Его упрямая студентка

Я старательно изучала вопросы, выводила жирные галочки напротив правильных ответов. Хотелось доказать ему, что я не выскочка с пустой головой, а умелая студентка. В моей школе половина учеников с горем пополам закрыли аттестат на тройки. Смотря на них, мне желалось поддаться ласковому чувству беспечности, тихо уносящему по течению мутной реки. Но я знала, что эта дорога на сельскохозяйственные поля. Моя бабушка отработала на них сорок лет, мама — двадцать. Когда они пытались что-то изменить, каждый раз жизненные ямы не давали им сменить работу. Я должна была вырваться! Получить высшее образование и найти хорошую работу в столице. Марат Ильясович не встанет на моём пути. Наоборот. Когда он увидит моё увлечение профессией, то возьмёт в Орион тур. – Готово! – воодушевлённо сказала я. Он сидел за преподавательским столом и читал какие-то документы. – У вас ещё пять минут, – сообщил мужчина, не отрываясь. – Лучше перепроверьте. – Я во всём уверена, Марат Ильясович. Быть рядом с ним в тишине волнительно. Слышать, как он делает глубокий вдох, как живо и размашисто пишет. А самое страшное — это неосязаемая тонкая нить между нами. Он лишь преподаватель, а я его студентка. Но встречи вне университета позволили взглянуть в его глаза дольше приличного. И я увидела в них нечто скрытое, кажется, неположенное мне знать. – Поспешность и горячий ум могут вас погубить, Лилия Николаевна. – Вдруг всё же спасёт, – с улыбкой произнесла я и хотела было вылезти, но он остановил. – Я подойду. Мужчина взял мой тест и начал внимательно смотреть ответы. Я ёрзала на месте, сжимала и выкручивала свои пальцы. Мысленно успокаивалась тем, что это лишь очередное задание. Однако в глубине души я трепетно ждала результата. – Читала вспомогательную литературу, что вы прислали, – с нетерпением сказала я. – Не потому, что мне нужно пройти тест. Я сама люблю изучать… – Тихо, – властным голосом потребовал он. Замолчала. Он стоял близко. Я могла протянуть руку и коснуться его рубашки. Пальцами скользнуть вверх от пуговицы к пуговице. К расстёгнутому белому воротнику, к чуть загорелой и сильной шее. Я могла бы приложить свою ладонь к его теплой коже. Могла бы… – Всё правильно. Правильно? Что?! Он прочитал мои мысли… – Тест сдали. А-а, ну, конечно, тест! – Есть ли у вас вопросы или замечания? – спросила я, вытянувшись стрункой. – По некоторым пунктам я добавила краткие пояснения, чтобы показать степень осведомленности. Преподаватель отошёл к столу и начал собираться. – Я не просил вас об этом. – Да. Но тогда вы четко дали уяснить, что я плохо изучила материал. Поэтому… – Лилия Николаевна, я поставил «отлично» за тест, – строго напомнил он. – Каким был ваш процесс подготовки, меня абсолютно не волнует. Вы свободны. Кольнуло что-то внутри, но я не пошевелилась. Секунд двадцать понадобилось, чтобы боль утихла. Я положила в сумку тетрадь и его чёртову ручку, которую он дал мне в первый день. Я писала ей все лекции и семинары, а она была до отвращения стойкой и никак не заканчивалась. Мне хотелось её кинуть ему прямо в лицо. Ускоренным шагом я бросилась к двери. В мгновенье остановилась и помутневшее сознание не нашло причин уйти спокойно. – Это всё, что вы можете сказать? Он перевёл на меня раздражённый взор. Какая я плохая, нахально разговариваю с преподавателем! – Что вы мечтаете услышать? Я боролась с желанием сказать что-то хлёсткое, вроде: «Хватит быть такой задницей!». И всё-таки осознавала, кто передо мной, кто не простит мой гнев. – Элементарные слова…, – сглотнула, ощущая, как сердце заколотилось в груди, – что я молодец и хорошо подготовилась. На его лице читалось недоумение, словно я произнесла речь на филиппинском. Мне хотелось ухмыльнуться, ведь ошарашить Марата Ильясовича трудно. Однако я была слишком взволнована предвкушением его ответа. – Если вам нужна похвала, – равнодушным голосом произнёс он, – то ищите её в другом месте. Я поджала губы и отвернулась. – Одобрение в педагогике — это метод повышения мотивации к изучению предмета, – тихо выдавила я, сквозя обидой. Звук его шагов слился со стуком сердца. Марат Ильясович встал рядом со мной. Томительная волна мурашек прокатилась по спине. Я просто замерла, здесь прохладно — уговаривала себя поверить в это. – Вы осуждаете мои методы? – с пугающим спокойствием он задал вопрос. Я повернулась к нему. Если уж начала разговор, то следует закончить его храбро. – Думаю вам нужно стать добрее и более открытым к людям. Он не поймёт. В его глазах мелькнуло нечто тёмное, наводящее лишь к одному сигналу: «Нарвалась, девчонка!». Рахманов толкнул меня к стене и прижал широкой ладонью моё плечо. Если мужчина решил, что я стану вырываться, то он ошибся — я не сдвинусь с места, даже если аудитория начнёт гореть от нашего безумства. Сделав шаг вперед, он оказался в рисковой близости со мной. Я подняла голову, чтобы увидеть, как он уничтожает меня взглядом. Мы смотрели друг на друга целую вечность, мне так казалось. Потому что столько внутренних терзаний не могло пронестись всего за минуту. Я не сдержала протяжный «ах», когда он нагнулся к моему уху. – Если вы решили, что можете давать мне советы, то вы ошиблись. Позволю напомнить, что вы являетесь студенткой моего курса. И я не буду строить иллюзий, что меня заботят переживания о том, есть ли у вас мотивация к предмету или нет, довольны ли вы моими отзывами о способностях студентов или рыдаете по ночам от недосказанности. Если вам нужны овации, то разочарую вас — далеко в этой жизни вы не продвинетесь. Мотивацию, Лилия Николаевна, вы обязаны находить в себе сами. А о глупых замечаниях, возможно будущему начальству, следует решительно забыть. Вам понятно? Внезапный шум в коридоре дополнил ошеломление, плескающееся в моём теле. Рахманов не растерялся и другой рукой быстро стукнул по выключателю, и свет в аудитории погас. Оглушающая темнота. Беспокойное дыхание обоих. Разрывающая сердитая горечь. – Вы больше не будете забывать обращаться ко мне по имени-отчеству, не будете ставить под сомнение мой авторитет и не будете мнить себя всезнающей. Иначе можете отчисляться с моего курса! Уяснили? Я еле сдерживала отчаянные слезы, которые так и стремились политься из глаз. Только сейчас я поняла, что с каждой новой встречей его любезность хитро обманывала меня. С самого начала я должна была всеми силами держаться от него подальше! – Не слышу вашего решения! – гневно прошипел он. Я обреченно кивнула, случайно задев носом его щёку. Подскочив на месте, начала дергаться и извиваться, как раненая птица. Преподаватель отпустил меня, но бесконечная темнота заставляла меня думать, что он везде. В моих судорожных вдохах от подступающих слёз, в моей вязкой крови из-за жесткого потрясения, в моих очаровательных надеждах устроиться в Орион тур. – Можно мне уйти? – на грани слышимости взмолилась я. – Пожалуйста… – Я не держу вас. Шатнувшись, я развернулась и вылетела из аудитории. Прикрыв ладонью губы, из меня вырвалось рыдание. Я не разбирала коридоры, просто чувствовала всей душой, что желаю оказаться в безопасном месте. Только споткнувшись на улице о бордюр, пришла в себя. Я была на полпути к общежитию. Вечерняя свежесть пробрала мои открытые руки и ноги. Пришло осознание, что на мне была лишь волейбольная форма. Как никогда я ощутила себя безмолвно уязвимой — потерянной и совсем раздетой для улицы. Достав телефон с треснувшим экраном, я нажала на зелёную трубку под именем «Тимофей». Затяжные гудки раздирали в клочья моё упование на спасение. Когда вызов сбросился от неответа, я с яростью бросила телефон об асфальт и упала на колени, сдирая кожу.