Cheesy

      Иногда Тарн смотрит на Тайпа и чувствует себя ошеломленным. В основном, смотрит с любовью, потому что не проходит и секунды, чтобы он не влюблялся в своего парня снова и снова. Но также и с гордостью, потому что человек, которым стал Тайп, чаще всего заставляет Тарна затаить дыхание.       Тайп так сильно изменился. Все, что Тарн изначально любил в нем, смягчилось или заострилось, превратившись в лучшую версию: его вспыльчивость — в страсть, его магнетизм — в очарование, его восхитительное упрямство — в зрелую решимость. Тарн постоянно находит в нем что-то новое, во что можно влюбиться. И еще есть все то, что осталось неизменным за последние семь лет: его задница, его энтузиазм, его нелепое чувство юмора, его задница, его очаровательная застенчивость по отношению к неожиданным комплиментам…       Его задница.       И моменты, подобные этому — когда Тайп соединяет их руки, извиняется и с легким вздохом кладет голову ему на плечо — заставляют Тарна гордиться собой больше всего. Потому что семь лет назад Тайп ни за что не успокоился бы за то время, которое потребовалось, чтобы заварить чашку кофе. Семь лет назад он бы взбесился и бушевал бы по меньшей мере целый день, чуть ли не кидаясь мебелью и ругаясь на Тарна всякий раз, когда тот пытался его успокоить. Черт возьми, семь лет назад он, вероятно, ударил бы своего босса по лицу! Но сейчас он тихо свернулся калачиком рядом с Тарном, и он мог бы расцеловать каждый сантиметр его тела, настолько это делает его счастливым.       И теперь единственная оставшаяся проблема заключается в том, что Тарн — тот, кто чувствует себя так, словно лезет вон из кожи.       Тарн не жестокий. Но прямо сейчас он ничего так не хочет, как стать тем, кто врежет засранцу-боссу Тайпа по физиономии. Он хочет поставить его на колени и заставить извиниться перед его мужчиной за все, через что тот заставил его пройти. Он хочет заставить его унижаться. Он хочет, чтобы его уволили. Он хочет, чтобы его выгнали из страны.       Тарн очень медленно выдыхает. Тайп попросил его не вмешиваться. Он должен уважать его решение.       Но, черт возьми, он ненавидит чувствовать себя таким беспомощным.       — О чем ты думаешь? — бормочет Тайп ему в плечо. Тарн быстро целует его в макушку. Он мог бы солгать, но Тайп знает. Он всегда знает, когда Тарн лжет о чем-то подобном, и, честно говоря, Тарн даже не хочет пытаться соврать. Разыграть маленькую безобидную шутку, чтобы заставить его ревновать, — это одно, но не быть честным в своих чувствах, когда Тайп спрашивает, — это совсем другое.       — Я ненавижу, что не могу тебе помочь, — осторожно говорит он. — Я не… я не пытаюсь ворваться в здание твоего босса и спасти тебя. Но… мне больно, когда тебе больно. Я бы сделал все, чтобы уберечь тебя от боли, ты же знаешь это. И я чертовски ненавижу то, что я так бесполезен прямо сейчас, что я ничего не могу сделать, чтобы тебе не было больно.       Он практически задерживает дыхание, когда заканчивает. Умение Тайпа контролировать свой характер прошло долгий путь с тех пор, как ему было восемнадцать, но он не был бы тем мужчиной, которого любит Тарн, если бы не проявлял небольшую вспыльчивость.       Тайп шмыгает носом и несколько раз поворачивается. Но его хватка на руке Тарна не ослабевает ни на секунду; если уж на то пошло, он сжимает ее еще крепче.       — Да, я понимаю, — наконец произносит он. Тарн тяжело выдыхает и снова целует его в макушку, скорее просто зарывается лицом в густые волосы возлюбленного и вдыхает его запах. — Но ты ничего не можешь с ним поделать.       — Я знаю, — тихо соглашается Тарн, и они сидят в таком позе еще немного. Кофе Тайпа остывает на столе, но Тарн не возражает. Дело не в кофе.       — «Мне больно, когда тебе больно». Блин, даже для тебя это слишком слащаво. Ты определенно так не говоришь, когда шлепаешь меня!       Мозг Тарна резко останавливается, поворачивает направо и мчится к новому месту назначения.       Это… это одна из тех вещей, в отношении которых Тайп все еще испытывает милую застенчивость.       Они играли в постели со всевозможными вещами и кинками. Обычно они остаются в значительной степени ванильными, потому что Тарна всегда больше всего заводил сам Тайп, и иногда ему даже не хотелось думать ни о чем другом, потому что он не хотел отвлекаться от запаха кожи Тайпа, звуков, которые он издавал, от того, как двигалось его тело…       Но они иногда добавляли перчинку в свою сексуальную жизнь, и инициатором всегда был Тарн. Тайп даже не заикнется об этом, ни до, ни после того, как ему выебут мозги. Если Тарн хотя бы намекнет на это, даже в уединении их собственного дома, он, скорее всего, получит удар по плечу и яростно покрасневший котенок убежит на кухню…       Поэтому когда Тайп внезапно заговорил об этом…       У Тарна пересохло во рту. У него внутри все сжимается, что-то неуклонно растет при мысли о том, что он хочет сделать. Тайп сейчас лежит, свернувшись калачиком, и молчит, но Тарн знает, что внутри него все еще бурлят гнев и разочарование, которым нет выхода, и по затылку проходит ровная линия напряжения от того, как мало он может сделать, чтобы помочь…       Это. Он может сделать это, чтобы помочь. Это поможет им обоим.       Тарн надолго зарывается лицом в волосы своего парня. Тайп все еще лежит под ним очень тихо, как будто ему потребовался внезапный прилив эмоций, чтобы произнести эти слова, и теперь он дрожит, ожидая ответа. Тарн любит его так сильно, что у него болит сердце. Эти слова были версией просьбы Тайпа о том, чего он хочет, в чем нуждается, и Тарн собирается дать ему это.       — Раздевайся и ложись на кровать, — тихо говорит он. Наступает пауза, а затем Тайп подчиняется. Он, опустив голову, выходит из комнаты, но Тарну не нужно видеть его лицо, чтобы понять, какие розовые у него щеки. Тарн еще мгновение сидит неподвижно, уперев сжатые в кулаки руки в бедра. Он уже становится твердым, даже без единого прикосновения, и давление на молнию доставляет дискомфорт.       Он стоит в дверях, когда заходит в спальню, и просто смотрит на Тайпа, который тяжело дышит и ерзает на простынях, полностью обнаженный, уже возбудившийся член лежит у него на животе. Он красивый. Тарн хочет погубить его. Он хочет заставить его кончить так сильно, что тот заплачет.       — Подними руки над головой.       Тайп колеблется всего секунду, прежде чем выполняет приказ. Тарн знает, что для него гораздо хуже, когда эти приказы устные. Тайп хочет, чтобы его удержали, хочет, чтобы Тарн схватил его за запястья и положил их туда, куда он хочет — Тайпу приходится выполнять приказы, и это выводит его из себя намного быстрее, заставляет его быстрее погружаться в пучину.       Но… он действительно колебался.       — Перевернись, — добавляет Тарн. Все тело Тайпа сжимается, прежде чем он медленно перекатывается на живот. Тарн видит, как его трясет, и слабо улыбается, добавляя, — …и раздвинь ноги, чтобы я тебя увидел.       Единственные звуки в комнате — это учащенное дыхание Тайпа и шелест простыней, когда он медленно — очень медленно — раздвигает ноги. Тарн тоже тяжело вздыхает и, наконец, отлипает от дверного проема.       — Ты колебался.       — Нет.       — Не разговаривай.       Тайп издает какой-то звук, плотно сжимая губы. Это хороший звук. Тарн восхищается золотистым изгибом его спины и великолепной задницей. Он тихо сбрасывает одежду на пол, а затем забирается на кровать. В руках у него самая простая пара галстуков, почти идентичная той, что он купил много лет назад, — Тайпу они нравятся, потому что их легко развязать, Тарну они нравятся, потому что они мягкие, но прочные и оставляют милые розовые следы на золотистой коже. Они легко обхватывают запястья Тайпа, связываются вместе у него над головой, а затем привязываются к спинке кровати, и тогда Тарн может сидеть и любоваться видом Тайпа, распростертого под ним.       — Ты колебался, — снова говорит он, и Тайп хнычет, вдавливая бедра в кровать. О, он уже так отчаянно хочет большего. Тарн намеренно ничего не говорит, ничего не делает, остается совершенно безмолвным и неподвижным, в то время как напряжение нарастает, а затем Тайп начинает слегка ерзать, затем еще раз, сходя с ума, извиваясь на кровати, не в силах перевернуться. Он начинает дергать за узлы и…       Тарн с резким шлепком опускает руку. Тайп издает нечеловеческий звук, наполовину крик, наполовину рыдание, когда его тело обмякает на кровати, а затем сразу же снова напрягается…       Шлепок.       Тарну приходится хвататься за свой собственный член, когда он снова и снова шлепает Тайпа по ягодицам. Его парень сходит с ума, все еще извиваясь и дергаясь, как будто хочет освободиться, и захлебывается стонами каждый раз, когда рука опускает. Кожа на его заднице покраснела и начинала приобретать ярко-розовый оттенок к тому времени, как он падает на кровать, издавая тихие всхлипывающие звуки, лишь наполовину заглушаемые подушкой.       Тарн вытягивается рядом с ним, и Тайп тут же отворачивает лицо, пытаясь зарыться поглубже. Это мило. Это очаровательно. Сердце Тарн слегка подпрыгивает от такой привлекательности, от того, что Тайп все еще немного застенчив. Он гладит возлюбленного вверх-вниз по спине и прижимает свой невероятно твердый член к его бедру, просто чтобы Тайп знал, что его еще ждет. Второй мужчина покрыт тонкой пленкой пота и уже выглядит измученным, он лежит на кровати без сил и тихонько всхлипывает в подушку. Тарн целует его в плечо. Он еще не закончил.       — Раздвинь ноги шире. Шире. Шире.       Тайп раздвигает бедра, пока Тарн достает смазку из прикроватного столика и небрежно его подготавливает. У них есть устоявшиеся стоп-слова, но более того, он знает, что Тайп сможет выдержать и в чем нуждается. Тайп остается податливым до тех пор, пока Тарн не раздвигает ноги еще шире и не прижимает головку члена к его дырочке, а затем слегка дергается.       — Подожди...       — Ш-ш-ш, — Тарн успокаивает его, надавливая снова и снова, просто удерживая головкой члена дырочку открытой, заставляя ее растягиваться. Он знает, что Тайп не пытается протестовать. — Лежи спокойно.       — Ах, Тарн..!       Тарн продолжает давить, крепко держит Тайпа за бедра, чтобы он не мог вырваться, не мог ничего сделать, кроме как лежать и принимать все, что Тарн хочет ему дать. Его мышцы снова напряглись по всей спине, на что Тарн счастливо улыбается, видя доказательство того, что все еще есть напряжение, которое ему нужно выебать из него.       Так он и делает.       Тарн наклоняется над телом возлюбленного, растянутым и связанным специально для него, кладет руки ему на плечи, а затем просто трахает Тайпа, как ему заблагорассудится. От тесноты он в считанные секунды стискивает зубы. Тело Тайпа так идеально горячо и плотно обхватывает его, а звуки, которые он издает, тихие всхлипывания, когда его руки запутываются в галстуках, просто вышибают мозги.       — Ах, ах, Тарн, пожалуйста…       — Ты такой идеальный, — Тарн немного наклоняется, чтобы уткнуться носом в волосы Тайпа, почувствовать тепло, исходящее от его кожи. Его бедра ни на секунду не перестают вколачиваться в него. — Ты так хорош для меня, посмотри на себя, ты такой милый, принимаешь мой член полностью, ммм?       — Блять.       Тайп снова изгибается, и Тарн просто наслаждается этим движением, держа свой член полностью засунутым внутрь, так что все, чего добивается Тайп, — это снова насаживается на него, принимая Тарна еще глубже в свою сладкую маленькую дырочку.       — Ты никуда не пойдешь, — шепчет Тарн, позволяя ему услышать улыбку в своем голосе. — Я буду удерживать тебя здесь, пока не закончу с тобой. Такой хорошенький… — он намеренно хватается обеими руками за ягодицы, сжимая розовую плоть. Тайп всхлипывает, пытаясь свернуться калачиком, несмотря на то, что лежит на кровати лицом вниз. Тарн снова сжимает его, а затем раздвигает ягодицы, чтобы он мог наблюдать, как его член входит и выходит. — Такой хорошенький, посмотри, как хорошо ты раскрываешься для меня. Может, потом я раздвину тебе ноги, вернусь позже и трахну тебя снова.       Руки Тайпа были сжаты в кулаки вокруг галстуков с тех пор, как они начали. Тарн все это время не спускал с них глаз, и теперь он издает благодарный звук — он так возбужден, что это причиняет боль, он так чертовски сильно хочет кончить, что ему приходится собрать все свои силы, чтобы просто не врезаться в Тайпа, пока не кончит, — когда пальцы Тайпа медленно разжимаются и обмякают, то же самое начинает происходить с его руками и остальным телом. Идеальный.       Но Тарну нужно поторопиться, пока он не сошел с ума.       Он давит на верхнюю часть спины Тайпа, а затем толкается вперед всем телом, заставляя золотистые бедра приподниматься, пока его колени не обретут равновесие под ними. Толчки возобновляются, и Тайпу ничего не остается, как принять это, его задница становится все розовее и розовее. Но члену Тайпа теперь не о что тереться, так что Тарн упивается каждым отчаянным звуком, который он издает, когда возлюбленный разрывает его на части и не дает кончить.       Где-то там, в хныканье и вздохах, слышится еще один звук. Тарн врезается в него до тех пор, пока его яйца не ударяются об ягодицы Тайпа, потирается, наслаждаясь напряженностью вокруг каждого сантиметра члена, а Тайпу не остается ничего, кроме как принять это, и наклоняется, чтобы уловить мольбы.       — …пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Тарн так сильно его любит.       Он прижимается всем телом к Тайпу, а затем просовывает руки под него. Он все еще погружается глубоко, когда обхватывает член Тайпа и делает несколько сильных поглаживаний — его парень истекает, предэякулят мгновенно покрывает всю ладонь Тарна, показывая, насколько он мокрый, — а затем начинает трахать его как следует, с каждым толчком вгоняя ствол глубоко внутрь и одновременно поглаживая его.       Тайп стонет, умоляет, задыхается, содрогается и, наконец, кончает так сильно, что Тарну приходится прикусить плечо из-за тисков вокруг его члена, золотистое тело неудержимо сотрясается. Тарн позволяет ему рухнуть на кровать, а затем ложится на него сверху — все, что ему нужно, это еще несколько раз окунуться в восхитительное тепло, и тогда он кончает сам, чувствуя, как оргазм прокатывается по нему с головы до ног, когда он наполняет Тайпа своей спермой.       Его колени не хотят сгибаться, но забота о любимом человеке стоит на первом месте, поэтому Тарн заставляет себя встать. Он вытирает их обоих, а затем достает из шкафа тяжелое пуховое одеяло — оно слишком теплое, но его тяжесть успокаивает, — и они оба укрываются под ним. Затем он прижимает руки Тайпа к своей груди, чувствуя, какие они нежные и изящные, когда не переполнены гневом.       Тайп все это время был вялым и, казалось, находился в полубессознательном состоянии, но он сразу же уткнулся носом в теплую шею возлюбленного. На его лице следы слез, и Тарн нежно целует их, потом губы, потом нос, потом лоб. Все прежнее напряжение ушло, вытесненное из него, и Тарн чувствует, как все части его самого собираются воедино, а затем расслабляются, облегчение захлестывает его волной.       Он помог. Он не позволил Тайпу страдать в одиночку. Он сделал так, чтобы ему стало лучше.       Это все, что он когда-либо хотел делать.       Через некоторое время Тайп широко зевает и приходит в себя настолько, что шмыгает носом и предостерегающе смотрит на Тарна, давая понять, что они не собираются упоминать об этом. Тарн просто весело улыбается и возвращается к своему обычному слащавому поведению, крепко обнимая Тайпа и требуя поцелуев, и в целом просто выставляя себя надоедливым.       — Ай’Тарн, ты только что кончил, когда ты успел опять возбудиться?!       — Ммммм, моя женушка просто неотразима, — Тарн целует своего парня за ухом и наблюдает, как он дрожит. — Как я могу не хотеть прикоснуться к тебе?       — Как тебе вообще в голову приходят такие дурацкие фразы? — Тайп извивается, как будто пытается отпихнуть Тарна, хотя каким-то образом это, кажется, удобно перемещает его в любимую позу для сна. Тарн утыкается лицом ему в затылок и глубоко вдыхает. Он чувствует себя спокойным и удовлетворенным. Умиротворенным. Он и не подозревал, что может существовать такой мир до того, как встретил Тайпа.       — Такой грубый, — бормочет он. — Я веду себя как хороший парень, демонстрирую всю свою любовь и романтическую натуру…       — Похотливую натуру!       — …моей женушке, которая меня даже не ценит… — он делает паузу, чтобы позволить нанести ему еще одно оскорбление, но вместо этого следует долгая пауза. Одной рукой он крепко обнимает Тайпа за талию, и вдруг чья-то рука берет его за ладонь, поднимая ее так, что Тайп может запечатлеть нежный поцелуй на их переплетенных пальцах.       — Я ценю тебя, — шепчет он, и Тарн крепче прижимает его к себе. Он так сильно любит этого мужчину, любит его обаяние, его упрямство и вспыльчивый характер…       О, и его задницу, конечно.