрос — получит два, — заверяет учеников и с кряхтением садится на стул. Спустя ровно пять минут, прослеживаемые учителем по кнопочному телефону, на весь класс раздается противный голос: — Потемкина! Назови даты крымской войны. Конечно же. Кто ж еще, как не она, начинает рассказывать домашнее задание? Насмешливый взгляд маленьких глаз под очками, наблюдает, как девочка встает с места и отвечает на вопрос, унимая дрожь в нижней губе: — 1853–1859 годы. — «Кровавое воскресенье?» — 1905 год… 9… января. — А вот и неправильно! Три! — гордо озвучивает тот и ставит оценку в журнал, сгорбив костлявую спину. Ника садится. Точнее нет. Рушится на стул. Не видеть ей красного диплома, если историк так и будет продолжать заваливать ее плохими оценками. Хотя… какая ей разница, если она уже решила, что не доживет до конца одиннадцатого класса? Когда она садится и тихо вздыхает, то замечает, как Сафронов листает учебник и находит-таки даты, спрашиваемые учителем. Ника уверена на сто процентов, что назвала их верными. И если судить по хмурому взгляду парня, который глядит сначала на соседку, а потом на старика, — он тоже это понял. Во второй раз. Учитель же в это время спрашивает другого ученика и с удовольствием ставит в журнал два, потому что тот не готов. Только с урока звенит звонок, как Артем, Юра и Кирилл уходят. Видимо, чтобы поговорить с обидчиками тихой одноклассницы. Потому что перед тем как уйти Артем спрашивает у Ники, были ли кто-то еще, кто на регулярной основе обижал ее? Девочка не может вспомнить никого, кроме Королевой, двух девчонок из девятого, парней, что загнали ее в угол (новенький их, кстати, заметил в тот раз, но они вбежали вверх по лестнице и скрылись на втором этаже) и того ученика, который заглядывал в кабинет во время длинной перемены. Рассказав про них, Потемкина опешивает и пытается остановить Сафронова, чтобы он не делал ничего и оставил всех, но он уходит до того, как она находит в себе силы открыть рот и что-либо сказать. А потом ее подхватывает Злата и утаскивает в кабинет следующего урока. Все это время Ника сидит как на иголках. Ей не в силах отвлечь себя от волнения, нарастающего в груди. Коленки под столом то и дело дрожат, отчего мышцы уже начинают ныть. Даже любимая книга на телефоне не может перенести на себя всю тяжесть бремени этих минут. И разговоры Златы, никак не помогают. А ведь Цветаева и Смирнова сидят рядом. Злата на стуле Артема, а Карина за партой позади. Девушки обсуждают недавно вышедший фильм и рассказывают о нем Потемкиной. Та слушает их в пол уха, но понимает, что сюжет кинофильма кружится вокруг внезапно ослепшей девушки. Она мечтала стать певицей и всем сердцем хотела увидеть на своем концерте толпы людей, любящих ее. Но из-за несчастного случая, все мечты разбились. Подумав об этом, девочка внутренне усмехается. Какая ирония. И пусть это фильм, все в жизни строится так: ты строишь мечты и идешь к ним. А потом, волею судьбы, они рушатся и врезают осколки в сердце, причиняя боль. — А потом к ней в жизнь ворвался парень из соседнего дома, — с придыханием говорит Злата, — и они… Парни появляются за минуту до звонка. Увидев Артема, Потемкина отключает телефон и выпрямляется на стуле. Его лицо хмурое, как пасмурный день за окном. Видимо, что-то пошло не так. «Я так и знала!» — с упавшим сердцем думает девочка. Все было большой ошибкой. Начиная с момента, когда родители ее спасли. Юра хохочет на весь класс, когда переступает через порог. Он проходит к парте с девочками и запрыгивает на ближайший подоконник. Кирилл же занимает свободный стул около Карины. А Артем остается стоять перед партой, прямо напротив Ники. Он о чем-то думает и на его лице играют желваки. Ника глядит на него и ощущает, как в животе что-то опадает. Васнецов продолжает смеяться и стучит ногами о батареи под окном. — Видели бы вы его рожу! Он так напугался, что я подумал — под ним сейчас лужа появится. — У меня так же, — теперь уже смеется Кирилл, сгорбившись на парте, — только увидел меня на горизонте, как сразу же решил удрать, но не рассчитал и ударился в открытую перед ним дверь. Наверное, нос сломал, потому что когда я подошел, у него уже шла кровь. — Правда? — распахнув глаза, Цветаева разворачивается, — но ты хоть сказал ему, что хотел? — Да. Еще пригрозил, что в следующий раз это будет уже не дверь, а мой кулак. Карина вдруг поднимается и садится рядом с Васнецовым, при этом скрестив руки. На мгновение, Нике кажется, что одноклассница покраснела. Но может, это только, кажется, потому что Смирнова довольно спокойно спрашивает: — Что там с Королевой? Взгляды обращаются к Артему, и Потемкина задерживает дыхание. Ей одновременно хочется и страшно знать, что он сейчас скажет. Зеленый взгляд поднимает к ее глазам, и тело девочки прошибает током от зрительного контакта. Он будто смотрит в ее душу. — Сложно, — вдруг говорит новенький. — Потому что она стерва, — ворчит Юра, — если бы она была парнем, давно бы получила. — И все-таки, что она сказала? — повторяет Карина, размыкая руки и упираясь ими в подоконник, по обе стороны от бедер. Сафронов шумно выдыхает, продолжая глядеть в голубые глаза Ники. — Ничего. Не возмущалась и не испугалась. Смотрела как на врага, и еле до конца дослушала. Потом, вроде как, кивнула, но не знаю… Думаю, мы сейчас только временно приостановили издевательства. И пока есть время, нужно придумать, как остановить их конкретно. Желательно, чтобы это сделали не мы, а директор. Иначе это может привести к чему-то плохому. В последнем предложении, Ника улавливает тихую злость. Парень будто говорит ее не им, а самому себе, напоминая о чем-то. Кирилл откидывается на спинку стула позади и говорит: — Время есть, что-нибудь придумаем. Компания с ним молча соглашается, после чего все расходятся по местам, потому что звенит звонок. Ника поднимается со стула и опускает мрачный взгляд в пол, разорвав зрительный контакт с Сафроновым. Парень подходит к их парте и встает рядом. Когда приходит учительница иностранного и садит всех, Артем что-то пишет на листочке и незаметно протягивает Потемкиной. «Не переживай, мы что-нибудь придумаем, а пока ты можешь быть спокойна». Похоже, парень считает Нику расстроенной, раз ему не получилось договориться с Королевой. Но дело совсем не в этом. Задумавшись всего на мгновение, девочка пишет на листе: «Из-за меня вам приходится разбираться с моими проблемами. Давай оставим все? Я лучше справлюсь сама. Спасибо за все». С жаром, прилившим к щекам и учащенным буханьем сердца в груди, она отдает послание парню и отвлекается на учительницу. Женщина выразительно читает текст, своим певческим и громким голосом. Так она делает каждый раз: открывает урок красивым иностранным стихом. Артем вдруг склоняется к Нике. Девочку опаляет жаром, как от печи, особенно щеки, когда она поворачивает в его сторону голову и подмечает сантиметров десять между их носами. — Ника, — его взгляд настойчивый и пронизывающий, пока он низко говорит, — я знаю таких людей как Королева. А еще знаю, на что они могут пойти ради собственных желаний. В том, что с тобой происходит, нет твоей вины. И мы помогаем тебе не потому, что так надо, а потому, что хотим тебя защитить. Ника краснеет до кончиков ушей. Затылок покалывает. Дыхание сбивается. Она не знает, как быть и что делать в такой ситуации. Внезапно их замечает учительница. — Сафронов! — женщина с широкой улыбкой смотрит на новенького, — я понимаю, что чувства сдержать сложно, но не мог бы ты быть и душой, и телом, и мыслями на уроке? Всего сорок минут! А потом говори Нике все, что у тебя на душе. Очень надеюсь, что ты будешь говорить их не только на родном языке. Парень криво усмехается, показывая зубы, но усмешка не застрагивает его глаза. Они по-прежнему темны, когда он садится на стуле ровно. Ника резко опускает голову и прячет лицо за волосами. Сердца стук отдается в ее ушах. «Что он только что сказал? — А теперь, — продолжает учительница, — мы с вами поиграем. Тот, кто наберет больше очков за правильный перевод слов, получит от меня пятерки! За десять правильных одна. Еще за десять — вторая. Начнем? — А вы не будете спрашивать, откуда мы знаем перевод? — Юрка поднимает руку, а его друг уже прячет под партой телефон. — Сначала попробуйте, потом и узнаете, — с загадочной улыбкой, женщина достает из журнала лист с записанными словами. — Да блин, — после урока Юра вздыхает, когда выходит из кабинета, — кто ж знал, что вводить слова в переводчике так долго? И развелось умников в классе. Откуда они знают эти слова? — Согласен, — Кирилл его поддерживает, хлопнув по плечу, — в следующий раз по голосовому переводить будем. — Точно! Ника читает короткое предложение минимум три раза, прежде чем берет себя в руки. Дается это трудно. В голове крутится нескончаемый круговорот мыслей: «О чем он подумал? Что оставит все как есть, потому что не хочет нянчиться со мной? Что я виновата в том, что со мной происходит?» Уже вспотевшей от волнения рукой, она берет ручку и чиркает: «О чем?». После чего передает бумажку парню. — …поэтому, если вы будете следовать правилам… — учительница продолжает объяснять темы у доски и не оборачивается на учеников. Кажется, будто в классе кроме нее никого нет, и рассказывает она все сама себе. Пока Сафронов пишет ответ, Потемкина кладет руки на стол, вцепляется в локоть и всеми силами пытается слушать монотонный голос учительницы. Но отключить мысли не получается. Один толчок, только помысел и тревога опутывает все тело мелкой дрожью. Сидеть на стуле уже невозможно. Ей так и хочется поерзать, будто под ней тысячу иголок, распространяющих по телу зуд. Наконец-то листочек оказывается поверх ее раскрытой тетради. Взгляд падает на него. Губы размыкаются. Девочка и не заметила, что сжимала их все это время. «Думаю, стоит все рассказать твоим одноклассникам. Я не смогу быть с тобой рядом постоянно. В какой-то день меня не будет в школе, и никто тебе уже не поможет. А твои одноклассники все время рядом. Нет одного, зато есть другой. Уверен, они помогут нам, и вместе мы придумаем план, как успокоить всех, кто к тебе пристает». Вопросы, как и волнение, отпадают, но вместо них приходит кое-что другое. Стыд. Он пробегает по телу волной жара. Ника вспоминает, как падая в коридоре из-за подножек, ей помогали встать проходящие мимо одноклассницы. Карина так точно заставала ее раза три в таком моменте, а потом спрашивала, все ли у той хорошо. Девочка же врала в ответ, доказывая, что это была нелепая случайность. Рассказать им все значит раскрыть свой обман. А это, как минимум, неприятно. Учитель между тем все еще стоит у доски и расписывает тему дальше, заполняя каждое пространство формулами. Свободных полей остается все меньше. — …и теперь. Если мы возьмем это… «Может лучше без них?» — пишет ответ и нервно сглатывает. «Можно и без них. Но они часть класса, а класс это… типо семья. Почему ты боишься рассказывать им? Уверен, они не отвернуться от тебя и помогут. Злата так вообще чуть не побила меня за то, что мы с тобой где-то были вместе. Не помнишь? Мне даже интересно стало, что она захочет сделать с Королевой, узнай обо всем». Потемкиной кажется все это плохой идеей. Она считала, что по-тихому будет ходить за Артемом и сидеть с ним в классе. Все! Сафронову даже делать ничего не придется. А тут все резко меняет свой оборот. Теперь парень хочет приплести других. Это значит, что проблема увеличится в размере и затронет других. Да и вообще. Достойна ли она этой помощи? Какая-то часть ее уже проклинает себя за слезы и честность перед новеньким в ту пятницу. Надо же было ей так влипнуть? «Мне это все кажется плохой идеей. Может лучше оставить все как есть?», — пишет ему честный ответ. Мгновение и Артем отдает ей лист обратно. «Ника. Не бойся. Доверься мне. Хватит уже прятаться от одноклассников. Позволь им помочь тебе. А если они не захотят этого (в чем я не уверен), то я оставлю попытки вас сблизить. Ну же?» Читая эти коряво написанные слова, Ника невольно вспоминает разговор с Софи. «…Доверь хоть кому-то свою тяжесть. Позволь им защитить тебя от трудностей…» Но как ей доверять окружающим, если собственные родители не считают ее дочерью и всячески потакают? Это практически невозможно! Трудно перешагнуть устойчивые границы, что росли с самого ее рождения. Нахмурив лоб, девочка заносит ручку, чтобы написать «Нет», но кончик ручки зависает в миллиметре от бумаги. «А что я потеряю?» — задает себе вопрос. И действительно. Согласившись с парнем, девочка ничего не потеряет. Зато приобретет защиту. Все равно она уже решила, что закончит свою жизнь так скоро, как на то выпадет момент. Конечно, это эгоистично с ее стороны, пользоваться другими, но совершив желаемое, ей будет уже не до стыда. Никакие чувства больше не потревожат ее. Все закончится. Тогда почему бы в последние мгновения жизни не насладиться спокойствием хотя бы в школьные часы? С огромным сомнением, Потемкина выводит слово «Хорошо», и протягивает записку Сафронову, не глядя на него. Ей вдруг становится зябко. По рукам под кофтой пробегают мурашки. А верный ли она выбирает путь? Пока Ника считает, что ее решение приведет ее к чему-то очень плохому, если все пойдет не так как надо, Артем читает ее ответ. Спустя немного времени, перед ней вновь возникает лист с записями. Пробежав взглядом по написанным словам, девочка хмурит брови и поднимает голову. Глядит на парня вопросительно. Тот, коротко взглянув на учительницу, придвигает к ней и шепчет на ухо: — Подумал, что тебе понравился рисунок. Если нет — просто выбрось. Пока он говорит, Ника чувствует легкое покалывание на затылке из-за его горячего дыхания, опаляющего кожу. К щекам тут же приливает кровь, от неистового жара, идущего из груди. Прежде, никто из парней не был так близко к ней. Артем отстраняется и удобно садится на стуле, лишь раз кинув на Потемкину взгляд. Девочка же быстро приходит в себя, мотнув головой. Берет лист с котенком, рассматривает недолго и кладет-таки в свой дневник. Если она не может защитить себя, то этого маленького создания сохранит. После урока Сафронов, не желая медлить, останавливает четверых одноклассников в коридоре и отводит их к окнам, где меньше народу. Ника следует за ним, все время глядя в пол туманным взором. В голове так пусто, что любой звук разлетается эхом. Ей кажется, что как только парень начнет говорить — она упадет в обморок. Артем говорит первые слова, а девочка задерживает дыхание и ждет, отсчитывая каждую секунду в уме, когда отключится. — Нам нужна ваша помощь, — голос парня тихий и напряженный, — дело в том, Королева начала угрожать Нике и присылать записки с угрозами… Сафронов рассказывает все вкратце и пропускает некоторые щепетильные моменты (чему Потемкина несказанно рада). Одноклассники все это время молчат, а Ника чует их взгляды на себе, как холодок по спине. Головы не поднимает. Боится, что взгляды испепелят ее. Когда речь новенького заканчивается, проходит пол секунды и девочка подскакивает от громкого возмущения Цветаевой. — Вот гадина! Давно ее пора остановить! Помните Свиридову в прошлом году? Это же Королева ей волосы состригла и зеленкой облила! А теперь за нашу Нику взялась. Я бы ей все косы да повыдергала за это! Ника распахивает глаза и смотрит, наконец, на своих одноклассников. Лицо Златы в красных пятнах, Карина хмуро смотрит в пол, а Кирилл и Юра сжимают крепко челюсти. Они все злы. И злы не на нее, а на Королеву. Если до этого, девочка специально затаивала дыхание, то теперь напрочь забывает о том, что значит «дышать». — Это происходит не всегда, но сейчас я полностью согласен со Златкой, — признается Юра. Карина и Кирилл поддерживают его кивками. — Значит, вы поможете? — уточняет Сафронов, на что получает утвердительное «Да!». Цветаева встает ближе к Нике и кладет ей на плечи руки, таким образом привлекая ее внимание на себя. Взгляд голубых глаз девочки фокусируется на светлой улыбке одноклассницы. — Не бойся! — заявляет оживленно, — мы тебя в обиду не дадим, и она получит по заслугам. К ней подключается Смирнова, кротко улыбнувшись. — Ты только говори нам обо всем и не прячься. Хорошо? Рыжик рядом с ней кивает, а Кирилл произносит за всех: — Мы поможем тебе, Ника, — его глаза светятся. Сердце в груди трепыхается так, будто сейчас вылетит наружу и взорвется красивым фейерверком, когда Потемкина смотрит на них всех. «Этого не может быть», — говорит себе и чувствует жжение в глазах. Отчего-то ей хочется расплакаться, но она быстро моргает и желание пропадает. Цветаева отпускает девочку, сжимает кулаки и шумно выдыхает, как будто чайник свистит. — Ох! — возмущается, — попалась бы мне сейчас на глаза Королева, я бы ее ударила! Давно руки чешутся! — Тебе лишь бы ударить, — фыркает Карина, но улыбку не сдерживает. — А почему нет? Это ты пытаешься договариваться со всеми мирно. А ко мне за словом в карман не лезь! Палец отгрызу. Кирилл и Юра громко и задорно смеются. — А еще паинькой прикидывается, и розовые вещи носит, — пихает Васнецов Чернова в бок, и они оба заливаются в новом приступе смеха. — Кстати, — вдруг говорит Кирилл, успокоив смех, — может к директору? Он бы мигом Королеву из школы выгнал. Ну, или устроил скандал. Помню, как он сильно кричал, когда застукал парня из одиннадцатого класса за школой с сигаретой в зубах. Одноклассники хихикают, вспоминая это, а Сафронов и Потемкина переглядываются. Своим взволнованным взглядом, девочка молча просит его ни о чем не говорить, и он еле заметно кивает, после чего говорит всем: — В том то и проблема, что напрямую к директору нельзя идти. Есть какие-нибудь другие варианты? — Припугнуть, — предлагает Юра, засунув руки глубоко в карманы треников, — можем хоть сейчас начать. — Да, только сейчас звонок будет, — Карина обводит взглядом уже пустой коридор. — Вы правы, — отзывается Злата, — идем в кабинет. А ты, Ника. Теперь будь всегда рядом с нами. Девушка, как всегда с сиятельной улыбкой, хватает тихую одноклассницу под локоть и тянет в сторону кабинета. Все остальные идут следом, обсуждая по пути всех, кто может быть причастен к буллингу. Их обрывки долетают до девочки, пока она позволяет вести себя вперед. — …помню одного, он при мне недавно толкнул Нику в коридоре… — …не знаешь кто такие два из девятого? Один еще коротко стриженный?.. Чем больше Ника слышит, тем сильней съеживается. Ей стыдно. Стыдно за свои мысли, за свои желания и за то, что, не смотря на раскрытие своего обмана, одноклассники согласились ей помочь. Она чувствует себя каким-то низким и эгоистичным существом. Ведь она — та, кто разрушил дружбу. Та, кто постоянно лжет. Та, кто скрывает тайны. И та, кто все еще думает о том, чтобы навсегда исчезнуть из этого мира. Плевать, что после содеянного не будет никаких чувств. До этого еще нужно дожить и не сгореть. «Ты — ничтожество и потому не достойна всего, что есть в твоей жизни» — отзывается в мыслях голос тирана. Громкий и ядовитый. Достойна ли она одноклассников? Достойна ли какой-либо помощи? Человек, который долгое время жил в тени, не может резко взять и выйти на свет. Ему будет страшно и больно. Ведь такого с ним никогда не было. Так же и Потемкина. Все время скрываясь в себе, не может вот так просто быть в центре внимания и… заботы. Она закрывается в себе. Возводит еще один слой кокона и подумывает, как все исправить. Как остановить то, что может нанести беды. А вот и новая беда. История. Ребята чуть не опаздывают на урок. К счастью, им удается залететь в кабинет быстрей, чем учитель. И когда старик заходит, все учащиеся смирно стоят около своих парт. Оглядев всех прежней брезгливостью, он сжимает губы и идет к учительскому столу, а по пути предупреждает, что будет спрашивать домашнее задание через пять минут. — Кто не сможет сразу ответить хотя бы на один мой вопрос — получит два, — заверяет учеников и с кряхтением садится на стул. Спустя ровно пять минут, прослеживаемые учителем по кнопочному телефону, на весь класс раздается противный голос: — Потемкина! Назови даты крымской войны. Конечно же. Кто ж еще, как не она, начинает рассказывать домашнее задание? Насмешливый взгляд маленьких глаз под очками, наблюдает, как девочка встает с места и отвечает на вопрос, унимая дрожь в нижней губе: — 1853–1859 годы. — «Кровавое воскресенье?» — 1905 год… 9… января. — А вот и неправильно! Три! — гордо озвучивает тот и ставит оценку в журнал, сгорбив костлявую спину. Ника садится. Точнее нет. Рушится на стул. Не видеть ей красного диплома, если историк так и будет продолжать заваливать ее плохими оценками. Хотя… какая ей разница, если она уже решила, что не доживет до конца одиннадцатого класса? Когда она садится и тихо вздыхает, то замечает, как Сафронов листает учебник и находит-таки даты, спрашиваемые учителем. Ника уверена на сто процентов, что назвала их верными. И если судить по хмурому взгляду парня, который глядит сначала на соседку, а потом на старика, — он тоже это понял. Во второй раз. Учитель же в это время спрашивает другого ученика и с удовольствием ставит в журнал два, потому что тот не готов. Только с урока звенит звонок, как Артем, Юра и Кирилл уходят. Видимо, чтобы поговорить с обидчиками тихой одноклассницы. Потому что перед тем как уйти Артем спрашивает у Ники, были ли кто-то еще, кто на регулярной основе обижал ее? Девочка не может вспомнить никого, кроме Королевой, двух девчонок из девятого, парней, что загнали ее в угол (новенький их, кстати, заметил в тот раз, но они вбежали вверх по лестнице и скрылись на втором этаже) и того ученика, который заглядывал в кабинет во время длинной перемены. Рассказав про них, Потемкина опешивает и пытается остановить Сафронова, чтобы он не делал ничего и оставил всех, но он уходит до того, как она находит в себе силы открыть рот и что-либо сказать. А потом ее подхватывает Злата и утаскивает в кабинет следующего урока. Все это время Ника сидит как на иголках. Ей не в силах отвлечь себя от волнения, нарастающего в груди. Коленки под столом то и дело дрожат, отчего мышцы уже начинают ныть. Даже любимая книга на телефоне не может перенести на себя всю тяжесть бремени этих минут. И разговоры Златы, никак не помогают. А ведь Цветаева и Смирнова сидят рядом. Злата на стуле Артема, а Карина за партой позади. Девушки обсуждают недавно вышедший фильм и рассказывают о нем Потемкиной. Та слушает их в пол уха, но понимает, что сюжет кинофильма кружится вокруг внезапно ослепшей девушки. Она мечтала стать певицей и всем сердцем хотела увидеть на своем концерте толпы людей, любящих ее. Но из-за несчастного случая, все мечты разбились. Подумав об этом, девочка внутренне усмехается. Какая ирония. И пусть это фильм, все в жизни строится так: ты строишь мечты и идешь к ним. А потом, волею судьбы, они рушатся и врезают осколки в сердце, причиняя боль. — А потом к ней в жизнь ворвался парень из соседнего дома, — с придыханием говорит Злата, — и они… Парни появляются за минуту до звонка. Увидев Артема, Потемкина отключает телефон и выпрямляется на стуле. Его лицо хмурое, как пасмурный день за окном. Видимо, что-то пошло не так. «Я так и знала!» — с упавшим сердцем думает девочка. Все было большой ошибкой. Начиная с момента, когда родители ее спасли. Юра хохочет на весь класс, когда переступает через порог. Он проходит к парте с девочками и запрыгивает на ближайший подоконник. Кирилл же занимает свободный стул около Карины. А Артем остается стоять перед партой, прямо напротив Ники. Он о чем-то думает и на его лице играют желваки. Ника глядит на него и ощущает, как в животе что-то опадает. Васнецов продолжает смеяться и стучит ногами о батареи под окном. — Видели бы вы его рожу! Он так напугался, что я подумал — под ним сейчас лужа появится. — У меня так же, — теперь уже смеется Кирилл, сгорбившись на парте, — только увидел меня на горизонте, как сразу же решил удрать, но не рассчитал и ударился в открытую перед ним дверь. Наверное, нос сломал, потому что когда я подошел, у него уже шла кровь. — Правда? — распахнув глаза, Цветаева разворачивается, — но ты хоть сказал ему, что хотел? — Да. Еще пригрозил, что в следующий раз это будет уже не дверь, а мой кулак. Карина вдруг поднимается и садится рядом с Васнецовым, при этом скрестив руки. На мгновение, Нике кажется, что одноклассница покраснела. Но может, это только, кажется, потому что Смирнова довольно спокойно спрашивает: — Что там с Королевой? Взгляды обращаются к Артему, и Потемкина задерживает дыхание. Ей одновременно хочется и страшно знать, что он сейчас скажет. Зеленый взгляд поднимает к ее глазам, и тело девочки прошибает током от зрительного контакта. Он будто смотрит в ее душу. — Сложно, — вдруг говорит новенький. — Потому что она стерва, — ворчит Юра, — если бы она была парнем, давно бы получила. — И все-таки, что она сказала? — повторяет Карина, размыкая руки и упираясь ими в подоконник, по обе стороны от бедер. Сафронов шумно выдыхает, продолжая глядеть в голубые глаза Ники. — Ничего. Не возмущалась и не испугалась. Смотрела как на врага, и еле до конца дослушала. Потом, вроде как, кивнула, но не знаю… Думаю, мы сейчас только временно приостановили издевательства. И пока есть время, нужно придумать, как остановить их конкретно. Желательно, чтобы это сделали не мы, а директор. Иначе это может привести к чему-то плохому. В последнем предложении, Ника улавливает тихую злость. Парень будто говорит ее не им, а самому себе, напоминая о чем-то. Кирилл откидывается на спинку стула позади и говорит: — Время есть, что-нибудь придумаем. Компания с ним молча соглашается, после чего все расходятся по местам, потому что звенит звонок. Ника поднимается со стула и опускает мрачный взгляд в пол, разорвав зрительный контакт с Сафроновым. Парень подходит к их парте и встает рядом. Когда приходит учительница иностранного и садит всех, Артем что-то пишет на листочке и незаметно протягивает Потемкиной. «Не переживай, мы что-нибудь придумаем, а пока ты можешь быть спокойна». Похоже, парень считает Нику расстроенной, раз ему не получилось договориться с Королевой. Но дело совсем не в этом. Задумавшись всего на мгновение, девочка пишет на листе: «Из-за меня вам приходится разбираться с моими проблемами. Давай оставим все? Я лучше справлюсь сама. Спасибо за все». С жаром, прилившим к щекам и учащенным буханьем сердца в груди, она отдает послание парню и отвлекается на учительницу. Женщина выразительно читает текст, своим певческим и громким голосом. Так она делает каждый раз: открывает урок красивым иностранным стихом. Артем вдруг склоняется к Нике. Девочку опаляет жаром, как от печи, особенно щеки, когда она поворачивает в его сторону голову и подмечает сантиметров десять между их носами. — Ника, — его взгляд настойчивый и пронизывающий, пока он низко говорит, — я знаю таких людей как Королева. А еще знаю, на что они могут пойти ради собственных желаний. В том, что с тобой происходит, нет твоей вины. И мы помогаем тебе не потому, что так надо, а потому, что хотим тебя защитить. Ника краснеет до кончиков ушей. Затылок покалывает. Дыхание сбивается. Она не знает, как быть и что делать в такой ситуации. Внезапно их замечает учительница. — Сафронов! — женщина с широкой улыбкой смотрит на новенького, — я понимаю, что чувства сдержать сложно, но не мог бы ты быть и душой, и телом, и мыслями на уроке? Всего сорок минут! А потом говори Нике все, что у тебя на душе. Очень надеюсь, что ты будешь говорить их не только на родном языке. Парень криво усмехается, показывая зубы, но усмешка не застрагивает его глаза. Они по-прежнему темны, когда он садится на стуле ровно. Ника резко опускает голову и прячет лицо за волосами. Сердца стук отдается в ее ушах. «Что он только что сказал? — А теперь, — продолжает учительница, — мы с вами поиграем. Тот, кто наберет больше очков за правильный перевод слов, получит от меня пятерки! За десять правильных одна. Еще за десять — вторая. Начнем? — А вы не будете спрашивать, откуда мы знаем перевод? — Юрка поднимает руку, а его друг уже прячет под партой телефон. — Сначала попробуйте, потом и узнаете, — с загадочной улыбкой, женщина достает из журнала лист с записанными словами. — Да блин, — после урока Юра вздыхает, когда выходит из кабинета, — кто ж знал, что вводить слова в переводчике так долго? И развелось умников в классе. Откуда они знают эти слова? — Согласен, — Кирилл его поддерживает, хлопнув по плечу, — в следующий раз по голосовому переводить будем. — Точно!