amore in italiano / любовь по-итальянски

Кабинет, полный антикварной мебели в исключительно изумрудных тонах, окутан дымом. Он медленно курил, так медленно, что казалось — время растягивается, разрушая пространство, раздвигая границы и останавливая ход. Терпкий вишнёвый привкус на языке всегда возвращал в строй. Кофе и сигарета — лучший вариант завтрака. Был бы таковым в любой день, кроме сегодняшнего — синхронист вообще не должен употреблять кофе перед работой. Особенно эспрессо. Но Малфою всегда было плевать на правила, собственно, как и сейчас. Он настраивался перед очередным отвратительно тяжёлым днем. Переводить Летта Кэмэрону — повод для гордости и тщеславия для любого другого. Но не для Малфоя — его единственным поводом был тот факт, что он когда-то разительно изменился. Из подростка-бунтаря, страдающего одиночеством и оттого примкнувшего к Death Eaters, банде вандалов, разрушающих вся и всех на своём пути, он смог вырасти в уважаемого человека, презирающего любое насилие и деструктив. Любое насилие и деструктив, направленный на иных. Но не на самого себя. Драко выкуривает ещё одну, думая совершенно о другом. О другой. О том, что пока он будет стоять подле премьера Итальянской Республики на пресс-конференции, в зале будет сидеть она. Гермиона Джин Грейнджер — та, что спустя десять лет смогла чем-то всколыхнуть его замерзшее сердце. Малфой ещё не понял чем конкретно, но уже был сражен наповал. Её янтарные глаза отливали золотом, когда она приходила к верному решению, сияя так, будто бы девушка открыла клондайк. Это чувство — чувство пойманной за хвост истины — озаряло её красивое лицо, и Драко готов был изголяться над студентами столько, сколько потребуется, только бы видеть ямочки на ее веснушчатых щеках. Малфой не сможет не заметить её, каким бы он ни был профессионалом. Ничем не выдать своей заинтересованности — вот настоящий челлендж. Его самообладания и хладности не перебить даже апокалипсису. Даже если этот апокалипсис безмерно соблазнителен. *** Наконец-то её отпустило. Это наваждение, связанное с Малфоем, казалось, не имело конца. Но он все же был. Спокойствие распространялось по всему её телу — Гермионе казалось, что её больше не задевали подначки преподавателя — они лишь заставляли работать, как проклятую. Сидеть ночами, забывая о здоровом сне и отдыхе, поглощая темы, одну за другой, выучивая все новые и новые слова, зубря грамматические конструкции. Грейнджер чувствовала — её внутренний критик полностью удовлетворён прогрессом. А комментарии, не относящиеся к сути, по большому счету, вообще не должны её заботить. Девушка обрастала уверенностью в себе, словно бронёй. Гермиона последний раз оглядела свое отражение в витрине любимой кофейни — выглядела достойно для первого в жизни посещения кабинета министра. Плотный бежевый тренч аккуратно обрамлял то, что было надето под ним. Плотная, серая твидовая юбка и белую блузка с серебряной нитью, обнимающая предплечья своими воланами. Её фигура давно не была так выгодно подчеркнута. В пелене постоянной учебы Гермиона частенько забывала о стиле и женственности. Укрощенные кудри, зализанные в скромный, гладкий пучок и длинные серебряные серьги. Гермиона была крайне довольна собой — знала, что внешний вид поднимет её самооценку на пару уровней повыше. Шпильки мерно стучали по брусчатке, приближая Грейнджер к пункту назначения. Боже, храни королеву и непривычно теплую для декабрьского Лондона погоду. *** Малфой выкурил вторую сигарету, и после поправил галстук — горло сдавил спазм волнения. Он сглотнул, проглатывая комок. Скоро это пройдёт. Сколько лет не делай это — а эмоции все равно остаются такими же, как в первые разы. Мужчина знает, что через минуту после прослушивания гимнов обеих стран, он встанет за переводческую стойку, заняв свое место, поглубже вдохнет и позволит двум языковым потокам завладеть его разумом. Драко был зависим от этого восхитительного ощущения пустоты в голове. Только работа и ничего более. Малфой понимает, что пора идти, делает первый и единственный шаг из-за стенда, и наконец оказывается там, где и должен. Талант привёл его на вершину — и он не позволит себе подвести доверие судьбы и в этот раз. — Grazie mille, Signor Primo Ministro, Signor Ambasciatore, Signore e signori! Molto grato per l'invito a una conferenza così rappresentativa che ha riunito politici, militari, imprenditori ed esperti provenienti da tutte le parti dell'Unione Europea, — произносит премьер.. Малфой выдыхает, почти осязая собственный мыслительный процесс. Буквы складываются в слова, и они тут же дублируются на английском. Дело за малым — произнести вслух и не сбиться, как бы его ни отвлекали янтарные глаза, глядящие на него из середины шестого ряда. — Thank you very much, Mr. Prime Minister, Mr. Ambassador, ladies and gentlemen! I am very grateful for the invitation to such a representative conference, which brought together politicians, military personnel, entrepreneurs and experts from all over the European Union. Он смотрит поверх собравшейся публики, в сотый раз ощущая непередаваемый восторг от той динамики, в которой ему суждено жить. *** К черту то, что она сказала часом ранее. Стоило ей увидеть Малфоя — другого Малфоя — её разум тотчас же сдался перед неудержимим натиском мужского интеллекта, и, надо признать, красоты. Здесь и сейчас он был иным. Спокойным и почти безэмоциональным. Полон уверенности, зовущейся стержнем. Мужчина держался так, что казалось, будто ничто не способно вывести его из строя. Конференция продолжалась уже около часа, и насколько Гермионе хватало знаний и быстроты реакции, чтобы судить — Малфой ни разу не ошибся. Он даже ни разу не сбился. Талантливый мерзавец. От него веяло безмятежностью. Гермиона смотрела на самый обыкновенный (для Драко) рабочий процесс как на седьмое чудо света — то, как он свободно владел итальянским, восхищало её. Скорость его мысли, четкие и выверенные фразы, ни разу не дрогнувший от волнения голос — ему следовало отдать должное. Слова обретали особую прелесть, когда Малфой произносил их, хриплым и полусрывающимся на некоторых звуках голосом. Блондин изредка поправлял чёлку, падающую на лоб. Его кольца, (черт бы побрал эти кольца), переливались в свете мягких софитов. Малфой был идиотом — напыщенным, заносчивым, высокомерный, но все же умным и… красивым? — Гермиона все же смогла признаться себе — идиотом. Спустя два часа конференция закончилась — Малфой едва заметно вытер тыльной стороной ладони испарину, выступившую на лбу от колоссального напряжения. Он спустился за кулисы, выдыхая пережитый стресс, попутно пожимая руки высокопоставленным лицам. Очередная безупречная работа единственного и неповторимого Драко Малфоя. *** Они столкнулись на выходе. Он вальяжно сидел на скамейке, выкуривая внеочередную сигарету. Лёгкие ноты ментола смягчали терпкость вишни. Малфой курил, глубоко дыша — голова кипела. Он безумно влюблен в динамику и интеллектуальное напряжение, но это ничуть не отменяло усталости. Гермиона мнется — не может не поздороваться, не позволяет воспитание. На деле ей не хочется — откроет рот, и из неё польются те слова, которые она так старательно сдерживает. — Сэр, — чинно кивает, стараясь не смотреть на мерные движения его руки с сигаретой. Есть в этом что-то от Эрнеста. — Мисс, — Драко возвращает приветствие, оглядывая её. Глупая девчонка. Теплый декабрь в Лондоне обманчив. Неуместные слова рвутся наружу, и мужчина поддается, — Предложил бы Вам поделиться своими впечатлениями, но, боюсь, учитывая ваш сегодняшний образ, — он многозначительно обводит её фигуру взглядом ещё раз, — вы замерзнете, а я потом буду испытывать угрызения совести до конца своих дней. Малфой замечает её причёску, внутренне сердясь — и зачем она это сделала? Он улыбается, обнажая верхний ряд белых зубов. Его тонкие, но полные розовые губы аккуратно обхватывают сигарету, что уже почти дотлела. Гермиону обдает дымом, и ей тоже хочется закурить. Неразумно, порывно, по-тинейджерски хочется. Её взгляд ненадолго задерживается на его губах, естественно, только из-за курения. — Не смотрите так, — он смотрит на неё снизу-вверх, что непривычно, но… интригующе, — никогда не позволю даме, особенно своей студентке, закурить из моих рук, идите домой, замерзнете. Назло Малфою, Гермиона садится рядом с ним. Благо скамья достаточно широка. Между ними сантиметров десять, не меньше, но она все равно нативно ощущает его близость и тепло, излучаемое его телом. — Вы сами, — шатенка хмурится, — замерзнете, — она указала на его рубашку, ворот которой был вольно расстегнут, а галстук расслаблен. — Мисс Грейнджер, как думаете, есть ли у меня желание быть в тепле, когда голова кипит после двух часов синхрона? Вы — девушка способная, думаю, сами догадаетесь, каков ответ, — он потушил сигарету и тотчас же зажёг новую. Национальная служба явно не предупреждала его о последствиях никотиновой зависимости. — Раз Вас так волнует чужое здоровье, — Гермиона закатила глаза, — нарочито вежливо напоминаю Вам, что курить вредно, — ухмылка коснулась её губ, накрашенных греховно-бордовой помадой. Наверное, она безумно сексуально отпечатывалась бы на фильтре. Они могли бы скурить эти Мальборо вместе. Малфой едва заметно встряхнул головой, отгоняя крамольную мысль. — Вы говорите это человеку, который на двух часах сна переводит по пять часов без перерыва? — Драко ухмыляется, стараясь выдыхать дым так, чтобы он летел в противоположную от Грейнджер сторону. Гребаный джентльмен. — Ого, вы можете настолько долго? — глаза Гермионы совсем по-девчоночьи округляются, умиляя Малфоя. — Не представляете насколько, — Драко чувствует, как дрожит внутри от двусмвсленности последних фраз диалога, но ему до чёртиков приятно видеть её лёгкий румянец, — рекорд — шесть с половиной часов, — он подмигивает и сразу кажется лет этак на пять моложе. Моложе и ближе. Черт возьми, ближе. — Ого, — девушка истинно поражена неожиданным открытием, — а сегодня? Сегодня было трудно? Она перекидывает ногу на ногу, оголяя все больше смуглой кожи на широких бедрах. Малфой слишком вымотан — и даже этот соблазнительный факт подмечает как будто нехотя. Это их первый нормальный диалог, и он не намерен испортить его ни за что на свете. — Сегодня было, — он делает последнюю затяжку и стряхивает пепел. Не стоит девушке дышать дымом, — сегодня было интересно. Это же главное, мисс Грейнджер, чтобы было интересно. Найдите работу по душе, и вам ни дня не придется работать. А вам как сегодняшнее событие? Позволите поинтересоваться? Он смотрит на неё из-под длинных белесых ресниц, обжигая холодом радужек. Его губы расплываются в лёгкой улыбке, скорее, ее подобии, подчеркивая светлую свежую щетину. Малфой выглядит таким простым, таким ненатужным, что Грейнджер даже пугается. Этого человека она не видела ни разу за почти полгода — и она будто знакомится с Драко заново. — Позволю. Мне, — она трет ладони друг о друга, ощущая, как мороз заполонил каждую её клеточку. Не стоило так доверять обманчивой лондонской погоде, — мне, если честно, понравилось. Всегда любопытно наблюдать за тем, как работают профессионалы. Понравилась и риторика выступавших, если судить в целом. Драко вскидывает одну бровь, демонстрируя неподдельный шок. Она что, похвалила его? Пусть нативно, пусть слегка — в любом случае, внимание девушки льстило. — Спасибо, польщён, — он смущенно потер ботинком камешек брусчатки, отвлекаясь на нервные действия. Ей-богу, подросток, — Гермиона, идите домой, у вас губы уже посинели. Не мёрзните. Гермиона усмехается в шарф, но все же прислушивается. Она умудрилась продрогнуть за пару минут — но иммунитет подводил её настолько редко, что она практически не переживала. Девушка неспешно побрела в сторону метро, но поддавшись порыву, обернулась, не забыв сказать, — Non prendere un raffreddore, Драко смотрел ей вслед, пока хрупкая фигурка Гермионы не исчезла в густом светло-синем сумраке, надвигавшемся на столицу. Пошёл снег — и Малфой, чувствуя себя отчего-то до безумия счастливым, направился в сторону дома, наслаждаясь красотой предновогоднего Лондона. *** Гермиона винила себя во всех смертных грехах — а главное в том, что умудрилась так по-глупому разболеться прямо перед праздниками. Заботливая Джинни как-то слишком по-матерински отчитывала ее, непрестанно подливая чаю с лимоном и укутывая в пуховые одеяла. Высокая температура и насморк — не лучшие спутники, если быть честной. Проводив подругу на учёбу, Гермиона вернулась в кровать, и поспешив укрыться плюшевым пледом, дабы побороть отвратительно сильный озноб, прикрыла глаза — если уж приходится пропускать пары, то следует хотя бы провести время с пользой и отдохнуть. Она почти засыпала, но продолжала думать о вчерашнем дне. Все-таки следовало послушаться Малфоя, ну или хотя бы подумать головой, и одеться теплее. Гермионе было тяжело себе в этом признаться, но состоявшийся вчера разговор чуть изменил её мнение о надоедливом преподавателе итальянского. Не такой уж он и раздражающий. Утомленный, разомлевший на зимнем воздухе, выкуривающий сигарету за сигаретой и умиротворенно улыбающийся — таким он нравился ей гораздо больше. Нравился. Какое странное слово по отношению к человеку, выставляющему тебе баллы в табель. Его платиновый блонд интриговал — необычный цвет, почти не встречающийся в природе. Даже на вид они были будто шелковыми — и как бы Гермиона ни хотела соврать себе, на этот раз она не смогла. Хотелось потрогать их, пропустить меж пальцами. Она чувствовала себя грязной и неправильной — но их отношения с Невом явно шли, даже неслись, неслись на всех парах к своему логическому завершению. Между нежностью и страстью была здоровенная пропасть — и в их случае эта пропасть с каждым прожитым днем расширялась, поглощая все на своём пути. Гермиона решила дать им последний шанс — а если не пойдёт, то наверное, стоит остаться друзьями и не разрушать то положительное, что было между ними. Таким, другим, не язвительным и в своём раздрае гармоничным, Малфой казался ей интересным. Необыкновенным. Он, определенно, был талантлив — то, как мужчина лавировал между родным и иностранным, ошеломляло. Ещё и тот сон — этот голос. Вчера голос мистера Малфоя напомнил ей все то, о чем она так хотела забыть. Чуть охрипший от холодного воздуха и продолжительной работы, он подымал в ней бурю неизведанных ранее чувств и эмоций. Так, думая о Малфое и его дурацкой, несправедливой ко всему женскому полу красоте, Гермиона и уснула. К счастью, ей ничего не снилось. *** Она впервые не пришла. Драко заметил это, как только открыл дверь в аудиторию. Ему не понадобилась даже секунды. Его впервые не встретил шлейф этих блядски ахуенных духов. Вот бы провести носом по её длинной шее, анализируя каждую нотку соблазнительного парфюма, а после отпечатывая усвоенное на подкорке. Так, стоп. Может быть, Гермиона опаздывает. Но она никогда не опаздывала. — За исключением первого сентября, — подсказала ему память. Что-что, а она его никогда ещё не подводила. Малфой хмыкнул, однако, его иррациональное волнение за Гермиону никуда не исчезло. Если она умудрилась заболеть, он лично обучит её первому правилу сохранения здоровья — одеваться по погоде, смотреть на градусник или хотя бы в окно. И как она дожила до совершеннолетия, загадка. — Buon pomeriggio, giovani, — свободное место за второй партой неприятно выделялось. Черт бы побрал это лохматое недоразумение, — Iniziamo un nuovo argomento. Без Грейнджер было скучно. Омерзительно скучно. Не с кем поупражняться в остроумии, не с кем обменяться саркастичными фразочками — один только итальянский и ничего более. При всей любви к нему, было дьявольски пресно. Парни сегодня радовали — схватывали на лету, и Драко не скупился на похвалу. Не хватало одной маленькой детали — побесить Гермиону, которая одной левой перещеголяла бы каждого из мужчин. God is a woman, кто бы что ни говорил. Когда пара подошла к концу, Драко наконец услышал то, до чего уже и сам дошёл логически. Поттер поднял руку — ещё один хвостик Грейнджер, как и тот долговязый парень. Только Гарри не смотрит на неё щенячим взглядом — и лишь только поэтому не раздражает Малфоя. — Signor Malfoy, Hermione mi ha chiesto di dire che era malata. non ci sara ' piu ' di qualche giorno. — È un peccato, spero che presto si unirà a noi, — боже, Драко, она же так молода, и простуда в её возрасте дело одной недели. А может это что-то более серьёзное? Ангина или пневмония? Какой бы сексуальной не была та блузка, лучше бы надела самый уродливый и бесформенный свитер. Малфой сам не понимал, чем руководствовался, когда под идиотским предлогом уведомления о какой-то выдуманной на ходу научной конференции, отыскал номер Гермионы в деканате. Его бывшая однокурсница, выслушав поток нескончаемого бреда, отдала Малфою маленькую бумажку с записанным мобильным. Выйдя за дверь деканата, Драко с облегчением выдохнул. Дело оставалось за малым — решиться написать и все же поинтересоваться, как она себя чувствует. И ведь говорил же! Одевайтесь теплее, Грейнджер. Профессоров нужно слушаться. *** После шестичасового крепкого сна, скрашенного яркими (какими они бывают только в болезнь) полусказочными сновидениями, Гермиона проснулась. Самочувствие улучшилось — пусть незначительно, но жар уже не беспокоил. Дисплей смартфона оповестил девушку о пятидесяти двух новых сообщениях. Родители, друзья, однокурсники — внимание было безумно приятным и согревало душу. Теперь она точно поправится. Её взгляд зацепился за сообщение, пришедшее с неизвестного номер — Гермиона нахмурилась. Ни от кого сообщения она не ждала. Однако текст, спрятанный за иконкой +1, привёл её в растерянность. — Мисс Грейнджер, buona sera.Как ваше самочувствие? Аватарка не оставляла сомнений — это был не кто иной, как Драко Люциус Малфой. Собственно, таким и был ник отправителя. Гермиона не удержалась, и скачала фотографию Малфоя, дабы рассмотреть её тщательнее. Растрепанные светлые волосы ниспадали на широкий волевой лоб, острые скулы выделялись в полутьме автомобиля, а его руки, черт, эти руки, которыми он выводил одна за другой буквы итальянских слов на доске. Стоит про них вообще умолчать. Парень с экрана источал иную энергетику — энергетику яростной любви к жизни, энергетику постоянного движения. Тот же, кого она наблюдала на ежедневных парах, не шёл ни в какое сравнение с тем, чьи глаза она так внимательно рассматривала, вдыхая вишнёвый дым. Ей хотелось вырвать эту сигарету из его пухлых губ, затянуться — и тут же вернуть. Косвенный поцелуй, раз уж прямой невозможен. — Стоп, Гермиона, ты уже бредишь. Недаром температуришь, — одернула себя Грейнджер, а после принялась обдумывать ответ. Идея не шла, и девушка решила обратиться за помощью к эксперту по отношениям. *** — Напиши ей что-нибудь еще, — Блейз беззастенчиво заглянул в телефон друга. — Да-да, например, что тебе тоже хочется на больничный, поэтому она может поделиться с тобой своим вирусом посредством страстного поцелуя? — усмехнулся Тео, допивая бокал Кьянти урожая 1990-х. — Нотт, я уже жалею, что пустил тебя на порог, — огрызнулся Малфой, пялясь в экран. — Да ладно, Драко. Сделай комплимент девушке, ты же не на работе. Сейчас ты просто относительно молодой двадцативосьмилетний мужчина. Предположим, напиши так: спасибо за предоставленный материал, ваша фотография очень пригодится сегодняшней ночью, — Забини открыл другую бутылку — красного вина он не терпел. — Или вы возвращаетесь в состояние адекватности, или заканчиваете потреблять мои алкогольные запасы и катитесь отсюда нахер, — закатил глаза Малфой. Ситуация порядком раздражала. Забини был прав — Гермиона была до безумия красивой девушкой. Без косметики, без укладки, без каких-то особых нарядов — на этой фотографии, будучи одетой в простой льняной сарафан и огромную соломенную шляпу, своими полями отбрасывающую тень на щеки Грейнджер, покрытые россыпью веснушек, она выглядела беззаботно. Беззаботно и прекрасно. — Окей, я заткнулся, — Тео добавил себе ещё вина. Злой и расстроенный Драко — его нелюбимый вид Малфоя. — Ладно, Нотт, поможем нашему мальчику стать мужчиной, — Блейз подмигнул Теодору, и они приступили к мозговому штурму.