Я (не) в порядке

Артем держит в своей мертвой хватке поднятый кулак блондинки и сурово глядит ей в глаза, возвышаясь. Ника, затаив дыхание, смотрит на него и не отводит глаз. Королева, справившись с внезапным страхом, поджимает губы и шипит, дернув рукой: — Пусти! Больно! — Другим причиняешь боль, а ощущать ее не хочешь? — говорит парень низким и негромким голосом. По коже пробегает дрожь. — Пусти, — девушка игнорирует его слова и вновь дергает рукой. В этот раз Артем отпускает ее и убирает руки в карманы, сжав их так сильно, что набухают вены, паутинкой тянущиеся вверх. Ледяным тоном, он говорит: — Пошли вон отсюда и чтобы около Ники я вас больше не видел. — А то что? — задрав подбородок и прищурив накрашенные глаза, Королева потирает запястье, — ударишь? — Я не идиот, чтобы поднимать руку на кого-то. У меня есть другие методы. Хочешь узнать? — он ухмыляется, подняв один уголок рта. Королева вздрагивает, опускает руку и кивает своим подружкам. Втроем они молча исчезают за углом школы. Потемкина продолжает глядеть на новенького широко распахнутыми глазами, даже когда его взгляд встречается с ее. Изумрудные глаза холодные и… темные. Даже опасные. Он зол и это видно по тому, как вздымается и опускается его грудь под белой рубашкой. Опустив голову, парень прерывисто выдыхает и в следующую секунду возвращает взгляд обратно. — Кажется, это не мне нужна помощь, а тебе, — произносит мягко и с еле слышимым волнением. Его голос, как отрезвляющая пощечина. С пылающим лицом, Ника отрезает: — Нет. Мне не нужна ничья помощь. Я в порядке. На последней фразе она не выдерживает и отводит взгляд в сторону куста барбариса. Вжимает голову в плечи и прикусывает щеку с внутренней стороны. — В порядке? — нервно смеется парень и поворачивается к ней всем телом, — только что тебя чуть не избили, а ты говоришь, что в порядке? Серьезно? Ты вообще понимаешь всю суть проблемы? Или ты думала, что они тебя только припугнут, а потом отпустят? Сафронов говорит так, как говорят родители, когда отчитывают ребенка за его провинность. Ника от такого сравнения злится. Какое он вообще имеет право ее ругать? — Если бы не эта бумажка, не представляю, что бы сейчас было… — Артем качает головой, а девочка бледнеет и поднимает на него шокированный взгляд. — Что? — вздрагивает, — какую бумажку? Коротко взглянув на нее, Сафронов достает что-то из кармана брюк и протягивает ей. Не нужно разворачивать смятую бумажку, чтобы понять, что там написано. Ника думала, что потеряла ее уже после третьего урока, а оказывается, она все это время была у новенького. — Откуда? — Уронила, когда выбегала из класса, — спокойно отвечает парень и сминает бумажку, — давно они лезут к тебе? Потемкина вновь вспыхивает. — Это не твое дело. Отстань от меня! — говорит ему колко и направляется в сторону, чтобы уйти. Чтобы этот надменный тип оставил ее в покое. Но Артем ее не пускает, внезапно схватив за локоть. Стоит ему коснуться ее, как все тело каменеет. Она окатывает его ненавистным взглядом и шипит сквозь плотно стиснутые зубы, сама от себя не ожидая такой интонации: — Никогда меня не трогай. Сафронов одергивает руку. — Прости, — проговаривает тихо, — я не хотел. Затем, убрав руку обратно в карман и внимательно взглянув на девочку, он говорит: — Не думаю, что они отстанут от тебя. То, что только что произошло, только разозлило их. Тебе стоит быть осторожней. Лучше будет, если ты расскажешь обо всем директору. Его вроде как все боятся. Ника смотрит на него как на ненормального и громко фыркает. Рассказать обо всем директору — наихудшее решение. Мало того, что она будет «ябедой», каких никто не любит, так еще и родители обо всем узнают. Отцу будет наплевать на любые причины. Он расценит это как позор его семьи и накажет дочь. Запрет ее дома, переведя на домашнее обучение. Девочке проще смолчать, чтобы не сделать себе хуже. Но Артем все равно этого не поймет. — Я сама во всем разберусь. Не подходи ко мне больше. Развернувшись, девочка уходит, но напоследок слышит: — Ты не справишься, если будешь одна. Попроси помощи. Это не так страшно. Потемкина пропускает мимо ушей его замечание и сменяет шаг на бег, часто моргая. Прошло слишком много времени. Родители, наверняка, уже злятся. Поднимается сильный ветер, а вдалеке громыхает. Всего одно мгновение и с неба обрушивается ливень. Ника продолжает бежать домой, шлепая по лужам, и стирает с лица толи капли дождя, толи собственные слезы. Появляется мелкая дрожь в теле. Наверняка, это от уже мокрой и липнущей к коже одежды. Не может быть, чтобы в этом был замешан Артем. Нет. Девочка точно знает: она не плачет и дрожит только от холода. Но перед глазами то и дело появляется образ Сафронова. То, как он с силой держит занесенный кулак Королевой, как грубит и прогоняет блондинку вместе с ее подружками. Еще никто и никогда не заставал ее в такие моменты: все удары были надежно спрятаны в стенах дома. И пусть сейчас это был не тиран, а лишь Королева, Артем все равно не имел права видеть ее такой. Видеть ее слабой. В горле жжет, ноги уже болят, а мокрые волосы прилипают ко лбу и щекам. Тем не менее, Потемкина продолжает бежать изо всех сил, чтобы успеть домой и убежать от собственных мыслей в голове. «Что Артем почувствовал, когда увидел меня? Догадался ли он, что я привыкла к боли? Понял ли, что мне больше не хочется жить?» Мокрая и запыхавшаяся, Ника пробегает мимо черного автомобиля и залетает в дом. Только в коридоре ей удается отдышаться, схватившись о стенку, и стереть с лица все слезы. Она знает — наказание неизбежно. Но если тиран увидит и о слезах, взбесится сильней. Слезы, как показала практика, прибавляют количество и силу ударов. Из кухни, тяжело шагая, выходит тиран. Его рукава засучены, а пальцы сжаты в кулак. Это плохой знак. Девочка опускает голову вниз и дрожит от холода мокрой ткани. Все, что ей сейчас хочется, так это — раствориться в спертом воздухе. — Где тебя черти носят? — спрашивает отец ледяным тоном, когда останавливается и скрещивает руки на груди, с силой сжав кулаки. — Ты время видела? Все уже давно разошлись по домам. Одна ты где-то шляешься! Небось, с парнями за углом? Еще и промокла насквозь. Быстро снимай с себя всю одежду! Я не позволю тебе вымочить пол. Одеревеневшими руками и стыдливо глядя в пол, Ника спускает с плеч рюкзак, снимает кофту, стягивает штаны и избавляется от всей одежды. Мелкая дрожь пробивает тело и зуб на зуб не заходит, когда девочка остается нагишом. Чтобы хоть как-то спрятаться от мужского взгляда, она прикрывает тело руками. — Все считают, что, такие как я — монстры, — рявкает отец и хватает дочь за плечо, впивая пальцы в кожу, — но они не понимают, что наказания заслуживают те, кто их достоин. Если бы ты взяла с собой зонт и пришла раньше, мне не пришлось бы тебя наказывать. Ты сама виновата в этом. Вот и терпи! Он дергает ее вперед и тащит к ней в комнату. Дочь еле поспевает за ним, переставляя босые ноги. Там, толкнув ее на пол и яростно дыша, мужчина достает из штанов ремень и яро рассекает им воздух. Ночью лежа на кровати и отвернувшись от окна, Ника смотрит в темноту немигающим взглядом. Спина все еще болит и жжет, как от раскаленного металла, а в груди что-то отчаянно пытается стучать. Кажется сердце. Каждый его удар эхом отражается в висках. Девочка ощущает себя закрытой в клетке, откуда невозможно выбраться, но и тяжело находится. «Почему я до сих пор жива?» — единственный вопрос, что крутиться в мыслях. Если бы у нее все получилось. Если бы она смогла, то ничего этого уже бы не было. А теперь, сделать желаемое вновь, будет тяжело. Все, что может навредить дочери, родители спрятали, а за ней стали следить. Не оставляют без внимания даже по ночам. Стоит ей выйти, чтобы попить воды, как из спальни выглянет сонная мать и проследит за девочкой. Как только та уйдет обратно к себе, то ляжет спать обратно. Как же ей теперь поступить? Как выбраться из клетки? «Дождаться подходящего момента, — решает Потемкина, сделав глубокий вдох и выдохнув через нос, — нужно только немного потерпеть». Но в течение нескольких недель осуществить желаемое не получается. Единственное время, когда Потемкина остается одна с возможностью исчезнуть, приходится на поход от школы до дома. И в какой-то момент, заглядевшись на автомобили, она чуть не кидается под колеса, только вовремя себя одергивает. Ей нужна стопроцентная гарантия, что все получится. Второй ошибки допускать нельзя. Потому, сжав кулаки в кармане, девочка продолжает терпеть. Только вот терпение постепенно иссякает, ведь на нее открывается настоящий школьный буллинг. Сафронов оказался прав. Королева только сильней рассердилась. Как же оставить без внимания тот факт, что ее унизили и прогнали? Это попросту невозможно. Так что стерва пускает ход всех своих знакомых, а те и рады помочь. Каждый день они, что и делают, так это поджидают, чтобы Потемкина осталась одна. Как только это происходит, девочку окружают, толкают по кругу, отбирают портфель, вытрясают все из него, а потом распинывают вещи по пустому коридору. Школьники для этого специально приходят в школу рано, жертвуя своим сном. Из-за парочки таких случаев, Нике приходится приходить в школу позже. Почти со звонком. Только бы никто не тронул ее. Первое время, никто из школьников не смеет делать что-то больше чем толчки или обзывки, пока никто не видит. Но уже скоро все меняется, когда все понимают, что их «жертва» не будет на них стукачить. Так что, осмелев, они запросто могут толкнуть ее в коридоре или поставить подножку, чтобы она распласталась в коридоре, тем самым себя опозорив. Теперь на ладонях девочки мозоли и ссадины, а коленки в синяках. В одну из длинных перемен, какой-то паренек, в край, обнаглев, застает Потемкину одной в кабинете и входит, закрыв за собой дверь. Самодовольно улыбнувшись, он медленно шагает к парте у окна, за которой и сидит Потемкина. — А я и не знал, что это ты стерве дорогу перешла, — говорит он протягивая каждое слово, будто пробуя его на вкус, — удивительно. Я думал, будет кто-то более… Более. Если ты понимаешь, о чем я. А ты такая… хрупкая и маленькая. Ника вцепляется руками в открытый учебник и старается дышать ровно, пока все тело сжимается в невидимый комок. Парень между тем подходит ближе и встает рядом. — Мне теперь интересно. Что же ты сделала Королевой, что она так сильно тебя ненавидит? Расскажи! Я весь во внимании! Пальцы сильней вжимаются между страниц. Девочка молчит и мысленно молит, чтобы парню стало неинтересно с ней. Тогда он уйдет. Но незваному гостю такой исход не нравится. Он выдергивает из-под ее носа книгу и крутит в руках. — Я с тобой разговариваю, — говорит низким голосом, — отвечай. Что ты сделала? Обозвала ее? Толкнула? Прилюдно унизила? Не смея больше выдерживать его присутствие, Ника живот встает из-за стола, чтобы уйти. Парень громко рявкает: — Сидеть! Не в силах противиться, она опускается обратно на стул. И почему ее послушание не распространяется только на отца? — Умная девочка, — усмехается тот и громко кладет на стол книгу, — но ты не ответила на мой вопрос. Почему стерва так отчаянно желает тебя… Его речь обрывается, потому что со стороны коридора слышится громкий и веселый смех. Кажется, он принадлежит Цветаевой, что несказанно радует Потемкину. У нее даже голова идет кругом, но вместе с ней накатывает и легкость. Тело отпускает. Выругавшись неприличным словом, школьник ретируется из класса. По понедельникам дела обстоят чуть хуже из-за обязательного прихода к психологу. Софи Павловна пытается вывести девочку на разговор, но та только сильней прячется в своем маленьком мирке кокона. Крайний раз, Софи даже устраивает игру, принеся в школу красный клубок ниток. Только Ника в игре не желает участвовать. Сидит себе в кресле и отсчитывает время, когда все закончится. Тогда женщина откладывает нитки в сторону, тяжко вздыхает и говорит спокойно: — Если ты не хочешь играть со мной. Тогда воображай в голове все, что я тебе скажу. Итак, Ника. Представь, что все твои знакомые, друзья и родители собрались вместе и окружили тебя. В их руках находится длинная нить. Она тянется от одного человека к другому в хаотичном порядке, будто паутина. Ее начало, то есть клубок, находится в твоих руках. Теперь представь трудность в образе человека. Она пытается добраться до тебя. Но у нее ничего не получается, потому что нити опутывают ее и не дают пройти дальше. Все, кто тебя окружают, не позволяют ей подойти к тебе. Когда же ты отдаляешься от всех и не протягиваешь никому нить, то трудности легко подойти к тебе. Потому что тебе никто не может помочь. Без потерь в этом случае явно не обойдется, продолжай ты бороться в одиночку. — Ника… — она подается вперед и складывает руки в замок, — прошу тебя. Начни общаться с людьми и доверь хоть кому-то свою тяжесть. Позволь им защитить тебя от трудностей. Это не обязательно должна быть я. Мама, например, или друг. Даже незнакомец. Хоть кто-то. Позволь себе помочь. Выходя из кабинета, Ника забывает обо всем, что женщина пыталась донести до нее. Ей все это не нужно, потому что часы жизни идут обратным отсчетом. Осталось не так долго и все закончится. Ко всем этим проблемам (будто их недостаточно) добавляется еще одна в роли противного старого историка. Пожилому мужчине уже за семьдесят и внешность это хорошо подтверждает. Сухощавый, со сгорбленной спиной, старческими пятнами по всему телу, морщинами, с облысевшей макушкой, с желтыми и длинными зубами и с длинным носом, на котором всегда находятся круглые очки в толстой оправе. Старика никто не любит из-за скверного характера. Почти всегда он смотрит на всех с презрением. Как король, глядящий на бедный и «грязный» народ. С Потемкиной же у него свои счеты. Историк до этого класса всегда относился к ней хуже, чем к кому-то, хоть и ставил пятерки за правильные ответы. Ника должна была рассказать все домашние задания, стоя у доски (чего она терпеть не может). Либо же разносить и собирать тетради. Он постоянно дергал ее, чтобы она стерла все с доски, и за любой промах злился так, что брызгал слюнями во все стороны. С трудом, но девочка терпела его. В этот раз что-то идет не так. Историк становится еще хуже. Наверное, все потому, что он не хочет ее больше видеть. Потому пятерки скатываются к четверкам и тройкам, не зависимо от ответа. Доходит даже до того, что учитель специально врет о ее неправильном ответе, потому что знает — никто не перепроверит, дабы не накликать на себя беду. Ведь старик славится и тем, что может начать истерить на пустом месте. В такие моменты лучше уйти по-хорошему, пока голова не взорвалась от его противного писка. — Потемкина, — сузив глаза в щелки, старик глядит на девочку сквозь очки, — расскажи, Великая Отечественная война и Вторая мировая война это одно и тоже? Ника встает с места, как того требуют правила, и как можно спокойнее, не глядя на учителя, отвечает: — Великая Отечественная война это часть Второй мировой войны, но не одно и тоже. Вторая мировая война началась в 39 году 1 сентября и закончилась 45 года 3 сентября. А Великая Отечественная война началась 22 июня 41 года и закончилась 45 года 9 мая. Придраться ни к чему и историк это знает. Он морщит нос, искривляет губы и отрезает: — Не верно! Три! Когда девочка садится обратно на стул, опустив руки, то замечает на себе удивленный взгляд парня, с поднятыми вверх бровями. Перед ним открытый учебник истории и сверху написано то, что она сказала только что. В ответе не было ошибок. Парень это понимает. Но что ему сказать? Ника лишь бесчувственно отводит взгляд и низко опускает голову. Терпение и сил, вынести все это, Потемкиной дают мысли о том, что скоро все закончится. Но оно периодически дает слабину и все из-за Сафронова. Парень не говорит с ней, за что девочка ему благодарна, но он постоянно смотрит на нее. Стоит ей в такие моменты попасть в его ловушку зеленых глаз, как все внутри начинает пылать от злости и стыда. Ведь каждый такой раз она вспоминает свое спасение и понимает — Артем знает о буллинге. Пару раз он даже спасает девочку, когда ей ставят очередную подножку в коридоре. При этом парень не касается ее. Хватается за ручку на портфеле, помогает выровнять равновесия, а потом уходит, будто ничего не сделал. В такие моменты, Нике кажется, что она тонет в болоте, куда прыгнула самолично. А Артем, сидя на бережку, спокойно наблюдает за ней и периодически подкидывает палки, чтобы она держалась на поверхности чуть дольше. Это ее жутко бесит. В пятницу, на второй перемене, Ника случайно находит в своем портфеле записку. Разворачивая ее, предполагает, что это очередные обидные прозвища. Однако, содержание совсем другое, что сильно удивляет. Быстро прочитав послание, она осматривает всех поблизости, напрягшись. А потом засовывает записку в карман и входит в класс, решая для себя, что будет делать. На длинной перемене, оглядываясь по сторонам, Ника идет в самый конец первого этажа, где скрывается пожарная лестница и коморка уборщиц. Раньше на задней лестнице прятались парочки, чтобы прогулять урок и побыть вдвоем, потому что ближайшие кабинеты очень далеко. Но директор не прошел мимо этого места, когда все менял. Теперь увидеть здесь кого-то большая редкость, потому что технички мигом всех прогонят. Посмотрев назад, девочка кладет руку на грудь и медленно выдыхает, снимая внутреннее напряжение. Сердце стучит так гулко, что отдает в вене на шее. Потушив волнение, она входит на лестничную площадку. Только делает шаг вперед, как чья-то рука рывком втягивает ее в полутьму, и дверь захлопывается. Врезавшись в стену спиной, Ника распахивает глаза. Сердце уходит в пятки. Перед ней двое высоких девятиклассников со смазливыми лицами. Один в мятой серой футболке с темными глазами. Второй в рваных спортивных штанах и стрижкой «ежик». Типичные плохиши, дневники которых пусты, а в журналах нескончаемые двойки. — Смотри-ка. Пришла, — говорит первый, облизнув нижнюю губу. — Конечно, — кивает второй, скользнув масленым взглядом снизу вверх по девочке, — разве она упустит такой шанс? В горле встает липкий ком. Ника сглатывает, пытаясь избавиться от него, но ничего не выходит. В какой-то момент ей кажется, что из-за кома не получиться сделать ни единого вдоха, и тогда она упадет в обморок. А эти парни сделают что-то очень не хорошее. Парни продолжают наблюдать за ней, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Всматриваются в каждую деталь, будто пожирают взглядом. Они очень высокие в сравнении с Никой. В них больше 170 см, а в ней лишь 158. В этом полутемном и отдаленном месте ей вряд ли удастся защитить себя и сбежать. И зачем она вообще пришла сюда? — Интересно, — проговаривает второй, вдруг охрипшим голосом, — когда уборщицы вернутся? — Они сейчас в столовой, — отвечает ему первый с опасным огнем в глазах, — болтают с поварихой. Нам хватит времени сделать то, что хотим. Ника не знает, что они хотят, но чутье подсказывает, что это будет что-то очень плохое. И явно не удары, если смотреть по их хищным и затуманенным глазам. — А она миленькая. Что там Королева говорила? Можно делать с ней что угодно? — замечает второй, растягивая улыбку. Первый кивает, и они оба делают шаги к девочке, перекрывая возможности сбежать. Кислорода становится меньше, и голова идет кругом. Чтобы не упасть, Потемкина вжимается сильней в стену и холод от нее совсем на немного приводит ее в чувства. Ученик в мятой футболке усмехается: — Слушай, нам вчера по биологии учительница не рассказала про анатомию. Может, поучим ее наглядно? — Или касательно, — поддерживает его друг, — мы же не будем ее смущать? Только потрогаем. Внизу живота что-то ухает. Ника находит в себе силы и говорит с пересохшим ртом, опустив взгляд на длинные ноги школьников: — Пустите, пожалуйста. Парни прыскают от смеха. — Конечно, мы тебя отпустим. Чуть позже. А пока… Первый парень, перестав смеяться, затаивает дыхание и кладет руку на ее плечо. Не спеша ведет ее вниз, к локтю, после чего перекладывает на талию и опускается к краю кофты. Помещение сужается до размера мушки. Ника, чувствуя, что вот-вот упадет без сил, еще раз, но уже шепотом, проговаривает: — Отпустите. Пожалуйста. Вдруг второй тот хватает ее за локоть и с силой сжимает. — Если не будешь рыпаться, — говорит раздраженно, — все пройдет гладко. Мы даже смотреть не будем. А если решишь выпендриваться, то останешься без кофты. Поняла?! И как ей теперь быть? Сбежать явно не получится, потому что их двое и сил больше. К тому же, они выполнят обещание, а значит — увидят то, что скрывается под ее одеждой. Еще и растреплют об этом всем, а это, в свою очередь, дойдет до родителей. Значит нужно сделать так, как они говорят? Но с другой стороны, ей до тошноты противна мысль о том, что эти школьники хотят сделать. Стоит ли терпеть, ради сохранения собственной тайны? Спустя мгновение, девочка принимает самое худшее из вариантов, когда втягивает живот. Холодные и мерзкие пальцы первого скользят по ее коже. Она зажмуривается так сильно, что в глазах мерцает, и ждет, когда все закончится. Внезапно раскрывается дверь, впуская яркий свет из коридора. Ника не упускает этого шанса и сразу же выскакивает наружу, вырвавшись из лап этих… парней, которые, кажется, столбенеют от неожиданности. Запах старых коридоров и бытовая химия из ближайшей коморки отрезвляют. Она еле переступает с ноги на ногу и жадно вдыхает полные легкие этого воздуха, не в силах надышаться. Голова кружится. Кажется, еще немного и мозг точно отключится. — Ника. Ее останавливает Сафронов, появившийся перед ней. — Ника. Это ненормально. Тебе нужна помощь. Идем к директору! Потемкина останавливается и машет головой, все еще ощущая тяжесть и тошноту от мерзких ощущений. На животе вновь и вновь чувствуются ядовитые касания. Артем взрывается. Его плечи каменеют, а руки сжимаются в кулаки. — Почему нет? — спрашивает с холодным напором, — ты готова быть избитой или облапанной, лишь бы не идти к директору. Почему? К глазам подступают слезы. Как не вовремя. Чтобы не расплакаться Ника поднимает голову к белому потолку и судорожно выдыхает через рот. — Ты не поймешь, — шепчет ему. — А ты попробуй, — голос парня меняется. Становится тише и мягче. Ника, опустив голову, встречается с его зеленью. Неожиданно теплой и обеспокоенной. Еще никто так не смотрел на нее. Лавина вдруг прорывается, и она поддается слезам. Плачет. — Я не могу! — отвечает с чувством и стирает не заканчивающие слезы, проклиная себя за очередную слабость. «Зачем? Почему сейчас? Почему перед ним?» Артем наклоняется и теперь их глаза на одном уровне. Он хмурит брови, отчего между ними появляется складка, и настаивает, говоря мягко: — Скажи то, что можешь. Хмуро взглянув на него, девочка стирает остатки слез и, не зная почему, делится с ним частичкой правды. — Если родители узнают, что у меня в школе проблемы, то… переведут меня на домашнее обучение. Я этого не хочу. На лице Сафронова появляется легкая улыбка. Он приподнимает брови «домиком» и говорит бархатным нежным голосом: — Вот видишь. Не так уж это было и страшно.