Рейс до солнца

      Франц сам не заметил как уснул. Когда он проснулся, в Фелиции уже был вечер, проходили первые в истории страны «демократические» всенародные выборы. Но в Фероне ни о чём не знали — в окна дворца то и дело залетали обрывки народной фелицийской песни «Мы Феликса сыны, Фелиции верны», которую нестройно распевали под губную гармошку солдаты. Судя по тому, что в кабинете всё осталось на своих местах, командир до сих пор не вернулся. Видимо, Феликс очень хорошо спрятался, и за полдня его так и не смогли найти. «Беспроигрышные эротические прятки», - вспомнил Франц слова Феликса, которые тот произнёс, когда они впервые приехали в опустевшее королевство. «Только эротикой тут больше не пахнет. Разве что гнилыми тортами и пирожными»       При мыслях о еде у Франца заурчал живот. А ведь действительно, он не ел уже больше суток. Его организм привык к пятиразовому дворцовому питанию и регулярным обедам с Феликсом в просторном светлом личном кабинете, а здесь был только розовый полумрак да солдатские пайки, запас которых тоже угрожал скоро закончиться. Те, что везли для пополнения запасов провизии, остались в машине, брошенной за пределами Фероны. Франц вышел в коридор и чуть не столкнулся лоб в лоб с солдатом, который хлебал реповую настойку из горла. В голове у Франца что-то щёлкнуло. Он торопливо покинул здание дворца и, пройдя мимо уже не играющих в карты, а смирно стоящих у выхода из города солдат, резвым шагом направился к скучавшему в одиночестве где-то там далеко автомобилю. У него появилась идея.       На тарахтящей машине Франц въехал в Ферону. Пришлось распаковать несколько пайков, чтобы влить достаточное количество реповой настойки в бензобак, однако это того стоило — Франц добрался до города быстро и без происшествий. Притормозив у входа в королевский дворец, он достал чертежи и отнёс их в командирский кабинет. Отдёрнув шторы, Франц посмотрел в окно. Розовые здания Фероны напомнили ему о недавнем сне — жёлтые фелицийские домики… Франц понимал, что на одной настойке до Фелиции, где сейчас уже была ночь, они с Феликсом не доедут. «Куромаку очень рассчётливый человек, он не станет посылать сюда своих подданных только чтобы принести нам топливо. Зелёный и этот, в шлеме с пикой, не выглядят надёжными. Остаётся король Зонтик, но с ним связаться может только месье. А он как назло пропал…»       Сначала Феликс долго рыдал, оперевшись об стену. Затем эмоции откатили, и он стал ходить по небольшому помещению туда-сюда, поднимая тучки пыли при каждом шаге. Ситуация, судя по всему, была фатальная — на первый раз фелицийцы простили королю его безрассудство и сохранили порядок и самообладание. Но не успели они отойти от одного удара — практически сразу же последовал второй, и никакими талонами теперешний порядок вещей было уже не исправить. Феликс допускал мысль, что можно будет использовать «лояльную вооруженную группу граждан» для усмирения тех, кто позволит себе наглость выразить недовольство и тем самым подорвать всеобщее счастье, но вот что его беспокоило — а не подорвётся ли всеобщее счастье из-за самого подавления? Тут Феликс услышал шорох и сопение. Он испуганно дёрнулся и огляделся. Маленький домик, который стал пристанищем сбежавшего от Франца и от своих проблем короля Фелиции, оказался вовсе не пустым. Раздалось болезненное покашливание. Феликс медленно подошел к стоявшему здесь шкафу — звук исходил явно оттуда. Феликс взялся за ручку и потянул дверцу, и на него упало чьё-то лёгкое тело. Судя по запаху, тело не мылось довольно давно, и Феликс рефлекторно зажал нос одной рукой, а другой попытался оттолкнуть тело от себя. Перед ним стоял худой как скелет человек, чьё лицо Феликс сперва не узнал, а когда узнал, то у него глаза полезли на лоб. На тощей шее болталась цепочка с прикрепленным к ней генератором, на голове с немытыми волосами сидела потускневшая от пыли корона. Алый плащ был измят и испачкан, а соболиный ворот сильно облысел. Человек бросил на Феликса жалкий замученный взгляд и устало улыбнулся. Феликс натужно выдавил ответную улыбку. Ему было не весело и не смешно. Перед ним стоял его друг, его враг, его заложник и его брат по несчастью — одним словом, собственной персоной король Ромео.