История Катарины

      Катарина слышит, как женщина что-то шепчет в забытье. Жарко, словно при лихорадке:       — Да, боже… ещё чуть-чуть. Ещё… Да!..       Шёпот сменяется приглушённым вскриком, Маргарет наконец-то кончает, отпуская волосы Катарины. Девушка отрывается от паха, слизывая влагу с губ, и тут же позволяет вовлечь себя в поцелуй.       Целоваться ей нравится. Впрочем, всё остальное тоже.       Их третья встреча.       Девушка почти смирилась.       Почти.       — Если вы будете так кричать, нас услышат, — шепчет она, когда Маргарет чуть отстраняется.       Они лежат на кровати лицом к лицу, и Катарина в очередной раз поражается, насколько молодо выглядит женщина перед ней. А эта озорная улыбка… прямо как у мальчишки-сорванца перед очередной шалостью.       — Душа моя, — Маргарет слегка проводит кончиком пальцев по её щеке, и девушка вновь чувствует томление внизу живота. — Позволь и мне заставить тебя кричать…       — Я не уверена, что… ах! — женщина уже подаётся вперёд, слегка сжимая сосок Катарины губами, и мысли девушки тут же начинают путаться.       Рука Маргарет сжимает её бок. Притягивает к себе. Движение языка будоражуще терзают кожу.       Катарине хорошо. Так безумно, безнадёжно хорошо.       Внезапно Маргарет прекращает свою сладкую пытку, и девушка замирает в её руках:       — Что?       — Я хочу, чтобы ты мне велела, — женщина смотрит на неё снизу вверх.       О, этот взгляд искусительницы! Катарина тянется к губам, но Маргарет со смешком отстраняется:       — Ну же, скажи мне, что делать.       — Нет, — Катарина жмурится. — Это стыдно!       Она тут же чувствует губы на своих губах и отвечает на поцелуй, не в силах сопротивляться.       — В этом нет ничего стыдного, — Маргарет слегка прикусывает её нижнюю губу. — Но это тебя раскрепостит. А я очень хочу, чтобы ты раскрепостилась. Я знаю, что в тебе запрятано. Поверь мне…       Она целует подбородок. Очень неряшливо, влажно, и это ещё больше возбуждает Катарину. Маргарет проводит языком по шее. Катарина бьётся. Стонет.       Между её ног так жарко. Она так нуждается в прикосновении там…       — Пожалуйста, — шепчет она, сдаваясь чарам этой женщины. — Я прошу вас…       — Это просьба. Не приказ.       — Тогда просто сделайте это!       Пальцы почти касаются паха.       — Сделать что? — Маргарет легко переворачивает её на спину, продолжая терзать тело губами.       — Я… я не знаю, как это называется.       — Поиметь. Трахать. Ебать.       Такие слова не произносят в обществе. А уж тем более леди. Леди о них и думать не следует. Но Катерине плевать. Каждое из этих слов отдаётся в её лоне.       — Просто трахни меня уже, чёрт возьми! — рычит она, едва ли понимая, что говорит.       — Ого!       Маргарет тихо смеётся и, наконец, раздвигает её ноги…       Катарина хорошая ученица.       — Мне нравится, когда ты груба, — после они всегда разговаривают в постели. — Я знаю, что тебе тоже это нравится.       — И да, и нет — наверное, так и сходят с ума, — Катарина касается кончиками пальцев щеки Маргарет. — Теряются в собственном разуме и уже не могут понять, что правильно, а что нет.       — Ты очень поэтична.       — Меня… — девушка на секунду задумывается. — Пожалуй, пугает то, что меня это больше не пугает.       — И не должно пугать, — женщина ловит её руку, целует тыльную сторону ладони. — Пока мы вдвоём — можем делать что угодно.       — А Бог?..       — Ну, — она вновь улыбается своей искушающей улыбкой. — Лично я с ним не встречалась…       — Святотатство, — тянет девушка, но слово это выходит дразнящим.       Она легко садится на ноги Маргарет, обхватывает её запястья. Отмечает, что ей нравится быть сверху. Нравится чувствовать её всем телом.       Внутри их обеих так много энергии — бешеных, неистовых зверей. Возможно, именно поэтому их так сильно тянет друг к другу… иррационально, бесконтрольно.       Катарине кажется, она никогда не насытится этим.       — Хочу тебя, — хрипло признаётся она и тянется к заветной шее.              Это так странно — днём притворяться, будто ничего не происходит. Катарина сидит в гобеленовой за больши́м круглым столом. Перед ней вышивка. Рядом матушка, сестра, несколько служанок…       Они занимаются рукоделием здесь почти каждый день, и только сейчас девушка задумывается о том, что однообразие может наводить скуку. Она косится на Маргарет, которая тоже пожелала присутствовать, но, вопреки ожиданиям, разместилась подальше от других женщин.       Маргарет читает свою книгу, казалось, не замечая ничего кроме рукописных слов. Катарина невольно следит за её пальцами, как они переворачивают страницы, слегка поглаживают чёрную обложку…       И она знает, на что способны эти пальцы. Что вытворяют они, когда наступает ночной час…       — Почему вы не с нами, тётя? — звонкий голос сестры вырывает Катарину из омута собственных мыслей.       — Анна! — одёргивает её мать. — Будь добра не забывать о вежливости!       А она забывает и частенько. При этом Анна ведь уже не ребёнок, хотя порой ведёт себя совсем несносно. Катарина думает, что всё дело в том, что она — младшая, ей слишком многое позволялось. Иногда девушка думает, что это нечестно.       — Простите и позвольте…       — Да всё нормально, дорогая, — Маргарет откладывает книгу. — Дело в том, что вышивка никогда не казалась мне занятием более-менее увлекательным.       — Боюсь, сестра, — матушка хмурит брови. — Ты, в свойственной себе манере, забываешь, что помимо развлечений есть удел.       — Ох уж эти обязательства! — Маргрет бросает быстрый хитрый взгляд на Катарину. — Но, возможно, иногда нам сто́ит позволять себе быть беззаботными.       Катарина чувствует, что краснеет и поспешно отворачивается, делая вид, что ищет что-то среди материалов на столе. Тётя любит играть с огнём, провоцируя её на непристойные воспоминания при всех.       Ничего. Катарина отыграется за это позже. Эта дерзкая мысль заставляет губы дрогнуть в едва сдерживаемой улыбке.       Внезапно она ловит на себе внимательный взгляд матушки.       — Вам необходима моя помощь? — невинно интересуется девушка, поднимая лицо, стараясь не коситься в сторону тёти.       — Нет, — женщина трясёт головой, словно пытаясь отогнать назойливый рой мыслей. — Ничего…       Ещё где-то с полчаса они проводят за работой. Благо Катарина и раньше во время совместной работы не отличалась многословием. Сейчас она позволила рукам двигаться привычно — механически, пока сама витала в облаках, стараясь не слишком часто бросать взгляды на Маргарет.       Вот, спустя какое-то время, приходит слуга. Катарина слышит разговор вполуха — кажется, пришла почта: матушке необходимо разобраться с повседневными управленческими делами.       После смерти отца такие вещи перешли ей.       Она уходит, и дисциплина тут же ослабляется: служанки позволяют себе перешёптываться, Анна слегка горбится, а Маргарет откладывает книгу:       — Здесь определённо не хватает свежего воздуха, а погода при этом чудесная! Пожалуй, я пройдусь по галерее, чтобы размять ноги. Катарина, дорогая, не составишь компанию?       — Я тоже хочу… — начинает было Анна, вызывая у девушки раздражение.       — Душа моя, в следующий раз, обязательно! — непринуждённо подмигивает ей тётя. — Но боюсь, что отвлекать от дел сразу вас двоих будет нечестно.       Катарина поспешно встаёт, намереваясь уйти раньше, чем Анна начнёт пререкаться.       — Благодарю тебя, дорогая, — Маргарет берёт её под руку, улыбаясь, чуть более многозначительно, чем могла бы.       Но, похоже, никто, кроме Катарины этого не замечает.       В галереи, выходящий на внутренний двор, и правда чудесно — погода ясная, воздух пахнет свежестью и предвкушением лета. Солнце светит, но не жарит, а только лишь ласкает кожу.       Катарина внезапно думает, что время, место и компания достаточно романтичное, чтобы сердце трепетало так, как трепещет сейчас, и невольно смущённо улыбается.       — Мне нравится твоя улыбка, — приглушённо сообщает женщина рядом. — Это просто преступление — держать тебя в этих стенах!       — Всё же, это мой дом. Иного я и не знаю…       — Да, но открывать что-то новое будоражит до невозможности, разве я не права?       Маргарет, как бы невзначай проводит пальцами по собственной шее, но Катарина прекрасно знает, к чему этот жест. Минувшей ночью её пальцы были на этом месте, обхватывая, давя, заставляя женщину сжимать в кулаках простыни, хрипеть и стонать…       Воспоминания вновь отдаются сладостью. Скорее бы ночь!..       — Безусловно.       — Знаешь, я ведь всегда любила исследования самого разного толка.       — В этом у меня нет ни малейшего сомнения.       — Ты интересная, — бросает тётя, кинув на неё оценивающий взгляд. — Немногословная, пожалуй, но интересная. Тебе нравится вышивать?       — Когда-то нравилось.       — А сейчас?       — А сейчас, — ухмылка появляется невольно, — наверное, я открыла в себе пристрастие к более активному досугу… и… исследованию чего-то нового.       Не будь Маргарет рядом, Катарина ни за что не стала бы шутить о подобном. Но она здесь, и девушку откровенно несёт.       — Ого, — тётя отвечает на её улыбку своей.       По двору снуют туда-сюда слуги. Катарина видит мальчишку-псаря, жующего булку…       — Всегда было интересно, что у них в головах, — женщина тоже смотрит вниз. — Ты думала когда-нибудь об этом?       — Доселе нет.       — Какие у них мысли? Желания? Чувства? Пороки и грехи?       Шёпот последних слов иголками пробегается по коже — уж слишком много страсти придаёт им Маргарет. Наверное, так умеет только она.       Но в чём Катарина уверена твёрдо, так это в том, что в пороках и грехах тётя разбирается очень и очень хорошо.