Калеб

- Что? – сжатые пальцы болезненно впивались в ладони Калеба, а жуткое оцепенение начинало спадать, впуская в маленький мир на старой черепичной крыше что-то кроме тяжелого беспокойства. - Ты не слишком правдоподобно врешь. На досуге придумай легенду получше, договорились? – отстраненность Карлоса была настолько естественной, что, посмотрев на эту сцену со стороны, никто бы не догадался, что прямо сейчас эти двое буквально решили судьбу тысяч людей одной фразой. - Подожди, я только что признался, что обманул вас, и ты просто просишь меня придумать другую легенду? Карлос, ты не понимаешь… - Меня ты не обманул, даже не надейся, - мужчина продолжал невозмутимо всматриваться в горизонт, словно мальчишка, стоящий рядом с ним действительно интересовал его не больше, чем пыль на мостовой. - Пусть так, но я могу быть кем угодно, - Калеб всё ещё не мог поверить, что всё происходящее было реальностью. Карлос со вздохом сцепил руки, подперев ими голову, и прикрыл глаза. Со стороны казалось, что он просто решил поспать вот так, прямо на крыше, но внимательный Калеб почувствовал лишь плохо скрытую усталость, морщинами отпечатавшуюся на молодом лице. - Да, можешь быть кем угодно. Но преступники, воры, убийцы не ведут себя так, Калеб. То, что ты сейчас говоришь мне, не похоже не слова того, кто хочет втереться в доверие. Ты ведешь себя как человек, которому нужна помощь. Я здесь, чтобы выслушать тебя и, по возможности, помочь, но лучше не затягивай, от похода к врачу не отвертишься. Калеб стоял и в немом удивлении смотрел на мужчину, так безропотно поверившего его словам. Аккуратный хвост, украшавший Карлоса буквально пару минут назад немного растрепался, и тонкие пряди падали ему на лицо. Хотелось подойти и убрать их назад, но вместо этого Калеб сел на обшарпанную черепицу, стараясь не касаться своего подневольного слушателя. - Твои родители плохо с тобой обращались? – столь прямолинейный вопрос застал врасплох, ведь правильного ответа на него как будто-то бы не было. - Не думаю, - Карлос, казалось, сразу расслабился и, откинувшись назад, посмотрел на небо, где в эту безоблачную ночь, указывая путь сбившимся путникам, отчетливо виднелись созвездия, - Они просто хотели меня убить. Резкий поворот головы и ошеломленный, немигающий взгляд. «Видимо, начать стоило всё же не с этого», - подумал Калеб ровно перед тем, как стремительно продолжить: - Ну то есть до этого они ничего плохого мне не делали… - То есть…Подожди, давай проясним. Я привык верить своим ушам, и, если они меня не подводят, то ты только что сказал, что твои родители собирались тебя убить. - Не совсем. Ну то есть не сразу. Просто, понимаешь, иногда люди кажутся не тем, чем являются на самом деле, они хранят в своем шкафу множество масок и меняют их в зависимости от обстоятельств. Так вот у моих родителей для меня была особая маска, - всё сказанное казалось Калебу таким бредом, что он сам бы себе не поверил, но юноша продолжал говорить, не желая упускать столь драгоценное внимание человека, готового помочь, - Каждый ребенок в нашей семье был рожден для определённой цели. У каждого было как бы свое предназначение. - Они были служителями? Вот он, тот самый вопрос, решающий всё. - Да, Карлос, - бешено колотящееся сердце успело пропустить пару ударов, пока Калеб наконец услышал ответ. - И ты должен был стать жертвой, - тон его голоса не был обеспокоенным или резким, Карлос не осуждал, не ненавидел, даже не сочувствовал, он лишь сухо констатировал факт, напрашивающийся сам собой, - Как так вышло, что ты узнал раньше времени? Обычно эти подонки достаточно умны, чтобы никто из младших детей не узнал лишнего, тем более о родовых обрядах. Родовой обряд. Впервые Калеб услышал о нем в школе, когда на уроках истории госпожа Бруннер проводила специальные лекции о порядках культа. Тогда, будучи восьмилетним ребенком, он, как и все дети, принял её слова за обычную кошмарную легенду, придуманную с целью испугать непослушных и безмерно любопытных детей, тем самым на долгое время отвратив их от опасных увлечений. Но с недавних пор странная выдумка стала для Калеба Амена суровой реальностью, с которой приходилось бороться. Суть обряда строилась на вере в то, что Бог жаждет платы за свою благосклонность. Если семья хочет богатства и процветания, желает укрепить положения рода, необходимо делиться своими плодами с тем, кто способен всё это дать. Младшие сыновья становились платой за столь желанную гармоничную жизнь. Очевидно, любой нормальный человек, узнав, что по достижению восемнадцати лет его сожгут на костре, пытался бы бежать, насколько набожным бы он ни был. Поэтому от младших детей обычно тщательно скрывалась вера родителей, и правду знали лишь старшие сыновья, которые впоследствии должны были перенять обязанность родителей и продолжить род служителей. То, что Аршат всё это время знал правду, не давало Калебу покоя, ведь его отношения с братом, хоть их и нельзя было назвать близкими, казались теплыми, дружескими и в какой-то степени даже доверительными. Юноша был уверен, что может положиться на Аршата, он видел в нем пример для подражания и в целом всегда опирался на его мнение почти так же, как на мнение отца. Что ж, иногда жизнь преподносит сюрпризы. - Всё вышло случайно. Я просто оказался не в том месте и не в то время, подслушал разговор, который не должен был слышать, а когда собирался незаметно уйти и всё обдумать, попался на глаза матери. - И сбежал? Получается, ты везунчик, Калеб, - лишь на мгновение в напряженном взгляде Карлоса мелькнуло восхищение, исчезнувшее так же быстро, как часто исчезает случайно пойманный неуклюжим малышом солнечный зайчик. - Не совсем. Я пытался, да, но далеко не ушел. Поймали, влили какую-ту настойку, помню, как потерял сознание, а очнулся уже прикованным к кровати. Родители оперативно придумали легенду, снимавшую все подозрения, и для всех знакомых жителей Эведа я просто был болен. Душевно болен. Честно, именно таким я себя и ощущал. Всё казалось бредовым сном, невнятной галлюцинацией, да и сейчас, мысленно возвращаясь в те дни, я иногда стараюсь убедить себя, что на самом деле сошел с ума и мне стоит вернуться домой за помощью,- на этих словах Калеб запнулся и поднял взгляд к звездам, стараясь задержать свой разум в реальности, кричавший о том, что юноша абсолютно здоров, в отличие от его родни. - Ты здоров, Калеб, поверь. Если ты ничего не знал, и действительно считал свих родителей прекрасными, любящими людьми, значит, они просто очень хорошо играли свою роль, а ты был хорошим сыном. - На самом деле, я никогда не считал их идеальными родителями. Мать меня в основном избегала, а отец…Он был идеальным. Да, пожалуй, он был. Я злился на него только за то, что он не может просто взять нас и увезти из Эведа, подальше от своей жены. Ну, зато теперь я его понимаю. Мой отец никогда не был тем, кем пытался казаться, ему бы не архитектором быть, а актером в столичном театре, там он явно добился бы больших успехов. Хрупкие слезинки предательски скопились в уголках глаз, так и норовя выпрыгнуть, выдав самое сокровенное, то, что Калеб отчаянно старался скрыть глубоко в душе. В нем ещё теплилась любовь к Халиму. Мягким, ласковым огоньком она плясала на кровоточащих ранах, но не обжигала, а дарила слабую надежду на то, что всё ещё можно вернуть назад. Калеб не хотел плакать, не сейчас, не перед этим сильным, смелым, прошедшим войну мужчиной, который при этом сумел сохранить в себе достаточно нежности и веры в жизнь, чтобы вот так участливо выслушивать исповедь глупого юнца. Тишина, тяжелым грузом повисшая в воздухе, угнетала, но Калеб послушно сидел, не произнося больше ни слова, он знал, что Карлосу нужно время. Время на собственную битву, наверняка развернувшуюся в его сердце. - Мне жаль. Я никогда не был хорош в утешении, но мне правда очень жаль, - крупная, жесткая и мозолистая, непривычно холодная ладонь легла юноше на колено, - Если ты всё ещё не в жандармерии, значит, доносить на родителей не собираешься? - Нет. Пока нет. Если я сдам родителей властям, пострадают сестры. Мне нужно забрать их оттуда. Забрать из Эведа. Если Кристине ещё может справиться сама, доказать невиновность, то Хлоя ждет ребенка, и я не могу подвергать её семью такому риску. - Только не говори, что собираешься вернуться? Это звучало как безумие, как изощренное самоубийство. Нет, Калеб не собирался. И пусть он пока не знал иного пути, но был уверен, что найдет его. - Не собираюсь. Не в одиночку, - холодный, неожиданно совсем осенний ветер резвился в обрезанных кудряшках, охлаждая разум, но не принося ни капли утешения, - Я пока не знаю, что мне делать, Карлос, но первым делом нужно выжить. Сегодня я останусь в Грасе. Как только наступит утро, пойду искать работу, соглашусь на всё, что предложат, сниму комнату и тогда уже решу, как действовать дальше. - Неплохо. Ты всё продумал, да? – и снова этот бесцветный голос, сотрясающий воздух подобно громовым раскатам. - Я старался. Карлос даже не смотрел на мальчишку, он размеренно вдыхал морозный, пыльный воздух, отбивая костяшками длинных пальцев по черепице сложный, витиеватый ритм. - Что ж, тогда нам стоит поторопиться. С этими словами мужчина встал, одернув измявшиеся полы рубашки и, бросив последний взгляд на медленно затухающие огни ярморочной площади, побрел к старой лестнице. Калеб с удивлением смотрел на отдаляющегося собеседника и не понимал, почему тот столь сухо отреагировал на всё услышанное. Впрочем, юноша и не сказал всей правды. В глазах Карлоса он был просто инфантильным богатеньким мальчишкой, привыкшим получать всё, что пожелает. Вряд ли мужчина верил в упертый характер и жажду справедливости, скорее просто насмехался над наивностью ребенка, выброшенного в большой и жестокий мир. От этого становилось невыносимо больно, но, стоит признать, на месте Карлоса, многие бы не стали даже слушать, а он все же старался помочь хоть в чем-то. Поэтому, сцепив кулаки и натянув жалкое подобие улыбки, Калеб шаткими шагами поплелся следом. Как оказалось, дом Бурака расположился всего в паре кварталов от входа в жилые районы, в самом центре богемной жизни. Окруженное высокими, богато отделанными постройками, это маленькое двухэтажное здание с желтой крышей и живыми цветами на ажурных балкончиках, будто терялось, стараясь не привлекать особого внимания. Если бы Калеб прошел по улице без провожатого, наверняка пропустил бы утонувшее в ночной мгле крылечко, но Карлос вовремя дернул его в сторону. Уверенными шагами взойдя по аккуратной, идеально обтесанной лестнице, мужчина дернул за нить, висевшую сбоку от массивной, лакированной деревянной двери и в ту же секунду по ту сторону раздался звонкий щелчок. Ночные гости вошли в прихожую, и Калеб Амен буквально застыл в удивлении. Внутри этот неприметный домишко, каких в Грасе были сотни, больше походил на роскошную резиденцию чиновника крупного сана или даже дворцового служащего. С удивительной педантичностью начищенный деревянный пол сиял в свете ярких электрических ламп. Использовать такую диковинку как электричество на постоянной основе не мог позволить себе даже Государь, не говоря уже об остальных жителях Йошеры. Здесь же яркий поток света ослеплял входящего с первой секунды, лишая способности дышать и говорить. Стены украшали старинный гобелены, которые, если и были подделкой на великих мастеров, то настолько искусной, что по праву могли считаться уникальными. Короткий, узкий коридор заканчивался винтовой лестницей, а вдоль стен разместились едва заметные двери, одна из которых, распахнувшись, выпустила к пришедшим женщину средних лет с добрым, но отчего-то опечаленным лицом. На её плечи была накинута теплая шаль, скрывающая остальные элементы костюма, а стопы утопали в пушистых, шаркающих тапках. Незнакомка скользнула взглядом по Калебу, а едва заметив Карлоса, расплылась в ослепляющей улыбке. - Карлос, милый! Мы уж думали, ты не зайдешь! – женщина резким движением притянула к себе долгожданного гостя и сжала в крепких, будто бы родственных объятиях, - Ну чего вы стоите, проходите, проходите скорее, я сейчас согрею чаю! Только Бурак с пациентами, часа через три освободиться, но я схожу, потороплю его. Нечего не случиться, если один денечек поработает поменьше. - Не стоит беспокоиться, Мальва, правда! Я, на самом деле, и сам с работой заглянул. Суета, начавшаяся сразу после радушного приветствия, резко прекратилась, и Мальва с обеспокоенным видом вернулась в коридор. - Что случилось? Опять рана беспокоит? Я говорила тебе бросать все эти глупости и жить нормальной жизнью, но кто же меня слушает, я же всего лишь необразованная старуха! Ну так если до моего мнения дела нет, то хоть Бурака послушай! Сейчас же идем наверх, безмозглый мальчишка! Я постелю тебе постель и сразу пришлю сына наверх. В негодовании всплеснув руками, женщина развернулась и быстрым шагом засеменила к лестнице, но Карлос, ловким движением преградив дорогу, тепло взял её за руку и, смеясь, проговорил: - Не знал, что вы такого мнения о моих способностях, мадам. Я, между прочим, дипломированный врач, хоть и не практикующий. А ещё я взрослый, разумный мужчина, способный о себе позаботиться. - Знаем мы таких разумных мужчин! Один вон третьи сутки глаз не смыкает! - С моей раной всё в полном порядке, Мальва, она уже давно меня не беспокоила, и, очень надеюсь, что так будет и дальше. Но вот если вы обернетесь, то прямо перед собой увидите прелестного молодого человека, который очень нуждается в вашей помощи. Женщина развернулась, устремив изучающий взгляд прямо на Калеба, отчего тому стало некомфортно, и юноша, желая сгладить неловкость, вежливо поклонился, стараясь смотреть исключительно в пол. - А он не выглядит больным. - А я, значит, выгляжу? – усмехнулся Карлос, взяв Мальву под руку. - И ты не выглядишь, но тебя я слишком хорошо знаю, паршивец. Как ваше имя, молодой человек? - Калеб. Калеб Амен, мадам. - Амен, Амен… Что-то знакомое, тебе так не кажется? - Мало ли в мире Аменов, Мальва. - Не думаю, что много. В любом случае, он не похож на одного из твоих бродяг. - Так он и не с нами, - озорная, почти мальчишеская улыбка не сходила с лица Карлоса с момента, как он переступил порог этого дома. И сейчас мужчина совсем не был похож ни на одну версию Карлоса, что Калебу довелось видеть раньше. Казалось, сейчас этот невозмутимый человек наконец очутился дома и весь тяжелый груз прошлого, вся ответственность настоящего мигом слетели с его плеч, позволив расправить невидимые крылья. - Милостивый Государь, только не говори, что тоже подался в благотворители. Хотя о чем это я, вы оба неисправимы! - Видишь как хорошо, что хотя бы я со своим дурным характером более не доставляю тебе проблем. Кстати, наверх мы всё же поднимемся, не люблю ждать Бурака в приемной, - и с этими словами Карлос потянул Калеба вдоль по коридору. - Ты доставляешь мне проблемы своим отсутствием, Карлос Фернандо Флайт! – эту фразу женщина буквально выкрикнула вслед уносящимся прочь спутникам, а затем с тяжелым вздохом вернулась на кухню и принялась заваривать чай. Второй этаж оказался обставлен с большей скромностью и, несмотря на всё тот же невыносимо яркий электрический свет, казался совершенно обыденным для любого состоятельно человека. Коридор здесь был ещё короче и вел в три просторные комнаты, двери которых оказались настежь распахнуты. Карлос заскочил в ближайшее к лестнице помещение, буквально пропихнув перед собой ошеломленного Калеба, и с оглушающим стуком захлопнул за собой дверь. Комната оказалась спальней, причем довольно уютной, хоть и вмещавшей лишь самые необходимые вещи. По правую сторону от двери стояла средних размеров деревянная кровать, накрытая пушистым ярко-голубым покрывалом, вдоль противоположной стены тянулся массивный книжный шкаф, до верху заполненный увесистыми томами, а у окна можно было увидеть небольшой письменный столик, на котором, словно в немом ожидании, застыли стопки бумаг и причудливые статуэтки, руки и ноги которых были выгнуты под самыми неожиданными углами. На подоконнике нежились под пристальным вниманием сестричек-звезд одинокий фикус с толстыми темно-зелеными листьями и маленький вьюнок, спустивший свои цепкие извилистые лапки до самого пола. Карлос с шумным вздохом опустился на стул и всё с той же дурашливой улыбкой заметил: - Пожалуй, это единственное место, где с годами совсем ничего не меняется. Мужчина провел рукой по гладкой поверхности стола, и, усмехнувшись, продекламировал: - Как всегда, идеальная чистота, - его рука потянулась к бумагам, и, выудив из середины высокой стопки небольшой, исписанный с двух сторон, лист, Карлос с сожалением и долькой разочарования в голосе продолжил, - И когда Мальва перестанет хранить всё это? - Это ведь твоя комната? – всё ещё немного напуганный бурным приемом Калеб неторопливо осматривался, про себя отмечая, что за порядком в спальне действительно следили. Комната не выглядела нежилой или заброшенной, наоборот, она словно терпеливо ждала своего хозяина, на пару минут вышедшего прогуляться. - Ага, угадал. Я жил здесь после войны, на последних курсах академии. - Разве ты учился не в Йене? - Сначала там, потом здесь, жизнь полна превратностей. - Тогда почему сейчас эта комната пустует? - Вот и я который год задаюсь этим вопросом, молодой человек, - дверь со скрипом распахнулась и в комнату влетела Мальва, ловко держа на руках поднос, полный удивительных угощений. Женщина твердой рукой поставила на стол аккуратный, округлой формы заварочный чайник и три миниатюрные, расписные фарфоровые чашечки. - Это не имеет значения, просто так вышло, - в этих словах не было тяжести, не было обиды, они вышли легкими, как весенний ветерок, в то время как Калебу плавно раскрывающаяся ситуация казалась странной. Сложно было представить себе, что человек, так яро стремившийся к своей мечте, вдруг бросил все, почти достигнув желаемого. - Жизнь полна превратностей? - Именно, - щелкнув пальцами, произнес Карлос. - Бурак освободиться через пару минут, и сразу поднимется, - Мальва осторожно разлила чай, расставила блюдца с ягодами и сладкими рулетами и присела на край кровати, неотрывным, многозначительным взглядом смотря на Карлоса. В конце концов мужчина, не выдержав повышенного внимания, утомленно откинулся на спинку стула и, закрыв глаза, выпалил: - Ну давай, спрашивай, возможно, я даже отвечу. - Ты изменился. - Стал ещё краше? - И это тоже, - деловито кивнув, женщина перевела взгляд на Калеба, - Что с ним? Калеб был рад, что в этом доме его, по-видимому, не собирались спрашивать ни о чем, что касалось его прошлого. А потому юноша позволил себе расслабленно прислониться к шкафу и исподлобья наблюдать за тем, как ловко Карлос манипулировал фактами, складывая фальшивую историю из подлинных эпизодов. - Сорвался со скалы. Сбежал от нерадивых хозяев, попал под ливень, оступился. Сама знаешь, как это бывает. Идти ему было некуда, поэтому остался с нами. - Хозяев? Так ты слуга? Теперь уже две пары глаз пристально смотрели на Калеба, сверля в нем зудящую дыру. Калеб понимал, что сейчас стоит просто довериться Карлосу, а потому вновь поклонился и подтвердил: - Да, мадам. - Выглядишь слишком опрятно. - Ну так мы приодели, у Джебома слишком много вещей, давно пора было отдать нуждающимся. Закинув ногу на ногу, Карлос зевнул и, словно зацепившись за такую возможность, Мальва быстро предложила: - Останетесь? Я заправлю постель. Ещё одной кровати, правда, нет… В это мгновение дверь распахнулась, и в комнату влетел встревоженный мужчина среднего роста, одетый в легкую черную рубашку из плотного хлопка и серые брюки, явно сшитые на заказ и отлично скроенные. Иссиня-черные, короткие волосы его были спутаны до состояния колтунов, а удивительно глубокие голубые глаза выражали крайний восторг и трепет. Он выглядел так, словно прямо сейчас переживал самый счастливый момент своей жизни. Распахнув объятия, мужчина кинулся к успевшему подняться на наги Карлосу: - Наконец-то! Где тебя носило? Ты хоть знаешь, что мы думали? Мать уже сама хотела на площадь идти. - Эй, ну успокойся, пришел же, - несмотря на видимое спокойствие, было заметно, как искрились глаза Карлоса, как подрагивали его руки, отвечая на крепкие объятия. - Я тебя из-под земли достану, Флайт, только попробуй не прийти. Давай сначала о работе. Что там у тебя? - Вон, пациент, - серьезно кивнув в сторону Калеба, мужчина, сменив тон со смешливого и саркастичного на уверенный и рассудительный, продолжил, - Множественные наружные и внутренние ушибы, особо задета область ребер. Выраженные отеки держались несколько дней, затем начали спадать. Болевой синдром изначально ярко выраженный, резкие простреливающие боли в конечностях, менее интенсивные в области грудной клетки, но здесь я не уверен, к моменту проверки он уже окончательно потерял сознание и не приходил в себя около недели. После пробуждения наблюдалось нарушение координации и легкое головокружение. Тошноты не было, череп не был сильно задет, думаю, сотрясения удалось избежать. Скопления крови или жидкости в ушибленных суставах, насколько я могу судить, отсутствуют. Растяжений или разрывов тоже нет. Но, в целом, его состояние меня беспокоит. - Зная тебя, ты сделал все, что мог. И, судя по тому, что парень крепко держится на ногах, сделал в лучшем виде. Идем вниз, там разберемся. Бурак только на первый взгляд казался суетливым и слишком эмоциональным, но оказавшись в привычной атмосфере отделанного каменной плиткой кабинета, он преобразился в статного, внимательного специалиста с удивительно размеренным и кропотливым подходом к работе. Кабинет, к слову, оказался достаточно просторной комнатой, объединенной боковым входом с соседним помещением, дверь в которое сейчас была притворена. Здесь не было ничего лишнего, ни единого украшения или вычурного предмета интерьера. Рабочий стол, несколько кресел, ширма, кушетка и огромное, в полный рост зеркало, ну и, конечно, вездесущее электричество – вот и всё убранство, кардинально отличавшееся от того, что Калебу доводилось видеть у специалистов Эведа. Выходя из-за ширмы после проведенного осмотра, юноша мельком глянул в начищенную до блеска зеркальную поверхность и обнаружил, что сейчас был совершенно не похож на прежнего Калеба Амена. Он значительно похудел, обрезанные волосы отросли, но, на удивление, не были грязными и торчали в разные стороны. «Видимо, их мыли, пока я был без сознания», - пришел к единственному логичному выводу юноша. Лицо выглядело уставшим, но не болезненным, что не могло не радовать. И даже заострившиеся скулы, приютившие пару синяков, не портили природного обаяния молодого мужчины. - Как я и думал, всё хорошо, можешь не беспокоиться. Не знаю, что ты с ним делал, но восстановился парень просто идеально. Я выпишу рецепт на мазь, Мальва утром по пути в лавку, всё купит. Думаю, что с ней делать, объяснять не нужно. - Не стоит, я сам зайду к аптекарю, всё равно днем нужно будет вернуться на площадь. Калеба с вами оставлю только, он к нашим представлениям особой страсти не питает. - Значит, Калеб… Думаю, можно отправить его наверх, не уверен, что в ваших вагончиках вообще можно выспаться, пусть хоть день проведет в теплой постели. - Не нужно… - обеспокоенно вклинившись в чужой диалог, запротестовал юноша. Вот только договорить ему никто не позволил. Безапелляционный тон Карлоса не давал выбора. - Правильно, не нужно со мной пререкаться. Мальва даст тебе полотенце, сходи в душ и ложись спать, завтра решим, что с тобой делать. Выходя из кабинета и оставляя мужчин наедине, Калеб краем уха уловил фразу, заставившую его на миг замереть. - Вы, как обычно, в Сельт? - Да, не люблю менять естественный ход вещей. - Правда? Давно ли? – по-дружески язвительный тон и тихий смех были последим, что услышал Калеб перед тем, как дверь захлопнулась за его спиной. Он сам не понимал, что так всколыхнуло его сердце, но короткое слово «Сельт» никак не шло из головы. Калеб прокручивал всё, что могло быть связано с этим городом, когда поднимался на второй этаж, когда брал полотенце из рук недоверчивой, но дружелюбной Мальвы, когда вновь спускался вниз, в душевую, когда намыливал тело приятно пахнущим лавандой мылом, когда ложился в теплую, свежую постель. Но бегущие по кругу мысли никак не приводили к желанному ответу, и, в итоге, мучаясь от невозможности разрешить загадку, Калеб провалился в глубокий и спокойный сон. А в это время на маленькой кухоньке на первом этаже Карлос и Бурак, поставив на стол бутылку вина, мрачно глядели друг другу в глаза, отказываясь верить, что впервые за много лет им улыбнулась удача. Вот только вместе с этой удачей к одному из них вернулось чувство вины и острая боль от осознания совершенного когда-то давно проступка. - Ты уверен, что это он? - Иначе просто не может быть, ты же видишь! Хотя я тоже сначала сомневался, не хотел верить, что это действительно происходит, пока Калеб сам не рассказал про свою семью,- процедил Карлос. Он сидел, теребя в руках потрепанный временем серебряный медальон, и нервно стучал ногой по полу. - Да прекрати ты тарабанить! От этого легче не станет, - взволнованный Бурак, развалившись на мягком пуфе, неуклюжими движениями пытался расстегнуть верхние пуговицы рубашки, так некстати сдавившей горло, - Мы не можем знать наверняка. Это может быть просто похожий медальон, ничего больше. - Как часто ты видел такие? Неужели каждый день на улице встречаешь? Сам говорил, ни один из множества служителей, принятых тобой за эти годы, не носил подобного. Все ювелиры как заведенные из раза в раз повторяют, что это родовой медальон, и искать нужно определенную семью. Это было в его кармане! Я нашел его, Бурак, как ты не понимаешь! – бушевавшее внутри раздражение вырвалось наружу и Карлос, желая унять дрожь в теле, вскочил с осточертевшего стула и быстрым шагом приблизился к окну, отбросив заветный кулон в сторону. - Только не смей открывать, не хватало нам ещё лишних ушей, - в изнеможении грубо потерев переносицу, мужчина продолжил, - Допустим, это действительно он. Что тогда? Что собираешься делать? - Я не знаю, - холод стекла успокаивал мысли, вот только картинки, всплывающие в памяти, расшатали нервы настолько, что Карлос уже просто не мог здраво соображать,- Он жив, сейчас это самое важное. Он сделал то, с чем я не справился, он смог себя уберечь. - Не вини себя. Ты был ребенком… - Мне было двенадцать, Бурак! Я не был ребенком! - Не кричи, Калебу нужен отдых. Подумай о том, что он пережил. - О, поверь, я ни на секунду об этом не забываю! Вот уже семнадцать лет я каждый день просыпаюсь и засыпаю с мыслью о том, как живет этот мальчик! Я ведь всё тогда понял, сразу как увидел их на базаре. Как я мог… - сил сдерживать рыдания больше не осталось, и Карлос, спрятав лицо в рукава рубашки, пытался хоть как-то заглушить собственные судорожные всхлипы. Бурак медленно поднялся и, развернув товарища к себе, в который раз попытался донести ту простую истину, от которой долгие годы уворачивался сам Карлос. - Послушай меня…Нет, не отворачивайся, смотри на меня. Ты не виноват, Карлос. Тебе было двенадцать. Как бы ты ни пытался отрицать очевидное, факт остается фактом. Ты был ребенком. Обычным напуганным ребенком. - Я должен был рассказать о них. - И что тогда? Ты испугался за свою семью, испугался за себя. Разве это неправильно? Любой на твоем месте поступил бы также, и потом не мучился бы чувством вины всю жизнь. Ты приложил колоссальные усилия, чтобы найти его. Ты сделал всё, что мог, Карлос, и я восхищаюсь тобой. - Но я не нашел! Я даже этого не смог! Столько раз приезжая в Эвед, я не смог найти ни женщину, ни мальчика, хотя всё это время они были прямо у меня под носом. Я исколесил всю страну. Во время войны заходил в каждый дом, мечтая, что открыв очередную дверь, наткнусь на этот колючий взгляд, преследующий меня в кошмарах. Но всё было зря. Я примкнул к труппе под предлогом того, что хочу свободы, но на самом деле в каждом чертовом городе я хотел найти его! - Успокойся, прошу тебя, успокойся, - волнение Карлоса плавно перерастало в истерику, он, казалось, не слышал ничего вокруг, и Бурак, сжав друга в теплых объятиях, с силой прижал трепыхающееся тело к себе, надеясь, что мать, и уж тем более несчастный парнишка, не проснуться от срывающихся криков. Спустя время, забрав у Карлоса последние силы, дрожь улеглась, а дыхание с трудом, но выровнялось, и мужчина, всё ещё прижатый к плечу товарища, тихо и отчаянно прошептал: - Я не могу позволить ему уйти. Не могу снова бросить в этот омут. Я должен уговорить его уехать с нами. Наступившее молчание было гнетущим, вязким, и Бурак почувствовал, как Карлоса вновь начинает бить озноб. Разумно было бы отвести его наверх, отложив разговор до утра, но ситуация и так была накалена до предела, к утру у них должно быть решение. - Джебом знает? - Ему это не нужно. - Решил за него? Прекрасно. Только вот не приходила ли тебе в голову мысль, что ему тоже всё ещё семнадцать? Карлос поднял голову и, без тени сомнения проговорил: - Он в безопасности. - Конечно. В безопасности. Пока ты рядом с ним. Пока он не решил, наконец, поступить в академию, не купил дом, не влюбился в кого-нибудь, не вернулся в деревню, в конце концов. Пока ни одна живая душа не знает, кто такой Джебом Лафа на самом деле, он действительно в безопасности, Карлос, - резкость в голосе выдавала крайнюю степень неодобрения, и в глубине души Карлос понимал, что друг прав, но всё ещё не мог пересилить себя, - Ты должен рассказать ему. Можешь не рассказывать Калебу, он и так боится всего на свете. Но Джеб должен знать, чтобы быть осторожным. - Он возненавидит меня. - Возможно. Хотя, если быть честным, его жизнь всё равно удалась лучше, чем могла бы. Бурак поднялся с пола, подошел к столу и откупорил, наконец, бутылку, всё это время одиноко стоявшую в стороне. Наполнив два бокала терпким, ароматным вином и протянув один из них поникшему Карлосу, мужчина удрученно вздохнул и посмотрел на зарождающуюся зарю. Его ждал очередной долгий, полный забот и чужих страданий день. Вот только теперь к этому прибавились ещё и собственные путаные и горькие мысли. - С каких пор великие врачеватели так нагло пьют перед работой? – вот он, привычный, полный иронии Карлос. Почти десять лет назад он спас Бураку жизнь, заменил семью и научил всему, что сам знал и умел. Если бы тот стойкий, безрассудный, солнечный, неунывающий парнишка не оказался его соседом в тренировочном лагере, Бурак, будучи тихим, домашним ребенком, наверняка не выдержал бы всех трудностей, что они пережили вместе. Он до сих пор помнил яркие алые всполохи, спертое дыхание и запах горелой кожи. Смазанные, приглушенные крики, невнятные стоны, лязг металла, липкие прикосновения, осознание собственной кончины. А ещё помнил, как очнулся в полевом госпитале с тупой, давящей болью во всем теле и вновь увидел его. Карлос, сидя прямо на холодной земле, вслух читал томик древних легенд народов востока – единственную книгу, которую Бурак сумел прихватить из дома перед отъездом. Позже медсестры сказали, что Карлос вытащил его с того поля. И он же потом выходил. Тогда Бурак думал, что сам встретил героя из легенд - несгибаемого, благородного, решительного. Но вот сейчас этот герой сидел сломленный, опустошенный, и Бурак понятия не имел, как может помочь ему. - С тобой любой сопьется, - решил съязвить он в ответ, но получилось как-то грубо, - А вообще до смены ещё четыре часа. Бурак пригладил волосы, которые во всей суматохе прошедшей ночи так и остались непричесанными, и бросил косой взгляд на часы. Действительно, время ещё было. - Послушай, оставайтесь здесь? Мы присмотрим за ним. Мать, я думаю, уже всё поняла, она не будет против. Я устрою его уборщиком в госпиталь. Тебе найти работу будет проще простого, сначала простым ассистентом, пока не освежишь знания, а там и рядовым врачом. Карлос, это звучит как выход. - Джебом не согласиться. Мы задержимся здесь на всю ярморочную неделю, условия работы предложили неплохие, но потом всё равно уедем. Я не могу оставить Джеба, не сейчас. И Калеб должен поехать с нами. - Почему хотя бы ему не позволишь остаться? Не доверяешь мне? - Не в этом дело. Я заварил эту кашу, Бурак, мне её и расхлебывать. Не хочу, чтобы ты остался виноватым и… Жалобный скрип прорезал пространство, и мужчины, резко обернувшись, замолкли. Спустя пару мгновений тишины в дверном проеме появился немного заспанный, но беспокойный и немного растерянный Калеб. - Черт, постоянно забываю прикрутить ту доску на лестнице, - облегченно выдохнул Бурак, - Проходи. Завтрак ещё не готов, не ожидал, что ты так рано проснешься. - Я не хотел вас напугать, - глубокий, ясный взгляд юноши уставился на Карлоса, который, в свою очередь, уже привел свой внешний вид в более приемлемое состояние, - Прости, Карлос, я немного подслушал ваш разговор…Вы ведь направляетесь в Сельт? - Да, это, знаешь, стандартный путь всех артистов и ремесленников… От ярмарки к ярмарке, ну ты понимаешь. Мы начинаем с востока и заканчиваем югом. Вечный круг, - настороженный взгляд и беглые жесты выдавали в Карлосе неуверенность и смятение, но Калебу показалось, что тот просто слишком устал, а потому юноша поспешил сразу перейти к сути. - Могу я поехать с вами? – увидев расширившиеся от удивления глаза напротив, и явно уловив, как встрепенулся на этих словах внимательно наблюдавшей за ними Бурак, Калеб решил быстро пояснить, - Там живет брат моего отца.